ВНЕШНЯЯ ТОРГОВЛЯ КАК СРЕДСТВО ПРЕОДОЛЕНИЯ ЭКОЛОГИЧЕСКИХ ПРОБЛЕМ В ЭПОХУ НОВОГО ВРЕМЕНИ: К ВОПРОСУ О ВОЗМОЖНОМ ПРИМЕНЕНИИ КОНЦЕПЦИИ КЕННЕТА ПОМЕРАНЦА К ТОРГОВЫМ СВЯЗЯМ МЕЖДУ ЗАПАДНОЙ И ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПОЙ

ISSN 2409-630X (Print), ISSN 2618-916X (Online) DOI: 10.15507/2409-630X.046.015.201903.219-240

УДК 94

а. Ю. Ермолов

Институт Экономики РАН (Москва, Россия), e-mail: fhctybq@mail.ru

Внешняя торговля как средство преодоления экологических проблем в эпоху Нового времени: к вопросу о возможном применении концепции Кеннета Померанца к торговым связям между Западной и Восточной Европой

Введение. Рассматривается влияние торговли с Восточной Европой на британскую промышленную революцию. Автор использует концепцию К. Померанца, изложенную в книге «Великое расхождение», но при этом не согласен с оценкой роли Восточной Европы, данной К Померанцем. Обсуждение и заключение. Автор доказывает, что динамика торговли Восточной и Западной Европы в эпоху Нового времени не всегда была застойной. Столетний период стагнации был связан не с плохими восточноевропейскими институтами, а являлся частью глобального кризиса XVII в. Торговля с Восточной Европой была важна и с точки зрения «фантомных.» акров, т. е. снижения экологической нагрузки. Она предоставила Британии больше «фантомных» акров и сделала это в критический период начала индустриальной революции. Значение торговли с Америкой тоже было критически важным, поскольку она давала драгоценные металлы и колониальные товары, необходимые для торговли с Восточной Европой. Оба региона были важны для спасения Запада от скатывания на тупиковый путь развития.

Для цитирования: Ермолов А. Ю. Внешняя торговля как средство преодоления экологических проблем в эпоху Нового времени: к вопросу о возможном применении концепции Кеннета Померанца к торговым связям между Западной и Восточной Европой // Экономическая история. - 2019. - Т. 15. -№ 3. - С. 219-240. DOI: 10.15507/2409-630X.046.015.201903.219-240.

Arseny Ju. Ermolov

Institute of Economics, the Russian Academy of Sciences (Moscow, Russia),

e-mail: fhctybq@mail.ru

Foreign Trade as a Means of Overcoming Environmental Problems in the early Modern era: the Possible Application of the Concept of Kenneth Pomeranz to Trade Relations between Western and eastern europe

Introduction. The article discusses the impact of trade with Eastern Europe on the British industrial revolution. The author uses the concept ofK. Pomeranz described in the book "The Great Divergence". But the author does not agree with his assessment of the role of Eastern Europe. Discussion and Conclusion. The author proves that the dynamics of trade between Eastern and Western Europe in the Early Modern era was not always stagnant. The hundred-year period of stagnation was not caused by bad Eastern European institutions, but was part of the global crisis of the XVII century. Trade with Eastern Europe was important as a source of "phantom acres" that reduced the environmental burden. It provided Britain with more "phantom acres& & and did so during the critical period of the beginning of the industrial revolution. The importance of trade with America was also critical, as it provided the precious metals and colonial goods needed to trade with Eastern Europe. Both these regions were important for saving the West from falling into the Malthusian trap.

© Ермолов А. Ю., 2019

For citation: ErmolovA. Yu. Foreign Trade as a Means of Overcoming Environmental Problems in the Early Modern Era: the Possible Application of the Concept of Kenneth Pomeranz to Trade Relations between Western and Eastern Europe. Ekonomicheskaya istoriya = Russian Journal of Economic History. 2019; 15(3): 219-240. (In Russ.). DOI: 10.15507/2409-630X.046.015.201903.219-240.

Недавнее русское издание книги К. Померанца «Великое расхождение» побуждает вновь обратить внимание на идеи этого автора. Прежде всего это касается его взгляда на роль экологических факторов в установлении глобального господства Запада и его оценки той роли, которую в этом процессе сыграли Восточная Европа и Америка. Верна ли та сравнительная оценка роли этих двух макрорегионов, которую дал К. Померанц, или же роль Восточной Европы была им недооценена?

СУТЬ КОНЦЕПЦИИ ПОМЕРАНЦА

В целом концепция К. Померанца представляется мне заслуживающей внимания и перспективной. Она лежит в русле наметившегося в последние годы поворота исследователей к взгляду на исторические процессы через призму экологии. Этот поворот по-разному реализовал в своих работах ряд авторов [4; 13; 14], и книга К. Померанца является одним из его удачных примеров.

В исследовании Померанц в основном сосредоточивается на сравнении Западной Европы и Восточной Азии. Поскольку Китай слишком велик по сравнению с любым европейским государством и состоял из очень отличающихся по развитию регионов, Померанц считает правильным перейти на региональный уровень. Поэтому он сопоставляет ситуацию в наиболее развитых регионах, нижнего течения р. Янцзы и центральных районах Японии с ситуацией в Британии, наиболее развитой стране Западной Европы.

Померанц исходит в своих построениях из выдвинутого Мальтусом положения, что для человеческого сообщества необходимо четыре главных ресурса: пища, волокна для изготовления тканей, строительные материалы и топливо [15, с. 366-378]. Производство этих четырех ресурсов в свою

очередь конкурирует за один конечный ресурс - землю. С ростом населения возникает потребность во все большем и большем количестве ресурсов. Постепенно экологическое давление нарастает, леса вырубаются, в ход идут все менее удобные почвы. Земельные ресурсы становятся все более дефицитными, трудоемкость земледельческой продукции растет. Дополнительные вложения капитала не могут кардинально изменить ситуацию, выступив заменителями земли, пока в процессе индустриального развития не появляются действительно новые радикальные методы, позволяющие решать проблему обходным путем: сначала добыча минерального топлива, затем -химические удобрения и искусственные волокна [15, с. 359]. Но пока эти обходные пути не были найдены, цивилизации пытались решить проблему в лоб, за счет перехода ко все более и более трудоемким и ресурсосберегающим технологиям. Таким путем в эпоху Нового времени шло большинство цивилизаций Старого Света. Здесь кажется уместным вопрос, не шли ли они таким путем к экологической катастрофе, но К. Померанц считает, что в рамках анализируемой им эпохи Нового времени эти методы успешно работали и позволяли решать экологические проблемы. Пример Восточной Азии показывает, что можно было за счет роста трудозатрат и разделения труда добиться темпов роста производства, хотя бы немного превышающих рост населения. Вопрос о том, смогла бы эта тенденция продолжаться дальше, предотвращая мальтузианскую катастрофу, остается для автора открытым [15, с. 355]. Однако опасность этого пути была в том, что он закрывал возможность для альтернативного пути развития, который вел к промышленной революции и требовал роста энергопотребления и капиталовложений. Поэтому

ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ИСТОРИЯ Том 15, № 3. 2019

промышленной революции не произошло в регионах, вставших на путь трудозатрат-ных землесберегающих методов ведения хозяйства (район дельты Янцзы, Япония), несмотря на то, что по экономическому развитию они, как считает Померанц, не уступали Британии даже в конце XVIII в. [15, с. 56-57, 68-69].

Преимуществом, позволившим пойти по альтернативному пути развития, стал доступ к ресурсам периферийных регионов. В качестве источника сырьевых и энергетических ресурсов для Запада выступили Восточная Европа и Америка. Здесь закономерно возникает вопрос о новой и старой периферии, т. е. значении того и другого региона, и Померанц решает его в пользу Америки. Роль же Восточной Европы ему кажется второстепенной. Его аргументы таковы. Восточная Европа была регионом с плохими неповоротливыми институциональными системами, что оказывало на торговлю с ней негативное влияние по нескольким направлениям. Во-первых, эти институты не давали региону развиваться, что вело к стагнации торговли. Торговля Западной и Восточной Европы быстро достигла пика, и уровень этого пика был довольно низок (аргументируется это почему-то в первую очередь недостаточным развитием торговли древесиной, хотя, как будет показано ниже, ситуация в этой области была не такой однозначной) [15, с. 441]. Во-вторых, плохие институты вели к сосредоточению доходов в руках небольшой группы аристократов, в то время как большинство восточноевропейских крестьян существовали вне рамок денежной экономики [15, с. 436]. Это означало, что основная масса населения не вносила никакого вклада в формирование рынка для товаров, которые могла бы поставить Западная Европа. Получается, что развитие торговли между Западной и Восточной Европой было зажато с двух сторон: с одной стороны, Восток не мог предоставить больше ресурсов, потому что был скован неэффективностью, а Запад не мог дать больше товаров, потому что на Востоке было некому их покупать. Отсутствие

динамики означало, что Западной Европе требовался новый тип торгового партнера.

На этом фоне позитивно выглядят американские колонии, особенно те, где было развито плантационное рабовладельческое хозяйство [15, с. 444-448]. Будучи полностью зависимыми от завоза потребительских товаров, они предоставляли растущий рынок для продукции западноевропейской протопромышленности. Производство такие хозяйства вели по наиболее передовым технологиям и в наиболее благоприятных природных условиях. В силу этого они могли поставлять большие объемы товаров по низкой себестоимости. Померанц приводит расчеты, показывающие, сколько акров сельскохозяйственной земли пришлось бы дополнительно вовлечь в эксплуатацию, чтобы произвести нужное количество ржи и льна вместо сахара и хлопка из Нового Света. Получаются впечатляющие цифры. В 1800 г. среднестатистический британец получал 4 % калорий за счет сахара, а в 1900 - даже 18 %. Для производства такого же количества калорий в Британии потребовалось бы в 1800 г. 1,3 млн акров. Ввоз леса из колоний в 1825 г. заменял 1 млн акров леса в Британии. Всего Новый Свет в начале XIX в. давал Британии 3-4 млн «фантомных» акров. Если же пытаться заместить поставляемый в Британию хлопок шерстью, то получится и вовсе фантастическая цифра - 23 млн акров в 1830 г., в то время как общая площадь пахотных земель в Великобритании составляла 17 млн акров [15, с. 461-464].

С критикой оценки роли торговли Запада с Восточной Европой, данной Померанцем, выступил шведский ученый Клас Рёнбэк. Рассмотрев динамику торговли зерном, льном и лесом в конце XVIII - первой половине XIX в., он пришел к выводу, что торговля на Балтике не была застойной [29, р. 392]. Хотя, как он полагает вслед за польскими историками Е. Топольским и В. Кулой, сельскохозяйственное производство Восточной Европы снижалось начиная с XVI в., но при этом указывает, что товарная продукция могла при этом

возрастать, особенно с учетом того, что в Восточной Европе появлялись очаги более развитых земледельческих технологий [29, р. 382-383]. Рёнбэк полагает, что Балтика могла в случае наличия спроса со стороны Западной Европы предоставить ей большее количество товаров [29, р. 379-381]. Но при этом ее товары не были заменителями товаров из Америки. Лен не мог заменить хлопок, а зерно - сахар. Из-за специфики климата балтийские товары не конкурировали с американскими. Поэтому альтернативой американскому хлопку и сахару мог быть только хлопок и сахар из другого региона мира. В предисловии к русскому изданию К. Померанц упомянул статью Ренбэка, отметив, что проделанная им работа ставит вопрос о пересмотре динамизма торговли стран Скандинавии и Балтийского региона.

ТОРГОВЛЯ С ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПОЙ

Прав ли Померанц? Действительно ли торговля с Восточной Европой была застойной и не оказала влияния на развитие Запада? Для начала необходимо описать ее характер и дать некоторые численные оценки.

В силу низкой стоимости водного транспорта и очень высокой - гужевого только по воде могли осуществляться масштабные дальние перевозки больших грузов. Поэтому торговля Восточной Европы с Западной в Новое время осуществлялась прежде всего через Балтийское море. В связи с этим по отношению к ней часто употребляют термин Балтийская (что, как мне кажется, порождает ошибочные ассоциации), но надо учитывать, что торговая зона Балтийского моря в период расцвета в конце XVIII в. охватывала огромную часть Европы, включая Уральские горы на востоке и северо-западную часть Карпатских гор на юге. На севере же к ней по сущности примыкали торговля с Россией через Архангельск, со Швецией через Гетеборг, а также торговля с находящейся в то время под властью датских королей Норвегией. В силу этого

широко распространенное применение к этому ареалу термина «Балтика» представляется не слишком удачным. На мой взгляд, К. Померанц был более точен, когда говорил не о торговле с Балтикой, а о торговле с Восточной Европой (за что был, в частности, подвергнут критике К. Рёнбеком).

В силу географической специфики Балтийского моря кораблям, следующим в его порты из Западной Европы, приходилось проходить Зундский пролив. В рассматриваемое время этот пролив контролировался Датским королевством, которое взимало за проход через него пошлины. Эти пошлины играли огромную роль в датском бюджете. Благодаря тщательному ведению и бережному хранению документации в распоряжении историков остались численные данные о товарных потоках XVI-XVШ вв., проходивших по этому торговому маршруту1. Такая ситуация уникальна для экономической истории Нового времени.

Зундский сбор воспринимался торговцами более негативно, чем традиционные портовые пошлины, которые частично шли на содержание портовой инфраструктуры. В силу специфики сбора пошлины без захода в порт и выгрузки товара (как это делалось при сборе обычной пошлины в порту) эти данные можно считать существенно заниженными (на 20-50 %). Типовая конструкция флейта, основной рабочей лошадки голландской торговли на Балтике, специально была продумана так, чтобы не давать датским таможенникам правильно оценивать объемы груза [33, р. 186].

Главным товаром, поставлявшимся из Западной Европы в Восточную, были драгоценные металлы в виде монеты. Эти металлы происходили преимущественно из американских колоний (собственная европейская добыча была скромной). Представление о масштабах ввоза драгоценных металлов в Восточную Европу (и, для сравнения, в бассейн Индийского океана) дает табл. 1. Эти данные вычислены на основаОнлайн-проект по публикации Зундских пошлин: http://www.soundtoll.nl/index.php/en/.

Таблица 1

Среднегодовой экспорт драгоценных металлов в серебряном эквиваленте через Балтику и Индийский океан, т [32, p. 251]

Average annual estimates of export of silver and silver equivalent from Western Europe to Baltic and India, in tons

Годы / Years Индийский океан / Indian ocean Балтика / Baltic

нии датских таможенных книг, фиксировавших прохождение товаров через Зундский пролив. Их численные значения занижены, поскольку не учитывают нелегальный провоз товаров, но динамику они должны показывать верно.

Другие товары, ввозившиеся в Восточную Европу, можно поделить на две категории: традиционные и колониальные. Традиционные товары, которыми торговали на Балтике еще в Средние века, производились непосредственно в Западной Европе. Это были соль из Франции и Испании, а также селедка, которую в огромных масштабах (около 50 тыс. т в год) ловили голландские суда. В начале XVII в. голландские торговцы провозили в год через Зунд в среднем 16 тыс. т сельди [35, р. 263]. Другими важными товарами были вино и сукна. Колониальные товары представляли собой реэкспорт Голландии, Англии и Франции товаров из Вест- и Ост-Индий, а также самостоятельный привоз товаров датских и шведских торговцев (в меньших масштабах). Это были сахар, табак, чай, кофе, специи, шелковые и хлопковые ткани. Вначале эта торговля имела незначительные масштабы, но в конце XVIII в. оттеснила с первого места традиционный ввоз серебра в монете. В конце XVIII в. сахар, наиболее ходовой колониальный товар, ежегодно привозили в Восточную Европу в количестве 15 тыс. т, а в 1783-1784 гг. - даже почти 30 тыс. т [28, р. 192]. Общая стоимость колониальных товаров, провозимых через Балтийское море, в эту эпоху примерно равнялась стоимости провозимого по нему в противоположную сторону железа и колебалась в диапазоне между 10-20 млн гульденов (гипотетическая оценка по ценам амстердамской биржи) [28, р. 193]. Если перевести эти суммы в серебряный эквивалент для сравнения с табл. 1, то получится порядка 100-180 т серебра в год.

В начале Нового времени главным товаром, вывозившимся из Балтийского моря, было зерно. Основным маршрутом зерно-торговли на Балтике был путь из Данцига в Амстердам. Данциг аккумулировал у себя зерно, производимое в бассейне Вислы, которое по течению реки доставлялось в город на одноразовых судах. В целом Данциг контролировал половину продажи зерна. В зерноторговле было задействовано еще несколько портов: Кенигсберг, Рига, Ме-мель, Либава, Ревель. В течение XVIII в. роль Данцига сокращается, а Кенигсберга и Риги - возрастает. Эти города становятся равнозначными Данцигу центрами зерно-торговли. В XVI в. главным потребителем зерна были Нидерланды. В XVII в. чуть больше половины поставляемого зерна оставалось в Нидерландах для внутреннего потребления, а оставшаяся часть экспортировалась в европейское Средиземноморье, Англию (в первой половине века) и иногда Францию. С середины XVIII в. зерно снова начинают покупать во все возрастающих объемах для продажи в Англии.

Другим важным товаром, вывозимым через Балтику, были конопля, пеньковые веревки, лен и льняное полотно. Эти товары в первую очередь потреблялись морскими державами, которым для оснащения кораблей требовался такелаж из пеньковых веревок и полотняные паруса. Им же были необходимы смола и деготь. А вот лесоматериалы первоначально старались возить только самые необходимые, например, длинные стволы деревьев для мачт. В XVII в. Голландия преимущественно покупала дерево для строительства знаменитых флейтов в Норвегии (торговля с Норвегией может рассматриваться почти как часть балтийской торговли). Более консервативные англичане в то время еще избегали использовать хвойные деревья для постройки морских судов, предпочитая дуб, как выращенный в Британии, так и купленный в северо-западной Германии. В XVIII в. исчерпание лесных ресурсов в северо-западной Германии привело к тому, что на рынок поставок древесины в Англию вышла Пруссия, которая заняла большую его часть. К 1806 г. Пруссия поставляла 65-80 % общего экспорта в Британию древесины хвойных пород [24, р. 584].

Восходящей звездой балтийской торговли была торговля металлами - медью и особенно железом. В XVI в. через Балтику вывозили медь с медноплавильных заводов Фуггеров и Турзо в «северных комитатах» Венгрии (ныне Словакия). В XVII в. начались поставки железа и меди в Голландию из Швеции. В следующем столетии на рынок поступило железо из России, которое во второй половине XVIII в. по физическим объемам поставок вышло на уровень шведского. Главным покупателем металла стала Великобритания, которая в середине века закупала свыше 30 тыс. т в год, а в последней его четверти - свыше 50 тыс. т.

Торговля по Балтийскому морю велась в основном не на кораблях его прибрежных стран и находилась не в руках их купцов. За контроль над балтийской торговлей соперничали две великие морские державы -Англия и Голландия. Долгое время голландская торговля одерживала верх за счет того, что обладала большими возможностями поставлять драгоценные металлы в монете, а также за счет сильных позиций в традиционной торговле селедкой. Кроме того, преимуществом Голландии были дешевизна строительства и обслуживания торговых судов. Голландский флейт строился из норвежской сосны, в то время как английские торговые корабли до XVIII в. продолжали строить из дуба. Его соотношение численТаблица 2

Среднегодовой экспорт железа из России и Швеции и ввоз в Англию и Шотландию, т [11, с. 86, 92-93]

Average annual export of iron from Russia and Sweden, and import in England and Scotland, in tons

Годы / Years Россия / Russia Швеция / Sweden Ввоз в Англию и Шотландию / Import in England and Scotland

ности экипажа и тоннажа было в два раза меньше, чем у торговых кораблей других стран (20 т на человека в XVII в.) [33, р. 186]. Но с 70-х гг. XVIII в. первенство перешло к британской торговле, отчасти за счет выгодных дипломатических соглашений с Россией (торговый договор 1766 г., сохранивший прежние льготы для русско-британской торговли, в то время как вступивший в 1767 г. в действие в России новый таможенный тариф ужесточил пошлины, взимаемые с торговцев из других стран), отчасти за счет все большего спроса на восточноевропейские товары на английском рынке, доступ посредников на который был ограничен протекционистской политикой государства.

Помимо Голландии и Англии, в торговле на Балтике активно участвовали шведские и датские корабли и торговцы. Их роль была особенно большой в XVIII в. Шведская торговля на Балтике усилилась благодаря закону 1724 г., известному как Продуктпла-кат. Продуктплакат устанавливал жесткие ограничения на деятельность иностранных купцов на шведском рынке, похожие на правила английского Навигационного акта. Иностранные товары разрешалось провозить только на шведских судах или кораблях страны происхождения. Шведские таможенные тарифы значительно повышали ставки в том случае, если импортные и экспортные товары вывозились на иностранных судах. Торговая политика Швеции уделяла много внимания поиску рынков для сбыта шведских товаров, куда они могли проникать, минуя посредничество морских держав. В целом Продуктплакат содействовал увеличению шведского торгового флота и активизации торговых отношений со Средиземноморьем. Ценой за это, как обычно и бывало в случае жесткой меркантилистской политики, стало повышение цен на иностранные товары на внутреннем рынке Швеции [11, с. 246-251]. Вместе с тем следует заметить, что значительная часть купцов, пользовавшихся выгодами Про-дуктплаката, были по происхождению англичанами, шотландцами или голландцами,

которые стали шведскими резидентами, но сохранили при этом тесные связи с торговыми кругами своих стран, выступая фактически их торговыми агентами. В 1730 г. шведскую торговлю железом контролировали десять проживавших в Стокгольме купцов, из которых шестеро были британцами [21, р. 98]. Впрочем, вопрос об их лояльности не так прост. Шведско-британские бизнесмены порой получали жесткие оценки в письмах британских дипломатов за отсутствие патриотизма и нежелание содействовать торговой политике британской короны [21, р. 233].

Для Дании особую роль играли ее колониальные владения в Америке. Небольшие по размеру (всего 352 км2), они служили окном, через которое на Балтику поставлялись большие объемы сахара [28, р. 195]. Наконец, нельзя забывать и о двух Ост-Индских компаниях, Датской и Шведской, тоже вносивших вклад в торговое судоходство.

СТОЛЕТНИЙ ЗАСТОЙ

Данные табл. 1 показывают долгую стагнацию в XVII - середине XVIII в. (фактически спад, если учесть падение покупательной способности серебряной монеты). Только в самом конце намечается некоторое оживление. Похожая тенденция наблюдается и среди традиционных товаров, ввозившихся через Балтику в Восточную Европу: соль, соленая рыба, вино, сукна. Торговля этими товарами переживала до середины XVIII в. стагнацию [32, р. 104]. Особенно сильно пострадала голландская торговля сельдью, что связано с падением улова с 25 тыс. до 6 тыс. ластов [18, р. 263]. Продолжала расти только торговля колониальными товарами. Их масса возросла с 700 т в 1630-е гг. до 6,3 тыс. т в 1750-е [32, р. 105].

Схожая картина наблюдалась и в экспорте. Табл. 3 показывает, что торговля зерном на Балтике достигла высокого уровня в первые десятилетия XVII в., но затем в ее отлаженном механизме начались сбои. На первый взгляд кажется, что причина шоков чисто внешняя. Военные конфликты между Швецией, Польшей, и Данией начали мешать балтийской торговле. Раньше

Таблица 3

Среднегодовое значение зарегистрированного экспорта зерна через Зунд, ласты (1 ласт примерно равен 2 т) [33, p. 49, 55, 61]

average annual registered export of grain trough Sund, in lasts

Годы / Years Экспорт зерна / Export of grain

отношения между этими странами тоже не были безоблачными, но они не приводили к критическим перерывам торговых потоков. Весной 1565 г. перекрытие Зундского пролива по приказу датского короля Фредерика II вызвало панику в Нидерландах, но летом движение судов возобновилось. В XVII в. ситуация изменилась. В ходе военных действий допускались блокада центров торговли и даже перекрытие Зундско-го пролива на долгое время. Но насколько влияние военных действий было критичным? Первый перерыв зерноторговли произошел в результате боевых действий вокруг Данцига между Польшей и Швецией в 1627-1629 гг. Но после прекращения военных действий объемы торговли начали восстанавливаться, и в 1640-е гг. даже слегка превышали прежний уровень. Однако во второй половине XVII в. послевоенные восстановления уже происходили значительно медленнее и на более низком уровне. Но связано ли это только с последствиями войны?

Куда более важное значение для судьбы восточноевропейской зерноторговли имела позиция, занимаемая на рынке зерна Англией. В XVI - первой половине XVII в. Англия была постоянным импортером зерна. Зерно вывозилось из Амстердама в Лондон, который за счет иностранных поставок удовлетворял основные потребности в нем. Лондон уже тогда входил в небольшую группу крупнейших городов Европы. Но после 1688 г. Лондон начал снабжаться за счет собственного английского производства, а затем Англия перешла к вывозу зерна. В 1697-1731 гг. Англия вывозила в среднем 353 тыс. четвертей зерна (примерно 35 тыс. ластов, 70 тыс. т) в год [31, p. 838]. Но в дальнейшем экспорт английского зерна упал. В середине XVIII в. Англия вновь стала импортером зерна и ввозила его во все больших и больших количествах. Одновременно в стране произошел демографический бум: численность населения увеличилась с 6 до 10 млн чел. [20, p. 18, Figure 1].

Другими факторами застоя был упадок Италии, которая больше не могла платить за снабжение зерном крупных городов в тех же масштабах, что и ранее, и демографическая стагнация в Голландии, чье население в течение XVII в. стабильно оставалось на уровне 2 млн чел.

Сильный спад пережила еще одна важная статья экспорта - торговля льном и коноплей. В середине XVII в. из главного порта торговли льном на Балтике, Риги, вывозилось 12 тыс. т льна и конопли ежегодно. Но во второй половине XVII в. среднее значение упало уже до 8,5 тыс. т, а к началу XVIII в. - до 5 тыс. т [19, р. 181-182]. После Северной войны объемы торговли восстановились до уровня середины XVII в. В торговле льном и коноплей начал участвовать Санкт-Петербург, постепенно оттесняя Ригу на второй план. В середине века оба порта вывозили 28 тыс. т, а во второй половине XVIII в. начался бурный рост, дошедший до 75 тыс. т [19, р. 186-187]. Таким образом, перелом в динамике торговли льном произошел в 1720-е гг. Основными потребителями льна были текстильная индустрия Англии и Голландии.

Итак, была ли торговля на Балтике в Новое время застойной? Надо признать, что на протяжении примерно столетнего периода это действительно было так. В первые десятилетия XVII в. торговля достигла пика, после чего примерно в течение 100 лет переживала стагнацию. Стагнация проявилась в первую очередь в торговле зерном и ввозе драгоценных металлов. Сохранявшие позитивную динамику отрасли (колониальные товары, железо) в течение этих 100 лет не могли перевесить стагнацию основных отраслей торговли. Но в чем были причины такого упадка? Был ли это упадок предложения (последствия войны или даже неэффективности экономической системы) или упадок спроса? Может быть, ответ даст изменение характера колебаний объемов торговли. Если в первой половине XVII в. в мирное время объемы колебались сравнительно незначительно (вопрос о единственном исключении будет рассмотрен позже),

то с конца XVII в. при сравнительно низких объемах торговли в большую часть лет встречаются годы с исключительно высокими объемами продажи зерна. В 1729 и 1740 гг. через Зундский пролив провезли свыше 100 тыс. ластов, больше, чем в иные годы расцвета балтийской зерноторговли в начале XVII в. [33, p. 55]. В 1783 г. был превзойден предыдущий пик достижений балтийской зерноторговли - вывоз составил 135,4 тыс. ластов (до этого рекордным показателем был результат 1649 г. - 132,9 тыс. ластов). Это говорит о наличии больших резервов зерна. Исследование с применением математических методов показало, что для первой половины XVII в. характерна высокая отрицательная корреляция между ценами на рожь в Амстердаме и провозом ржи через Зундский пролив [33, p. 96]. Иными словами, в годы большого зернового экспорта из-за высоких урожаев поставки зерна на рынок вели к падению цен ниже обычного уровня. Для второй половины века вместо отрицательной характерна положительная корреляция: в годы большого зернового экспорта и цены были более высокими, чем обычно. Получается, в бассейне Вислы были резервы, позволявшие в случае необходимости нарастить экспорт, но в обычные годы такой необходимости не было.

Если в первой половине XVII в. польское сельское хозяйство обеспечивало Западной Европе «фантомные» акры, то в первой половине XVIII в. она стала для Запада резервной армией сельскохозяйственного труда, и с этой сменой роли, а не только с неправильными институтами может быть связан упадок сельского хозяйства в Польше. То есть объемы зерноторговли ограничивались в первую очередь недостатком предложения серебра. В связи с этим имеет смысл обратить внимание на рост экспорта серебра в бассейн Индийского океана, произошедший во второй половине XVII в. Возможно, попадание части этого потока на Балтику привело бы к росту объемов зерно-торговли.

Впрочем, у стагнации вывоза серебра из Западной Европы в Восточную

могла

быть и еще одна причина - падение добычи серебра в Америке. Существует два подхода к оценке объемов добычи драгоценных металлов в Америке. Первый из них опирается, с одной стороны, на подсчеты, сделанные в начале XIX в. известным ученым Александром фон Гумбольдтом на основе ныне не доступных для изучения документов. С другой стороны, эту линию поддерживают данные о доставке серебра и золота в Европу, собранные М. Маринео с использованием как европейских архивов, так и сведений из голландских газет того времени, которые уделяли много внимания приходу новых партий благородных металлов в Европу [32, р. 233-234]. Альтернативная серия оценок опирается на данные архивных документов, оставленных добывающими предприятиями [22]. Поскольку современные источники неоднократно сообщают о больших объемах незарегистрированного производства и нелегального вывоза драгоценных металлов в Европу (возможно, составлявшим треть или даже половину от зарегистрированного производства), к официальным данным горнодобывающих предприятий нужно относиться с осторожностью. В качестве способа решения этой проблемы исследователи обратились к данным о поставках ртути. Добыча и продажа ртути были в Испанской империи государственной монополией, данные об объемах ее поставок можно считать достаточно надежными. Ртуть была необходимым материалом для производства серебра при использовании процесса амальгамации. Амальгамация была основным процессом получения серебра, однако в случае нехватки ртути могла применяться менее эффективная плавка руды.

Ключевое расхождение между двумя традициями оценок - не общие объемы, а динамика добычи. Если «гумбольдтов-ский» подход показывает нам постепенный рост добычи, с периодами стагнации и относительно быстрого роста, но без существенных падений, то второй вариант оценок показывает крупный спад, приходящийся на вторую половину XVII в. [32,

р. 238-239]. Этот спад важен тем, что может служить возможным объяснением стагнации балтийской торговли зерном в этот период. В XVIII в. спад добычи сменился новой волной роста, в том числе за счет золотых рудников в Бразилии.

В целом мне кажется, что проблемы застоя торговли на Балтике следует искать в первую очередь на Западе, а не на Востоке. Этот застой был частью более широкой проблемы, о которой часть историков говорит как о кризисе XVII в. О кризисе XVII в. писали Э. Дж. Хобсбаум, видевший в нем переход от феодальной системы к капиталистической [23], Дж. Паркер, связывавший его с климатическими проблемами (вызванными так называемым «минимумом Маундера» и вулканической деятельностью) [27], и Б. Х. Слихер ван Бат, который охарактеризовал период 1650-1750 гг. как необычайно длительную депрессию [30, р. 206]. Взгляды последнего представляют с точки зрения данной работы наибольший интерес, так как он опирался на анализ динамики абсолютных и относительных цен на сельхозпродукты. Он отмечает снижение цен на зерно, сопровождавшееся падением урожайности зерновых, сокращением внесения удобрений в почву, сокращением посевных площадей. На фоне этих процессов, однако, произошел переход Средиземноморья к самообеспечению зерном, что радикальным образом изменило картину международной зерноторговли. Валлерстайн полагал, что «сжатие» XVII в. было первым в череде множества спадов и депрессий, которые предстояло пережить капиталистической мир-системе [2, с. 23]. Возникнув после 1500 г. как ответ элиты на успехи низов в борьбе за улучшение положения в предшествующий период, она обеспечила снижение уровня жизни низших страт европейского общества во имя улучшения положения высших. С этой точки зрения данное явление выглядит уже не кризисом, а консолидацией системы [2, с. 39]. Но, поскольку основная масса экспортных восточноевропейских товаров была ориентирована на повседневное мас228

ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ИСТОРИЯ Том 15, № 3. 2019

совое потребление, для балтийской торговли эта консолидация означала упадок в самом прямом смысле.

ДВИЖУЩИЕ СИЛЫ РОСТА

ТОРГОВЛИ НА БАЛТИКЕ

Таким образом, смена стагнации на быстрый рост произошла в середине XVIII в. Англия превратилась из конкурирующего поставщика зерна в рынок сбыта, ввоз колониальных товаров достиг значительных величин, и даже поставки драгоценных металлов начали расти. Черная металлургия на Урале пережила бум, в Центральной России во множестве возникли полотняные мануфактуры.

Рост объемов торговли произошел в силу группы причин, приведших к росту спроса и предложения с обеих сторон. Со стороны Западной Европы важную роль в росте торговли на Балтике играл одновременный рост спроса на стратегические восточноевропейские товары и рост предложения товаров для торговли на Балтике. Спрос создавали экономические и демографические процессы, происходившие в Великобритании: резкое ускорение роста населения и начинающаяся индустриальная революция. Нельзя однозначно утверждать, что на прирост населения на Британских островах повлиял рост импорта зерновых. Но обратное влияние несомненно: большему числу людей требовалось больше еды. Британская промышленная революция породила не только новые технологии, меняющие требования к ресурсной базе экономики, но и рост спроса на инвестиционные товары. Размеры этого спроса были таковы, что почти полвека их не могли полностью удовлетворить только за счет новых возможностей, порожденных новыми технологиями. Определенный вклад вносило и англо-французское военно-морское соперничество. Разумеется, этот фактор действовал и в первой половине XVIII в., но тогда его эффект был размыт. В начале века уровень запросов, порожденный этим соперничеством, еще лишь начал выходить за пределы возможностей британской ресурсной базы. Но дальнейшая эскалация могла уже

идти только за счет привлечения внешних ресурсов.

Рост предложения товаров для Балтики - это в первую очередь рост торговли колониальными товарами, хотя традиционный ввоз драгоценного металла в монете тоже вносил свой вклад. Здесь свою роль сыграло успешное развитие плантационного хозяйства в Америке. Особенно большой вклад в рост торговли внес сахар. В свою очередь наибольший вклад в рост производства сахара внесла не Английская, а Французская колониальная империя. Ее жемчужиной было Гаити, дававшее во второй половине XVIII в. половину американского производства сахара. Правда, при этом Франция очень слабо была вовлечена в торговлю на Балтике, и ее сахар привозили корабли под другими флагами, в первую очередь Голландии и Гамбурга. Последний был крупным центром сахарной промышленности, в которой было задействовано 15 тыс. чел. [7].

Если признание динамизма развития западноевропейской экономики Нового времени может считаться общим местом, то для характеристики восточноевропейской экономики обычно используются противоположные эпитеты. Существует точка зрения, что сельское хозяйство в Восточной Европе в эпох