Спросить
Войти
рина Я.Н. Одоевского московские стрельцы под командой Б. Карсакова и Л. Секерина продемонстрировали калмыцким гостям показательные стрельбы из ружья и метание ручных гранат, что вызвало восторг и одобрение со стороны калмыков.
На следующий день, 28 февраля, из Астрахани к тайшам отправили дьяка П. Самойлова с государевым жалованьем, состоящим из продуктов (вино, мед, пиво, хлеб, калачи), табака, шуб и шапок, а ближним их владетельным людям - сукно, меха выдры и кожа. Также это жалованье предназначалось и тем владельцам, кто не смог приехать на съезд и оставался в улусах. 1 марта воеводы отправили Аюке уже денежное жалованье в 580 рублей за предыдущий 1672 год. При передаче тайшам денег и вещей присутствовал и К. М. Черкасский. Уже
Отличительной особенностью шертной записи от 27 февраля 1673 г. от предыдущих заключалась в том, что она была составлена в соответствии со всеми требованиями правовых документов XVII века. Проект документа первоначально был подготовлен в Калмыцком приказе и согласован с Посольским приказом, а затем представлен к слушанию на Боярской Думе. После повторного слушания на Боярской Думе уже с участием царя Алексея Михайловича, надо предполагать, проект получил одобрение и рекомендацию к подписанию. Таким образом, шерть 1673 г. имела юридическую силу закона, поскольку была составлена с соблюдением всех требований и элементов формуляра [5, с. 97 - 98]. Следующая шерть была дана Аюкой в 1677 г. и связана с обстоятельством смер-
ти в 1676 г. царя Алексея Михайловича и восшествием на престол его сына Федора Алексеевича.
Таким образом, можно считать, что шерть 1673 г. открыла новую страницу в истории русско-калмыцких отношений XVII века. Она во многом по характеру и содержанию отличалась от предыдущих подобных документов, поскольку обе стороны после непродолжительного времени политического кризиса на юге России и в калмыцком обществе смогли достичь соглашения, используя уже накопленный опыт предыдущих поколений. Поддержание традиции взаимоподдержки в условиях сложной международной ситуации в Восточной Европе предопределило укрепление позиции России в этом регионе, а калмыцкое общество, со своей стороны, обрело на долгое время внутреннюю стабильность.
АРХИВНЫЕ ИСТОЧНИКИ
Российский государственный архив древних актов (РГАДА). Ф. 111, 119.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
ББК 63 .3 (2) 45
ПРОТИВОДЕЙСТВИЕ ТАЙНОГО СОВЕТНИКА И ГУБЕРНАТОРА В.Н. ТАТИЩЕВА ПЛАНАМ ХАНШИ ДЖАН РАЗЫГРАТЬ ПЕРСИДСКУЮ КАРТУ В РУССКО-КАЛМЫЦКИХ ОТНОШЕНИЯХ В СЕРЕДИНЕ XVIII в.
И.В. Торопицын
Статья посвящена истории политического кризиса, начавшегося в Калмыцком ханстве после смерти Дондук-Омбо и связанного с желанием вдовы ханши Джан захватить власть, несмотря на противодействие царских властей. Стремясь к трону, Джан безуспешно пыталась опереться на поддержку персидского шаха.
В.Н. Татищев, Бодонг, Арала, томуты, калмыцко-персидские переговоры.
The article is devoted to history of the political crisis which has begun in Kalmyk khanate after death of khan Donduk Ombo and connected with desire of the widow Dzhan to seize power. Despite of counteraction of authorities aspiring to a throne, Dzhan unsuccessfully tried to find support at the Persian shah.
Борьба феодальных группировок за власть в Калмыцком ханстве, обострившаяся в начале 40-х гг. XVIII в., создала много проблем российским властям. Калмыки, действуя в русле российской внешней политики, играли важную роль в укреплении военно-политических позиций России на Кавказе и в Причерноморье. Поддержание стабильности в Калмыцком ханстве отвечало геополитическим задачам России в Кавказском регионе.
Для урегулирования междоусобных противоречий в калмыцкие улусы в 1741 г. был направлен тайный советник В.Н. Татищев, которому дали задание примирить враждующие группировки калмыцкой знати и утвердить в качестве наместника Калмыцкого ханства владельца Дондук-Даши, на кандидатуре которого российское правительство остановило свой выбор. В распоряжение В.Н. Татищева была предоставлена команда донских казаков численностью в 1000 человек. Он имел также право требовать себе помощи от руководства Персидской экспедиции, начальника которой - генерал-лейтенанта А.И. Тараканова (командовал войсками на Царицынской линии) - обязали оказывать В.Н. Татищеву необходимое содействие [РГВИА. Ф. 20. Оп. 1/47. Д. 127. Л.л. 15 об, 25, 25 об.].
Несогласную с данным решением партию калмыцких феодалов возглавила Джан, вдова хана Дондук-Омбо, кабардинка по происхождению. Оказывая активное силовое давление на калмыцких владельцев с помощью своих сторонников, в числе которых находился и Бодонг, брат Дондук-Даши, она стремилась утвердить ханом своего старшего сына Рандула.
Этот период в жизни Калмыцкого ханства характеризуется столкновениями противоборствующих группировок, разорением соперничающих улусов, гибелью значительной части калмыцкого населения. Напряженность в ситуацию вносила сложная обстановка на Кавказе, вызванная присутствием в Дагестане персидских войск, направленных Надир-шахом для покорения лезгин и других кавказских народов.
Под давлением российских властей калмыцкие владельцы вынуждены были согласиться с назначением на должность наместника ханства Дондук-Даши. 25 января 1742 г. Военная коллегия, получив донесение от командующего войсками на Царицынской линии генерал-лейтенанта
А.И. Тараканова, отрапортовала Сенату об окончании Калмыцкой комиссии. А.И. Тараканов писал, что ханша Джан исполнила повеление правительства и принесла вместе со всеми калмыками присягу Дондук-Даши, назначенному наместником, отпустила бывшие при ней улусы. Все калмыки перешли кочевать на правую сторону реки Волги. В целом генерал характеризовал ситуацию в Калмыцком ханстве как весьма спокойную. Приданные Калмыцкой комиссии драгуны
и солдаты были отправлены на зимние квартиры [РГАДА. Ф. 248. Кн. 418. Л. 62 об.].
Вскоре после этого ханша Джан по совету зай-сангов Аралы - Кусепа и Денжина - покидает пределы России и перебирается вместе с сыновьями к своим родственникам в Кабарду, которая стала по Белградскому договору (1739 г.) нейтральной территорией между Россией и Турцией. Вместе с ней из России уходят её сторонники и 400 кибиток то-мутов1. По сведениям, доставленным донскому атаману Д. Ефремову из Крыма 26 февраля 1742 г. казаком В. Пушкаревым, вместе с Джан к Кабарде ушло
Джан рассчитывала на его содействие в решении вопроса о назначении Рандула калмыцким ханом и возвращении ему улусов Дондук-Омбо. Персидский Надир-шах, лагерь которого располагался в окрестностях Дербента, принимает посланца Джан некоего Эшема. Стороны обмениваются письмами и ведут устные переговоры. Рандул обосновывает свои претензии на ханский престол тем, что является законным наследником Калмыцкого ханства после своего отца Дондук-Омбо, который был утвержден в этой должности императорским указом. Рандул обращает внимание Надир-шаха на то, что его отец служил России во время минувшей русско-турецкой войны, в то время как нынешний наместник ханства Дондук-Даши якобы содержался в то время под арестом. Но после смерти отца ханский престол и все принадлежащие ему улусы достались не ему, а были отданы российским правительством Дондук-Даши. По этой причине он с родственниками и верными ему зайсангами вынужден был покинуть ханство и скрываться на русско-турецкой границе. Рандул выразил мнение, что причина подобного отношения к его семье со стороны российских властей кроется в том, что властям стало известно о тайных переговорах, которые вел с шахом его отец. Он знал, что Дондук-Омбо отправил пос-
ланца к Надир-шаху, когда тот был в Хивинском ханстве, что персидский шах принял его и направил ответную грамоту калмыцкому хану, которая попала в руки астраханских властей. По этой причине Рандул не знал содержания шахской грамоты, но был уверен, что российские власти будут теперь его преследовать [АВПРИ. Ф. 119. Оп. 1. 1742 г. Д. 39. Л. 3 - 4].
Персидский шах согласился оказать помощь Рандулу в борьбе за ханский престол. Но, по словам зайсанга Денжина, объявил посланцам Джан, что, имея с Россией мир, он не может помогать ей силою, но будет ходатайствовать за нее перед российскими властями [РГАДА. Ф. 248. Оп. 113. Кн. 203. Л. 395 об - 396]. Этот ответ не устроил Джан, и она направила нового посланника к Надир-шаху. Подробности новых калмыцко-персид-ских переговоров остались в тайне, но дворянин Мещеряков, находившийся в салтанаульских аулах, в своем донесении указал, что шах объявил присланным от ханши Джан, что намерен в апреле 1742 г. идти на Россию с войною [ГААО. Ф. 394. Оп. 1. доп. Д. 16. Л. 46].
Российскими властями были предприняты энергичные шаги по возвращению Джан с ее сыновьями и сторонниками в Россию и предотвращению возможного ухода других калмыцких владельцев в Персию. Коллегия иностранных дел поручила 14 февраля 1742 г. астраханскому губернатору принять меры к пресечению «пересылок» ханши Джан с персидским шахом. Губернатор В.Н. Татищев потребовал от кабардинских и салтанаульских владельцев содействия в поимке мятежной ханши и её людей [Архив князя Воронцова. М., 1870. Т. 1.
С. 203 - 204, 225]. В письме к наместнику Калмыцкого ханства Сенат советовал принять меры к тому, чтобы никто из калмыцких владельцев не мог уйти к персидскому шаху [АВПРИ. Ф. 119. Оп. 1. 1742 г.
Д. 39. Л. 2 об.].
В Кабарду был направлен секунд-майор Е.В. Татищев, состоящий на службе при Комиссии калмыцких дел. Он стал свидетелем контактов Джан с посланником персидского шаха, прибывшим с ответом от Надир-шаха. Появление в Кабарде представителя российских властей смутило не только участников калмыцко-персидских переговоров, но и кабардинских князей, в присутствии которых осуществлялись эти контакты. Астраханский губернатор получил сведения, что посланника персидского шаха из Кабарды отпустили обратно, не дав ему никакого ответа. При этом братья Джан -М. Кургокин и К. Атажукин были против её контактов с Надир-шахом [РГАДА. Ф. 248. Оп. 113. Кн. 203. Л. 396].
Переговоры Е.В. Татищева с мятежной ханшой и её кабардинскими родственниками проходили в атмосфере недоверия. Как отмечал Е.В. Татищев в своих показаниях, данных Воен-
ной коллегии 15 марта 1743 г., ханша Джан была весьма обнадежена протекцией персидского шаха и не желала возвращаться в калмыцкие улусы, опасаясь за свою жизнь и судьбу своих детей. Секунд-майору пришлось достаточно долго пробыть в Кабарде, прежде чем удалось склонить Джан и её братьев к тому, чтобы она с детьми вернулась в Россию. По настоянию Е.В. Татищева кабардинские князья под полученные от астраханского губернатора гарантии безопасности для Джан и ее детей в итоге выдали их ему. При этом томуты отказались возвращаться в калмыцкие улусы и направились на Кубань. Е.В. Татищев во главе своего отряда вместе с кабардинцами стал их преследовать и при переправе через реку Куму вступил с ними в бой. В ходе сражения было убито около двухсот томутов. Захваченных женщин и детей, принадлежавший томутам скот Татищев привел в калмыцкие улусы на Волгу вместе с Джан и её детьми [РГАДА. Ф. 248. Кн. 424. Л. 4 и об.]. Однако значительной части томутов во главе с владельцем Кусепом все же удалось пробиться и уйти на Ку -бань [АВПРИ. Ф. 115. Оп. 1. 1744 г. Д. 11. Л. 3]. ^
Покидая Кабарду, Джан оставила там зайсан-га Аралу для продолжения переговоров с Надир-шахом, посланник которого отказался вести их в присутствии российских представителей в Кабарде. По возвращении в Россию Джан, убедившись, что ситуация с решением вопроса о возвращении ей улусов мужа, складывается не лучшим образом, решает бежать в Персию. Однако обстоятельства (усиленный надзор со стороны российских властей и болезнь сына её сторонника Бодонга) помешали ей осуществить задуманное. Джан решила переждать лето и с наступлением осени повторить попытку побега из России, приказав своим сторонникам ожидать от нее приказаний, которые должны были передать зайсанги Денжин или Ню-дель.
Подробности переговоров между Джан и Надир-шахом стали известны властям в результате расследования, которое провел астраханский губернатор В.Н. Татищев, допросивший в качестве свидетелей приближенных Джан. В его руках оказались письма от Надир-шаха к ханше Джан, которые передал зайсанг Денжин. Они стали документальным свидетельством стремления части калмыцких феодалов покинуть пределы России. Татищев добивался получения черновиков тех писем, которые писала сама Джан персидскому шаху, а также самого первого письма персидского шаха к ней, но Денжин ответил, что эти письма увез с собой на Кубань томутский зайсанг Кусеп [РГАДА. Ф. 248. Оп. 113. Кн. 203. Л. 399 об.].
С целью недопущения ухода калмыков за границу по указанию В.Н. Татищева улусы Джан были переведены за Царицынскую укрепленную линию, семья Бодонга была арестована, а самого
его верным калмыкам приказано было захватить за солидное вознаграждение живым или мертвым [РГАДА. Ф. 248. Оп. 113. Кн. 203. Л. 396 и об.]. Правительство одобрило меры, предпринятые астраханским губернатором, и предписало тайно разведать о том, не было ли контактов с посланниками Надир-шаха у самого наместника ханства Дондук-Даши.
Возвращение детей Джан стало новой насущной заботой астраханских властей. Посланные в Кабарду из Астрахани дворяне, возвратившись 5 октября 1742 г., объявили, что Бодонг «их едва на краткое время к себе допустил, а затем ни с кем видеться не дал». Отказ вступить в переговоры с представителями российских властей мотивировался опасением подвергнуться репрессиям. Бо-донг был уверен, что российские власти арестовали его брата Дондук-Даши и даже лишили его жизни [РГАДА. Ф. 248. Оп. 113. Кн. 203. Л. 395]. Допросив одного из приближенных Джан зайсан-га Денжина, астраханский губернатор выяснил, что ханша отдала приказ Бодонгу не возвращаться в Калмыцкое ханство. Видя, что её хитрость раскрыта, Джан вынуждена была сознаться, но взяла всю вину на себя, выгораживая своих зайсангов. Несмотря на это, В.Н. Татищев приказал приставить к ханше двойной караул и велел посторонних без разрешения к ней не пускать, а зайсангов Денжина, Нюделя и Цаичия отдал указание содержать под арестом [РГАДА. Ф. 248. Оп. 113. Кн. 203. Л. 395 и об.].
31 октября 1742 г. астраханский губернатор направил в Санкт-Петербург новое донесение, в котором сообщил дополнительные подробности о калмыцко-персидских переговорах. Ему стало известно, что ханша Джан уговаривала Надир-шаха прислать войска для принятия её с детьми и всех%2
