Условия формирования русской культуры: геополитический аспект

КУЛЬТУРОЛОГИЯ. ИСКУССТВОВЕДЕНИЕ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №1 (85) 2010

КУЛЬТУРОЛОГИЯ.

ИСКУССТВОВЕДЕНИЕ

уДК 008 Н. П. МОНИНА

Омский государственный университет им. Ф. М. Достоевского

УСЛОВИЯ ФОРМИРОВАНИЯ РУССКОЙ КУЛЬТУРЫ: ГЕОПОЛИТИЧЕСКИЙ АСПЕКТ______________________________

В статье рассматриваются особенности влияния одного из главных факторов формирования русской культуры — геополитического и специфические черты русского культурного типа и национального характера, сформированные особым геополитическим положением России: нигилизм, отсутствие размеренности, порядка, законченности, постоянное присутствие надежды на чудо, необычайный эксперимент, ориентация на решение вечных трансцендентных проблем, всемирная отзывчивость.

Геополитические факторы сыграли важную роль в становлении и формировании русского типа культуры. К геополитическим факторам мы относим следующие:

— периферийность географического положения России;

— серединное положение России между Востоком и Западом.

Рассмотрим первый аспект — периферийность России. П. А. Сапронов особо отмечает этот факт, говоря о том, что одна из впечатляющих особенностей нашей национальной культуры состоит в том, что ей уже самой географией была задана сильно выраженная периферийность. Верно отмечает русский

философ И. А. Ильин: «До XVIII века Россия вообще не имела собственных морских берегов и лежала, запертая, в глухом безмолвии в континентальном одиночестве» [1, с. 172]. Географическая периферий-ность повлекла за собой с одной стороны, одиночество русской культуры, а с другой — не могла не повлечь и историческую периферийность, выразившуюся в относительно позднем вхождении Руси в круг послепервобытных культур.

С культурным одиночеством связана еще одна особенность русской истории и культуры — их ката-строфизм. В. К. Трофимов, современный исследователь, связывает катастрофизм русской истории не только с культурным одиночеством, но и с неравно-

мерным характером исторического развития, который проявлялся в скачкообразности и рваном ритме исторического времени. «Время русской истории то замедлялось по сравнению с западноевропейским, то приобретало скачкообразный ускоренный характер» [2, с. 121]. Русская история и культура неоднократно прерывались и ставились под вопрос бурными катаклизмами, приходившими извне или вызревавшими внутри русского общества. Катастрофизм русской культуры связан, по мнению Сапронова П. А., с тем, что «ей издавна присуща, притом в опасной степени, дискретность. Между ее эпохами существует недостаточная и зыбкая, по западным меркам, связь» [3, с. 506]. Развиваясь, русская культура слишком, почти до разрыва, склонна отрываться от своих предшествующих состояний. П. Я. Чаадаев писал, что мы живем одним настоящим в самых тесных его пределах, без прошедшего и будущего. Мы так странно движемся во времени, что с каждым нашим шагом вперед прошедший миг исчезает для нас безвозвратно. Прошлое воспринимается не тем, из чего выросло настоящие, а каким-то заблуждением, ошибкой, в которой либо все виноваты, либо никто. Таким образом, человек оказывается живущим в развалинах абсолюта, рано или поздно осознавая: ничего абсолютного нет, надеяться не на что и не на кого, отсутствуют и внутренние преграды. Отсюда — нигилизм, как одно из характерных свойств русского народа.

Русской культуре, как никакой другой, резко приходится менять ход своего развития, который был менее устойчив и гарантирован. Следует отметить, что подобный катастрофизм русской истории и культуры отмечали и философы рубежа Х1Х — ХХ вв., в частности Н. А. Бердяев. Он писал в своей знаменитой работе «Истоки и смысл русского коммунизма» о том, что историческая судьба русского народа была несчастной и страдальческой, и развивался он катастрофическим темпом, через прерывность и изменение типа цивилизации. Каждый переход от одного периода к другому сопровождался не только далеко идущей перестройкой предшествующих политических и социальных структур, но и их ломкой, энергичными мерами по отрицанию и разрушению отвергаемого прошлого.

Но дело не только в подобных разрывах русской истории. Слабость интегрирующего духовного начала приводила к постоянной внутренней раздробленности этого общества. Бердяев имеет в виду не только хорошо знакомые нам по социально-политическому анализу противоречия между трудящимися и имущими слоями, народом и интеллигенцией, обществом и государством. Этим противоречиям он придает несомненное значение как ситуативных причин, во многом обусловивших протекание революции 1917 г. Однако глубокие разлады были присущи самой русской культуре на разных этапах ее истории. Именно эти разлады и противоречия и создавали разнообразие национально-духовной жизни России.

Современные исследователи: философы, историки и культурологи считают, что история и культура России представляют собой постоянную смену разительно отличающихся друг от друга культурно-исторических парадигм или стилей культуры. По существу, вся история России и русской культуры претерпевала многочисленные поворотные пункты, точнее — ломки социально- и культурно-исторического процесса. Происходившая при этом смена ценностносмысловых систем и стилевых принципов культуры (культурно-исторических парадигм), изменение

самого типа цивилизации, происходившее «толчками» и готовившееся внешне незаметно, была по сравнению с иными типами цивилизаций особенно резкой и глубокой. Все это придает социокультурной динамике России особенно противоречивый, напряженный и радикальный характер, требующий своего научного осмысления и корректного объяснения. Общие закономерности социодинамики культуры получают на материале русской истории свое особенное воплощение.

Для понимания причин и характера происходивших в истории отечественной культуры резких смен социокультурных парадигм необходимо в каждом отдельном случае внимательно проанализировать возникающие в переломные моменты истории состояния социокультурной неполноты, общественноисторической нестабильности, неустойчивости, взаимного несоответствия социальных предметов и культурных значений, порождающие глубокие и нередко неразрешимые противоречия. Изучение таких социокультурных противоречий, выступающих в качестве движущих причин культурно-исторического развития, в отношении России и русской культуры исключительно важно.

Во многих случаях культурно-исторические парадигмы в русской истории наслаивались друг на друга: один этап еще не завершился, в то время как другой уже начался. Будущее стремилось осуществиться тогда, когда для этого еще не сложились условия, и, напротив, прошлое не торопилось уходить с исторической сцены, цепляясь за традиции и укорененные в обществе нормы и ценности. Подобное историческое наслоение этапов, конечно, встречается и в других мировых культурах — восточных и западных, но в российской цивилизации оно становится постоянной, типологической чертой: язычество в Киевской Руси сосуществует с христианством; традиции Византии в Московском царстве переплетаются с монгольскими новациями; в петровской России резкая модернизация сочетается с глубоким традиционализмом допетровской Руси; в советское время глубоко укорененный в традициях западноевропейской культуры марксизм соединился с российским почвенничеством и религиозным фундаментализмом, породив в результате чудовище сталинского тоталитаризма (тоталитаризм — это ярчайший пример государства с полным контролем над всеми сферами жизни общества).

Периоды параллельного сосуществования сменяющих друг друга этапов и соответствующих культурно-исторических парадигм длились в российской истории подчас не десятилетия, а века. При этом можно заметить, что тенденции культурно-исторического развития России то и дело опережали цивилизационные, вступая с ними в неразрешимые противоречия или в необъяснимые союзы.

Еще одним следствием исторической периферий-ности Руси является фольклоризация русской культуры, формирование «низовой культуры». Русская культура, по мнению П. А. Сапронова, не столичная, а народная, следовательно, открытая, простодушная, простоватая, ярко вырядившаяся, провинциальная. «Перед нами, — пишет он, — изобильная, избыточная и вместе с тем стройная и укрощенная стихия народной низовой или близкой к ней культуры» [4, с. 502].

Вторым фактором геополитического характера, сыгравшим важную роль при формировании русского типа культуры, стало серединное положение России между Востоком и Западом.

Русь в геополитическом отношении с давних пор представляет собой заслон, предполье, буферную

ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №1 (85) 2010 КУЛЬТУРОЛОГИЯ. ИСКУССТВОВЕДЕНИЕ

КУЛЬТУРОЛОГИЯ. ИСКУССТВОВЕДЕНИЕ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 1 (85) 2010

зону Европы на восточном направлении. Одним из последствий этого стало то, что развитие русской культуры происходило в экстремальных условиях пограничной ситуации. М. Н. Громов пишет: «Она не могла ориентироваться на создание ухоженной, благоустроенной, бюргерской среды обитания, ибо таковая постоянно разрушалась. ...Этот неустояв-шийся, развороченный, слишком пространный физический ландшафт России продуцирует соответствующий интеллектуальный и мыслительный ландшафт, где можно встретить все, что угодно, кроме размеренности, порядка, законченности начатого дела. Зато возрастает надежда на чудо, необычайный эксперимент, фантастический прожект. В таких условиях, махнув рукой на недостижимое благосостояние и социальные гарантии своего существования, русский интеллигент более склонен задумываться над запредельными, нежели эмпирическими, вопросами своего бытия. Его душу, ум и сознание волнуют не проза жизни и частные проблемы, но великие, трансцендентные, вечно открытые вопросы смысла бытия отдельного индивида и неисповедимые судьбы несчастного родного Отечества, страдания которого он переживает как свои собственные. Это придает всей культуре и особенно философии напряженный нравственный тонус, глубокую историософскую наполненность, фундаментальный богословско-метафизический характер от творений первых летописцев и агиографов до мучительных раздумий западников и славянофилов, как века нынешнего, так и века минувшего» [5, с. 57].

Россия, являясь своеобразным связующим звеном между Европой и Азией, выполняла важную геостратегическую роль, связанную с поддержанием мирового равновесия. Местоположение на незащищенной с Запада, Юга и Востока равнине приводило к тому, что Россия со всех сторон была открытой для нападения агрессивных соседей. Русскому народу постоянно приходилось вести огромное количество войн, в основном, оборонительных. Война, как верно отмечает В. К. Трофимов, стала для русских людей суровой необходимостью, а сама Россия напоминала осажденную крепость. Говоря словами И. Ильина, русская история развивалась так, что для нее не было никакого выбора: или стереться и не быть, или замирить свои необозримые окраины оружием и государственною властью. Начиная с XII века состояние мира для русского народа было скорее исключением, а война — жестокой закономерностью. В. К. Трофимов в работе «Менталитет русской нации» приводит в подтверждение данных фактов следующие интересные цифры: «великороссы в период формирования своей государственности за 234 года (1228—1462 гг.) вынесли 160 войн, в XVII веке Россия воевала 48 лет, в XVIII — 56 лет. С XIV по XX век историки насчитывают 329 лет войны. В целом Россия воевала две трети своего исторического бытия» [6, с. 98]. Многочисленные войны, по мнению исследователя, закаляли в менталитете русского народа данные ему от природы выносливость, неприхотливость, стойкость, самоотверженность, готовность жертвовать личным благополучием во имя спасения Отечества. Именно война, экстремальные условия неизбежно высвечивали лучшие свойства русского народа — доброту, готовность делиться последним, самоотверженность вплоть до самоотречения. Эти же войны оказывали весьма противоречивое воздействие на русский народ. С одной стороны, они уничтожали самую здоровую и жизнеспособную часть населения, с другой — существует позитивный духовный аспект вечной угрозы войны

и близости непредвиденной смерти. Национальным свойством русских на многие века стала способность просто и спокойно, мужественно и без внешних театрализованных эффектов покинуть земную жизнь и перейти в мир иной.

Специфику положения России определяет ее географическое положение между Европой — Западом и Азией — Востоком. Н. А. Бердяев писал: «Россия не может определять себя, как Восток, и противополагать себя Западу. Россия должна сознавать себя и Западом, Востоко-Западом, соединителем двух миров, а не разделителем» [7, с. 40]. Какой части души: восточной или западной отдать предпочтение? Подводя итоги петровским преобразованиям, Екатерина II в своем «Наказе» объявила подданным: «Россия есть Европейская держава». Европейские принципы жизни, действительно, во многом органичны для России. Но в то же время Александр Блок восклицал:

Да, скифы — мы! Да, азиаты — мы,

С раскосыми и жадными очами!

В. О. Ключевский писал: «Исторически Россия, конечно, не Азия, но географически она не совсем и Европа. Это переходная страна, посредница между двумя мирами. Культура неразрывно связала ее с Европой; но природа положила на нее особенности и влияния, которые всегда влекли ее к Азии или в нее влекли Азию» [8, с. 322].

Географическое положение России на стыке Европы и Азии определяло особенности исторического развития и формирования русского культурного архетипа.

Россия взяла с Востока способность к глубоким духовным раздумьям, некую внерациональность (вспомним, ведь в России почти все философские труды написаны в литературной форме, нет четких систем, как, например, в западной философии), погруженность в духовный мир, в России на первом месте стоят проблемы духовного, внутреннего характера, мы мало обращаем внимания на внешнее благополучие, для нас главное — душа, внутренний мир человека. Но при этом, русская цивилизация — цивилизация и экстравертная, ибо жить на огромных пространствах и не ориентироваться, не знать их—нельзя. Сочетание подобных противоречий типично для России. Восток указал России и способ поддержания жизни огромной, трудно управляемой империи, беспредельно расширяющей сферы своего влияния. Россия перенимает с Востока жесткую централизацию государственной власти, а отсюда, почти полное отсутствие свободы личности. Таким образом, жестокость политических институтов, варварские обычаи, презрение к ценности отдельной человеческой жизни, бесправие — это тоже Восток в русской культуре.

Влияние Запада, Европы началось несколько позже, об этом писали евразийцы, представители историко-культурного направления, различавшего третий, серединный материк — Евразию, основное пространство земель которого занимает Россия. Они считали, что в социокультурное бытие России в соизмеримых между собой долях, перемежаясь и сплавляясь воедино, вошли элементы культур Востока, Запада и Юга, создав особую культуру, особый мир. Юг в этих процессах явлен преимущественно в образе византийской культуры и политики, их влияние на Россию было длительным и основополагающим, особенно в X — XIII вв. Восток выступает у евразийцев в облике «степной» цивилизации, монголотатарской государственности Чингисхана и его приемников, что сыграло ведущую роль с XIII по XV век. Европейской влияние началось с эпохи Петра I, про-

рубившего «окно в Европу», начавшего европеизацию страны.

Следует отметить, что Россия несколько раз пыталась освоить европейский опыт, но до Петра Великого это ей не особенно удавалось. П. С. Гуревич отмечает четыре особенности, которые определили облик русской государственности и культуры: призвание варягов, которые были европейцами и остались на русской земле не как собиратели дани, а как ее жители и быстро ославянились; крещение Руси продемонстрировало выбор между Европой и Азией молодого государства. Приняв христианство от Византии, Русь вошла в христианскую Европу; степная структура Древней Руси и монголо-татарское завоевание. Золотая Орда, которая в течение нескольких столетий определяла социальные и политические отношения на Руси, наложила свой отпечаток и на культурный облик страны; неприятие самой Европой России. Н. Я. Данилевский пишет, что Европа видит в славянах вообще нечто ей чуждое и такое, что не может служить ей простым материалом, из которого можно извлечь выгоду.

Первые два обстоятельства способствовали общеевропейскому единству, единству Руси и Европы, следующие два, наоборот, отталкивали Россию от Запада.

В исходной исторической характеристике русской культуры отражается пограничное положение России между двумя континентами и цивилизационными типами — Европой и Азией, Западом и Востоком. Длительные споры, протекавшие в России на протяжении почти всего XIX в. и продолжающиеся до сих пор, породили разные гипотезы. Мыслители западнической ориентации предпочитали видеть в России неуклонную тенденцию приобщения к Западу и преодоления «восточной отсталости». Мыслители славянофильского типа, напротив, отстаивали самобытность России, ее принципиальное отличие от Запада, как, впрочем, и от Востока, видя в ней общинноправославное начало. Позднее выявилась и евразийская линия в понимании русской культуры, в которой утверждалось ее пространственное, историческое и духовное слияние с азиатским ареалом.

Однако эти идейные споры отражали несводи-мость русской культуры к одному из вариантов или к сочетанию и синтезу того и другого. Такие попытки неизменно оказывались неудачными. Часто встречающиеся в научных работах формулировки о «парадоксальности» русской культуры свидетельствуют, что ее понимание требует преодоления однозначных, линейных схем и обращения к многомерной концепции. Такой подход возможен именно на основе применения цивилизационного анализа, так как русская культура несводима к этническому или национальному субстрату, хотя, несомненно, несет в себе характеристики обоих этих уровней. Под цивилизацией в данном случае понимается уровень, ступень общественного развития, материальной и духовной культуры; состояние общества, которое воплощает наиболее рациональный способ воспроизводства жизни и наиболее гуманные формы существования человека.

Промежуточное положение России между Западом и Востоком, взаимодействие с обоими началами и противодействие им привело к глубокой противоречивости русской культуры, ее раздвоенности и внутренним расколам. Подобное положение постоянно проявлялось на протяжении всей истории России в культурном расколе между правящим классом и народными массами, в переменах внутренней политики от попыток реформ к консерватизму, а во внешней

политике — от тесного союза со странами Запада до противостояния им.

В отечественной культуре можно найти немало противоположных характеристик, свойственных всякой культуре и создающих разнообразие национально-духовной жизни: индивидуализм — коллективизм; смирение — бунт; природная стихийность — монашеский аскетизм; мягкость — жестокость; самоотверженность-эгоизм; элитарность-народность.

Но, наряду с этими характеристиками, в культуре России постоянно проявляются и возобновляются устойчивые противоречия: между началом и высокой религиозностью; между культом материализма и приверженностью к возвышенным духовным идеалам; между всеохватной государственностью и анархической вольницей; между национальным самомнением, смыкавшимся с великодержавностью, и мессианским универсализмом; между «русификацией» православия как оплота христианской России и стремлением к превращению православия во вселенскую религию; между поисками социальной свободы и подчинением государственному деспотизму и сословной иерархии; между принятием косного земного бытия, стяжательством и безграничной свободой, исканием Божьей правды; между «западничеством» как увлечением образцами прогресса, свободы личности, рациональной организации жизни и «вос-точничеством» как интересом к упорядоченной и стабильной, но сложной и разнообразной жизни, отличной от русской действительности.

Геополитическая специфика России, связанная с ее серединным положением на евроазиатском континенте, объективно обуславливает многонациональный состав населения. В процессе обретения Россией новых земель был выработан особый тип межнациональных отношений, который основан на чувстве уважения к другим народам, их религии, обычаям и традиции. Русская крестьянская колонизация носила, как правило, мирный характер, так как основные миграционные потоки направлялись либо на малоосвоенные, либо на вообще неосвоенные земли. Переселенцы легко вступали с коренными жителями в хозяйственные, культурные, родственные связи, постепенно органично врастая в окружающую среду. В России, что очень важно, не было «народа-госпо-дина» и подчиненных народов, возможно именно этим можно объяснить факт добровольного вхождения в Россию многих народов. И. А. Ильин писал: «Сто семьдесят миллионов людей, то сосредоточенных, то рассеянных в степях, то затерянных в лесах и болотах; до ста восьмидесяти различных племен и наречий; и до самого двадцатого века - целая треть неславян и около одной шестой нехристианских исповеданий. Мы должны были принять и это бремя (третье после бремени земли и природы. — Н. М.): не искоренить, не подавить, не поработить чужую кровь; не задушить иноплеменную и инославную жизнь; а дать всем жизнь, дыхание и великую родину. Найти ту духовную глубину, и ширину, и гибкость творческого акта, в лоне которых каждое включаемое племя нашло бы себе место и свободу посильно цвести. Надо было создать духовную, культурную и правовую родину для всего этого разноголосого человеческого моря; всех соблюсти, всех примирить, всем дать молиться по-своему, трудиться по-своему и лучших отовсюду вовлечь в государственное и культурное строительство» [9, с. 429]. Россия всегда была полиэтническим образованием, внутренних распрей в стране на национальной почве практически никогда не было. Самым мощным этническим влиянием было, конечно, славян-

ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №1 (85) 2010 КУЛЬТУРОЛОГИЯ. ИСКУССТВОВЕДЕНИЕ

КУЛЬТУРОЛОГИЯ. ИСКУССТВОВЕДЕНИЕ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №1 (85) 2010

ское. А. С. Хомяков, характеризуя земледельческие народы, к которым и принадлежали славяне, отмечал: «Им недоступно чувство аристократического презрения к другим племенам, но все человеческое находит в них созвучие и сочувствие. Русский смотрит на все народы, замежеванные в бесконечные границы Северного царства, как на братьев своих.» [10, с. 103]. Именно из такого мирочувствования и берет отмеченная позднее Ф. М. Достоевским всемирная отзывчивость русского народа, его дар сопереживать и принимать близко к сердцу беды и страдания других народов.

Поскольку русский народ изначально был, как мы уже отмечали, полиэтничным, то вполне логично предположить, что народы в той или иной мере входившие в данный этнос, либо граничащие с ним, оказывали влияние на формирование русского культурного архетипа. Сильное влияние на формирование великорусского народа оказала встреча с финноугорскими племена. Это влияние проявилось и в быту, и в языке, и в хозяйственной жизни, и в культуре, религии. Значительное влияние на великорусский этнос оказали и монголо-татары. В традиционной литературе влияние их описывалось исключительно в негативных тонах. Так, например, И. А. Ильин говорит о том, что в результате монгольского ига русская душа, хотя и не была переделана, но заболела, сократилась, заколебалась. Однако он же говорит и о том, что продолжительное иго воспитало в русских не только слабые, но и сильные ментальные свойства: проницательность, способность вынести самый низкий жизненный уровень и при этом не пасть духом, искусство самопожертвования и бескорыстной самоотдачи, удивительную покладистость и гибкость, наследственную отвагу. Коренной пересмотр тюркского влияния на ход русской истории и культур содержится в концепции евразийцев. Они, в частности, подчеркивают, что «целый ряд душевных свойств русского народа не имеет эквивалента в славянских ментальных чертах. Так, склонность к созерцательности и приверженность обряду, присущие русским,.. не встречаются у других православных славян и скорее связывают русский народ с неправославным Востоком. То же самое относится и к русской удали — чисто степной добродетели.» [11, с. 106]. Среди негативных качеств туранского характера, к которым оказались восприимчивы великороссы, следует назвать неповоротливость теоретического мышления и созерцательный характер умственной деятельности.

В целом можно отметить, что особенности геополитического положения России формировали определенные черты русского типа культуры, к которым можно отнести: нигилизм, фольклоризацию культуры, отсутствие в русской культуре размеренности, порядка, законченности, постоянное присутствие надежды на чудо, необычайный эксперимент, нравственную направленность, панморализм, ориентацию на решение вечных трансцендентных проблем, всемирную отзывчивость, способность принимать близко к сердцу беды других народов.

Библиографический список

A.В. Гулыги. — М. : Айрис-пресс, 2002. — 512 с.

B.К. Трофимов. — 2-е изд., испр. и доп. — Ижевск : ИжГСХА, 2004. — 272 с.

МОНИНА Наталья Петровна, кандидат философских наук, доцент кафедры хореографии.

Адрес для переписки: e-mail: monijulia@yandex.ru

Статья поступила в редакцию 25.06.2009 г.

© Н. П. Монина

Книжная полка

Герасимова, С. А. Культурология и теория телекоммуникации: Элементарный курс : учеб. пособие для вузов /С. А. Герасимова. — М : Гардарики, 2007. — 173 с. — ISBN: 978-5-8297-0314-1.

Рассматриваются этапы эволюции культуры как коммуникативно-информационной системы. На основе анализа моделей телевизионной коммуникации и таких ее параметров, как адекватность восприятия, достоверность, оперативность, проведена оценка степени влияния телевизионной продукции на формирование общественного сознания и норм общественной морали.

В пособие включен глоссарий ключевых терминов.

Для студентов и аспирантов высших учебных заведений.

Рекомендовано Учебно-методическим объединением вузов Российской Федерации по образованию в области историко-архивоведения.