Спросить
Войти
Вестник Челябинского государственного университета. 2014. № 8 (337).
История. Вып. 59. С. 97-101.
И. М. Нохрин
ЭТНИЧЕСКОЕ СВОЕОБРАЗИЕ КАНАДЫ СЕРЕДИНЫXIXВЕКА ГЛАЗАМИ РОССИЙСКОГО ПУТЕШЕСТВЕННИКА-ИСТОРИКА
А. Б. ЛАКИЕРА
Исследование выполнено при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ), проект № 13-01-00035
Статья посвящена проблеме этнических взаимоотношений в Канаде. Целью работы является выявление особенностей этнической ситуации и межнациональных отношений в Канаде середины XIX в. в восприятии российского путешественника, писателя и историка
А. Б. Лакиера.
отношения, межэтническое взаимодействие, А
В конце 50-х гг. XIX в. российская интеллигенция пребывала в ожидании масштабных реформ. Поражение в Восточной войне (1853-1856), понесенное на собственной территории, сдача Севастополя, условия Парижского мира 18 (30) марта 1856 г., который поставил под сомнение престиж России как великой державы, - все это обнажило отставание страны от развитых европейских государств. «Севастополь ударил по застоявшимся умам», - это знаменитое выражение
В. О. Ключевского как нельзя лучше характеризовало настроения, царившие в политически активных слоях общества. «Прежняя система отжила свой век», - таков был приговор одного из апологетов абсолютизма историка М. П. Погодина1.
Необходимость смены политического курса поставила вопрос об ориентирах для дальнейшего движения. Ведущую роль в «команде» реформаторов Александра II заняли так называемые западники, бравшие за образец экономическую доктрину британского либерализма. В период кризиса российского хозяйства под влиянием последствий Крымской войны она казалась тем более привлекательной на фоне впечатляющих успехов английской промышленности и торговли. К числу англофильски настроенных общественных деятелей относился и Александр Борисович Лакиер (1824-1870), российский историк, первый классификатор русской геральдики2.
В 1857 г. А. Б. Лакиер совершил путешествие по Северной и Центральной Америке, заметки о котором были изданы в том же году в журналах «Русский вестник» и «Отечественные записки», а в 1859 г. вышли отдельным двухтомным изданием.
. Б. Лакиер.
Популярный среди европейской публики середины XIX в. жанр дорожных дневников был хорошо известен в России того времени, однако никто из отечественных писате-лей-путешественников прежде не посещал Канаду3. По сути, это был первый опыт непосредственного восприятия российским подданным Британской Северной Америки.
Как историка и активного участника общественно-политической жизни страны Лакиера интересовали, прежде всего, особенности государственного устройства и социальной организации зарубежных стран. Предпринятое путешествие он видел не иначе как научное исследование с целью изучения истоков и условий развития американской демократии. С практической точки зрения, его интересовали перспективы перенесения накопившегося опыта народовластия на европейскую почву (под которой негласно, но явно подразумевалась и Россия). «Где зерно того демократического равенства, которое вовсе непонятно для европейца?» - задавался вопросом историк, желая узнать, почему «Америке суждено было дать своему населению такие учреждения, до которых Европа стремилась, но не смогла дойти»4. В результате внимание писателя оказалось сосредоточено на уже известных демократическими традициями Североамериканских Соединённых Штатах, с посещения которых он и начал свой путь.
США поразили Лакиера высоким уровнем и динамикой хозяйственного развития, духом предпринимательства и общественной активностью населения и, конечно же, знаменитой американской «свободой», которую сам путешественник охарактеризовал как право каждого «на уважение не более и не менее своих собратов»5. Однако если о Соединённых Штатах российский историк имел некоторое представление ещё до отъезда, то Канада. в которую он решил направиться после, была для него, практически, неизвестна. Воспринимая её как подобие США столетие назад в эпоху британского колониального господства, Лакиер во время плавания через озеро Шамплейн неожиданно обнаружил на борту парохода множество франкоговорящих канадцев и даже католического священника. Не меньшее удивление вызвало и отсутствие каких-либо признаков государственных границ, за исключением короткого таможенного досмотра в порту, что также было отнесено историком к числу американских гражданских свобод6.
Квебек предстал перед российским путешественником совсем непохожим на соседнюю Новую Англию. Его отличие проявилось и в городской архитектуре, носившей французские, отчасти готические черты, и в характере жителей, чьё общество оказалось «веселее, вежливее и предупредительнее», а на лицах «не было всегдашней думы американца о долларах и центах», и в сохранившихся в сельской местности сеньориальных владениях с ещё средневековыми крестьянскими повинностями и аристократическими усадьбами. Всё это сочеталось с огромным количеством иностранцев, прежде всего, американцев, демонстрирующих более чем активное, по колониальным меркам, развитие хозяйственной жизни7. Лакиер даже обеспокоился, не угрожает ли столь деятельное присутствие граждан соседнего государства британскому контролю над Канадой, но в ответ местные жители охарактеризовали «американскую партию» в Канаде как уже немногочисленную и невлиятельную (вероятно, имея в виду её былую активность в конце 1840 -начале 1850-х гг.8) и посчитали маловероятным военное вторжение9.
Главное же своеобразие Канады оказалось заключённым в её этническом составе. Для российского историка наличие постоянной вражды между французами и англичанами казалось некой аксиомой, которая лежала в основе непрекращающихся военных конфликтов этих двух стран и выражалась как в поддержке Францией американских повстанцев в годы Войны за независимость, так и восстании в Квебеке 1837 г. Объяснить их, по всему казавшееся мирным, сосуществование
в рамках одной провинции в 1857 г. Лакиер мог лишь «обещанием» Великобритании оставить в неприкосновенности «верования и обычаи» франкоканадцев и утверждением в колонии парламентаризма и принципа разделения властей, позволявшим и тем и другим в равной степени отстаивать собственные интересы10. Однако этого было явно недостаточно, чтобы понять, почему Канада не представляет собой такой же «плавильный котёл», как США, и франкоканадцы до сих пор не были ассимилированы англо-саксонской «расой». С этой точки зрения Лакиера заинтересовали традиции жителей Квебека, особенно в свете их вековой оторванности от европейской «страны-матери».
Основу франкоканадского единства российский историк увидел в католической религии, усилиями миссионеров принесённой в Северную Америку ещё во времена первооткрывателей Картье и Шамплейна и с тех пор продолжавшей выполнять важнейшие общественные функции, как, например, содержание школ и больниц. С религией Лакиер тесно связывал и сохранение французского языка, который, по его мнению, не выходил из употребления, поскольку на нём читались церковные проповеди и псалмы, а также велось обучение в приходских школах11. Большое значение путешественник придавал «дикости» и суровости канадской природы, отталкивавшей англичан от поселения в тех краях, где невозможно заниматься возделыванием земли в привычной для них форме. Это способствовало, как ему казалось, и сохранению традиционных франкоканадских способов ведения хозяйства: в ходе путешествия Лакиер столкнулся с широким распространением подсечного и переложного земледелия, встречавшимся даже по берегам крупных рек и вокруг железных дорог, а также посетил затерянную в лесах деревушку лесорубов, где узнал о старом французском промысле. Суть его заключалась в том, что группы мужчин по 10-12 человек отправлялись на десятки километров вверх по течениям рек, выбирали богатые ценной древесиной участки леса и в течение года или более занимались его вырубкой, сплавляя обработанные деревья вниз по течению. Там ждали работники другого рода, которые делали из стволов плоты и в одиночку переправляли их через пороги реки Оттава, а затем св. Лаврентия до самого Квебека. «Надо уметь провести их среди стремин, разбить на отделения, когда целый плот не может пройти через пороги, - восхищался он мастерством сплавщиков, - с величайшей находчивостью лавировать между тысячами островов, из которых иные чуть видны из-под воды»12. Современники относили зарождение этого способа добычи леса ко второй половине ХУШ в., когда запасы ценных пород древесины на берегах реки св. Лаврентия были истощены и лесорубы оказались перед необходимостью уходить на далёкие расстояния ради добычи строевого дуба и корабельной сосны13.
Тем не менее, франкоязычная Канада не произвела на Лакиера впечатления чужеродной или отсталой части континента14. Наоборот, покидая её границы, историк не переставал удивляться быстроте освоения территорий вокруг рек и железных дорог, будущее которых «сулило много жизни», и отмечал сходство Квебека с соседними Соединёнными Штатами15. Судя по всему, его больше не беспокоили мысли о захвате «янки» британских владений, наоборот, он радовался общности двух увиденных стран, которую иронично объяснял свободой континента от присущей Европе социальной иерархии и повсеместного контроля: «.. .порою она [свобода. - И. Н.] оскорбляет человека, который вместе с паспортом захватил с собою из Европы притязания на общее уважение к его гербу и знатности, но то не вина Америки»16. Отсутствие привычного для российского подданного полицейского досмотра на железной дороге вновь навело его на размышления об американском общественном строе. «Так понимают американцы свою свободу: действуй, как знаешь, помоги себе сам, но не трогай соседа, не нарушай его интересов! - Писал путешественник. - Такое употребление каждым своих способностей далеко от своевольства. А, между тем, в Европе многие не представляют себе американской свободы иначе, как с
кулаками и револьверами»17.
После «французской» Канады Лакиер отправился в Торонто, дабы познакомиться и с «английской» частью страны. Путешественник не знал, что оказался в британской провинции в момент утверждения в её общественно-политической жизни федералистских идей18, однако заметил характерные черты этого процесса: сразу пять городов на его пути претендовали на звание столицы: Квебек и Монреаль как наиболее старые в
колонии, Оттава и Кингстон как расположенные в её географическом центре, а также Торонто как крупнейший среди англоязычных муниципалитетов и место пребывания губернатора и правительства. Российский историк довольно точно определил причины соперничества, главной из них, помимо соображений престижа, очевидно, была, возможность находиться в гуще политических событий и связанной с ними хозяйственной деятельности19. Незначительное в соседних США, где сфера производства, наоборот, доминировала над политикой, это обстоятельство ещё много значило для развивающейся канадской экономики.
Уже в Торонто - административном центре страны - путешественник пришёл к выводу, что сосуществование в Канаде протестантов и католиков вовсе не столь благополучно, как ему показалось на первый взгляд. Вникнув в перипетии политической жизни провинции, он обнаружил между ними глубокий раскол, сохранявшийся и в системе образования, и даже в быту. Для российского либерала это противостояние казалось неразумным и даже губительным, распыляющим и без того небольшие силы канадцев. Однако Лакиер никак не прокомментировал причину столь длительной борьбы и ничего не предложил для её прекращения, что оказалось весьма нехарактерно для его исследовательской модели повествования20. Вообще же путешественник уделил Верхней Канаде совсем немного внимания. За исключением вышеуказанного вопроса он лишь кратко остановился на архитектуре Торонто и Кингстона, а также системе общественных библиотек, которые наполовину спонсировались правительством, а оставшуюся часть вносили учреждения (приходы, школы, муниципалитеты и т. п.), к которым те принадлежали. Для российского историка было удивительно, что на тот момент в Канаде, которая, по сути, всё ещё оставалась не более чем британской колонией, насчитывалось более 300 публичных библиотек, содержавших в совокупности 124184 книги (для сравнения во всей России в 1861 г. насчитывалось 43 библиотеки общественного пользования, 16 из которых находились в Петербурге21).
Сочинение А. Б. Лакиера занимает знаковое место в истории российско-канадских отношений. Будучи первой книгой о Канаде на русском языке и попыткой изучения этой
британской провинции, оно не только познакомило российскую читающую публику середины XIX в. с далёкой и малоизвестной страной, но и поставило вопросы, до сих пор занимающие исследователей по обе стороны Атлантического океана. Несмотря на первоначальное стремление автора сконцентрировать внимание на теме американских политических свобод и демократии, канадские реалии потребовали от него обратиться и к проблеме сосуществования «французской» и «английской» части страны. «Француз никогда не отказывается от своей национальности», - был его вердикт в отношении первых. «Англо-саксонская раса всюду ищет первенства производительной деятельностью и трудом», - резюмировал в отношении вторых. Столкновение наций пока представлялось российскому подданному чем-то чрезвычайно занимательным, но, в то же время, далёким, подобным экзотике незнакомой страны на другом конце света. Время покажет, что у России и Канады в этом отношении есть немало общего.
Примечания
С.151-152.
(Записки Императорского археологического общества. Т. 7. СПб., 1854). В 1856 г. за этот труд ему была присуждена Демидовская премия. В год присуждения премии он получил чин надворного советника и служил секретарем 1-го отделения 3- го Департамента Сената. В 1858 г. поступил в Министерство внутренних дел, где занялся статистическими работами и был редактором в комиссии по освобождению крестьян. 28 января 1870 г. А. Б. Лакиер скоропостижно скончался в возрасте неполных 46 лет (Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона [Электронный ресурс]. М., 2002).
это своим благословением». Цит по.: Сороко-Цюпа, О. С. История Канады. М., 1985. С. 7576.
которым будет создана первая федеративная самоуправляющаяся колония Великобритании - доминион Канада.
