Спросить
Войти
Древний Восток
В. С. Соловьев, Р. В. Тихонов
ТЕРРАКОТОВАЯ ПЛАСТИКА ПОСЕЛЕНИЯ ДАБИЛЬКУРГАН В СЕВЕРНОЙ БАКТРИИ*
Публикуемые авторами терракоты найдены при раскопках поселения Дабилькур-ган в Южном Узбекистане. В статье определяется их датировка и предлагается интерпретация. Авторы считают, что данные находки дополняют знания о духовной жизни населения Бактрии-Тохаристана на большом отрезке времени.
Поселение Дабилькурган находится в Пашхурдской долине на юге Узбекистана. Его постройки возведены на аллювиальном останце конусовидной формы, направленном острием на юг. Площадь поселения составляет около 4 га. В северо-восточном углу памятника расположена цитадель (30*30 м), возвышающаяся на 3,5 м над жилой застройкой. С трех сторон поселение окружено глубокими оврагами, усиливавшими его оборону; с северной стороны, где отсутствовала естественная защита, была возведена мощная оборонительная стена.
Первые археологические исследования на поселении Дабилькурган были осуществлены Э. В. Ртвеладзе весной 1970 г1. В 2002-2005 гг. работы на памятнике проводились силами сотрудников Государственного музея Востока (Россия) и Международной Тохаристанской экспедицией Института искусствознания АН Республики Узбекистан2. В 2010-2014 гг. в раскопках поселения принимали участие сотрудники кафедры всеобщей истории ЕГУ им. И. А. Бунина (Р. В. Тихонов, С. В. Павлова) под руководством В. С. Соловьева3.
Соловьев Виктор Степанович — доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой всеобщей истории и религиоведения Елецкого государственного университета им. И. А. Бунина. E-mail: tohar.arh@mail.ru
Тихонов Роман Владимирович — старший преподаватель кафедры всеобщей истории и религиоведения Елецкого государственного университета им. И. А. Бунина. E-mail: 478042316789@mail.ru
* Работа выполнена при финансовой поддержке РГНФ, проекты №№ 12-01-18004е «Археологические памятники Пашхурдской долины на юге Узбекистана», 14-01-18001 е «Археологическое изучение поселения Дабилькурган в Северной Бактрии».
Исследования показали, что стратиграфия поселения сложная, отражающая его историю с V в. до н.э. до XIX в. н.э. Изучение памятника затруднено бадраба-ми (мусорными ямами) IX в. и позднего средневековья, прорезающими местами постройки кроющих культурных слоев. По этой причине часть публикуемых терракот найдена в переотложенном виде, все они в разной степени фрагментирова-ны. Самыми древними из них являются кушанские терракоты. Обе они оттиснуты в односторонней матрице из хорошо отмученной глины, обжиг красного цвета
Терракота, изображающая женщину, кормящую грудью ребенка, покрыта с лицевой стороны слоем серого ангоба (рис. 1, 1). Ребенок сидит на ее колене, женщина поддерживает его правой рукой, левая рука опущена. Складки одежды женщины не проработаны, сохранилось изображение шейного украшения. Фигурка ребенка крупная, одним штрихом показан верх его одежды.
Представляется, что перед нами один из вариантов образа богини-матери, встречающийся в коропластике Бактрии кушанского периода. Ранее при раскопках Кампыртепа были найдены терракоты с изображениями богини-матери, кор -мящей грудью козлоногого младенца4, и богини, держащей в одной руке птицу, другой поддерживающей стоящего младенца5.
Сюжет богини-матери встречается в искусстве страны и в более позднее время: в частности, при раскопках замка Балалыктепа (VI в.) был найден стеклянный медальон в серебряной оправе с таким сюжетом6.
Вторая терракота передает в редуцированном виде образ еще одной бактрий-ской богини (рис. 1, 2). Сохранился ее торс, руки и начало шеи, украшенной ниткой крупных бус. Правая рука согнута в локте, кисть подведена к груди, кисть левой руки покоится на поясе. Груди показаны в виде двух небольших полушарий. Изображение несколько примитивно, но хорошо проработаны пальцы и кисти рук, украшенные браслетами.
Г. А. Пугаченкова, изучавшая подобные женские статуэтки Средней Азии более раннего времени, условно назвала её «Великой богиней» Бактрии, Согда, Хорезма, Маргианы7. При классификации согдийской терракоты В. А. Мешкерис сделала вывод о том, что «в Согде статуэтки женщин, держащих в руках плоды, цветы, растения или сосуд, как и на всём древнем Востоке, изображали богиню плодородия»8.
Интересной находкой из кушано-сасанидского культурного слоя является терракотовая статуэтка (рис. 1, 3). Она изготовлена из серо-желтой глины хорошего качества, без видимых примесей, и оттиснута в односторонней матрице. Внутренняя сторона изделия покрыта темно-красным ангобом, который, однако, нанесен неплотно и отслаивается от поверхности. Статуэтка представляет собой изображение стоящего во весь рост мужского персонажа, его руки спускаются вдоль торса, пальцы кистей рук переданы достаточно условно. Пожалуй, главной особенностью иконографии данного персонажа является то, что внутренняя сторона кисти левой руки повернута наружу.
Статуэтка сохранилась лишь частично (4,5 х 3,9 х 1,9 см), что затрудняет ее атрибуцию. В верхней части она сколота на уровне шеи, в нижней — на уровне колен. Тем не менее, можно сделать ряд наблюдений. Очевидно, что она передает изображение культового характера. В Бактрии III-IV вв. одно из ведущих мест в религиозной жизни населения занимал буддизм, широко распространившийся в кушанский период9. Для буддийской терракотовой пластики характерны изображения Будды, боддисатв, донаторов и одорантов, якш, якшинь, митхуны. Каждый из вышеперечисленных образов наделен определенным набором иконографических признаков10.
Наиболее близкие, хотя и неполные аналогии дабилькурганская терракотовая статуэтка находит в материалах городищ Тепаи-Шах и Хатын-рабат. Статуэтку с Тепаи-Шах характеризует фронтальное расположение фигуры, доминирование головы, широкие плечи, довольно узкая талия и бедра, а также то, что ладонь правой руки обращена к зрителю11.
Б. А. Литвинский и А. В. Седов отметили, что основные иконографические признаки, представленные на статуэтке из Тепаи-Шах, характерны для гуптского искусства. В тоже время исследователи акцентировали внимание на следующем факте: «Ряд черт этой схемы восходит к гандхарскому искусству, когда появляется и аналогичная прическа, а широкое и низкое лицо имеет вид не приостренно-го, а уплощенного внизу овала. Поза varada-mudra известна уже в гандхарском искусстве»12.
Дискуссионным является вопрос об атрибуции статуэтки с городища Хатын-рабат. Первоначально было предположено, что образ, представленный на статуэтке, — это раб в кандалах. На это, по мнению авторов публикации, указывают связанные веревкой ноги13.
Позже Э. В. Ганевская и Ф. А. Заславская провели достаточно детальный анализ ее иконографии и пришли к выводу о том, что перед нами боддисатва Авало-китешвара. Он изображен «с руками, опущенными вдоль корпуса в вараде мудре, одетым в юбку антаравасака, с волосами, собранными в пучок над левым виском. Вдоль всей его фигуры с левой стороны тянется стебель лотоса, который бодди-сатва придерживает левой рукой»14.
Отождествление терракоты с боддисатвой Авалокитешварой гуптского или постгуптского времени вызвало ряд возражений. Г. А. Пугаченкова указывает на отсутствие у данного персонажа юбки антаравасаки, сосуда для воды, а «стебель лотоса (цветок которого якобы отбит) — это не что иное, как неоформленный валик закраины плитки, кисть левой руки опущена, пальцы распрямлены и вовсе не держат лотос»15. Кроме того, автор считает возможным, что персонаж, представленный на статуэтке, имеет прямое отношение к джайнскому кругу.
В. А. Мешкерис вслед за Г. А. Пугаченковой полагает, что хатынра-бадская терракота передает изображение одного из персонажей джайнизма. Это мог быть
джайн, Тиртханкар или же Джин с вервием. Наиболее близкие аналогии, по мнению автора, встречаются в Матхуре, которая в позднекушанское время становится одним из крупнейших центров джайнской религии. Подобная атрибуция терракоты может свидетельствовать о проникновении в Бактрию традиционных индийских культов16.
Т. К. Мкртычев провел сравнительный анализ иконографии статуэток из Тепаи-Шах и Хатынрабада с синхронными материалами памятников Кушанского государства. Он показал, что «непропорционально удлиненные руки ладонями наружу, спускающиеся вдоль тела, являются основной характеристикой джайнской иконографической позы «кайотсарга». Такая иконография соответствует изображениям основателя джайнского учения Джины на бронзовых статуэтках из Чаусы II в. н. э.»17.
Авторы статьи полагают, что скорее правы те исследователи, которые связывают статуэтки из Тепаи-шах и Хатынрабада с джайнизмом, проникшим в Бак-трию из Индии18. К нему же мы относим предположительно и терракотовую статуэтку из Дабилькургана.
К терракотовой пластике кушано-сасанидской эпохи следует также отнести налепы на чашах в виде морд львов (рис. 1, 4). Подобные чаши относительно повсеместно встречаются в керамическом комплексе других памятников Бактрии Ш-1У вв.19 Морды львов украшают также стеклянную чашу, найденную в одном из погребений могильника Джалпак Дёбё (Ш-1У вв.) в Киргизии20. В дальнейшем В. А. Завьялов на материалах Зартепа с привлечением ряда аналогий показал, что ручки-налепы в виде морд львов на стеклянных сосудах достаточно хорошо известны в погребальном инвентаре населения Западной Европы римского време21
На городище Кампыртепа в Северной Бактрии сотрудниками Тохаристанской археологической экспедиции обнаружена бронзовая чаша в культурном слое кон -ца первой половины II в. н. э. Ее декор составляют изображение вакхического божества и головы льва, надкусывающего круглый удлиненный брусок22. Тем не менее, основные иконографические признаки, характерные для изображения львов на налепах чаши из Дабилькургана, свидетельствуют в пользу позднеримского влияния, которое также прослеживается и на других материалах Ш-ГУ вв. н.э.
Во время работы на объекте V были найдены три терракоты, относящиеся к раннему средневековью в истории поселения. Одна из них находилась в завале под позднесредневековыми бадрабами. Она датируется, видимо, VII в. От неё сохранилась голова, вылепленная достаточно примитивно; тем не менее узнаётся, что она принадлежала фигурке козла (рис. 1, 5). Вторая зооморфная терракота найдена в слое VI в., изготовлена лепкой. Длина фигурки — около 5 см, высота шеи — 1 см. Глаза и рот показаны прорезями, морда выполнена в манере, напоминающей человеческое лицо (рис. 1, 6).
В слое VII в. найдена мужская терракотовая головка (рис. 1, 7). Высота ее равна 3 см, ширина лица 2,5 см, шея выделена нечетко. Прическа имеет вид овального мыска, доходящего до переносицы, волосы показаны прямыми прядями. Лицо широкое, глаза миндалевидной формы, слегка раскосые. В мочках ушей — серьги с круглыми подвесками. Изготовлена терракота в матрице. По типу причёски она похожа на терракотовую головку, найденную в соседней Сурхандарье. Дж.Я. Ильясов, изучавший ее, отметил сходство прически этого персонажа с прическами знатных тохаристанцев, изображенных в живописи Балалыктепа. Это сходство неслучайно, поскольку терракоты и живопись относятся к близкому времени23.
Рис. 1. Дабилькурган. Терракотовые статуэтки 11^11 вв.
Ильясов 2000, 155-158.
В одном из бадрабов найдены две зооморфные терракотовые статуэтки, датируемые керамикой IX в. Длина первой терракоты — 13 см, высота — 7,3 см. У неё отбита левая задняя и правая передняя ноги и хвост. Круглыми углублениями показаны глаза и ноздри животного, защипами — уши, продольной бороздкой — рот. Судя по массивному туловищу и мощной шее, терракота изображает быка — это достаточно редкий случай, так как в IX в. мастера обычно изготавливали терракотовых лошадок — детские игрушки (рис. 2, 1). Типичной лошадкой является терракота этого времени, найденная К. А. Шейко при раскопках Шуробкургана24.
Рис. 2. Дабилькурган. Терракотовые статуэтки IX в. н.э.
Вторая терракота изображает сфинкса-женщину (рис. 2, 2). Длина статуэтки — 8,3 см, высота — 8-8,3 см. Голова у него отбита, ноги массивные, расширяющиеся книзу, их основания повреждены. Отсутствуют какие-то детали на спине. Спереди двумя круглыми выпуклыми налепами показаны груди, от плеч вдоль ног вниз вытянуты косы — две полоски с поперечными углублёнными штрихами. Сзади извилистым налепом изображён хвост, ноги украшены круглыми налепами.
Данная терракота представляет собой особый интерес, поскольку это новый вариант образа сфинкса как для Тохаристана, так и для всей Средней Азии. В XXI вв. парные изображения сфинксов-женщин часто украшали тыльную сторону бронзовых зеркал. В связи с находкой одного такого зеркала в селении Бешкуби
Зааминского района Республики Узбекистан Г. И. Богомолов сделал сводку бронзовых зеркал и произведений торевтики с изображениями сфинксов, найденных в Средней Азии. Касаясь их семантики, он предположил, что это образ «обитателя небесной сферы, который наделялся сакрально-мистическими функциями, чьи обе-реговые и благопожелательные свойства должны были переходить на владельца»25.
В этой связи нужно отметить, что Г. И. Богомолов не упомянул в своей сводке бронзовое зеркало с парным изображением сфинксов-женщин, найденное в 15 км от городища Сайед, на месте бывшего кишлака Дахана в Южном Таджикистане26, а также люстровую чашу, найденную Е. А. Давидович в одном из бадрабов во время раскопок замка Калаиболо в Исфаринском районе Северного Таджикистана. Чаша является привозной с Ближнего Востока, на внутренней стороне её дна изображён сфинкс-женщина, похожий по манере исполнения на сфинксов с бронзовых зеркал27. На наш взгляд, основой композиции, включающей двух сфинксов на среднеазиатских зеркалах, явились парные изображения драконов на китайских бронзовых зеркалах, привозимых в Среднюю Азию.
Что же касается генезиса образа сфинкса в искусстве Средней Азии, то он восходит к V-IV вв. до н.э. Этим временем О. М. Дальтон датировал золотые бляшки из Амударьинского клада с их изображениями28. На Душанбинском городище в 1952 г. случайно была найдена серьга, изготовленная из электровой пластины в виде протомы лежащего сфинкса-женщины. Е. М. Линде, опубликовавшая её, считает серьгу изделием бактрийских ювелиров и датирует II в. до н. э.29 Она также рассмотрела их аналогии и семантику, известные в то время. По ее мнению, образ сфинкса-женщины появился в Греции в эллинистический период и имел значение стража. В Среднюю Азию художественный образ сфинкса мог попасть из Египта или стран Переднего Востока, где он отождествлялся с Иштар. Душанбинская серьга была, по-видимому, хранителем города — ныне Душанбинского городища, изучаемого археологами в XX — начале XXI в.
Полагаем, что верный в целом вывод Е. М. Линде об охранительных функциях сфинкса относится не к городу, а к владелице серьги. Этнографы, работающие в Средней Азии, приводят многочисленные примеры того, что женщины относятся к носимым ими украшениям как к оберегам30. Эти выводы можно экстраполировать на древние украшения. Что же касается интереса к образу сфинкса в Средней Азии и в Тохаристане, в частности в К—К! вв., то он, как и в эллинистический период, был связан с тесными контактами среднеазиатских регионов с Ближним Востоком.
До недавнего времени исследователи полагали, что в кушанский период и раннем средневековье в Бактрии-Тохаристане из религиозных учений преобладал буддизм. Существовало и мнение о том, что арабское завоевание страны повлекло за собой запрет на изображение людей и животных. Новые археологические материалы, в том числе публикуемые авторами терракоты, расширяют наши представления о духовной жизни населения региона во П-К вв. н.э.
Абдуллаев К.А., Ртвеладзе Э.В., Шишкина Г.В. (ред.) 1991: Культура и искусство Древнего Узбекистана. Т. I. М.
Абетеков А.К. 1975: Ранние кочевники Тяньшаня и их культурные связи с Кушанской империей // Центральная Азия в кушанскую эпоху Т. II / Б. Г. Гафуров (ред.). М., 308-309.
Альбаум Л.И. 1960: Балалык-тепе. К истории материальной культуры и искусства То -харистана. Ташкент.
Богомолов Г.И. 2012: Сфинкс из Бешкуби: к истории сложения образа // ИМКУ Вып. 38 / А. Э. Бердимурадов (ред.). Самарканд, 163-167.
Бонгард-Левин Г. М., Ильин Г. Ф. 1985: Индия в древности. М.
Борозна Н.Г. 1975: Некоторые материалы об амулетах-украшениях населения Средней Азии // Домусульманские верования и обряды Средней Азии / Г. П. Снесарев, В. Н. Ба-силов (ред.). М., 281-297.
Ганевская Э.В., Заславская Ф.А. 1977: К атрибуции одной из терракот Сурхандарьин-ского краеведческого музея в г. Термезе // Средняя Азия в древности и средневековье / Б. Г. Гафуров, Б. А. Литвинский (ред.). М., 87-92.
Гулямова Э.Г. 1987: Изображение львов в декоре и архитектуре Хутталя // МКТ. Вып. 4 / Б. А. Литвинский (ред.). Душанбе, 127-134.
Давидович Е.А. 1958: Раскопки замка Калаиболо (Из работ Исфаринского отряда ТАЭ в 1951-1952 гг.) // МИА. 66, 72-103.
Ильясов Дж. Я. 2000: Терракота раннесредневекового Чаганиана // Средняя Азия. Археология. История. Культура / Т. Г. Алпаткина, С. Б. Болелов, О. Н. Иневаткина, Т. К. Мкртычев (ред.). М., 155-158.
Ильясов Дж. Я. 2011: Раскопки на северном некрополе Дабиль-Кургана // МТЭ. Вып. 8 / Э. В. Ртвеладзе (ред.). Елец, 122-152.
Завьялов В.А. 2008: Кушаншахр при Сасанидах (на примере раскопок городища За-ртепа). СПб.
Линде Е.М. 1952: Греко-бактрийский сфинкс // Сообщения Республиканского истори-ко -краеведческого музея Таджикской ССР. 1, 5-21.
Литвинский Б.А. 1972: Буддизм и среднеазиатская цивилизация // Индийская культура и буддизм / Ж. Фридман (ред.). М., 148-169.
Литвинский Б.А., Зеймаль Т.И. 1971: Аджина-тепа: Архитектура. Живопись. Скульптура. М.
Литвинский Б.А., Седов А.В. 1983: Тепаи-Шах. Культура и связи Кушанской Бактрии.
Массон М.Е. 1941: Городища Старого Термеза и их изучение // Труды Узбекского филиала Академии Наук СССР. Вып. 2. Термезская археологическая комплексная экспедиция / Л. В. Баженов (ред.). Ташкент, 5-122.
Мешкерис В.А. 1977: Коропластика Согда. Душанбе.
Мешкерис В.А. 2004: Индийские традиции в художественной культуре Средней Азии. СПб.
Мкртычев Т.К. 2002: Буддийское искусство Средней Азии (I-IX вв.). М.
Мкртычев Т.К., Болелов С.Б., Ильясов Дж.Я. 2005: Исследования на юге Узбекистана // АО 2004 г. / Н. В. Лопатин (ред.). М., 524-528.
Пидаев Ш.Р. 1978: Поселения кушанского времени Северной Бактрии. Ташкент.
Пугаченкова Г.А. 1979: Жига-тепе (раскопки 1974 г.) // Древняя Бактрия. Материалы Советско-Афганской археологической экспедиции. Вып. 2 / И. Т. Кругликова (ред.). М., 63-94.
Пугаченкова Г.А. 1982: Бактрийско-индийские связи в памятниках искусства // Древняя Индия. Историко-культурные связи / Г. М. Бонгард-Левин (ред.). М., 244-267.
Пугаченкова Г.А., Ремпель Л.И. 1960: Выдающиеся памятники изобразительного искусства Узбекистана. Ташкент.
Пугаченкова Г.А., Ремпель Л.И. 1982: Очерки искусства Средней Азии. М.
Пугаченкова Г.А., Ртвеладзе Э.В. 1990: Северная Бактрия-Тохаристан. Ташкент.
Ртвеладзе Э.В. 2013: Историко-географический и археологический обзор Пашхурд-ской долины // МТЭ. Вып. 9. Поселение Дабилькурган в Северной Бактрии / В. С. Соловьев (ред.). Елец, 5-32.
Соловьев В. С. 2010: Материалы для изучения стратиграфии городища Дабилькурган // Межвузовские научно-методические чтения памяти К. Ф. Калайдовича. Вып. 9 / В. С. Соловьев (ред.). Елец, 143-148.
Соловьев В. С. 2013: Раскопки на объекте V Дабилькургана в 2010-2013 гг. // МТЭ. Вып. 9. Поселение Дабилькурган в Северной Бактрии / В. С. Соловьев (ред.). Елец, 33-82.
Соловьев В. С., Шейко К.А. 2012: Археологические исследования на Дабиль-Кургане в 2010 г. // Археологические исследования в Узбекистане. Вып. 8 / А. Э. Бердимуродов (ред.). Самарканд, 262-269.
Ставиский Б.Я. 1998: Судьбы буддизма в Средней Азии. М.
Тихонов Р.В. 2013: Археологический комплекс кушано-сасанидского периода по материалам объекта V // МТЭ. Вып. 9. Поселение Дабилькурган в Северной Бактрии / В. С. Соловьев (ред.). Елец, 83-118.
Хакимов А., Ртвеладзе Э. 2001: Уникальная бронзовая чаша с городища Кампыртепа // Sanat. 4, 5-10.
Чвырь Л.А. 1997: Таджикские ювелирные украшения. М.
Шейко К.А. 2007: К изучению шахристина Шуробкургана // Трансоксиана — Маве-раннахр / Э. В. Ртвеладзе (ред.) Ташкент, 215-223.
Dalton O.M. 1964: The Treasure of the Oxus with other Examples of Early Oriental Metal-work. London.
THE TERRACOTTA PLASTIC ARTS OF THE SETTLEMENT DABILKURGAN
IN NORTHERN BAKTRIA
V. S. Solovyev, R. V. Tikhonov
The terracotta published by the authors was found under the excavations of the settlement Dabilkurgan in Southern Uzbekistan. The article defines their dating and gives their interpretation. The authors believe that the given findings supplement the knowledge of spiritual life of the population of Baktria-Tokharistan for a long time.
