Спросить
Войти
А. Немыкин (протоиерей)
ПАЦИФИЗМ В РАННЕМ ХРИСТИАНСТВЕ
В данной статье критически рассмотрен тезис о радикальном и безусловном пацифизме ранней христианской церкви, выдвигаемый рядом протестантских и католических ученых, в свете историкотекстуального анализа первоисточников, результаты которого позволяют сделать вывод о неубедительности позиций и аргументов сторонников пацифизма ранней церкви.
Была ли ранняя церковь пацифистской? Вопрос, по нашему мнению, отнюдь не праздный, так как православная и католическая церкви и ряд протестантских деноминаций допускают (хотя и в разной степени) участие верующих христиан в военных конфликтах с оружием в руках и признают необходимость применения насилия для защиты прав личности и государства. Позиция Русской православной церкви в отношении войны изложена в VIII разделе Основ социальной концепции, кратко ее можно представить следующим образом: «Война есть зло. Причина его, как и зла, в человеке вообще, -греховное злоупотребление богоданной свободой...» [8, с. 95]. Тем не менее «признавая войну злом, Церковь все же не воспрещает своим чадам участвовать в боевых действиях, если речь идет о защите ближних и восстановлении попранной справедливости. Тогда война считается хотя и нежелательным, но вынужденным средством» [8, с. 95]. В общих чертах, позиция Русской православной церкви близка к позиции католической церкви, изложенной в Катехизисе католической церкви [5, с. 536-537].
Однако признание необходимости применения насилия для защиты прав личности и общества в последнее время подвергается критике, так как, по мнению католиков и протестантов, ранняя церковь стояла на позициях ненасилия и, следовательно, была пацифистской, поэтому практика большинства церквей не имеет под собой никаких оснований. Так, автор «Этики Нового Завета» Ричард Хейз решительно заявляет: «Христианская традиция 1—Ш веков имела решительно пацифистскую ориентацию, и только со времен Константина христиане... легитимировали войну» [11, с. 459]. В Современной католической энциклопедии утверждается: «Для ранних христиан (П—Ш вв.) характерен радикальный пацифизм. Это связано не только с их стремлением к евангельскому миру и отвращением к насилию, но и с тем, что им были чужды политические интересы Римской империи: в те времена христианские общины состояли в основном из представителей покоренных народов и низших слоев общества» [6, с. 1065]. Дж.Д. Уивер отмечает: «Ранняя христианская Церковь была пацифистской — о солдатах-христианах в римской армии до 170—80 гг. н.э. ничего не известно» [9, с. 844] и т.д.
Итак, насколько данные суждения соответствуют действительности?
Вышеприведенные утверждения о том, что ранние христиане П—Ш вв. были пацифистами, совершенно не выдерживают никакой критики. Обратимся к раннехристианскому писателю и апологету Тертуллиану (155—220). В своей Апологии он заявляет: «Мы существуем со вчерашнего дня и наполнили собой все ваши места: города, острова, крепости, муниципии, места собраний, самые лагери, трибы, декурии, дворец, сенат, форум» [10, с. 274]. Помимо этого, данная цитата свидетельствует о том, что среди христиан было немало представителей как так называемого среднего класса, так и, вполне возможно, высшего, сенаторского сословия. Даже если принять во внимание, что Тертуллиан был склонен к риторическим преувеличениям, его свидетельство, в общем, заслуживает доверия. Другой вопрос: насколько такое распространение христианства среди самых широких слоев населения Римской империи оказало влияние на состояние духовной дисциплины? По мнению И.С. Свенцицкой, отечественного исследователя истории раннего христианства, «христиане второго и последующего веков уже не были небольшой группой людей, ощущавших себя избранными, находившихся, по существу, вне общества. Теперь они жили по законам этого общества, обогащались, грешили, с точки зрения максималистской морали Нагорной проповеди.» [7, с. 221]. Однако заметим, что проблемы с дисциплиной существовали в христианских общинах еще в I в., о чем свидетельствуют 5 и 6 главы 1 Послания к Коринфянам св. ап. Павла.
Принадлежность к «покоренным народам» вообще не аргумент, так как в Римской империи существовала практика дарования «римского гражданства», к примеру, римским гражданином был и сам ап. Павел, а, как известно, римское гражданство давало значительные привилегии независимо от
национального происхождения. Более того, во П—Ш вв. Римской империей правили императоры сирийского происхождения: Септимий Север (193-211), Антонин Гелиогабал (218-222), Александр Север (222-235); убивший Севера и узурпировавший имперскую власть Максимин (235-238) был по происхождению фракиецем [2, с. 291-298].
Более весомыми и серьезными выглядят аргументы «от Писания», представленные Р. Хейзом*. В своей фундаментальной «Этике Нового Завета» (В России книга была издана в 2005 г. Библейско-богословским институтом св. апостола Андрея в Москве) Хейз посвятил данной проблеме целую главу, в которой подверг тщательному герменевтическому разбору известный фрагмент Нагорной проповеди: «Вы слышали, что сказано: око за око и зуб за зуб. А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую; и кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду; и кто принудит тебя идти с ним одно поприще, иди с ним два. Просящему у тебя дай, и от хотящего занять у тебя не отвращайся. Вы слышали, что сказано: люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего. А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас, да будете сынами Отца вашего Небесного, ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных. Ибо если вы будете любить любящих вас, какая вам награда? Не то же ли делают и мытари? И если вы приветствуете только братьев ваших, что особенного делаете? Не так же ли поступают и язычники? Итак, будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф. 5:38-48).
Отмечая нравственный максимализм данного фрагмента, Хейз отвергает любые попытки смягчения антитез проповеди, представляя их инструкцией, данной ученикам. По мнению профессора, Иисус не требует от учеников ничего невозможного, и Хейз увязывает этот фрагмент с заключительными стихами последней главы: «Итак идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святаго Духа, уча их соблюдать все, что Я повелел вам; и се, Я с вами во все дни до скончания века. Аминь» (Мф. 28:19-20), полагая что повеление «учить соблюдать все» относится исключительно к Нагорной проповеди [11, с. 433]. Кроме этого, Хейз настаивает на том, что сам евангелист Матфей не считает радикальные требования Нагорной проповеди невыполнимыми [11, с. 433].
Однако насколько убедительны доводы Хейза? Попытаемся проанализировать их на основании текстов, на которые он ссылается.
Во-первых, Нагорная проповедь была обращена не только к ученикам, но и к множеству людей, следовавших за Ним (Мф. 4:25). На это Матфей указывает в самом конце 7-й главы: «И когда Иисус окончил слова сии, народ дивился учению Его, ибо Он учил их как власть имеющий, а не как книжники и фарисеи» (Мф. 7:28-29). Если предположить тот факт, что среди народа было немало фарисеев, а возможно, и саддукеев, постоянных оппонентов Христа во время всего общественного служения, от Крещения на Иордане до Распятия на Голгофе, то эта проповедь носит не только назидательный, но и полемический характер, направленный против фарисейской «праведности». Присутствие фарисеев весьма вероятно, так как прослеживается во многих чудесах, сотворенных Иисусом, и они часто обвиняли его в нарушении Закона. Не к ним ли непосредственно были обращены слова: «Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить. Ибо истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна иота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все» (Мф. 5:17-18)? Вряд ли в таких условиях и при таком стечении разнообразного народа Нагорная проповедь являлась инструкцией, адресованной непосредственно ученикам.
Во-вторых, утверждение о том, что евангелист Матфей не считал максималистские требования Нагорной проповеди реально выполнимыми, является некорректным. Это подтверждает эпизод с богатым юношей (Мф. 19:16-26), который пытался узнать, что ему сделать доброго, чтобы войти в жизнь вечную, и, услышав требование о соблюдении заповедей Декалога (Исх. 20:12-16), засвидетельствовал то, что все эти заповеди он соблюдал с юности. Ответ Иисуса оказался вполне в духе Нагорной проповеди: «Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут, но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут, ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше» (Мф. 6:19-21); «Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и маммоне» (Мф. 6:24). Однако результат оказался довольно неожиданным: «Если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мною. Услышав слово сие, юноша отошел с печалью, потому что у него было большое имение. Иисус же сказал ученикам Своим: “Истинно говорю вам, что трудно богатому войти в Царство Небесное; и еще говорю вам: удобнее верблюду пройти
сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие”. Услышав это, ученики Его весьма изумились и сказали: “Так кто же может спастись?” А Иисус, воззрев, сказал им: “Человекам это невозможно, Богу же все возможно”» (Мф. 16:22-26). Как мы видим, данное требование не менее радикально, чем все остальные, и, по признанию учеников, явно не выполнимое. Попытка иерусалимской общины осуществить это требование не увенчалось успехом (Деян. 4:32-37), и после смерти Анании и Сапфиры, утаивших часть средств от общины (Деян. 5:1-11), о таких попытках больше нигде не упоминается.
Еще более неубедительными и противоречивыми являются рассуждения Хейза о воинах и отношении к воинской службе в Новом Завете. Хейз, конечно же, указывает на то, что воины, обращающиеся к Христу, встречаются нам на страницах Нового Завета. В Капернауме Господь исцеляет слугу сотника (Мф. 8:5-13), удостаивая его особой похвалы: «Истинно говорю вам, и в Израиле не нашел Я такой веры» (Мф. 8:10). Одним из первых исповедал Христа Сыном Божиим так же сотник, стоящий на страже у Креста Господня (Мф. 27:54). Десятая глава книги Деяний посвящена крещению сотника Корнилия и его домашних; сотник, сопровождающий ап. Павла, спасает ему жизнь во время кораблекрушения у берегов Мальты. В основном скупые, лапидарные портреты суровых римских воинов не несут в себе негативной окраски, более того, они становятся объектом проповеди апостола (Филипп. 1:12-13). Однако вывод из этого он делает более чем неожиданный, хотя новозаветные авторы и не считали, что служить в армии греховно само по себе, и, видимо, вопрос о военной службе также не обсуждался в общинах. Но Хейз убежден, что «упомянутые отрывки нужно читать в контексте: евангелисты подчеркивают, что сила Слова Божьего достигает даже (курсив наш. - Авт.) римских солдат. Римские солдаты упоминаются наряду со сборщиками налогов (Лук. 3:12-13). Повествовательный и богословский смысл рассказа аналогичен тому, который мы видим в высказывании: «Истинно говорю вам: сборщики податей и проститутки впереди вас идут в Царство Божие» (Мф. 21:31). Так же как в Мф. 21:31 Иисус не рекомендует мошенничество и проституцию, так и в рассказах о центурионах нельзя видеть легитимацию военной карьеры для христиан [11, с. 452].
В вышесказанном нельзя не заметить очевидного нарушения логики и смысла. Упоминания о воинах, наряду со сборщиками налогов (мытарей), во время проповеди Иоанна Крестителя, перед крещением Иисуса у Луки, никак не согласуется с упоминанием сборщиков налогов с проститутками (блудницами) у Матфея. Здесь представляется умест-ным привести обе цитаты:
В первом случае мы видим констатацию факта, а во втором - результат проповеди, причем более чем положительный. Что объединяет? Точка географического пространства - река Иордан. В чем связь? В том, что и воины, и мытари, и блудницы шли на Иордан, чтобы креститься, искупляя свои грехи? Но к нему шли не только они - «и Иерусалим, и вся Иудея, и вся окрестность Иорданская» (Мф. 3:5), и, наконец, Сам Иисус тоже крестился в Иордане (Мф. 3:13-17). И где во втором фрагменте текста Матфея Хейз усмотрел то, что Иисус не рекомендует мошенничество и проституцию, и как это связано с легитимацией военной карьеры?
Тем не менее далее Хейз задается вопросом: «Как еще можно обосновать участие христиан в занятиях, требующих использование силы?» [11, с. 457], и отвечает на него следующим образом: «Разве что ссылкой на позитивные новозаветные упоминания о солдатах, обратившихся к вере. Но ни в одном из этих упоминаний не говорится, что эти солдаты сражались или использовали насилие во имя Бога. Да, они были военными. Но это само по себе не больше легитимирует военное дело, чем обращение мытарей и блудниц легитимирует мошенничество и проституцию» [11, с. 457]. Очевидно, что личные пацифистские убеждения Хейза побуждают его любой ценой доказать то, что военная служба противоречит Евангелию и христианин ни при каких условиях не может и не должен защищать или защищаться, применяя насилие. Для легитимации военной службы Хейзу, как и всякому протестанту, необходимо указание Писания. Если непосредственного указания нет, то и легитимации как таковой нет. Следовательно, воины поставлены в один ряд с мытарями и блудницами, поэтому военная служба, как и мошенничество и проституция, незаконна. Но эта концепция Хейза противоречит факту обращения и крещения уже упоминавшегося сотника (центуриона) Корнилия, описанному в книге Деяний. Показательно то, что ап. Петр, призванный
Корнилием, ни слова не говорит о Нагорной проповеди (хотя, по Хейзу, он просто обязан был сделать это). Петр упоминает о распятом и воскресшем Христе и «всякий верующий в Него получит прощение грехов именем Его» (Деян. 10:34-43). Совершая крещение, апостол не требует от Корнилия отказа от военной службы, которая, несмотря на замечание Хейза, всегда была сопряжена с насилием (даже в плане поддержания воинской дисциплины в манипуле или когорте). Разве этого недостаточно для признания воинской службы и ее легитимации?
Для Хейза, конечно же, нет, но, как мы видим, интерпретация текстов может быть многовариантной и зависеть от традиций, которых придерживается исследователь новозаветных текстов. В любом случае попытка построения концепции на интерпретации текстов, в отрыве от исторического контекста, от опыта и веры первых христиан непродуктивна. Следовательно, современные библеисты понимают Иисуса Христа лучше и глубже, чем Его апостолы и их ученики. В этой связи Дж.Д. Данн признает, что «слишком долго на Иисуса смотрели через призму привычной нам культуры, в которой письменность играет определяющую роль, и слишком мало думали о том, какое воздействие Иисус должен был оказать в обществе, где преобладала устная передача информации. Отпечаток, оставленный в истории Иисусом, стал предметом самой дотошной критики и реконструкций, причем без осознания того, насколько такая критика искажала картину в целом» [3, с. 11—12]. В протестантизме, как правило, устная традиция, т.е. Предание, либо умаляется, либо игнорируется совсем. Вне Предания, вне исторического опыта жизни первых христиан церковь представляется идеальной, самоизолированной и самодостаточной общиной, полностью игнорировавшей весь окружающий мир, как современные амиши в США. Тем не менее церковь пребывала в мире хотя и далеком от совершенства, но, тем не менее, находящемся в относительном порядке, который поддерживался силой закона и оружия. В христианство, как уже было замечено выше, обращались люди различного социального уровня: рабы, господа (адресат послания ап. Павла — Филимон), торговцы, ремесленники и, конечно же, воины. От крестившихся требовалось только одно — личная праведность, как писал ап. Павел: «Или не знаете, что неправедные Царства Божия не наследуют? Не обманывайтесь: ни блудники, ни идолослужители, ни прелюбодеи, ни малакии, ни мужеложники, ни воры, ни лихоимцы, ни пьяницы, ни злоречивые, ни хищники Царства Божия не наследуют» (1 Кор. 6:9-10). А в остальном «каждый оставайся в том звании, в котором призван» (1 Кор. 7:20). Именно поэтому ап. Петр нашел возможным и приемлемым крестить воина Корнилия, не требуя от него оставления военной службы. И эта практика, освященная апостольским авторитетом, бывшая частью Предания, а со временем и зафиксированная в Писании (первыми книгами Нового Завета были послания апостолов, а события, отраженные в канонических Евангелиях и Деяниях апостолов, несколько десятилетий существовали в качестве устной традиции), не могла прерваться на несколько столетий, вопреки утверждениям Хейза и других сторонников пацифистской ориентации ранней церкви.
О том, что среди первых христиан НП вв. было много заслуженных воинов, остававшихся на военной службе после крещения, есть исторические свидетельства. Так, Тертуллиан, придерживавшийся пацифистских взглядов и относившийся к военной службе предосудительно, в послании Скапуле свидетельствует о том, что «Марк Аврелий во время германского похода получил дождь благодаря молитвам христианских воинов, обращенным к Богу, когда была сильная жажда» [10, с. 312]. У Евсевия Кесарийского, церковного историка IV в., мы находим свидетельство о мученичестве воина Марина, во времена правления Галлиена (253—268). Этот Марин дослужился до звания центуриона, но был из зависти обвинен в том, что исповедует христианство и не приносит жертв императорам. После чего Марин предстал перед судом, предложившим ему либо отречься от Христа, либо умереть. Марин, воодушевленный местным епископом Феоткном, не отрекся от своей веры во Христа и был казнен [4, с. 323]. Помимо этих сведений, существует достаточно большое количество надгробных надписей воинов-христиан, датированных П—Ш вв. [1, с. 292], и к этому периоду относятся дни памяти воинов-мучеников, почитавшихся как в ранней церкви, так и в церкви после Константина Великого.
Несомненно, среди христиан были такие, кто придерживался пацифистских взглядов, занимался мирным трудом, но были и те, кто с оружием в руках защищал границы империи. Будучи христианами, они служили, сражались, верные присяге и долгу, во времена гонений, представали перед судом по обвинению в принадлежности к церкви, а не за дезертирство, исповедовали свою веру и, не противясь злому, добровольно шли на казнь, исполняя то, что проповедовал Христос, и их современники, за редким исключением, не видели в этом никакого противоречия.
* Ричард Хейз — профессор Нового Завета в Богословской школе Университета Дюка в США.
