Спросить
Войти
вые системы современного мира приобретают строго диалектико-материалистический характер, позволяющий адекватно отражать процессы, происходящие в нем. Поэтому попытки привнесения в юридическую теорию и практику элементов канонического или иного права обречены на неудачу, так как они расшатывают строгость юридической мысли, подрывают юридическую технику, не дают возможности объективного установления истины. Таким образом, со времени Просвещения право стало самой материальной формой общественного сознания, не допускающей никаких других, кроме научно-теоретических способов построения системы юридического знания. Все это в полной мере относится и к теории гражданского общества, при разработке которой следует всячески избегать любых псевдонаучных построений и спекуляций.
Современные демократические конституции не навязывают модель общества, а полагают, что народ реализует ее путем свободы выбора. Проявления социальной активности граждан образуют диалектическое противоречие между ними и государством, регламентирующим политическую жизнь общества. В итоге «это противоречие обретает характер противостояния авторитета власти и авторитета народного согласия» [10. С. 19]. Абсолютное согласие есть установление, абсолютизация правил и интересов одной стороны, а это путь к срыву в нестабильность и хаос, как, например, крушение восточных деспотий, средневековых монархий, тоталитарных режимов. Стабильность и устойчивость навязывались обществу одной стороной общественного процесса, которая стремилась выдать частный интерес за всеобщий. Методологическая ошибка заключается в неправомерном стремлении крайности цикла общественного развития выдать его за «золотую середину», тогда как действительной основой устойчивого развития является диалектика взаимоотношений юридически ответственного государства и зрелого гражданского общества.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
О.А. Андреева
ВЛИЯНИЕ ХРИСТИАНСТВА НА СТАНОВЛЕНИЕ ДРЕВНЕРУССКОГО ГОСУДАРСТВА И ПРАВА
Новая социально-экономическая парадигма современного российского общества включает изменения в области экономики, политики, социально-культурных аспектов становления личности, гуманизацию и демократизацию межличностных отношений, что нельзя объяснить действием сиюминутных факторов, для этого требуется глубокий исторический анализ, который, по мнению Ю.Н. Власова, «поможет лучше уяснить современную политико-правовую ситуацию в России, более
сбалансированно проводить внутреннюю и внешнюю политику, обеспечить устойчивость социума в нынешних сложных обстоятельствах» [1. С. 7]. Устойчивое развитие как социальный идеал объединяет общество на базе общего дела и способствует реализации этих целей и задач. Все ищут объединительную идею, всем надоел классовый антагонизм. В устойчивом развитии видят эволюционный путь, основанный на гармонизации общественных отношений путем отсечения крайностей радикализма. Со времен христианства люди ищут объединяющую идею: «нет ни Еллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, Скифа, раба, свободного, но все и во всем Христос», - как указано в Новом Завете. Эта идея выразила исторические потребности общества, измученного гражданскими войнами в Древнем Риме, нуждающегося в примирении и объединении вокруг идеи естественного равенства, выраженного в постулате - равенство перед Богом как законом.
На протяжении веков христианство было основой устойчивого развития целой общественно-исторической формации. Выступив против социального рабства античного мира, христианство собрало вокруг своей объединительной идеи обломки рухнувшего рабовладельческого строя, создав великую и оригинальную цивилизацию - феодализм, в идеологии которого лежала идея «божественного закона и порядка», как основы социокультурного согласия.
Все феодальные государства Европы называли себя христианскими, что впоследствии смогло стать основой современного объединения Европы на базе гуманизма и закона. Христианство положило начало идее устойчивого развития как исторической тенденции, с которой общество то сближается, то отдаляется от нее. Поэтому требует осмысления проблема историко-правового процесса формирования государственности в России и того влияния, которое на него оказали тенденции и культура других стран и народов в условиях формирования раннефеодальных отношений.
Правовая жизнь славянских племен, основанная на нормах общинного права, изменилась в связи с военными походами в Византию (X в) и знакомством с западноевропейским миром, что привело к возникновению новых приемов в законодательстве и новых норм права. Принятие христианства в 988 г. произвело переворот во всех сферах правовой жизни Древнерусского государства и общества, так как обычное право славян во многом противоречило христианству, но благодаря его устойчивости замены местного права чужим не произошло. В результате появилась необходимость усвоения церковного права и рецепции некоторых кодексов византийского и западноевропейского светского права. К наиболее важным относили: "Эклогу" Льва Исаврянина и Константина Копронима (739-741 гг.); "Прохи-рон" Василия Македонянина (870-878 гг.), называемый в кормчих «законом градским», близким по духу и содержанию римскому праву; Судебник царя Константина или "Законы судного людям" и др. Рецепция проявлялась в переработке содержания этих источников и приспособлений их к русскому праву. Пределы непосредственного действия реципированного права указывались в церковных уставах русских князей. После крещения Руси князь Владимир построил в Киеве Десятинную Церковь и издал указ о десятине, т.е. десятой части всех доходов в пользу церкви. Затем был составлен свод церковных правил «Устав князя Владимира», где указывалось о разделении дел между княжеским судом и церковным и перечислялись дела и преступления, находящиеся в компетенции церковного суда: осквернение храма, умыкание невест, кровнородственные браки и т.д. Таким образом, государство закрепляет роль церкви в жизни древнерусского общества, «складывается политический, правовой, идеологический союз государства и церкви, получивший название симфонии двух властей» [1. С. 74]. Как отмечает В.Г. Графский, «в истории права все крупные перемены в области правовой традиции так или иначе были
связаны с переменами в распределении власти либо с переменами в социальном и политическом статусе основных групп и классов общества» [2].
Христианство как нормативно-этическая система создает критерии оценки воли и одновременно предусматривает возможность привлечения к ответственности того, кто отступает в своих действиях от установившегося императива должного поведения. «Идеи византийских богословов, а вместе с ними сведения и об античной мысли получили распространение на Руси» [3. С. 207], - замечает Ю.В. Яч-менев, и таким образом, христианская практическая философско-правовая основа дала возможность развитию русского права.
Старая языческая религия отжила и не могла способствовать религиозному объединению смешанного народонаселения Приднепровья. Этим упадком языческой религии и объясняется легкость, с которой христианство было принято в Киеве и во всем Приднепровье. Приглашение князей-варягов и принятие христианства были вызваны необходимостью укрепления власти в Древнерусском государстве, поэтому князья и церковь были заинтересованы друг в друге. После принятия христианства в качестве государственной религии на Руси складываются церковные организации и юриспруденция, а государственный строй «можно определить, как раннефеодальную монархию» [4].
Церковь и князь составили одну нераздельную власть, а духовенство и дружина сделались главными орудиями этой власти. Первое действовало убеждением и нравственным влиянием на прихожан, вторая - силой княжеской власти. Духовенство внушало людям евангельское учение о божественном происхождении власти - «несть власть, яже не от Бога», а дружинники, поставленные в правители и судьи народа, чинили суд и расправу именем князя. Епископы нередко были в таких тесных отношениях с князьями, что последние, будучи вынуждены оставить свою область, брали с собой и епископов. Князья постоянно старались охранять церковь; почти обо всех них летописи отзываются: «...воздая честь епископом и пресвитером, излихо же любяще черноризцы, падая с требование им». Христианство начало играть роль первичного источника права, так как в нем присутствовали элементы развитых правовых систем Востока и Запада. Условия, при которых христианское правосознание входило в русское общество, а равно и гражданские права церкви, как самостоятельного учреждения, дали ей особый статус, которым она резко отличалась от положения католической церкви в западноевропейских государствах. С первого взгляда, отношение русского духовенства к византийскому кажется таким же, как и отношение западного духовенства к римскому. На Русь духовенство пришло от константинопольского патриарха, а в западных государствах оно приходило от римского папы; русские митрополиты назначались константинопольским патриархом или с его согласия, а на западе назначение епископов зависело от римского папы, но сходство только этим и ограничивается. Патриарх константинопольский далеко не имел того гражданского значения в Византийской империи, которым пользовался римский папа на Западе, а потому не имел и той гражданской власти над своими митрополитами, какая была у папы над своими архиепископами.
Для определения прав русской церкви, как самостоятельного учреждения в русском гражданском обществе, был принят действующим узаконением греческий Номоканон. Этот закон охватывал в Греции не только церковную, но и гражданскую жизнь, так как в нем, наряду с правилами чисто церковными, определялись отношение церкви к обществу и отношение духовенства к императору и народу; но так как жизнь русского общества во многом отличалась от общественной жизни Греции, то вскоре оказалось, что Номоканон не мог быть весь, целиком принят русским обществом. Он применялся только в делах чисто церковных. А в граждан-
ских делах руководствовались уставами, издававшимися князьями. В этих уставах определялись гражданские права и привилегии духовенства согласно тем отношениям, в которых духовенство находилось с русским обществом. Этих уставов, изданных до XIII в., до нас дошло семь. Таким образом, на Руси удалось избежать коллизий между духовной и светской властью, которые веками сотрясали Европу.
Устав «О судах церковных» был издан Ярославом на основании устава Владимира. Он внес некоторые уточнения, касающиеся компетенции судов князя и епископов по вопросам гражданского права. Этими уставами был определен характер правоотношений княжеской власти и церкви по вопросам, отнесенным к их компетенции, в частности, детально расписывались функции духовенства в отношении мирян и церковных людей. Прочие уставы носят местный характер: устав Мстислава Великого, два устава Всеволода Мстиславича, устав Ростислава Смоленского и устав Святослава Новгородского.
Устав, данный Мстиславом Владимировичем в 1128 году, относится, собственно, к Юрьеву, новгородскому монастырю. Все подведомственные духовенству лица и учреждения находились в ведении церковного суда и управы и составляли одну большую общину, состоявшую под управлением или митрополита и епископов, или же монастырей, если эти лица и учреждения существовали на монастырской земле и на монастырский счет. В итоге это заложило правовую основу будущей организации православной церкви.
Субъектами и объектами церковного права являлось духовенство и подведомственные церкви лица и учреждения. Митрополит назначался византийским патриархом и был главой русской церкви. Ему были подчинены епископы и все русское духовенство. Он имел большие земельные владения и города, получал огромные доходы от десятины, от судных дел, кроме того, он получал дань и пошлины со всех подчиненных ему церквей и причтов. Уважение к митрополиту у русского общества было очень велико - князья называли его не иначе, как своим отцом. Но все это не доставляло митрополиту власти более той, какая была ему предоставлена церковными правилами и уставами князей. До монгольского ига все митрополиты, кроме Иллариона и Климента, были греки, присылавшиеся константинопольским патриархом. И они не могли иметь других связей с русским обществом, кроме служебных. Притом от князя всегда зависело - принять или не принять митрополита. Все это ставило последнего в положение не очень сильное и зависимое. Однако такое положение не препятствовало им принимать большое участие в общественных делах и оказывать на них свое влияние. Летописи представляют много случаев, свидетельствующих о влиянии митрополита на дела общественные и государственные, на решения, принимаемые князем.
Митрополит Леонтий через епископов и старцев убеждал Владимира Святого восстановить закон о казни разбойников; митрополит Ефрем обвел Перемышль каменными стенами; в 1097 году митрополит Николай ходил в стан Владимира Мономаха и Святославичей, осаждавших Киев, и убедил их заключить мир с киевским князем Святополком; в 1100 году этот же митрополит убедил Святополка снять оковы с пленного князя Ярослава Ярополковича и заключить с ним мир. До нас дошло послание митрополита Никифора I к Владимиру Мономаху, в котором он советует князю удалять злых советников и клеветников и внимательнее рассматривать дела тех, которые осуждены и изгнаны по наветам. Митрополит Никифор советует Владимиру Мономаху: «Таки ты, князь, правя в своей земле, воеводами и слугами своими управляешь, ибо ты есть господин и князь». Эти и другие послания свидетельствуют, что духовные лица участвовали в становлении древнерусского государства и права.
Митрополиты во всех междоусобицах князей являлись посредниками и примирителями их. Они отправляли к князьям послания, в которых именем Божьим просили прекратить междоусобия и исправиться нравственно. Строгие к князьям, они были строги и к народу и часто отправляли свои послания в города, возмутившиеся против князя, призывая их к примирению. Бывали даже случаи, когда они подымали князей на защиту русской земли. Впрочем, влияние митрополита на дела общественные было только нравственным и вполне обусловливалось его личностью, но не имело еще юридической определенности, потому что тогдашняя общественная жизнь не была еще настолько структурирована, чтобы определить, в каких именно делах и какое участие мог принимать митрополит. Митрополиты имели свои военные отряды, но как землевладельцы, без своего знамени, и они стояли под стягом князя. Исключение из этого составлял новгородский епископ.
Митрополиты не чеканили монету, они вообще не имели атрибутов княжеской власти и тех привилегий, какими пользовались католические епископы. Все права их ограничивались ведением тех дел и учреждений, которые принадлежали церкви, но зато в эту область никто уже не мог вмешиваться. Здесь митрополит был компетентным судьей, и в делах церковных жаловаться на него можно было только патриарху константинопольскому. Таково было положение русских митрополитов до монгольского ига.
Епископы в разных удельных княжествах хотя и были подчинены митрополиту, но это подчинение было формальным и выказывалось только тогда, когда на епископа приносились жалобы митрополиту князем или народом. В делах же общественных, мирских влияние епископа нередко было сильнее влияния митрополита. Это происходило оттого, что епископы большей частью избирались князьями и народом и преимущественно из русских духовных лиц, которые часто бывали выходцами из влиятельных русских фамилий, и еще до получения епископского сана пользовались большим влиянием на соотечественников. Исключение составлял Новгород, где уже в начале XII в. епископ сделался важным политическим лицом: принимал активное участие в делах новгородского управления и пользовался влиянием в международных делах. Он принадлежал к выборным властям города и был первым лицом после князя, имел своих бояр и свои полки ратных людей со своим знаменем и начальниками. Полки эти не только содержались за его счет, но и состояли в полном его распоряжении.
Значение епископа, а впоследствии архиепископа, в общих делах было так велико, что без его благословения не принималось ни одно важное общественное решение. Архиепископы участвовали во всех сношениях, как с русскими князьями, так и с иноземными государями, и все новгородские грамоты подписывались архиепископом, утверждались его печатью. Епископы являлись первыми лицами после князей, которые в случае отъезда из княжества поручали им временное управление делами. За епископами по своему значению следовали монастыри. Они появились на Руси вместе с введением христианства, и уже в XI в. число их возросло до значительной цифры, так что не было города, в котором бы не насчитывали одного или нескольких монастырей. В Киеве в XIII веке их было до семнадцати, а в Новгороде - до двадцати двух. В монастырях преимущественно сосредоточивались просвещение и ученость того времени; они же дали русскому обществу первых летописцев и знаменитых епископов. Так, Нестор, отец русской истории, был иноком Печерской Лавры. В монастыри нередко поступали бояре и князья. Они делали большие вклады в монастырскую казну и дарили целые имения. Частью этими пожертвованиями, а частью покупкой составились у некоторых монастырей большие, поземельные владения, что влекло за собой изменения в системе существующих правоотношений.
Настоятели монастырей, игумены и архимандриты, подобно епископам, имели значительное влияние на общественные дела, оказывали влияние и на формирование правосознания русского общества, а также и на князей своими посланиями, в которых часто содержались предложения по изменению или становлению различных норм права.
Следующей ступенью являлось белое духовенство, которое жило на землях, принадлежавших церкви, и получало доходы от прихожан за отправление разных церковных треб, а также жалованье от князя или другого частного лица, на земле которого была выстроена церковь. В известных вопросах Кирилла к епископу новгородскому Нифонту (XII в) указаны некоторые доходы от церковной службы, например, «а за упокой аще веляше служить сорокоустъя - за гривну пятью служите, а на шесть кун - единого, на 12 кун дваице и како моги». В церквях, имевших особые привилегии и пользовавшихся какими-либо общественными доходами, и священники, и дьяконы, и причетники получали вознаграждение из церковных доходов.
При церквях были земли и разные угодья, доходами от которых пользовалось духовенство. Священники были тесно связаны со своими прихожанами, которые часто даже защищали священников от епископской власти, так что бывали случаи, когда и прихожане, несмотря на архиерейское отрешение от места, оставляли их у себя силой. Белое духовенство пользовалось большим уважением как у всего русского общества, так и у всех прихожан. По законам русского общества духовные лица во всех делах были освобождены от всяких гражданских повинностей или служб и податей. Но дети духовенства, не посвященные ни в какой духовный сан, не освобождались от военной службы. В свою очередь, духовенство, и особенно священники, были представителями своих приходов и посредниками в общественных делах людей, приписанных к их приходам. При раскладке податей и размежевании земли приходских людей осуществлялось с одобрения священника, и его мнение о прихожанине спрашивалось на суде. Во всех общественных бумагах, составлявшихся от целого прихода, имя священника обязательно ставилось одним из первых. Духовенство иногда принимало деятельное участие в делах чисто мирских и общественных.
Подведомственным церкви были лица, состоящие на церковной службе, и их семейства. К духовному ведомству уставом Владимира Святого относили: гостиницы, больницы, лекарей, инвалидов, богадельни, приюты для сирот. Различные кормчие ХШ и XIV вв. продолжали относить всех их к духовному ведомству. Следовательно, в этом отношении устав Владимира более или менее действовал на Руси во все время до монгольского ига, что и не могло быть иначе, ибо основанием устава преимущественно служил греческий Номоканон, да и само состояние русского общества нисколько этому не противоречило. Церковь, щедро наделяемая от князей, бояр и народа, принимала на себя бремя надзора и попечения за несчастными, которых тогдашнее общество не могло защитить от обид, притеснений и, таким образом, выполняя функцию социальной защиты. Об этой заботливости церкви о несчастных находим указания в поучении митрополита Кирилла:
«Все десятины и имения, данные церкви, даны клирошанам на потребу, старости и немощи, и в недуг впадшим, и чад мног прокормление, нищих кормление, обидимых помогание, странным прилежание, в напастех пособие, в пожарах и в потопе, плененным искупление, сиротам и убогим промышление, живым прибежище и утешение, а мертвым память» (цит. по "Памятникам права" IX-XX вв.). Подведомственность приведенных выше учреждений духовной власти состояла в том, что они, размещаясь на церковной земле и находясь на содержании церкви, подлежали суду и управе епископов или монастырей, которые имели особых блюстителей порядка и суда над ними и для защиты от всех сторонних нападок и обид.
О гражданских правах церкви как юридического лица следует сказать, что она имела свой суд не только в делах чисто церковных, но и в гражданских. По Номоканону и по уставам Владимира, Ярослава и других князей гражданскому суду церкви принадлежали почти все дела семейные, как-то: браки, разводы, суд между родителями и детьми, дела по наследству и по опеке, утверждение духовных завещаний и раздел наследственных имуществ, а также дела по преступлениям против нравственности и церковных постановлений, что соответствовало установлениям Евангелия. Еще апостол Павел предписывал христианам судиться только у святых, т.е. в церкви. Для производства всех этих дел при епископах были особые суды, состоящие из духовных и светских судей. Ими были владычные десятильни-ки и наместники, которые разъезжали по областям, подведомственным епископу, и в своих объездах чинили суд и управу, а также собирали пошлины и дани для епископа. Владычные же наместники постоянно жили в городах, подчиненных епископской кафедре, и чинили там суд и управу по всем делам, принадлежащим церковному суду. Кроме того, при самом епископском дворе находились избранные духовные лица: архимандриты, игумены, священники и при них дьяконы, как хранители законных книг и грамот. Хранителями судебных дел и вообще делопроизводителями по судебным делам были специальные чиновники.
Производство дел гражданских, подчиненных церковному суду, осуществляли постоянно находящиеся при епископском дворе владычные бояре и слуги, как судьи и делопроизводители по светским делам. Суду церкви, как чисто церковному и церковно-гражданскому, подчинены были все лица русского общества, из какого бы класса они не происходили. Здесь ограничение церковного суда состояло в определенном по закону разряде дел, т.е. по делам семейным и по преступлениям против нравственности и церковных правил.
Церкви принадлежал суд по всем делам, как гражданским, так и уголовным, когда подсудными были лица или учреждения, состоящие на церковной службе, т.е. лица, служащие церкви и их семейства, а также специальные учреждения: больницы, богадельни, гостиницы и т.д., и, наконец, лица, живущие на церковных землях и не состоящие на церковной службе. Они подлежали церковному суду и управе по общему тогда порядку, состоящему в том, что каждое ведомство имело свой суд и свою управу и не подчинялось постороннему суду, исключая дела по убийствам, которые во всех ведомствах подлежали суду князя и составляли привилегию княжеской власти. Поэтому все судебные дела между лицами, подведомственными церкви, производились судьями, назначаемыми митрополитом, епископом из духовенства или из владычных бояр и слуг, в зависимости от рода дел. Этим судьям подавались все жалобы на церковных людей. В случае же судных дел между лицами церковными и нецерковными употреблялся суд сместный (совместный), т.е. каждая сторона представляла своего судью. Они решали дело сообща и пользовались пошлинами от суда - каждый судья от своего подсудимого, т.е. церковный от церковного, а княжеский или нецерковный - от нецерковного. Законы же и форма суда в делах нецерковных были одни и те же, как для людей церковных, так и для нецерковных.
Вторым правом церкви было право на земельные владения. Монастыри и епископские кафедры, нередко были владельцами больших земельных имений, как населенных, так и ненаселенных. Так, например, в Русской Правде упоминается о «холопях чернчих». Села и деревни, принадлежавшие церквям и монастырям, управлялись тиунами, посольскими старостами и другими наставниками. В это время церкви и монастыри не отличались от других землевладельцев. Управителями в епископских и монастырских селах были владычные люди и монастырские старцы, т.е. лица, поставленные самими епископами и монастырями на определенный и
неопределенный срок. Епископы и монастыри, как и светские владельцы, давали своим управителям в имениях уставные грамоты, в которых определялись как права и обязанности управляющих, так и подати, и повинности, взимаемые с крестьян. Подати и повинности, назначаемые монастырями и церквями, определялись по взаимным условиям с крестьянами, селившимися на церковных землях. Сами церкви и монастыри не освобождались от платежей, податей и общественных повинностей с земель, которыми они владели.
Следовательно, в этом отношении церковные владения не отличались от светских. Разумеется, бывали исключения - монастырям и церквям подавали иногда жалованные грамоты, по которым они освобождались от податей, но такие грамоты давались и светским землевладельцам. Значит, привилегий в этом отношении для церкви не было. Духовенство освобождалось только от податей личных поземельных с тех земель, которые находились под домами самих духовных лиц. Равным образом и церкви, и монастыри были освобождены от подати, которая лежала на земле, занятой монастырскими и церковными строениями.
Церкви было также предоставлено право на торговлю. Монастыри, церкви и вообще духовные лица, как богатые землевладельцы, участвовали в торговле, для которой имели своих особенных приставников. При монастырях состояли для торговых дел особенные старцы, которые назывались купчинами. При церквях и монастырях бывали торги в церковные праздники - ярмарки, а при некоторых монастырях были и постоянные торги. Со всех этих торгов некоторые привилегированные епископы и монастыри получали пошлины. Но само духовенство, по уставу Ярослава, было вообще освобождено от пошлин мытных (пошлины с воза, с нагруженной лодки и вообще с товара) и явочных (с лица) и др. Впрочем, так было только по уставу Ярослава; впоследствии же, по уставу Всеволода, Мстислава и др., церкви и монастыри сравнены были в торговом отношении со всеми другими торговцами.
Древнерусское законодательство старалось не отличать духовенство и церковь в отношении пользования землей и торговли от светских лиц и обществ. Если и давались привилегии епископам, монастырям и пр., то эти привилегии не были общим законом и жаловались только некоторым из них, как, впрочем, и светским лицам. После князей Владимира и Ярослава мы не встречаем у духовенства никаких значительных привилегий.
Само государство стало обозначать себя как христианский (православный) союз. Церковное единство способствовало становлению государства и служило для него образцом и, отчасти, вызвало его к жизни. При этом христианство оставалось на протяжении всей истории его развития идеологическим источником русской государственности.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
