Книга Ю. Ф. Самарина «Окраины России» и цензура

УДК [002.2(091)"1868/1876"+351.751.1](47)

Д. А.Бадалян Книга Ю. Ф. Самарина «Окраины России» и цензура

В статье представлена история издания книги «Окраины России», а также других осуществленных в 1868 г. Ю. Ф. Самариным изданий. Исследованы обстоятельства цензуры всех шести выпусков «Окраин» (1868-1876).

Dmitriy A. Badalyan The book «Outskirts of Russia» by Y. F. Samarin and censorship

The article presents the history of the publication of the book «The outskirts of Russia», as well as other carried out in 1868, Samarin publications. We investigated the circumstances of censorship in all six editions of «outskirts» (1868-1876).

Создававшаяся на протяжении десяти лет и изданная в виде шести отдельных выпусков книга славянофила Ю. Ф. Самарина (1819-1876) «Окраины России» представляет собой фундаментальный труд о положении латышского и эстонского населения Прибалтийских губерний, отношении к нему местного немецкого дворянства и политике правительства, проводимой в этом крае.

Впервые Самарин обратился к этим проблемам в 1846-1848 гг., когда служил в Министерстве внутренних дел, сначала при временном Комитете об устройстве быта лифляндских крестьян, а затем сотрудником комиссии по ревизии городского хозяйства в Риге. В этом городе он провел два года. Работая в местных архивах, изучал историю Риги и Прибалтийского края. При этом Самарин поразился картине господства в Остзейском крае немецких дворян, угнетавших латышей и с пренебрежением относившихся к русским. Особенно возмутило его, что происходило это при попустительстве правительства, с XVIII в. сохранявшего у остзейского дворянства особые привилегии. В результате, летом 1848 г. из-под пера Самарина появился и стал распространяться в списках цикл памфлетов «Письма из Риги». Прибалтийский генерал-губернатор кн. А. А. Суворов доложил об этом императору, и 5 марта 1849 г. Самарин был арестован, а затем заключен в Петропавловскую крепость. 17 марта, после личной беседы Николая I с Самариным, его освободили и выслали из Санкт-Петербурга.

Спустя 18 лет Самарин задумал огромный труд, представляющий политику правительства, проводимую в отношении западных окраин Российской империи.

По его замыслу каждому краю должна была быть посвящена отдельная серия. Но Самарин успел издать только одну серию из шести выпусков «Русское Балтийское поморье».

Первые два выпуска увидели свет в 1868 г., который оказался особым в деятельности Самарина. За один этот год он выступил в качестве издателя нескольких книг. Во-первых, он напечатал в Праге в типографии Ф. Скрейшовского второй том собрания сочинений своего учителя и старшего друга А. С. Хомякова, включавший его богословские работы. На титуле книги указано «1867», однако предисловие к ней подписано «Москва. Декабрь 1867»1, и само издание увидело свет только в августе следующего года, причем с наклейкой на обложке «Berlin, B. Behr&sBuchhandlung (E. Bock)». Издание было предпринято за границей, так как Самарин не рассчитывал на снисхождение к нему российской духовной цензуры, и, действительно, этот том находился под запретом до 1879 г.

Одновременно с выходом книги Хомякова, или вероятнее, сразу после него, Самарин осуществил еще два издания. В уже знакомой ему типографии Скрейшовского он заказал печать первого выпуска «Окраин России», а в другой пражской типографии - Э. Грегра - второго выпуска. Предисловие «К читателю» первого выпуска подписано «Прага, декабрь 1867», предисловие второго - «Прага, апрель 1868». Вероятно, Самарин воспользовался сразу двумя типографиями для экономии времени. Характерно, что на титулах двух первых выпусков «Окраин России», так же как на томе Хомякова были сделаны наклейки издательства «B. Behr&s Buchhandlung».

В том же 1868 г. и в том же издательстве «B. Behr&s Buchhandlung» Самарин выпустил со своими предисловием, примечаниями и послесловием брошюру «Русский администратор новейшей школы. Записка псковского губернатора Б. Обухова и ответ на нее»2. Здесь берлинское издательство было указано непосредственно на обложке (хотя и эта брошюра печаталась не в самом Берлине, а в Лейпциге в типографии «Bär Hermann»).

Предисловие к «Русскому администратору» или точнее заметка «От издателя» была подписана «Юрий Самарин. Берлин, апрель 1868»3. В ней дважды упоминался «бывший министр внутренних дел»4, т. е. ее текст начали набирать после 9 марта, когда с этой должности сняли П. А. Валуева. В послесловии же было сказано, что «во время печатания этой брошюры» пришли известия о назначении А. Е. Тимашева министром внутренних дел, а Б. П. Обухова - исправляющим должность второго товарища министра. Известно, что назначения эти состоялись соответственно 9 и 30 марта 1868 г. Видимо, на этом основании биограф Самарина Б. Э. Нольде посчитал, что брошюра вышла в свет в апреле5. Однако тот же Нольде утверждал, что в марте 1868 г. Самарин уехал из России в Прагу, а в начале мая возвратился в Москву, затем в конце мая отправился через Берлин в Прагу, где провел два летних месяца и в

августе получил отпечатанными три книги6, т. е. сведений о пребывании Самарина в Берлине в 1868 г. до мая у него не было.

Вероятнее всего, «Русскийадминистратор», если и вышел в свет ранее трех других, печатавшихся в Праге книг, то попал в Россию одновременно с ними. Ведь, Комитет цензуры иностранной направил запрос об этой брошюре в Санкт-Петербургский цензурный комитет 19 сентября, через два дня после аналогичного запроса об «Окраинах» (и в итоге, 30 сентября петербургская цензура ответила, что брошюра эта запрещена «к обращению в публике»7).

Отметим еще одно обстоятельство: 13 июля 1868 г. Ф. И. Тютчев писал Самарину: «Я же ожидаю, и еще с большим нетерпением, ваших пражских изданий, а именно того, срыву которого вы так успешно помешали своим столь мудрым, сколь быстрым отъездом...»8. В комментариях к письмам Тютчева Л. Н. Кузина, предположив, что «Русский администратор» к этому время уже вышел из печати и попал в Петербург9, отнесла слова Тютчева одновременно к книге Хомякова и «Окраинам»10. Однако тогда совершенно не понятно как их издание могло быть сорвано и почему «мудрый» и «быстрый» отъезд Самарина помешал этому. Напротив, в отношении к «Русскому администратору» такие слова вполне объяснимы. Кн. А. И. Ва-сильчиков вступил в спор, а Самарин решил поддержать его в споре с Обуховым, когда последний служил псковским губернатором. Но после того как он стал исправляющим должность товарища министра, публичная полемика с ним оказалась невозможна. Даже подзаголовок брошюры в этой ситуации терял смысл. Самарин же нашел выход в том, чтобы поспешить издать ее в Берлине (в Праге две, способные набирать русский текст типографии, он уже занял более объемными изданиями), а для маскировки сочинил послесловие, говорившее о том, что брошюра была набрана ранее нового назначения Обухова. Ради той же маскировки Самарин поставил под предисловием «Берлин, апрель 1868», хотя сам, наверняка, находился в этом месяце в Праге.

Очевидно, Юрий Федорович не ранее самого конца мая, а, скорее всего, в июне (23 мая он был еще в Самаре, а в Германию отправился через Петербург) завязал отношения с издательством «В. ВеИг&БВисИИап^ипд». Оно, по-видимому, взялось распространять издания Самарина как собственную продукцию, поэтому его наклейки и появились на трех уже отпечатанных в Праге книгах. Собственно и другие выходившие после этого за границей издания Самарина являлись продукцией «В. ВеИг&БВисИИап^ипд» (а печатались в типографиях Лейпцига и Наумбурга).

Вернувшись из Европы, Самарин 16 августа навестил в Москве Ф. И. Тютчева11 и, скорее всего, именно тогда вручил ему оба выпуска «Окраин», а уже 28 августа Тютчев обсуждал эту книгу в беседе с М. П. Погодиным12.

Тютчев и Самарин были прекрасно знакомы и, судя по всему, не ощущали двойственности положения, из-за того, что «Окраины», как выпущенная за границей книга, подлежат ведению Комитета цензуры иностранный, председателем которого был Федор Иванович. Помогало этому, видимо, и то, что решения по поводу книг Самарина - так как они издавались на русском языке - находились в компетенции обычной цензуры. В этом случае иностранная цензура должна была только исполнять решения, принятые Санкт-Петербургским цензурным комитетом.

Сам Тютчев 9 сентября с иронией писал дочери А. Ф. Аксаковой, что внутренняя цензура «окажется сейчас в большом затруднении, поскольку отрывки и цитаты из брошюры в изобилии приводились в статьях „Московских ведомостей"» и добавлял: «Столь решительная инициатива Каткова безусловно делает ему честь»13. Уже на следующий день передовая статья по поводу «Окраин» вышла в редактируемой И. С. Аксаковым газете «Москва», затем там же появилось еще ряд передовых, ссылавшихся на Самарина и его книгу. Получалось, что пресса открыто обсуждала издания, которые цензура еще не рассмотрела и не допустила к распространению.

Только 17 сентября Комитет цензуры иностранной обратился в Санкт-Петербургский цензурный комитета с запросом: могут ли эти две брошюры быть дозволены к обращению14. 19 сентября Тютчев писал дочери Екатерине об ожидаемой им реакции власти на издания Самарина: «Боюсь, не окажутся ли действия администрации слишком решительными. Несомненно, что этому будет способствовать то обстоятельство, что текст книги был воспроизведен в двух главных московских газетах. Принять этот факт было бы равносильно признанию за печатью права на полную, безоговорочную свободу»15.

Через неделю, 25 сентября, состоялось заседание Санкт-Петербургского цензурного комитета, на котором заслушали доклады цензора Н. Е. Лебедева о первом выпуске «Окраин» и цензора А. А. Де-Роберти - о втором.

Лебедев в докладе писал: «По мнению г. Самарина одно средство удержать за собою Балтийские провинции это: - точно определить цель правительства и строго ее выполнять. Цель эта должна состоять в приведении Остзейских губерний в равное положение с русскими; средства же даровать латышам и эстам права, которыми пользуются русские крестьяне». Вслед за тем цензор отмечал: «Что касается до частностей, до отдельных суждений о высокопоставленных лицах, до резких выражений о некоторых правительственных учреждениях, до разоблачения административной переписки, не подлежащей оглашению, то все это противоречит Цензурным постановлениям»16. В итоге, указав не менее 23 «предосудительных» мест, цензор заявил, что считает брошюру Самарина подлежащей «запрещению для обращения в публике»17.

Ситуация со вторым выпуском была отчасти иной. Он представлял собой публикацию записок Индрика Страуминта (под этим псевдонимом скрывался принявший православие латыш Янис Лацис). Его воспоминания описывали события 1840-х гг., когда среди лифляндских крестьян возникло движение по переходу в православие, а немецкие бароны развернули с ним борьбу. Цензор Де-Роберти заявил, что «записки латыша Страуминта не могут быть дозволены к свободному обращению в публике в особенности в настоящее время правительственных мероприятий к установлению прочных поземельных отношений между помещиками немецкого происхождения и крестьянами-латышами»18.

В результате, 27 сентября председатель Санкт-Петербургского цензурного комитета А. Г. Петров сообщил Комитету цензуры иностранной, что его комитет «признал общедоступность обоих брошюр для массы читателей неудобною и вследствие того пришел к заключению, что они должны быть запрещены для публики»19.

В тот же день Тютчев писал своей жене Эрнестине Федоровне: «Книга Самарина по-прежнему является злобой дня. Это настоящее событие. Решено запретить ее открытую продажу - после того, как она почти полностью перепечатана на страницах двух главных газет Москвы. Однако успех этой книги был бы не столь значителен, не будь предприняты подобные меры»20. А спустя два дня, 29 сентября, Тютчев сообщил Аксакову об издании Самарина: «Сборник не будет допущен в продажу, но разрешено выдавать его, не стесняясь желающим. - Полумера - но значительная»21. Тютчев имел в виду, что запрет книги «для публики» подразумевал возможность выдавать задержанное цензурой издание «для личного употребления», на основании представленного в Комитет цензуры иностранной заявления, с обязательством не показывать его иным лицам.

Спустя полтора месяца, 16 ноября, московский генерал-губернатор кн. В. А. Долгоруков вызвал к себе Самарина, чтобы объявить ему «высочайший выговор» и прочел полученную от императора «бумагу», которая, по словам самого Самарина, содержала «обвинение, приговор и угрозы» за издание «Окраин России». Кроме того, по свидетельству Аксакова, с Самарина потребовали расписку, что он более не будет продолжать печатать «Окраины»22, однако он отказался принять на себя такое обязательство и дал только расписку в том, что «высочайшая воля» была ему объявлена23.

Автор «Окраин» попросил у генерал-губернатора копию, прочитанной «бумаги», но тот ответил, что не в праве ее предоставить. Самарин попросил тут же в присутствии Долгорукова записать для себя «главные статьи обвинения». Однако и в этом ему отказали. Долгоруков согласился лишь принять адресованное императору письмо Самарина, в котором он отвечал на выдвинутые против него обвинения. Впрочем, оно осталось без ответа, и более чем через месяц Самарин составил и направил Александру II новое письмо. В датированном 21 декабря24 письме Самарин объяснял, почему он предпочел опубликовать свою книгу за границей и ответил на обвинение в подрыве доверия правительству, а тем самым и верховной власти. Обращаясь, к императору Самарин напомнил: немецкие газеты, напротив, обвинили его в том, что пишет «за деньги, по заказу правительства» и заявил: «Вся книга моя, от первой строки до последней, посвящена защите государственных интересов России против неумеренных и постоянно возрастающих притязаний Остзейского провинциализма»25.

Нольде утверждал, что, посылая письмо, «Самарин был совершенно уверен в неизбежности какой-нибудь меры административного воздействия и готовился мысленно к высылке в деревню или в отдаленную местность империи». При этом биограф Самарина добавлял: «Этого не случилось: потому ли, что письмо не было прочтено усталым уже в те годы монархом, или потому, что у него рука не поднялась на такого человека, как Самарина, - этого мы не знаем»26.

Спустя полтора года, в 1871 г., Самарин издал в Берлине новый, третий выпуск «Окраин». 6 июля 1871 Комитет цензуры иностранный передал его на рассмотрение Санкт-Петербургского цензурного комитета. Но с отзывом на него столичный комитет замешкался, и Главное управление по делам печати напомнило ему об этом 29 июля27. Впрочем, днем раньше, 28 июля, Санкт-Петербургский цензурный комитет, основываясь на докладе цензора Д. П. Скуратова, уже вынес решение: книгу Самарина «как заключающую в себе резкие порицания действий Высшего правительства настоящего времени, запретить к обращению в публике»28. Особенность ситуации заключалась в том, что третий выпуск представлял собой переработанный вариант уже разрешенного цензурой29 и напечатанного в журнале «Русский архив» исторического очерка Самарина «Православные латыши, 1841-1842 гг.»30.

В сентябре 1873 г., когда из Германии пришел новый, четвертый выпуск «Окраин» под названием «Процесс русского правительства с евангелическим союзом». В цензурном комитете его отдали на отзыв тому же Скуратову. На этот раз он представил доклад уже через два дня, 19 сентября. Цензор утверждал: «Так как первые выпуски этого сочинения не были дозволены к обращению в России, то и этого было бы достаточно, чтоб мотивировать запрещение настоящего выпуска, но сверх того цензор обязывается указать на крайнее неприличие отзывов автора по поводу принятия Государем Императором депутатов евангелического союза <...> Самое допущение их к аудиенции автор считает крупной политической ошибкой»31.

В итоге, Скуратов заявил, что четвертый выпуск «Окраин» «должен быть безусловно запрещен к обращению»32. Такая формулировка означала полный запрет издания, без права выдавать его отдельным лицам. Возможно, она встретила поддержку не у всех членов цензурного комитета. В материалах дела об этом ничего не сказано, но подобное предположение наводит на мысль, что для чтения выпуска и подготовки доклада Скуратову понадобилось всего два дня, а цензурному комитету на то, чтобы после этого направить окончательное заключение в иностранную цензуру - десять дней. Нельзя исключить то, что в это время четвертый выпуск читали и обсуждали другие цензоры. Однако в результате, 29 сентября председатель комитета Петров подписал заключение с формулировкой: «Книга эта подлежит безусловному запрещению»33.

Однако спустя 10 месяцев цензура снова занялась четвертым выпуском «Окраин». 23 июля 1874 г. Границкая таможня (находящаяся на границе с Австро-Венгрией) направила в столичный цензурный комитет экземпляр четвертого выпуска,

провозимый через границу неким тайным советником Арцимовичем. Управляющий таможни не знал, как следует поступить с задержанным изданием, и запросил об этом столичную цензуру34. Там, судя по всему, уже забыли о цензуровавшейся брошюре и отдали ее для отзыва цензору Н. Е. Лебедеву. Он предложил лишь «присоединить и этот выпуск к числу запрещенных для публики, подобно трем предыдущим»35. Только после этого, в комитете все-таки вспомнили об уже вынесенном безусловном запрещении четвертого выпуска и 27 августа проинформировали о ситуации с задержанной на таможне брошюрой иностранную цензуру36.

Пятый выпуск «Окраин» (получивший название «Привесок к IV выпуску») имеет на титуле помету «1875»,однако он увидел свет в Берлине не позднее сентября 1874 г. 18 сентября председатель Комитета цензуры иностранной кн. П. П. Вяземский направил этот выпуск в петербургскую цензуру с запросом: должен ли он считаться запрещенным для публики37.

В столичном цензурном комитете пятый выпуск передали на отзыв цензору Н. А. Ратынскому, который, говоря о себе в докладе в третьем лице, заявил: «Имея в виду, что в этом выпуске заключаются сведения и соображения хотя и ошибочные, но которые не без пользы могут быть приняты к сведению официальными лицами, имеющими отношение к Остзейскому краю, цензор полагает, настоящий 5 выпуск „Окраин" запретить не безусловно, а лишь для публики, подобно тому как уже по-ступлено было с предыдущими выпусками»38. Такое решение утвердили на заседании комитета 25 сентября и сообщили об этом в Комитет цензуры иностранной 30 сентября 1874 г.39

В марте 1876 г. Самарин занимался в Берлине изданием шестого выпуска «Окраин», посвященного крестьянскому вопросу в Лифляндии. Однако 19 марта он скоропостижно скончался от заражения крови. Выпуск увидел свет только после его смерти. 6 мая 1876 г. его передали в Санкт-Петербургский цензурный комитет. Цензуровавший его Ратынский, отметил ряд мест, недопустимых в подцензурном издании и тем нее менее заявил: «Цензор принимая во внимание, что книга Самарина, по добросовестности и полноте исторического исследования, по ясности и изяществу изложения и наконец по тому патриотическому чувству, которым она вся проникнута, составляет важное приобретение для нашей серьезной литературы, - считает долгом представить о ней по начальству, с тем, что может быть, в виду ее несомненных достоинств, признано будет возможным допустить обращение ее в публике»40. 19 мая цензурный комитет поддержал это мнение, обратившись с ходатайством к начальнику Главного управления по делам печати Григорьеву41. Однако, судя по документам, для принятия решения ему понадобилось полтора года!

За это время П. И. Бартенев попытался опубликовать в своем «Русском архиве» самаринские «Рижские письма». Они вошли в мартовский номер журнала за 1877 г. Тираж был напечатан, но 24 февраля его арестовали. Московский цензурный комитет под председательством И. В. Росковшенко признал «Рижские письма» вредными и подлежащими применению к ним действия статьи 1-й Высочайше утвержденного 7-го июня 1872 г. мнения Государственного совета42. Заключение комитета основывалось на трех аргументах: «1) что выставляемое автором бессилие русского Правительства ввести в Прибалтийском крае начала здравой и честной администрации, согласной с достоинством и выгодами России, может подрывать доверие и уважение к Правительству, 2) что картина господства немцев над русскими могут развивать вражду между русским и немецким населением и 3) что мысли, развиваемые в „Рижских письмах", тождественны с теми, которые автор развивал в своих „Окраинах России", напечатанных за границей и запрещенных к обращению в публике»43.

В итоге книга 1 «Русского архива» за 1877 г. вышла в свет с пропуском страниц 369-416. Помимо этого, по всей видимости, Бартеневу пришлось перепечатать содержание и именной указатель этой книги: упоминания самих «Рижских писем» или в связи с ними имени Самарина здесь нет.

Когда 24 октября 1877 г. Григорьев все-таки заявил о невозможности допустить шестой выпуск к свободному обращению в публике, он сослался на то, что «опубликование „Рижских писем" Самарина, напечатанных в „Русском архиве", и отличающихся теми же достоинствами как и весь том „Окраин", было признано несвоевременным». Поэтому начальник Главного управления назвал «столь же несвоевременным и разрешение свободного обращения в Империи VI выпуска „Окраин"». И тут же он добавил: «Тем более, что для занимающихся отечественною историею это сочинение и находясь под запрещением будет доступно, так как от г. Министра вполне зависит разрешать получение подобных сочинений тем лицам, которые не обратят такого разрешения во вред правительственным целям»44.

«Окраины» продолжали находиться под запретом почти все 1880-е гг.45 В 1880 г. Главное управление по делам печати распорядилось исключить «Окраины России» из уже напечатанного «Каталога книг Новгородской публичной библиотеки» (Новгород, 1880) и вынесло замечание цензору Санкт-Петербургского цензурного комитета А. И. Смирнову, разрешившему издание к печати46.

Впервые на родине автора «Окраины России» были напечатаны в составе собрания сочинений Самарина в томах 8-10, первый из которых вышел в 1890 г., следующие - в 1896 и 1898 г. Причем, издание это увидело свет с личного разрешения Александра III. Одно из объяснений тому - то, что он, еще 22-летним наследником престола, в 1867 г. просил К. Н. Победоносцева достать ему «Рижские письма», а позднее, в середине 1870-х читал и другие произведения Самарина47.

Примечания

кн. А. И. Васильчикова к записке Обухова. Об этой записке см.: Христофоров И. А. «Аристократическая» оппозиция Великим реформам, конец 1850-х - середина 1870-х гг. М., 2002. С. 214.

публикации письма под ним была указана дата: «23 декабря» (Самарин Ю. Ф. Сочинения. М., 1890. Т. 8. С. XXVII).