Спросить
Войти
Раздел 1
Археология
А. А. Конюхов
Этапы развития декоративно-прикладного искусства эстиев (I—VI века нашей эры) в изделиях из металлов (по материалам археологических исследований)
С опорой на материалы археологических исследований, проводившихся в ареале эстиев на протяжении более века (с перерывами на две мировые войны), анализируется эволюция бытовавших в периоды римского влияния и Великого переселения народов украшений из металлов, их формы, конструкции и декора. На основе сопоставления материалов немецких исследователей с результатами российской археологии, а также с параллельными исследованиями польских ученых предпринята попытка выявить происхождение этих украшений.
Результаты археологических исследований, проводившихся с XIX в.1 на Самбийском полуострове и прилегающей территории нынешней Калининградской области, дают богатую картину образцов декоративно-прикладного искусства в изделиях из металлов, имевших здесь хождение начиная со времен Античности. Прерывается эта картина периодом так называемых темных веков (конец VI — начало VIII в.), характеризующимся в прибалтийской археологии малоинвентарными захоронениями.
Благодаря римскому историку конца I в. Публию Корнелию Тациту обитатели Самбийского полуострова в период с конца I по
конец VI в. получили имя эстии [2, с. 372]1. Описание тацитовых Aestiorum gentes, заселявших богатое янтарем побережье, позволяет идентифицировать их с населением так называемой культуры Доллькайм / Коврово, охватывавшей Самбийский полуостров вместе с Натангией и территорией севернее Преголи [18, s. 44]. Наряду с этим названием, принятым в европейской историографии, в российской археологии для памятников римского времени чаще используется термин «самбийско-натангийская культура», распространяемый в последнее время и на древности эпохи Великого переселения народов и начала Средневековья [4, c. 9].
Изучение генезиса декоративно-прикладного искусства эстиев в изделиях из металлов требует условного разделения почти пятисотлетнего периода его эволюции на этапы. Хронологические рамки исследования включают периоды римского влияния и Великого переселения народов на территории юго-восточной Прибалтики — II—VI вв. Сложившаяся к настоящему времени периодизация культуры базируется на хронологии, разработанной К. Годловским [14, s. 48] и скорректированной В. Новаковским [17, s. 67].
Широко известно, что в ареале эстиев отсутствуют месторождения цветных металлов, и даже ископаемое (природное) железо обнаруживается исключительно в виде болотной руды. Таким образом, источники сырья как для местного литейного производства, так и для изготовления любых украшений (браслетов, фибул, поясных пряжек, шейных гривен, а также элементов убранства конской упряжи и др.) должны были находиться за пределами ареала. Сюда сырье поступало путем товарообмена [19, s. 318]. Возникает закономерный вопрос — производились ли украшения из металла полностью здесь или имело место также хождение импортов из других территорий.
Большинство украшений того периода до наших дней дошло в качестве инвентаря погребений. Причем могильники, как ранее в немецкой археологии, так и в российской, остаются основными объектами археологических исследований: во-первых,
в силу того, что содержат предметы, выступающие в роли так называемых хроноиндикаторов, а во-вторых, как объекты, на протяжении столетий подвергавшиеся систематическому разрушению в результате сельскохозяйственной и другой антропогенной деятельности.
Погребения самбийско-натангийской культуры включают повсеместно распространенные в этот период погребения по типу как кремации, так и ингумации. Возрождение обычая ингумации, забытого за много сотен лет до этого — в III периоде эпохи бронзы (XI в. до н. э.), является особенностью самбийско-натангийской культуры. Возвращение этого погребального обряда на балтийское побережье может быть приписано, в частности, влиянию среднела-тенской «кельтской» группы из Силезии на территории нынешней Польши, находившейся на янтарном пути [19, s. 368]. Путь этот пролегал с Самбийского полуострова через переправы на Преголе, по берегу Вислинского залива до устья Вислы, вверх по ее течению до поворота на юго-восток перед нынешним Торунем, далее на юго-запад через Силезию к так называемым Моравским Воротам (горному проходу между Судетами и Карпатами) в долину реки Морава (левого притока Дуная), достигая, таким образом, границ Римской империи.
На могильниках самбийско-натангийской культуры зафиксирован обычай захоронения в могилах вместе с покойниками их коней. Этот обычай в последующем распространяется на соседние культуры, но раньше других, на рубеже I и II вв., он появляется на рассматриваемой территории [19, s. 372]. Коней, как правило, хоронили с упряжью, часто с уздой, украшенной орнаментированными накладками. В «статусных» («вождеских») захоронениях встречаются серебряные и даже золотые элементы конской упряжи [21, p. 358]. Поскольку до сих пор не найдено никаких подтверждений существования в самбийско-натангийской культуре мастерских по золочению украшений, данные артефакты следует отнести к импортам из других территорий.
Металлические украшения в уборе эстиев представлены чисто бронзовыми1, железными или серебряными, а также изготов1 Термин «бронза» здесь и далее в статье означает сплав на основе меди, в котором легирующими элементами являются олово, цинк, свинец, никель, железо, серебро, кремний, фосфор и др.
ленными с применением техники горячего золочения фибулами, булавками, браслетами; перстнями из бронзы и серебра; бронзовыми бусинами и ажурными поясными пряжками; бронзовыми или серебряными женскими шейными гривнами и т. д.
В фазе В2/С1 (конец I — середина III в.) возникает обычай помещать в погребение римские монеты. С середины II в. эта черта становится характерной для погребального инвентаря всего ареала. Среди монет доминируют сестерции, отчеканенные из аурихалка1 непосредственно в Риме в период правления династии Антонинов (II в.). Встречаются также монеты эмиссий, начиная со времен Республики вплоть до 217 г. (свержения Каракаллы) [19, 375] и даже позднее, в том числе серебряные динарии и, хотя и крайне редко, золотые ауресы [20, p. 190].
Особую роль среди многочисленных украшений, обнаруживаемых в могильниках самбийско-натангийской культуры, как, впрочем, и в захоронениях других культур, играют фибулы. Для II в. в ареале эстиев наиболее характерны «глазчатые фибулы» «прусской» серии по общепринятой классификации европейских фибул Оскара Альмгрена (группа III) [10, S. 21]. Если ранние разновидности фибул этой серии (с А45 по А55), изготовленные в римских провинциях и появляющиеся в ареале эстиев на рубеже эр, были украшены непосредственно под пружиной в верхней части дуги двумя перстневидными отверстиями, которые в середине I в. приобретают форму концентрических кругов, то на более поздних разновидностях (с А57 по А61) «глазки» переносятся с верхней части дуги на ножку фибулы (причем отчеканивалось, как правило, до трех пар «глазков», одна пара под другой), превращаясь в примитивный декор. Учитывая, что по сравнению с более миниатюрными и легкими фибулами первой разновидности средний вес фибул второй разновидности сопоставим со средним весом римского сестерция в 1 унцию (около 28 г), можно предположить импортное (провинциально-римское) происхождение первых, в отличие от вторых, являвшихся местными их дери1 Аурихалк — римское название латуни, из которой чеканились сестерции и дюпондии. Сплав состоит приблизительно на 80% из меди и на 20% из цинка, иногда с присутствием олова, никеля, свинца, марганца, железа и других элементов. Эти примеси делают аурихалк, в отличие от бронзы (точнее, оловянистой бронзы — сплава меди с оловом), очень похожим с виду на золото, о чем говорит и данное этому сплаву имя.
ватами, изготовленными из переплавленных римских монет. Такая привязанность к римской монетной стопе характерна для европейского Barbaricum римского времени. Детальный анализ состава сплава в некоторых «доисторических восточно-прусских изделиях из бронзы», опубликованный Адальбертом Бецценбер-гером в 1904 г., наглядно показывает, как цинк, впервые появившись в составе материала местных украшений в «латэнский» (предримский) период [11, S. 71], начиная с фибул «прусской» серии, в процентном отношении превалирует над оловом.
Наиболее репрезентативными украшениями, встречающимися в женских погребениях самбийско-натангийской культуры в фазе B2b/C1a (начало II — начало III в.) наряду с фибулами, являются прямоугольные ажурные бронзовые пряжки так называемых «самбийских поясов», украшенные прорезным орнаментом в стиле opus interrasille. Мотивы, которые встречаются на них, бывают весьма разнообразны, а именно: решетки, ромбы, полукруги, меандр и др. Пряжки обычно крепились к ремню заклепками с полукруглыми головками. Профилированный шип, отлитый вместе с пряжкой, был неподвижным, а круглая рамка двигалась.
Хранящаяся в фондах Калининградского областного исто-рико-художественного музея пряжка из погребения «А» грунтового могильника Lobitten (ныне пос. Луговское Зеленоградского района), являвшаяся экспонатом кёнигсбергского музея «Пруссия» под инвентарным номером III.53.740-5, по мнению В.И. Кулакова, сделана в литейной форме и является продукцией провинциально-римской мастерской фазы В2 (80—160 гг.) [3, c. 275]. По мнению М.Б. Щукина, западнобалтские мастера делали такие поделки при помощи штамповки или чекана [8, c. 201].
В начале фазы C1 (вторая половина II в.) в ареале появляются гребенчатые фибулы с цилиндрическим футляром на пружине, которые, вероятно, попадают в самбийско-натангийскую культуру с Мазур [19, s. 403]. Гребенчатые фибулы составляют крупнейшую и разнообразнейшую группу фибул. Известны варианты с одним, двумя, тремя и даже пятью гребнями (перекладинами). Эти фибулы носили главным образом мужчины [15, s. 75]. Характерной чертой данной разновидности является разнообразный декор на гребнях. Встречается декор в виде продольных углубленных желобков различной ширины, в которые вбиты железные (реже серебряные) проволочки с насечками. Гребенчатые
фибулы имеют, как правило, S-образный профиль. Приемник фибулы подтреугольной формы. Ножка трехгребенчатой фибулы оканчивается небольшим шариком, объемно отделенным от игло-приемника. Двух- и одногребенчатые фибулы имеют площадку на торце расширяющейся ножки, переходящую в стойку иглоприем-ника. По классификации Оскара Альмгрена, трехгребенчатые фибулы (с А94 по А98) входят в состав серии 1 группы V, которую в немецкой литературе часто называют «трехперекладчатые фибулы» (die Dreisprossenfibeln). Большинство обнаруженных в ареале эстиев фибул этого вида изготовлены из бронзы, крайне редко из серебра или железа, иногда их перекладины украшены снаружи плакировкой из золотой или серебряной фольги [7, c. 176].
В конце III в. на западнобалтских территориях появляются фибулы, декорированные кольцами аналогично бытовавшим в вельбарской и пшеворской культурах. В немецкой литературе они получили название «фибулы с кольцевой гарнитурой» (Fibeln mit Ringgarnitur). Бронзовые с серебром фибулы А167 группы VI и параллельные им серебряные А211 группы VII (в классификации Альмгрена) являются «классическими» балтскими версиями с семью сдвоенными или строенными в группу кольцами и датируются одним периодом [16, p. 147]. География обнаружения фибул с кольцевой гарнитурой (вдоль янтарного пути), их богатый декор и дорогой материал (серебро) позволяют говорить, во-первых, о принадлежности данных фибул представителям местных элит и, во-вторых, о тесных взаимных контактах данных элит самбийско-натангийской культуры в позднеримский период (с середины III в. по вторую половину IV в.).
В конце IV — начале V в. (ранняя фаза эпохи переселения народов) на ножках арбалетных фибул, обнаруженных на западнобалтских территориях, появляется так называемый восточно-прусский звездчатый орнамент (Ostpreussische Sternornamentik) [9, S. 29], представляющий собой штампованный узор главным образом звездного мотива. Фибулы с лопатковидной / звездчатой ножкой считаются одними из наиболее типичных для западнобалтско-го женского убора эпохи Великого переселения народов и начала Средневековья [13, р. 59]. Нас интересуют прежде всего фибулы типа Abb. 17 по типологии Аберга, доминирующие в самбийско-натангийской культуре [1, c. 103]. Кроме фибул описанная орнаментика встречается на поясных пряжках и обоймицах кожаных
поясов. Импульс к развитию данного стиля исследователи находят в «горизонте Сёсдала», получившем в этот период развитие в Скандинавии [12, р. 225]. Анна Битнер-Врублевска, «следуя внушению Н. Аберга», предложила ввести термин «горизонт штампованно-декорированных артефактов» и назвать его «горизонтом Замланд» по месту его концентрации — на Самбийском полуострове [13, р. 107].
Во второй половине V в. на западнобалтских территориях появляются фибулы с трехлопастной крестовиной (Fibeln mit dreilappiger Kopfplatte) и узкой звероголовой ножкой (schmalen Tierkopffuss), которая иногда бывает ромбической [9, S. 93]. Именно такая серебряная с позолотой фибула (Abb. 123 в типологии Аберга) была впервые обнаружена в погребении 246 мазурского могильника Косэво (Kosewo / Alt-Kossewen) в начале XX в. В 2012 г. совершенно идентичная фибула найдена при раскопках могильника Шоссейное (в исторической Натангии) в погребении всадника. По разнообразию, качеству и художественному уровню сопровождающих вещей это погребение сопоставимо с «вожде-скими» погребениями позднего этапа эпохи Великого переселения народов [5, с. 107]. Достаточно лишь упомянуть предметы конного снаряжения, содержащие изображения в первом германском зверином стиле:
- элементы оголовья, состоящие из двух налобных бронзовых золоченых подвесок-лунниц со стилизованными изображениями голов хищных птиц и четырех бронзовых золоченых четвериков с антропоморфными изображениями;
- разнообразные седельные накладки с декором в виде борющихся животных и людей, изготовленные методом тиснения серебряных пластин [6, с. 155].
Впервые мы видим в декоре местных украшений изображения зверей и даже элементов человеческих фигур (причем высокохудожественные для своего времени). Но, увы, как показывают исследования, эти украшения не являются результатом творчества местных мастеров, а представляют собой импортные западноевропейские и скандинавские образцы. Все художественные традиции к этому времени поступают к эстиям извне — с запада или с севера. Собственной пластики с изображением зверей или людей еще не было выработано. Она начнет формироваться только спустя два столетия у потомков эстиев — пруссов.
Пятисотлетний период существования у эстиев декоративно-прикладного искусства в изделиях из металлов можно условно разделить на пять этапов. Первые три этапа, относящиеся к периоду римского влияния, тесно увязываются с функционированием так называемого янтарного пути, а последующие два, соответствующие эпохе Великого переселения народов, появляются в результате скандинавского импульса.
Список литературы
Об авторе
Александр Алексеевич Конюхов — магистрант кафедры истории Института гуманитарных наук Балтийского федерального университета им. И. Канта (Калининград), koniuchof@list.ru
