Спросить
Войти
юго-восточном побережье полуострова. «Украинская» территория сложилась в северо-западной части Крыма, крымские татары расселены в центральной части полуострова (с. 360).
Завершают книгу краткие очерки И.А. Снежковой «Гостиничное гостеприимство» и Д.В. Громова «Гостеприимство в молодежных сообществах».
Т.Б. Уварова
Книга подготовлена в рамках Программы фундаментальных исследований Президиума РАН «Традиции и инновации в истории и культуре» по исследовательскому проекту «Этногенез: Воображаемые пращуры и реальные потомки». Она написана как своего рода компендиум «происхождений» нескольких тюркских народов.
Статья док. ист. н. М.Н. Губогло (ИЭА РАН) «Контрапункты межэтнического синтеза» посвящена теоретическим проблемам этногенеза или «определения времени, пространства и причин становления этнической общности в качестве самостоятельной и самодостаточной единицы» (с. 6-7). В ходе многомерного цивилиза-ционного синтеза, вступившего в активную фазу с середины XVI в., одни народы, говорящие на тюркских языках, исчезли с этнической и политической карты мира, другие, напротив, родились и укрепились под крышей Российской империи и Советского Союза. Историческая память об ушедших поколениях и их связях с современниками представляет исключительный интерес с точки зрения выявления и типологии различных по форме, содержанию и продолжительности этногенезов.
В соответствии с исследовательскими задачами особое внимание в работе уделено источникам и историографии этнологического изучения этногенеза, динамике численности и расселения тюркских народов, изменению их хозяйственных занятий, институтов соционормативной культуры, развитию социальных институтов и этнополитических процессов. В этнических историях народов
важную роль играет история этнонима, хотя сам по себе этноним, взятый в отрыве от этнокультурной и этнополитической ситуации, не может служить твердым аргументом в подтверждение той или иной теории происхождения народа.
«Свод "этногенезов" как долговременная программа создает условия для соотнесения возрастания или угасания общественного интереса к этой проблематике с тем или иным социальным заказом в связи с ростом этнического самосознания, активизацией этнической мобилизации, переменами в общественно-экономической жизни», что, по мнению автора, определяет новизну исследовательского подхода, предложенного в сборнике статей (с. 8-9). Современные достижения этнологии, в том числе конструктивистской и инструменталистской парадигм в культурной антропологии, позволяют если не ставить точку на затянувшихся примордиалист-ских поисках единых корней общего пращура, как носителя единого этнокультурного ядра, то, по крайней мере, приблизиться к пониманию этнических историй тюркских народов, не сводя их только к миграционной или автохтонной теориям этногенеза.
Теория межэтнического синтеза применена М.Н. Губогло в статье «Этническое обрамление Черного моря: Времена и берега». Она посвящена анализу конкретного этнического материала региона Междуморье, или Балтийско-Черноморского региона Европы, контуры пространства которого конструируются общими культурно-историческими, социально-экономическими (включая энергетические), гражданско-политическими процессами на данной территории.
Попытка эскизного обзора эволюции Причерноморья была осуществлена на конференции «Черное море: Прошлое, настоящее, будущее» (Стамбул, 2004). Особое внимание было уделено XIII веку и населению, перемещавшемуся вокруг Черного моря. С этого времени могут быть выделены такие зоны, как Крым, Подунавье с Буджаком и Добруджа в качестве перекрестков этнических, религиозных и культурных традиций и взаимовлияний. Принципиальное отличие теплых Черноморских берегов от прохладных Балтийских состоит в том, пишет автор, что по Причерноморью процессы социальных практик, смена агрессий и миролюбия, межэтнического смешения и синтеза проходили более интенсивно и скоротечно в ходе встреч различных культур (с. 49-50). Социокультурный транзит прибалтийских берегов под влиянием европейских культур, в том числе немецкой «подпитки», происходил скорее в эволюционном, чем революционном направлении. В нем меньше, чем в Причерноморье, движение к прогрессу сменялось разрушительной чередой откатов назад.
История гагаузской автономии в составе Республики Молдова в последние два десятилетия вновь свидетельствует о возрастании этнического фактора на берегах Черного моря, считает М.Н. Губогло. Этой тюркоязычной общности посвящена и статья С.С. Булгара «Гагаузы Греции и Бессарабии. Историко-культурный сравнительный анализ».
В сборник вошло несколько статей казахстанского историка С.Ш. Казиева, в которых анализируются проблемы этногенеза нескольких народов Центральной Азии: «Уйгуры: Проблемы историографии этнической истории»; «Кыргызы: Дискурсы этногенеза и этнической истории»; «Кипчаки: Концепции этнической истории»; наконец, наиболее обстоятельная «Проблемы этногенеза и этнической истории казахов».
Автор анализирует две основные версии казахского этногенеза: миграционную и автохтонную. Последняя, будучи гораздо более политизированной, гораздо чаще используется в националистическом дискурсе общественных наук с целью легитимации притязаний «титульного» этноса на доминирование. «Практически во всех центральноазиатских республиках в настоящее время сторонники крайнего автохтонизма (от маститых академиков и политиков до малоизвестных авторов учебников) заметны своими многочисленными публикациями в жанре "популярной" истории» (с. 120).
В суверенном Казахстане наибольшее распространение имеет автохтонная версия казахского этногенеза, базирующаяся на различных «сако-тюркских» гипотезах, согласно которым предки этнических казахов - саки и тюрки - населяли степи Центральной Азии с древнейших времен и были потомками андроновского населения. Основоположниками автохтонной теории этногенеза казахов можно считать Я. Гавердовского и А.И. Левшина, последнего Ч. Валиханов называл «Геродотом казахского народа».
Автохтонная теория легла в основу концепций этногенеза тюркоязычных народов Центральной Азии в советской этнографии и антропологии. На этногенетическую и этнокультурную связь
древнего оседлого населения Хорезма, восточноиранских кочевников и современных узбеков, туркмен, каракалпаков и казахов указывал С.П. Толстов, хотя и выступал против «вульгарного автохто-низма». Древние как местные, так и пришлые народы, считал С.П. Толстов, вошли в различных пропорциях в состав нескольких, а иногда и всех народов Средней Азии, а частью и народов за ее пределами.
Советские антропологи также пришли к выводу об автохтон-ности народов Средней Азии, несмотря на наличие существенных этноязыковых и антропологических различий не только между тюркоязычными народами и таджиками, но и внутри этносов.
После суверенизации Казахстана автохтонная теория становится доминирующей. В отличие от дореволюционных и советских ученых, большинство казахстанских сторонников крайней автохтонной концепции «откровенно попирают каноны историко-этнологической науки. Не считаясь ни с источниковой базой, ни с достижениями современной науки, они дают волю полету фантазии и мифологизируют историческое прошлое казахского народа» (с. 127). По мнению исследователя, реконструкции этнической истории профессиональными историками и этнологами, хотя и могут быть интересны и содержательны, фактически выполняют идеологический заказ властвующей элиты, поставившей перед казахскими историками задачу автохтонного прочтения истории. В обобщающей работе казахстанских историков доказывается, что андронов-ские и сако-массагетские племена являются прямыми предками современных казахов. Зачастую псевдонаучные выводы поддерживаются на высшем государственном уровне и превращаются в канон, не подлежащий критике, как это произошло с «Рухнама» С. Ниязова в Туркменистане и трудами ряда таджикских историков.
Относительно времени образования казахского этноса сторонники автохтонной теории склоняются к домонгольской версии, хотя единого мнения о датировке нет, чаще его относят ко второй половине XV в.
Миграционная теория этногенеза казахов развивалась в трудах П.И. Рычкова, М. Броневского, В.В. Радлова, Н. Маева, А.Н. Хара-зина. Сторонники миграционной теории отрицают наличие прямой этногенетической преемственности между древним ираноязычным населением и более поздними тюркскими этническими группами.
Предпочтительной автор считает миграционно-смешанную концепцию, исходящую не из этногенетической преемственности, а из преемственности хозяйственно-культурных типов. Кочевой хозяйственно-бытовой уклад влиял на складывание системы ценностей и социальной организации кочевников, резко отличавшей их от соседей. «Принятие в качестве эндоэтнонима социального термина «казак» кочевыми племенами Дешт-и-Кипчака и Могули-стана было не случайным или ситуативным выбором, на что указывает и устойчивость данного самосознания в различные исторические периоды. Принимая самоназвание «казак», кочевники тем самым манифестировали приверженность традициям общества, основанного на принципах потестарной организации, не желая признавать верховную и неограниченную власть ханских династий и контроль государственных институтов» (с. 143).
Окончательно этническая общность казахов складывается в 1560-е годы, в результате объединения родственных казахских и могулистанских племен вокруг потомков ак-ордынского правителя Урус-хана. С этого времени до наших дней устойчиво сохраняется основное этническое ядро и этническое самосознание казахов. Восстановление государственности в 1920 г. и последующая реализация советской национальной политики сформировали современную казахскую этническую нацию.
В статье сотрудника ИЭА РАН док. ист. н. Н.А. Дубовой «Сложение туркменского народа» анализируются этногенетиче-ские процессы, результатом которых стало формирование этой тюркоязычной этнической общности. По данным разных источников, в мире насчитывается 8-9 млн туркмен. Их современное расселение в основном сложилось в XVIII в. Кроме основной территории проживания - Туркменистана (около 85% общей численности), туркмены живут в Иране (1,2-3 млн), Афганистане (1 млн), Ираке (1,2-3 млн), в Турции (0,5 млн), Сирии (3 млн). В России их около 37 тыс., расселенных в Ставропольской и Астраханской областях (с. 61). Анализ комплекса этнографических данных свидетельствует о наличии в этническом составе туркмен по меньшей мере трех основных пластов: древнего местного; тюркского раннего и собственно огузского; кыпчакского. По антропологическим признакам, имеющим высокий таксономический ранг для среднеазиатского региона, туркмены различаются в сильной степени. Даже в Туркменистане в антропологическом отношении титульное население неоднородно по особенностям внешнего облика, у разных территориальных и племенных групп современных туркмен по-разному выражены антропологические признаки, носители которых вошли в их состав (с. 85).
З.В. Анайбан и М.Х. Манай-оол в статье «Этногенез тувинцев. Историография вопроса» анализируют комплекс вопросов, связанных с формированием основных подходов к этнической истории тувинцев. Признается, что уже в конце ХШ-Х^ вв. население Тувы уже включало те этнические группы, которые приняли участие в формировании тувинцев: потомки тюрков-тугю, уйгуров, кыргызов, монголов, а также самодийские и кетоязычные племена (с. 153).
Современный этап изучения этногенеза тувинцев начался в период существования Тувинской Народной Республики (19211944) и продолжался после вхождения Тувы в состав СССР. Первым опытом целостного монографического исследования стала работа одного из авторов статьи историка-археолога М.Х. Манай-оола. В ней охвачен период с так называемого скифского времени (УШ-Ш вв. до н.э.) - важнейшего историко-культурного периода в истории народов Евразии, который положил начало консолидации предков современных тувинцев. Этот процесс завершился, как считают исследователи, во второй половине XVIII - начале XIX в.
Т.Б. Уварова
Монография док. ист. н. Ин-та этнологии и антропологии РАН Н.И. Новиковой посвящена анализу культурно-ценностных и правовых взаимодействий между коренными малочисленными народами Севера и нефтегазовыми корпорациями в 1990-2000-х годах. Исследование основано на полевых материалах автора, соб-
