Спросить
Войти
ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНОЕ СЛОВО
Ц.С. Львов
Сегодня круглый стол прошел продуктивно. Мы выслушали достаточно широкий и важный для развития нашей страны круг проблем, связанный с развитием нашего здравоохранения. Поднимался целый ряд проблемных положений. Я вспоминаю, как мы с С.Ю. Глазьевым были у президента. В ходе трехчасового обсуждения социально-экономического развития страны возникали дополнительные предложения, и президент очень живо на них реагировал. И тогда я высказал пожелания, а нельзя ли, Владимир Владимирович, пригласить Вас в Российскую академию наук, где вы могли бы в течение 30-40 минут познакомиться с проблемами, которые выдвигает академическая наука и которые имеют большое значение для реальной экономической практики. Он меня прерывает и говорит: «Очень хорошее предложение, я к вам приеду».
В то время я был академиком-секретарем Отделения экономики. Созываю бюро и говорю коллегам: надо подготовиться. Когда все было готово, я пишу письмо: «Глубокоуважаемый Владимир Владимирович, в соответствии с...» и пр., пр. Вот повестка дня, два выступающих. Когда Вы могли бы приехать?» Но никакого ответа. Второе письмо тоже осталось без ответа. Вдруг звонок от нашего аспиранта, работающего в администрации: «Можно к Вам заехать?». Привозит какую-то брошюру. А потом спрашивает: «Вы не обидитесь, если я скажу, зачем приехал? У нас в администрации считают вас человеком с совковым мышлением. Вы три часа отобрали у президента, а теперь мы вторую неделю "стоим на ушах" и не знаем: то ли ему доклад готовить, то ли выступление. С чем он приедет в академию?» - «Но ему ничего готовить не надо. Он послушает наши соображения, если
понравится, прокомментирует их. И все». Вот такое отношение сегодня идет.
Недавно были рождественские чтения в Кремлевском дворце. Зал наэлектризован. На одни и те же высказывания реагирует совсем не так, как было еще три-четыре года назад: как будто живой нерв. И когда выходил из зала, ко мне подходили: «Молодец!». Но сами не высказываются. И чем выше чином, тем больше молчат. Поэтому идет игра в одни ворота. И то, что происходит с Медицинской академией, завтра ждет и большую Академию. Но я понять не могу: почему молчит наше научное сообщество, которое должно заниматься этой проблемой и высказывать свою позицию, тем более по такой животрепещущей теме, о которой говорили сегодня.
Мне представляется, что было бы важно поддержать инициативу Леонида Михайловича и создать рабочую группу. Мы продумаем своих участников. Есть и медики, которые очень серьезно занимаются этой проблемой.
Думаю, что в нашем решении мы обязаны отразить следующий вопрос: как может жить такая великая, богатая страна, имеющая все для развития, если она не знает свою перспективу? Почему до сих пор ни президент, ни правительство не выступят и не скажут: какое же общество мы хотим видеть через 10-20 лет. У нас нет стратегии.
В конце января меня приглашали в Генеральный штаб для обсуждения новой оборонной доктрины. Когда я выступал, то сказал: вы поймите правильно, но я не только новую, но и старую доктрину не знаю. Но хочу сказать: а кого вы собираетесь защищать в этой стране? И пошел интересный разговор: как можно разрабатывать оборонную доктрину? То же самое можно сказать и о здравоохранении. Как можно говорить о нем, если страна не выстроила свои приоритеты.
Приоритеты - объект обсуждения большой Академии, прежде всего нашего Отделения общественных наук (ООН). Это должна быть серьезная вещь. Первое, что надо сегодня сделать, собраться для обсуждения долгосрочной социально-экономической стратегии.
Заключительное слово
У нас ничего нет: ни прогнозирования, ни моделей и т.д. Приезжал к нам Владислав Юрьевич Сурков. Это же не случайное явление, когда приезжает один из руководителей администрации Президента РФ, как я понимаю, идеолог, чтобы поговорить, «сверить часы». И мы договорились провести круглый стол на тему «Проблемы справедливости». Вот и проблемы здравоохранения нельзя обсуждать, предварительно не решив для себя вопросы платной или бесплатной медицины.
Я не сторонник рисовать все одной краской - черной или белой. Но каждому решению надо давать какие-то обоснования. Ссылки на опыт других стран - это не резон, чтобы мы поступали аналогичным образом.
В этой связи мне представляется чрезвычайно важным, чтобы у нас был свой план. И в этой части было бы полезно разработать документ, как это сделала Общественная палата, который показывает направления решения актуальных задач и развития нашего здравоохранения.
Я думаю, что мы найдем пути, чтобы члены бюро ООН РАН познакомились с этим документом, посмотрели, как живет наша медицина, и подготовили квалифицированное решение. Если бы мы взяли на себя две-три недели, подготовили направления, обсудили их на бюро, распределили роли и нашли возможности простимулировать эту работу. А потом на президиуме РАН с участием Медицинской академии обсудили и приняли совместное решение этой одной из важнейших проблем нашего развития.
В заключение хотел бы сказать относительно боязни. В прошлом году на Крещение я полетел в Петербург. Там посетили женский монастырь Иоанна Кронштадтского. Замечательная служба. Эти рюшечки, цветы... Так было тепло. А на следующий день после службы полетели в суровый монастырь на Ладоге, куда можно добраться только на вертолете. И вот в Пулково выходим на поле. Наш вертолет показался мне таким разбитым. И лопасти как будто не так привернуты. В салоне рядом со мной сел батюшка, прекрасный человек, философ, мудрый человек. Я долгую жизнь прожил, но такой тряски в жизни не видел. Сижу и думаю: плохо. Обращаюсь к батюшке: «Как, отец Геннадий, думаешь, долетим?» Он посмотрел на меня: «На все воля божья». Потом добавил: «Тебе-то о чем беспокоиться? Ты у меня утром исповедовался, причащался, к кресту подходил?». Отвечаю: «Да». А он мне: «Вот и подумай, будет ли у тебя второй такой шанс - предстать чистым». Вот о чем нам следует думать. Спасибо.
