Реалии и мифы в истории военного периода Калмыцкой АССР

ББК 74.58 (2 РОС)

РЕАЛИИ И МИФЫ В ИСТОРИИ ВОЕННОГО ПЕРИОДА КАЛМЫЦКОЙ АССР

К.Н. Максимов

Написанная с привлечением новых исторических источников данная статья освещает некоторые малоизученные вопросы истории Калмыцкой АССР военного периода, вызывающие до сих пор ошибочные суждения отдельных отечественных ученых и публицистов. В ней рассматривается болезненная проблема коллаборационизма, в том числе его предпосылки, причины и проявления на территории Калмыкии в период Великой Отечественной войны, говорится о большом, но всё еще по достоинству не оцененном вкладе войнов-калмыков и трудящихся Камлыкии в общее дело победы над врагом.

This article based on new historical sources deals with little studied problems of the history of Kalmykia in the war period. Some scholars gave a wrong interpretation of problem of collaboration including its origin and realization on the territory of Kalmykia in the Patriot war.

История военного времени отдельных народов России, подвергшихся в годы Великой Отечественной войны тотальной репрессии с тяжелейшими последствиями, уже как полвека вызывает различные интерпретации и неоднозначные мнения. Некоторые историки по-прежнему склонны рассматривать их в соответствии с клише - «народы - предатели», сложившимся в свое время в литературе благодаря идеологии тоталитарного режима. Со второй половины 1950-х годов к изучению проблемы депортации народов в годы войны начали обозначаться объективные подходы, позволившие придти к выводам и оценкам, объясняющим её как произвол властей и результат репрессивной сущности диктаторского государства. Казалось бы, что в этом вопросе уже имеется достаточная ясность, раскрытая в документах высших партийных, государственных органов (середина 1950-х, 1960-х, вторая половина 1980-х, начало 1990-х гг.), Конституционного суда, а также доказанная в научной исторической литературе, основанной на ранее засекреченных исторических источниках. Но, тем не менее, некоторые современные исследователи, публицисты стали на путь сознательного (или не осознанного) искажения истории отдельных народов военного периода, рассматривая её в отрыве от общей истории страны, выпячивая лишь негативные факты, которые имелись не только у депортированных этносов. При этом они проявляют крайнюю небрежность, граничащую с научной недобросовестностью, оперируя сомнительными сведениями, а также количественными данными. Это, на мой взгляд, не что иное, как противопоставление друг другу истории разных народов России с целью сеять раздор, вражду между ними. Данный прием с целью противопоставления Украины и России активно сейчас используется националистически настроенными украинскими учеными, политиками при изучении голода 1933 г., охватившего многие регионы СССР, в том числе и Нижне-Волжский край, Калмыкию.

Данная статья представляет собой попытку осветить с привлечением новых исторических источников недостаточно изученные вопросы истории Калмыцкой АССР военного периода, вызывающие до сих пор неоднозначные суждения. Если в советской историографии доминировала мысль только о ратных и трудовых подвигах советского народа, то в современных работах некоторых историков и публицистов заметное распространение получают противоположные взгляды, когда путем выборочного подбора явно преувеличенных, а порою даже мифических фактов принижается вклад некоторых народов в победу над фашистской Гер -манией, неоправданно большое внимание уде -ляется имевшимся место отдельным фактам их сотрудничества с врагом. При этом «не замечая» проявление таких социальных феноменов в советском обществе в годы Великой Отечественной войны, как дезертирство, бандитизм, коллаборационизм. Все это позволяет говорить о том, что их подходы к изучению указанных сложных социальных проблем и их оценке по отношению к некоторым народам не совсем

объективны, предвзяты и не научны. К примеру, в недавно изданном фундаментальном труде - энциклопедии «Сталинградская битва. Июль 1942 - февраль 1943» (Волгоград, 2007) помещена статья под названием «Калмыцкие формирования вермахта», вызывающая недоумение и множество вопросов. В статье речь идет о так называемом «калмыцком кавалерийском корпусе» или «калмыцком легионе», хотя в немецких документах, литературе (в некоторых работах и отечественных историков) он назывался и называется всего лишь «подразделением» - «фербанд». В «Военном энциклопедическом словаре» (М., 2002) на странице 1170 написано: «К подразделениям относятся: батальон, дивизион, рота ...». А что касается «воинского формирования», то в этом же словаре (страницы 337, 1414) сказано: « ... воинская часть («соединение», которое «состоит из нескольких частей или соединений меньшего состава, обычно различных родов войск (сил) ...». Официально ныне общеизвестно, что на стороне фашистов в числе военных частей (формирований) многих народов СССР находился и «калмыцкий легион» батальонного звена, организованный немцами в начале 1943 г., с неоднородным национальным составом, численностью не более 2 тыс. человек [1]. Поэтому не совсем понятно, почему в энциклопедии статья так надуманно и тенденциозно названа - «Калмыцкие формирования»?

Если говорить в целом о данной статье в энциклопедии, то она изложена на основании книг С.И. Дробязко «Вторая мировая война 1939-1945. Восточные легионы и казачьи части в вермахте» (М., 1999) и С. Чуева «Проклятые солдаты. Предатели на стороне III рейха» (М., 2004). Страницы о Калмыкии в них написаны на основе данных из работы немецкого историка И. Хоффманна «Немцы и калмыки» (Фрайбург, 1974). Последний, как известно, свою книгу написал, опираясь на докладные немецкого разведчика зондерфюрера Отто Верба (псевдоним «Доктор Долль») в Абвер и на полевые материалы, полученные в результате интервью у отдельных лиц, служивших в калмыцком подразделении в качестве офицеров, а впоследствии проживавших в эмиграции. Эти источники субъективного характера автором не были подвергнуты источниковедческой критике (недостатки его работы с историческими источниками отмечают немецкие и отечественные историки [2]). Тем более, что Отто Верба из карьерных соображений и, стремясь получить звание генерала, в своих докладных явно преувеличивал численность и значение калмыцкого подразделения, а также свои заслуги в командовании им. Но, видимо, поняв в дальнейшем, что карьеры у него не получится, он, воспользовавшись суматохой после разгромного поражения в июне-июле 1944 г. под Люблином немецких военных частей, в составе ко -торых находилось калмыцкое подразделение, тайно от Абвера покинул этот легион, и после войны под вымышленной фамилией спокойно жил и работал в восточной зоне Германии. Ещё одним фактором, сыгравшим немаловажную роль в его дезертирстве, явился, по всей вероятности, провал в степях Калмыкии летом 1944 г. авантюрной операции Абвера «Римская цифра два» (с советской стороны - радиоигра под кодовым названием «Арийцы»), организованной не без его участия в то время, когда калмыки уже более полугода находились в ссылке [3]. Его авантюризм заключался также в обещании Абверу перебросить в калмыцкие степи какие-то мифические 36 эскадронов, тогда как в громко именуемом «калмыцком корпусе доктора Долля» к июлю 1944 г. находилось не более 20 эскадронов (под Люблином потерявшим убитыми свыше 500 человек), т.е. фактически не было и 20.

Существенная неточность допущена в энциклопедии «Сталинградская битва» относительно того, что «калмыки первыми из всех восточных союзников Германии официально получили признание, и немцы придали калмыцким формированиям статус союзной армии» (с. 180). Официально по публикациям, документам известно, что так называемого статуса «союзнического войска» для остатка разбитого легиона (одно подразделение и не больше полка) пытался добиться один из лидеров калмыцкой белой эмиграции Ш. Балинов, но лишь войдя в состав Комитета освобождения народов России, организованного в ноябре 1944 г. генералом А. Власовым, и подписав его манифест вместе с представителями 15 народов России. До этого времени, то есть до исчезновения О. Долля и вхождения Ш. Балинова во власовский комитет, калмыцкий легион, как не имевший руководящей политической организации в лице Калмыцкого национального комитета, не рассматривался в качестве союзника Гитлера. Только на завершающем этапе войны «восточные подразделения», как правильно отмечает С.И. Дробязко, были выведены из состава германских вооруженных сил в автономную структуру - Вооруженные силы Комитета освобождения народов России. Тем самым калмыцкое подразделение никогда не было самостоятельным союзником фашистов.

Об этом подтверждает имеющееся письмо известного германского генерала Фон Паннвица, написанное 9 мая 1945 года Верховному командованию британскими воисками. Он писал, что «...калмыки не являются союзниками немцев, за исключением того, что они вместе с казаками боролись с большевизмом» [4].

Имеющиеся сведения в энциклопедии о том, что на участке советской 51-й армии было зафиксировано «628 случаев задержания калмыками советских разведчиков» вызывают большие сомнения. Дело в том, что части 51-й армии распространяли свои действия на территории лишь двух улусов - Малодербетовского и Сарпинского, частично Кетченеровского улуса, где дислоцировались только части 1, 4 и 5-й румынских пехотных дивизий 6-го армейского корпуса. В этих улусах в сентябре 1942 г. оккупанты стали формировать из местного населения небольшие конные полицейские отряды якобы для охраны своих населенных пунктов, и постепенно вовлекать их в борьбу с советскими разведотрядами, активизировавшими свою деятельность в период подготовки (сентябрь 1942 г.) к боевым действиям 51-й армии по созданию плацдармов для контрнаступления, а также после (с 25 сентября по 4 октября) успешного выполнения этой операции (в результате были почти разгромлены 1 и 4 румынские пехотные дивизии) вплоть до 20 ноября 1942 г. [5]. Тогда получается, что, если принять на веру данные автора статьи в энциклопедии, имели место до 10 случаев задержания советских разведчиков в день на небольшом участке. Да, вряд ли, такое огромное количество засылок разведчиков в течение двух месяцев части 51-й армии смогли осуществить. Кроме того, с точки зрения военной целесообразности, разгромив почти две дивизии из трех, следовало ли 51-й армии ежедневно засылать в два улуса до 10 раз разведчиков, это вызывает большие сомнения.

Если говорить о разведотрядах, подготовленных в Астраханской спецшколе и действовавших во всех оккупированных улусах Калмыкии, то общая их численность составляла 540 человек (из них 40 % калмыков). Большинство их осталось в живых, не попало в плен, а погибшие - это павшие в бою.

Никто из авторов, пишущих о Калмыкии времен войны, за исключением О.В. Романько, почему-то не упоминает о туркестанском и кавказском легионах, прибывших в августе 1942 г. в составе немецкой 16-й мотодивизии (командир - генерал-лейтенант Зигфрид Хейнрици), которая вела боевые действия на территории

Калмыцкой АССР в астраханском направлении. Только в туркестанском легионе было три батальона (№№ 450, 782 и 811) в количестве 2654 солдат и офицеров (казахи, киргизы, узбеки, таджики, туркмены, каракалпаки), из которых в этих боях погибли около 400 и пропали без вести почти 1000 человек [6], то есть, видимо, разбежались по степи. Бойцов туркестанского легиона советские воинские части и их разведки в своих донесениях по инстанции нередко путали с калмыками (правда, иногда они, опровергая, писали, что в действительности это были туркестанцы, а не калмыки [7].

Считаю, что нет надобности анализировать всю имеющуюся литературу, в которой данные и утверждения немецкого историка И. Хоффманна о калмыцком подразделении в вермахте перетаскиваются многими авторами без научной критики из одного произведения в другое. Для иллюстрации отмечу лишь статью Н.М. Романичева «Сотрудничество с врагом», опубликованную в коллективной монографии [8], где на странице 155, со ссылкой на книгу И. Хоффманна, написано, что «помимо названных батальонов в 1942 г. в зоне действий группы армий «А» был создан калмыцкий кавалерийский корпус, который насчитывал до 5 тыс. человек». Кстати, в немецких войсках иностранный кавалерийский корпус насчитывал до 2 - 3-х дивизий, а 15-й Казачий кавалерийский корпус - 2 кавдивизии. Немецкий 1-й кавалерийский корпус состоял из 5 дивизий, в том числе танковая, танково-гренадерская, 14-я гренадерская (украинская № 1), 2 кавдивизии, и армейской группы.

Следует отметить, что, во-первых, в 1942 году территория Калмыцкой АССР после оккупации находилась в зоне действия группы армий «Б» (командующий - генерал-полковник Вейхс, который с инспекторской проверкой прилетал в п. Утту, т.е. в зону боевых действий 16-й мотодивизии), во-вторых, так называемый калмыцкий кавалерийский корпус (немецкий историк Б. Миллер-Гиллебранд более точно называет его - «восточное подразделение» батальонного звена) формировался в начале 1943 г. уже после отступления немцев из республики на территории Орджоникидзевского края и насчитывал не более 2-х тыс. человек. В конце же 1942 г. оккупанты собрали только два эскадрона (1 и 2/66) численностью до 200250 человек (это подтверждает и историк С.И. Дробязко [9]).

Все же эта сложная тема коллаборационизма, проявившегося в годы Великой Отечественной войны в форме бытового, административного, экономического вплоть до военно-политического сотрудничества с врагом, требует выявления истинных причин и истоков, его вызвавших. Это необходимо выяснить не для оправдания предательства отдельной части народа, а для снятия ложно предъявленных обвинений в сотрудничестве с фашистами всего автохтонного населения ряда национальных областей и республик, которое некоторые историки, публицисты продолжают рассматривать как предателей. Между тем калмыки в Великой Отечественной войне, как и все народы СССР, сражаясь за Отчизну, защищая общий дом, понесли несоизмеримые людские и материальные потери и затраты, внесли посильный вклад в разгром фашистских войск.

Вполне поддерживаю мнение профессора М.И. Семиряги в вопросах об истоках и причинах коллаборационизма части советских граждан. «Коллаборационизм советских граждан, - писал он, - был порожден не столько симпатиями к фашистской идеологии и гитлеровской Германии, сколько теми социально-политическими и национальными условиями в СССР, которые были созданы сталинским режимом ... При этом в поведении части коллаборационистов не исключались, разумеется, честолюбивые и карьеристские мотивы, а также чисто психологические причины: страх перед лютой жестокостью фашистов, стремление защитить и спасти свои семьи, просто выжить в немыслимо тяжелых условиях оккупации. Именно в этом состоит специфика истоков коллаборационизма в Советском Союзе ...» [10].

Накануне Великой Отечественной войны советское общество находилось в непростой ситуации. Фактически, как справедливо отмечает профессор Н.Ф. Бугай, страна погружалась в открытое бифуркационное состояние [11], которое благоприятствовало произрастанию коллаборационизма. Помимо этого, его истоки следует видеть в ещё сохранявшихся социально-политических последствиях братоубийственной гражданской войны как внутри страны, так и за её пределами. Особую подпитку этому феномену дали неудачи советских войск в 1941-1942 гг., оккупация и оккупационный режим фашистов, когда партийные и советские органы потеряли на некоторое время связь с населением оккупированных территорий, чем оперативно воспользовались захватчики, развернув активную идеологическую и пропагандистскую работу.

Говоря о предвоенной обстановке в стране, следует отметить, что после утверждения советской власти в Калмыцкой степи весьма

длительное время не устанавливалось спокойствие. Не успев завершить борьбу с пришлыми и местными бандгруппами, организованными вначале по политическим мотивам, а затем переродившимся в грабительские отряды, карательные органы на местах начали репрессии против бывших нойонов, зайсангов, а также зажиточных крестьян. В трудных условиях восстановления хозяйства и голода на «калмыцких богатеев» почти полностью ложилась основная тяжесть всех экономических налогов. При их сборе чрезвычайные комиссии большей частью использовали принудительные меры, вплоть до ареста, побоев, угроз расстрела, описания имущества и т. п. Репрессивные меры при сборе налогов были узаконены декретом ВЦИК от 9 апреля 1919 г., в котором указывалось, что кулаки, уклоняющиеся от уплаты налогов, должны предаваться суду и подвергаться суровым мерам наказания.

Одновременно с финансовыми репрессиями стали применять и политические, лишая их избирательных прав, ограничивая свободу, привлекая к трудовой повинности. Постепенно центр тяжести налогового пресса смещается и на середняков. В соответствии с декретом ЦИК и СНК СССР и инструкцией ВЦИК и СНК РСФСР от 22 июня 1925 г. «О порядке выселения бывших помещиков и ликвидации их имущественных отношений, изъятия национализированного имущества от бывших помещиков» в Калмыцкой автономной области начали готовиться к выселению бывших нойонов, зайсан-гов и национализации их имущества.

Согласно постановлению Калмыцкого облисполкома № 73 от 16 октября 1929 г., выселению подверглись 317 семей (198 русско-украинских и 119 калмыцких) бывших нойонов, зайсангов, попечителей царской администрации в улусах, крупные скотоводы, имеющие свыше 200 голов крупного рогатого скота, с конфискацией скота и имущества, продуктов питания, драгоценностей. Репрессии против людей по критериям происхождения, прошлой деятельности, имущественного состояния по существу явились продолжением гражданской войны, в ходе которой советская власть начала насильственными методами расправляться не только с остатками «социально чуждых элементов», но и с заметно экономически окрепшими в годы нэпа крестьянами-единоличниками. Нельзя сказать, что эти репрессивные меры применялись только в Калмыкии. Они, прежде всего, были следствием общей политики советского государства и составной частью начавшейся принудительной коллективизации,

наступления социализма по всему фронту, сопровождавшимися ужесточением режима.

Форсированная индустриализация проходила в трудных экономических условиях, в сложной общественно-политической обстановке. Создавая индустриальную мощь страны за короткие сроки, партия вместе с тем нанесла огромный ущерб обществу. Партийно-государственные органы, считая насилие, принуждение действенными методами руководства обществом, активно их использовали при проведении индустриализации страны. Под жернова репрессий попадали не только допустившие малейшие нарушения технологических процессов, дисциплины труда, но и выявляемые руководством государства «враги народа», «бывшие», «вредители». Такая политика призвана была затушевать, скрыть истинные причины недочетов, ошибок, просчетов власти при осуществлении политики индустриализации.

С осени 1929 г. Политбюро ЦК ВКП(б) во главе с И. В. Сталиным стало нарастающими темпами форсировать коллективизацию сельского хозяйства. В результате уже к началу января 1930 г. в колхозах страны числилось свыше 20 % крестьянских дворов (в Калмыкии 26 %), к началу марта - более 50 % (в Калмыкии 69,5 %). Коллективизация проводилась административно-репрессивными методами, путем грубого нажима, насилия, угроз. 1 февраля 1930 г. ЦИК и СНК СССР, в соответствии с решением Политбюро ЦК ВКП(б) от 30 января 1930 г. «О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации», утвердили постановление «О предоставлении краевым (областным) исполкомам и правительствам автономных республик права выселения кулаков из пределов районов сплошной коллективизации сельского хозяйства». Согласно этому декрету кулаки разделялись на три категории: контрреволюционный актив, который подлежал аресту и заключению в концлагеря, а их семьи - выселению в необжитые районы страны; крупные кулаки подвергались депортации вместе с семьями в отдаленные местности СССР, остальная часть кулаков - расселению по специальным поселкам в пределах мест их проживания, но вне колхозных земель.

В тот же день ЦИК и СНК СССР приняли ещё один закон - «О мероприятиях по укреплению социалистического переустройства сельского хозяйства в районах сплошной коллективизации и по борьбе с кулачеством», в дополнение к которому 4 февраля была выпущена

специальная инструкция о проведении операции по репрессированию крестьянства. Под маховик репрессий попадали не только кулаки, но и середняки. В 1930-1931 г. в СССР были раскулачены и отправлены на спецпоселение 381173 семьи общей численностью 1803392 человека, в Нижне--Волжском крае - 30933 семьи (планировалось 28 тыс. семей). В Калмыкии были раскулачены и высланы на Урал и в Казахстан 1618 семей (планировалось 1400 семей) - почти 9 тыс. человек, 234 семьи расселены внутри области [12]. Помимо всего, в число территорий, где в 1933 г. в результате хлебозаготовок, проведенных с помощью репрессивных и принудительных мер, разразился голод, попал и Нижне-Волжский край (его население в 1933 г. по сравнению с предыдущим годом, уменьшилось на 103800 человек), в составе которого находилась Калмыцкая автономная область. В феврале-марте 1933 г. начальник Калмыцкого областного отдела ОГПУ П.И. Кишкин докладывал обкому ВКП(б) и облисполкому: «Размеры продзатруднений принимают все большие масштабы. Увеличивается число смертей от голода и случаи опухания от недоедания. Такие факты имеют место почти повсеместно» [13]. А всего за период с 1929 по 1934 г. в результате массовых репрессий в Калмыцкой автономной области были раскулачены 2726 крестьянских семей (почти 14-15 тыс. человек), из них 2320 выселены за пределы области, 406 зажиточных крестьянских хозяйств разорили и переселили в «спецкулацкие» поселки Калмыкии.

В связи с началом Великой Отечественной войны, подозревая, что с врагом могут сотрудничать бывшие помещики, кулаки, представители иных социальных ранее привилегированных групп, государственные архивы, находившиеся в ведении НКВД СССР, приступили к составлению списков-справочников на «бывших», «раскулаченных» (а также на их детей и внуков) как на «потенциальных врагов народа, предателей». Архивным отделом НКВД Калмыцкой АССР в 1941 г. были подготовлены два списка-справочника: на «бывших» - 302 человека, на раскулаченных, находящихся в трудпоселках - 432 крестьянские семьи. На 1 октября 1941 г. в Калмыцкой АССР на учете в «кулацкой ссылке» состояли 1005 человек (в стране около 1 млн человек), из них 258 мужчин и 353 женщины, 75 подростков от 14 до 16 лет, 319 детей до 14 лет. Все лица, находившиеся в статусе трудпоселенца, согласно указанию Главного управления РККА от 27 февраля 1940 г. «О порядке приписки к призывным участкам трудпереселенческой молодёжи» на военную

службу не призывались. Только с апреля 1942 г. их стали призывать в Красную Армию, а с учета снимать согласно приказу НКВД СССР от 22 октября 1942 г. [14].

В Калмыкии в годы социалистического строительства к большой социальной группе населения, подвергшейся целенаправленному и организованному преследованию, относилось и духовенство. Оно, как и крестьянство, испытало все виды репрессий. Советская власть, уничтожая трудовую часть крестьянства, активно проводила борьбу с религией, которая приравнивалась к классово-политической. В связи с этим особую категорию репрессируемых составили священнослужители всех конфессий. Эту карательную борьбу партия проводила в несколько этапов. С 1922 по 1928 г. под давлением партийно-государственных органов области вынуждены были оставить службу в хурулах 1079 человек, в последующем все они были репрессированы. Из продолживших службу 1528 священнослужителей буддийских храмов к 1938 г. не осталось почти никого, многие из них были осуждены на длительные сроки каторжных работ, приговорены к высшей мере наказания (по СССР в 1937 г. репрессированы 137 тыс. священнослужителей, из них расстреляны свыше 85 тыс.). Репрессии в Калмыкии против духовенства, будь то православные, буддисты или представители других конфессий, продолжались в течение 1920-1940-х годов.

В 1930-е годы народы Калмыкии перенесли огромную трагедию, связанную с «большим террором» в СССР, который начался в республике уже в 1934 г. и продолжался в течение пяти лет, до 1938 г. включительно. Массовые репрессии развернулись прежде всего в сфере национальной политики. Репрессивная политика государства в сфере межнациональных отношений проявилась прежде всего в необоснованном обвинении в национализме правящей, духовной элиты титульной народности -носителей государственности, национального суверенитета, интеллигенции автономных республик и областей, тем самым подрывая, затормаживая их развитие, сея рознь и недоверие между народами страны.

Сотрудники НКВД республики в 1937 г. добились признательных показаний от нескольких партийных и советских работников Калмыкии о существовании якобы контрреволюционной буржуазно-националистической организации ещё с 1920 г. во главе с А. Чап-чаевым, А. Амур-Сананом, А. Пюрбеевым, М. Дедеевым и другими, ставившей будто бы

«цель реставрации буржуазного строя, оторвать социалистическую Калмыкию от единой семьи страны Советов и превратить её в колонию империалистов, в первую очередь японо-германских фашистов». По абсурдно предъявленным обвинениям были необоснованно репрессированы только в течение года (май 1937- май 1938) 325 человек, из них 73 ответственных работника партийных и советских органов республиканского и районного масштабов. В 1939 г. по этим мотивам в тюрьмах и заключении находилось 1004 человека (550 мужчин, 454 женщины). Помимо того, в это же время в судебных органах республики в производстве по категории «контрреволюционное вредительство» находились 1455 уголовных дел.

Подверглись репрессиям председатель правительства, второй секретарь обкома ВКП(б), два первых секретаря обкома ВЛКСМ, наркомы, первые секретари улусных парткомов, председатели улусных исполкомов, рядовые колхозники, рабочие совхозов и предприятий. Больше всего (63 человека) пострадали руководители колхозов, совхозов, МТС, крупных предприятий республики.

За годы партийных чисток из Калмыцкой парторганизации были исключены 2049 коммунистов (значительная часть подвергнута репрессии). Расправа с коммунистами проводилась фактически внесудебными органами (парткомиссиями, партколлегиями, парт-заседателями, парттройками, органами ОГПУ, НКВД), к исключенным из партии применялись репрессивные меры, вплоть до расстрела, а это были, как правило, наиболее образованные представители местной интеллигенции.

Без преувеличений можно сказать, что к этому времени в результате полной замены кадров, устанавливавших советскую власть, выступавших организаторами социалистической экономики, культуры, в Калмыкии, так же как и во всей стране, произошел «государственный переворот», то есть почти полностью был обновлен партийно-государственный аппарат, руководящие кадры хозяйственных органов. На смену «старым» большевикам пришли молодые «выдвиженцы» сталинской эпохи, представлявшие собой уже продукт социалистической системы - послушные, лишенные инициативы, до поры до времени надежные члены партии, ничем «незапятнанные» в социальном происхождении.

Однако качественный состав руководящих кадров республики от этого не улучшился, а, наоборот, заметно ухудшился. Если судить

по образовательному уровню и по опыту работы делегатов ХУ областной партконференции (июнь 1938 г.), представлявших элиту республики, то из 179 человек низшее образование имело абсолютное большинство - 145 (81 %), среднее - 23 (12,8 %), высшее - 11 (6,2 %). В основном члены обкома ВКП(б) - это были люди в возрасте чуть старше тридцати лет, ещё не имеющие достаточного образования, опыта партийной и хозяйственной работы [15].

Накануне войны крайне низким качественным уровнем характеризовался и состав секретарей партийных бюро улускомов и первичных партийных организаций республики. В прошедшей перевыборной кампании руководящего состава первичных парторганизаций Калмыкии в апреле 1941 г. впервые были избраны секретарями 134 коммуниста (37 %). Из 362 секретарей партбюро и первичных парторганизаций имели высшее образование - 14, среднее, незаконченное среднее - 62, низшее образование - 286 человек (79 %). Значительная часть секретарей была принята в партию в 1939-1940 гг. - 193 человека (53,3 %), а у 171 секретаря (47,2 %) производственный стаж не превышал двух лет, а то и одного года [16].

Репрессии накануне войны сыграли роковую роль в уничтожении опытных, квалифицированных руководителей, хозяйственников, наиболее подготовленной интеллигенции, грамотных специалистов отраслей народного хозяйства республики. В результате к власти, управлению пришли малообразованные партийные функционеры, не имевшие опыта работы с людьми, недостаточно инициативные и действующие только по инструкции, указанию сверху. Кроме того, в условиях грубого нарушения элементарных прав и свобод граждан, массового террора деформировалось общественное согласие, создалась атмосфера всеобщего напряжения, покорности, подозрительности, недоверия друг другу.

Все же подавляющая часть советского народа, в том числе и населения Калмыкии, положительно воспринимая социально-экономические изменения в стране, с энтузиазмом и большим напряжением занималась созидательной деятельностью. Во всем происходящем процессе национально-государственного строительства, экономического и культурного подъема почти весь народ Калмыкии видел легитимность советского строя и поступательное развитие общества. Для большинства людей республики их образ жизни, несмотря на огромные недостатки, такие, как нехватка жилья, примитивность быта, неизжитые социальные болезни,

бедность, низкая грамотность, представлялся справедливым достижением новой власти.

Несмотря на сложности социально-политической ситуации в стране, приведшей к раздвоенности в обществе, с началом войны огромную роль сыграли положительное восприятие существующей действительности большинством советских людей, а также целенаправленное формирование цельной идейно-политической концепции в массовом сознании народа (патриотизм, интернационализм, идеи единой семьи народов СССР, «старшего брата», преимущества социалистического строя, борьбы против порабощения, освободительной миссии и т. п.).

Мощным мобилизующим фактором явилось то, что в период войны наряду с усилением командно-административного метода руководства страной резко повысились чувство ответственности и самодисциплина советских людей, понимание ими опасности и угрозы со стороны фашистов. В дни испытаний российский народ продемонстрировал свои лучшие качества, традиции, складывавшиеся в многовековой совместной борьбе с внешними врагами, показал твердость нравственных сил. Наиболее ярко проявились такие их качества, как преданность своей земле, мужество и готовность к самопожертвованию во имя победы над врагом, умение сплотиться и сорганизоваться. Роль коммунистической партии заключалась в том, что она, используя всенародный порыв, патриотизм, располагая всеобъемлющей системой пропаганды, всеми рычагами идеологического воздействия, сумела довести до сознания подавляющего большинства населения опасность, предстоящие трудности борьбы, убежденность в справедливости войны, ненависть и презрение к фашистским захватчикам, необходимость напряжения всех сил, веру в победу.

Калмыцкая АССР направила на фронт с начала войны и до временной её оккупации (август 1942 г.) 27866 человек (48,3 % от общего количества мужчин в возрасте от 18 до 55 лет), кавалерийскую дивизию (110-ю, коман -дир - полковник В.П. Панин) в количестве 4642 человек, 4762 лошадей, и 189-й кавалерийский полк (командир - майор С. Беседин), который входил в состав 70-й кавалерийской дивизии, сформированной в первые месяцы войны в г. Ворошиловске (г. Ставрополь). А к декабрю 1943 г. Калмыцкая АССР мобилизовала на войну уже 42 622 человека (75 % от общей численности мужчин в возрасте от 18 до 55 лет), из них 20700 калмыков (73,8 % от числа мужчин-калмыков), 19500 русских (73,9

% от числа мужчин-русских), 2422 человека представителей других национальностей. Всего до середины декабря 1943 г. на фронт были призваны более 27 тыс. калмыков, или 19-20 % от всей их численности в СССР (в РСФСР было призвано 19,24 % россиян, в СССР - 17,8 % от общего числа населения).

К началу войны Калмыкия, заметно увеличив свой экономический потенциал за счет развития полеводства и основной отрасли народного хозяйства - животноводства, оказалась в состоянии в значительных размерах поставлять государству продукты сельскохозяйственного производства, а также лошадей, кожсырье для нужд армии. До частичной оккупации территории она сдала государству свыше 75 тыс. т хлеба, 17131 т мяса, молока - 1779 т, масла -432 т, брынзы - 321 т, яиц - 1866300 шт., рыбы и рыбной продукции - 32930 т, овощей - 523 т, масличных культур - 1591 т, сена - 18211 т, шерсти - 1846 т, кожсырья - 329001 шт. Помимо этого, колхозы, совхозы, население республики поставили в фонд обороны 20410 лошадей (33 % общего поголовья республики), в том числе 1364 парные с упряжью и с повозками, 685 верблюдов (в январе-марте - 385, к октябрю ещё 300), 159 тыс. голов продуктивного скота, из них 20 тыс. сдало население, а в период эвакуации скота (август - сентябрь 1942 г.) воинские части Южного фронта, 28-й и 51-й армий получили от республики 221,5 тыс. голов скота, 859 грузовых и легковых автомашин, 262 трактора (в основном гусеничных).

К концу 1941 г. предприятия местной промышленности и кооперации республики изготовили и поставили Красной Армии 23700 пар валенок, 3300 полушубков и 1000 фуфаек, а также население - 19000 пар валенок, 3000 полушубков, 6000 фуфаек, 4600 шапок-ушанок, 6,5 тыс. теплых рубашек, 5,5 тыс. кальсон, 12 тыс. пар теплых носков, 7 тыс. пар варежек и другие вещи, послало бойцам Красной Армии 62442 кг подарков (25 т мяса, 3 т сельди и белорыбицы, 2 т колбасы и т. д.) и 8 тыс. индивидуальных посылок.

С наступлением 1942 г. республика, напрягая все силы, увеличила поставки фронту. С целью постоянного снабжения армии Совнарком КАССР в марте создал постоянный фонд «Лошадь - Красной Армии», в котором наготове находилось 2226 лошадей, а также аналогичный по степени готовности фонд «Обороне - повозки с упряжью» в количестве 435 типовых повозок с парной упряжью. За первые три месяца 1942 г. жители республики успели собрать и отправить бойцам ещё 4159 пар валенок, 652 полушубка, 3696 шапок-ушанок, 3205 пар шерстяных варежек, 9696 теплых рубашек, 964 меховых жилета, 4162 пары меховых рукавиц, свыше 5 тыс. пар шерстяных носок, 1564 шт. кальсон, 1442 пары шерстяных портянок, 4073 пары летних портянок, 3500 ватных фуфаек, 7789 ватных брюк, 1023 свитера и джемпера, 1002 шерстяных одеяла, 3490 полотенец, 276 тулупов, 75 пар кожаных сапог, 92 шинели, 1458 теплых шарфов, простыни, подушки, наволочки и другие вещи [17].

Важным источником в финансировании возросших военных расходов явились государственные займы, которые начали выпускаться в стране с апреля 1942 г. В республике при плане 24550 тыс. руб. военный заем был реализован на сумму 28115 тыс. руб. (114 %). По итогам размещения второго военного государственного займа среди населения Калмыцкая АССР, перевыполнив задание, заняла третье место в РСФСР. Вклад тружеников Калмыкии в доходную часть бюджета 1943 г. РСФСР в результате подписки на первый и второй военные займы составил 51 млн 600 тыс. руб. [18].

Местные советы Калмыцкой АССР за счет сокращения расходов сэкономили и перевели в 1941 г. в фонд обороны 15 млн 015 тыс. руб., молодежь собрала и сдала на строительство военной техники 5562 тыс. руб. и в начале 1942 г. ещё дополнительно 1100 тыс. руб.

Трудящиеся Калмыкии внесли весомый вклад в сооружение объектов военного назначения. Государственные и партийные органы республики в соответствии с решением СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 16 августа 1941 г. приступили к организации строительства отведенного участка на железнодорожной линии Кизляр-Астрахань протяженностью 348 км, имеющей важное стратегическое значение. В сентябре на этой стройке уже работали 6200 человек и 2150 подвод (из других краев и областей участвовали 13800 человек), и к концу того же года они подготовили земляное полотно длиною 280 км (80,5 %) под укладку шпал и рельсов. Несмотря на тяжелые зимние условия, вражеские бомбардировки, строительство железнодорожной линии велось почти круглосуточно. В январе 1942 г. рес?