Спросить
Войти

95. 02. 006. Метаморфозы Европы / РАН. Ин-т всеобщей истории. Центр по изучению европ. Цивилизации. - М. : Наука, 1993. -256 с

Автор: указан в статье

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК

ИНСТИТУТ НАУЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ

СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ НАУКИ ОТЕЧЕСТВЕННАЯ И ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА

РЕФЕРАТИВНЫЙ ЖУРНАЛ СЕРИЯ 5

ИСТОРИЯ

2

издается с 19"&3 г. выходит 4 раза в год индекс РЖ 3 индекс серии 3.5 рефераты 95.02.001 - 95.02.023

МОСКВА 1995

151
95.01006

процедуры, одновременное стремление к демократии и свободному рынку может погубить и то и другое",- считает автор статьи (с.141). Без стабильного конституционного государства общество может прибегнуть к ответйым бесконтрольным действиям, и этим воспользуются силы, враждебные демократии и свободному рынку.

Следует отметить, что в заключениях своих статей американские авторы делают однозначный вывод: новые отношения между США и Россией развиваются не в лучшие времена, но и не в худшие. Существуют общие тенденции, ценности и цели: сохранение мира, взаимное разоружение, обеспечение безопасности стран на взаимоприемлемой основе, решение внутренних проблем, усмирение имперских амбиций. Условия, при которых возникла "холодная война" , более не существуют и вряд ли появятся , чтобы Россия и США снова стали непримиримыми соперниками.

Однако отмечается невозможность полного совпадения позиций этих стран. Период притирки России как нового государственного образования на части территории бывшего СССР к своим соседям по континенту и планете, прежде всего США, завершается. Наступают трудные времена, когда защита национальных интересов пoтpeбyef изменения общего стиля "дипломатии улыбок", а также содержания российско-американской внешней политики, и нет никакой гарантии, что интересы двух стран будут полностью совпадать (с.124,321).

ВМ.Солощтшт

Страны Европы

95.02.006. МЕТАМОРФОЗЫ ЕВРОПЫ / РАН. Ин-т всеобщей истории. Центр по изучению европ. цивилизации. - М.: Наука, 1993.-256 с.

Книга посвящена - некоторым проблемам европейской цивилизации: центре внимания авторов • способность Европы трансформироваться, не утрачивая идентичности: от античного средиземноморского очага- к христианскому миру - к разломам и

новому облику эпохи Возрождения - к системе европейских государств - к экономическому и политическому преобладанию в мире - к закату Европы • к поискам нового места в современном мире. Рассмотрение путей развития Европы приобретает особое значение сейчас, когда Старый Свет стремится обрести новую идентичность, найти собственное место во взаимозависимом н противоречивом современном мире.

Французский историк Марк Ферро в статье "Европоцентризм в истории: расцвет и упадок" подвергает критике официальную историографию с ее претензиями на универсализм и созданием искаженного образа Европы и остального мира. Он пишет: "Официальная история, заполняющая страницы энциклопедий, универстетских и академических изданий, излагает события с эпохи Древнего Египта, Греции, Рима, Византии до наших дней. При этом народы Африки, Азии и Америки полностью выпадают из ее поля зрения, как будто они не существовали до тех пор, пока не вошли В соприкосновение с Европой и не испытали на себе ее влияния. В этой связи типичен пример Персии. На страницах исследованй. западных историков она появляется одновременно с Мидией, затем исчезает с началом арабских завоеваний и возвращается снова в Х1Х-ХХ вв., когда события ее истории рассматриваются сквозь призму отношений с Англией и Россией (договор 1907 г.). Тысячелетняя эпоха, отделяющая Древнюю Персию от современного Ирана, оказывается в обобщающих трудах западных историков сплошным белым пятном. Результат такого подхода показателен: на рубеже 70-80-х годов нашего века Запад оказался неспособным верно истолковать кризисную ситуацию в этой стране, которая привела к падению режима Пехлеви" (с.11-12). Понятие "европоцентризм" подчас приложимо и к самим европейским народам. Так, народы Скандинавии, России оказываются на периферии европейской истории, в центре внимания которой -судьба тех государств и наций, "которые обеспечили свою гегемонию над остальной частью Европы и мира, таких, как Римская и Византийская империи, Империя Каролингов, купеческие города •

государства средних веков, а позднее Испания, Франция, Англия. По-видимому, доминирующий набор ценностей, который, как считалось, несли в себе эти национальные общности - национальное единство, централизация, роль правовых норм, система образования, демократия, - рассматривается как своего рода пропуск в историю" (с.13).

Создаваемая вод эгидой нации-государства история не принимает во внимание и разнообразные этнические и политические общности с того момента, как они поглощены государством; та же модель применялась и по отношению к населению колониальных империй.

Вариантом такой исторической Науки, стремящейся стать такой же универсальной, продолжает автор, на Востоке Европы является марксизм, В изложений прошлого различных республик СССР начало новой исторической эры знаменует даже не Октябрьская революция, а союз с Россией, до которого все остальные народы "отставали" $ своем развитии.

Автор отмечает й существенные отличия от западной, немарксистской вульгаризации истории. С одной стороны, неевропейские народы "не лишены истории": благодаря практиковавшейся с 20*х годов национальной политике каждая республика имела свою собственную национальную историю, хотя и искаженную. В оТдйчйе т Запада в СССР признавалась некоторая взаимность культурных обменов между русскими и другими народами,

В заключение автор высказывает мысль, что "европоцентризм присущ не только Европе" и что его следовало бы понимать как "одну из форм этиоцейтризм«, Который, конечно, существует и за пределами Европы, проявляясь в "глобализации" той или иной культурно-исторической общности, » перенесении ее ценностных критериев на весь остальной мир" (с.16).

В статье "Бриановекая Европа" А.О.Чубарьян рассматривает один из первых проектов европейской федерации. 8 сентября 1929 г. французский министр иностранных дел Аристид Бриан выступил в 20-1

Женеве с речью, которой суждено было войти в историю Европы XX столетия, где, в частности, говорилось: "Я думаю, что между народами, которые географически могут называться народами Европы, должны существовать некие федеральные связи... Очевидно, ассоциация должна преобладать прежде всею в сфере экономической. Но я уверен, что и с точки зрения политической и социальной федеральный союз, не посягая на суверенитет каждой нации, мог бы быть весьма полезным" (с. 17)

Через восемь месяцев эта идея нашла выражение во французском меморандуме, направленном правительствам 27 европейских государств. Так родился известный "план Бриана", ставший предметом широких и оживленных дискуссий и получивший в истории -дипломатии наименование "Бриановская Европа". Инициатива Бриана, в свою очередь, опиралась на опыт панъевропейского движения 20-х годов.

Европеизм межвоенного периода ассоциируется прежде всего с именем австрийского графа Куденхове-Каллерги, автора книги "Пан-Европа"( 1923 ). Через год он обратился со специальным письмом к французским парламентариям, в котором1 изложил свой проект объединения Европы. Обращение именно к французам отражало понимание роли Франции в послевоенной Европе и учитывало традиционный интерес французской политической элиты к европейским идеям и объединительным проектам.

Главная идея Куденхове-Каллерги состояла в том, что объединенная Европа должна была стать неким самостоятельным политическим и экономическим образованием, противостоящим одновременно Советскому Союзу, Великобритании и США.

В 1926 г. был создан Панъевропейский союз, регулярно собиравшийся на конгрессы и объединивший ряд видных общественных деятелей, писателей, ученых; среди них - Э.Эррио, Л.Блюм, Э.Даладье, П.Бонкур (Франция), Я.Шахт, К.Вирт, А.Эйнштейн, Т. и Г.Манны (Германия), Ф.Ноэль-Бейкер (Великобритания), З.Фрейд (Австрия) и др. Разрабатывая идею европейской федерации, участники движения планировали создание

Федерального совета из представителей всех государств - членов федерации, Федеральной ассамблеи - делегатов парламентов европейских стран, Федерального суда и Федерального казначейства. Предполагалось, что граждане европейских стран должны будут стать одновременно и гражданами объединенной Европы. В то же время государства - члены федерации сохраняли свои суверенные права и независимость. Апелляция к европейским идеям ?была призвана восстановить былую роль Европы, преодолеть духовный и политический кризис, разочарование в ценностях европейской цивилизации, тревогу и пессимизм, тон которым как бы задавала шпенглеровская книга "Закат Европы"; после бедствий первой мировой войны эти настроения еще более усилились.

После первой мировой войны Франция выдвинулась на лидирующие позиции в Европе. Однако уже через 10 лет после подписания Версальского договора стало очевидным их ослабление; одновременно в Европе явно усиливалось влияние Англии, укреплялись позиции Италии, а на рубеже 20-30-х гадов - Германии. "Проект Бриана", говорится в статье, "был рассчитан на возвращение Франции ее руководящей роли, так как именно Франция должна была стать душой и движущей силой новой европейской инициативы. Идея европейской федерации призвана была поставить Францию в центр политических дискуссий и дипломатических переговоров. При этом Бриан и его сторонники рассчитывали вернуть Парижу роль законодателя политических мод, когда европейские идеи и проекты часто бывали окрашены во французские национальные цвета" (с.19)

Но именно это и явилось причиной настороженной реакции зарубежных партнеров на французскую инициативу. За несколько месяцев 1930 г. меморандум французского министерства иностранных дел стал предметом оживленных дискуссий: правительства всех 27 стран, которым он- был направлен, прислали в Париж свои ответы; кроме того, последовало и заявление Советского Союза, в котором излагалась позиция СССР в отношении меморандума Бриана. Большинство стран фактически отвергло предложения Бриана;

20-2

проанализировав позиции отдельных держав, автбр статьи делает следующие выводы относительно причин неудачи очередного европейского проекта. "Во-первых, проект явно не соответствовал политическим реалиям и расстановке сил в Европе и мире на рубеже 20-30-х годов. Во-вторых, обращенный к Европе, он отчетливо выражал только французские интересы, оставляя в той или иной степени в стороне интересы других стран. В-третьих,.предлагавшиеся Брианом европейские федеративные структуры почти ничем не отличались от структур Лиги Наций, что не без оснований расценивалось как простое дублирование последних. И наконец, апеллируя к европейским традициям,"проект Бриана" нес на себе очевидную печать прагматизма и приземленносги, замкнутости на потребности политической конъюнктуры" (с.34).

На протяжении столетий выдвигались разнообразные проекты европейской федерации, как правило, в органической связи с проектами вечного и справедливого мира. Лозунг "Соединенных Штатов Европы", весьма популярный в середине XIX столетия, был основан на идеях свободы, демократии, равенства; возродившись й начале XX столетия и выйдя вновь на авансцену европейской жизни в 20-е годы, "когда ему было суждено стать одновременно выражением и эфемерной либеральной мечты, и интеграционных устремлений империалистических сил", он столкнулся с мощным подъемом национализма. "В столкновении националистических й интернационалистских идей и теорий явно преобладала идея национализма, которая подрывала все проекты европейского объединения" (с.23)

Существовали и проекты, которые, консервируя существующие порядки, скорее решали задачи политического и дипломатического соперничества на континенте. "Великий проект" Генриха IV, более известный как Трактат Сюлли, был выдвинут с целью обеспечить гегемонию французского монарха в европейских делах. Выдвинутый три столетия спустя Проект "срединной Европы" Г.Науманна был ориентирован на то, чтобы добиться германской гегемонии в центре Европы. И хотя сам Бриан часто ссылался на европейских

просветителей прошлого, его проект, согласно оценке автора статьи, ближе именно к двум последним проектам, имевшим отчетливо выраженную гегемониотскую окраску"(с.34).

Питирим, митрополит Волоколамский и Юрьевский, в статье "Духовный и исторический смысл титула Всероссийского патриарха" останавливается на нескольких моментах темы, "используя новую методологию научного поиска" и подхода к этим аспектам "в том актуальном их значении, которого требует наше время и время будущее".

Необходима большая и глубокая работа по постижению исторического пути и Русской Церкви, и нашего Отечества в целом, пишет автор. "В этом свете признание предстоятеля Русской православной церкви патриархом всея Руси и всех северных стран является не случайным, а закономерным актом"(с.37). Касаясь понятий "Русь" и "Россия" в титуле Московского патриарха, автор пишет: "Россия - это географическое понятие, а Русь - духовное. Именно святая Русь одинаково объемлет и Великую, и Малую, я Белую Россию, и Червонную Русь, а также to зарубежье, которое насчитывает несколько миллионов наших сограждан, сохранивших свою "русскость " и уже растворившихся в иноязычной среде. Это тоже святая Русь, если они держатся устоев Снятой русской православной церкви. Torna становится понятен термин "Святейший патриарх Московский и всея Руси и всех северных стран". Здесь мы имеем дело с toft духовной исторической Данностью, которую, я уверен, мы должны не только сохранить, но духовно и рационально осознать в наши дни" (с.41). В нее входят и "историческая миссия, возложенная на Русскую Церковь", и "русский славянский гений, который сумел создать на стыке двух континентов - Европы и Азии -богатейшую христианскую цивилизацию, духовно питающую не только тех, кто входит в юрисдикцию Святейшего патриарха московского, но и весь цивилизованный мир, ибо те идеи, которые были заложены в русское самосознание, которые выражены классиками русской литературы, создателями бессмертных образов церковной иконописи, музыки, зодчества, составляют

неистлевающий фонд общей христианской культуры, находящейся сейчас в кризисном состоянии"(с.41)

Статья Франка Роде (Ватикан) "Основы единой Европы* состоит из трех частей: "Видение Европы Иоанном Павлом II", "Европейская идентичность" и "Европейский диалог".

Одна из главных забот Иоанна Павла II - преодоление "искусственных разломов Европы" и, в первую очередь, "пересмотр определенной надменности Запада по отношению к славянским культурным традициям и языкам и призывом к новому пониманию Европы, которая не может идентифицироваться только с ее западной частью"(с.43)

Идентичность формируется общностью судьбы - общего прошлого, которое усваивается каждым поколением благодаря семье и школе. "Однако наша историческая европейская память хранит главным образом распри, войны и взаимную вражду... Если до сих пор наша историография концентрировала свое внимание на распрях и войнах, то теперь речь идет о том, чтобы обратить больше внимания на традиции "диалогов и обменов" (с.53).

Под общим заголовком "Евразия: между Западом и Востоком" (предисловие В.М.Хачатурян) публикуются статьи представителей философско-политического движения "Евразийства", возникшего в 20-е годы нашего столетия в эмиграции: П.Н.Савицкого "Два мира" к П.М.Бицилли "Восток" н "Запад" в истории Старого Света".

Публикуется также малоизвестная статья литературоведа и историка прошлого века А.Н.Пыпина "Россия и Европа", впервые напечатанная в первом томе "Вестника Европы" аа 1889 г.

Статья "Развенчанная тень". Диалог о Достоевском, Наполеоне и наполеоновском мифе" ИЛ.Волгина и М.М.Наринского дает интересное сопоставление исторической и литературоведческой точек зрения на проблему.

Наполеоновский миф запечатлелся не только в русской исторической памяти, но и в художественном сознании. Человек, поднявшийся к вершинам власти и вновь ввергнутый в ничтожество, возбуждал симпатию: "Наполеон оказался вновь вознесенным - не

силой оружия, а волной позднейшего литературного сочувствия... Русская поэзия устами Жуковского и Пушкина соблюла дистанцию. Русская проза безжалостно ее отбросила: в отношении героя была проявлена неслыханная фамильярность. Наполеон из имени собственного становится именем нарицательным", - считает И.Волгин, "Сравнение с Наполеоном у Достоевского всегда усмешливо. Назвать кого-то Наполеоном - значит сыграть на понижение. С Наполеоном сравниваются (или сравнивают себя) такие жалкие существа, как уже упомянутый господин Прохарчин, впавший в детство князь К., умирающий от чахотки Ипполит ("Идиот")... Русская проза настойчиво сопрягает славное имя с провинциальным образом жизни, провинциальным бытом, провинциальными нравами... Наполеон, несмотря на свой вселенский замах, имманентно провинциален. То, что другим достается по праву рождения, Бонапарт вынужден брать силой. Он "беззаконная комета* в толпе наследственных европейских монархов. При всех его достоинствах, характере и уме от него разит провинцией и казармой" (с.144).

М.Наринский обращает внимание на собственные размышления Достоевского о феномене Наполеона вне пародийного образа, воспроизводимого его персонажами и характерного для русского массового сознания. Размышляя над событиями Французской революции, Достоевский осуждал смуту, террор, сочувствовал казненным королю и королеве. Наполеон для него не просто завершил революцию, но и присвоил ее результаты Достоевский настаивает, что Наполеон неслучаен, что он -закономерный результат борьбы и торжества третьего сословий во Франции и за ее пределами. Победное шествие третьего сословия по Европе, по мнению Достоевского, имело ужасающие, губительные последствия: были расшатаны традиционные устои нации и государства, наметилось & роковое противостояние буржуазии и пролетариата, восторжествовала буржуазная цивилизация. Наполеон как западный феномен России чужд, противопоказан.

"А если все же наполеоновскую идею да на русскую почву?" Такая вот искусственная пересадка в основе истории преступления и наказания Родиона Раскольникова... Наполеон вырван из контекста исторических обстоятельств и событий. Да это для Достоевского и неважно. Важен сам принцип индивидуализма, личностного успеха через зло; путь через нарушение божеских и человеческих законов к деспотической власти. Это и есть, по его мнению, основа западной цивилизации, заложенная Французской революцией и Наполеоном.

"Наполеоновсой идее" Достоевский противопоставляет Бога, совесть, нравственность. "Преступление и наказание" есть исчерпание и развенчание "наполеоновской идеи", которая разрушительна и для личности, и для общества. Наполеоновская тема в творчестве Достоевского стала частью наполеоновской легенды в русской литературе.

Статья С.В.Оболенской "Образование Германской империи и русское общество" посвящена противоречивым точкам зрения на проблему германского единства. Завершившееся в 1871 г. провозглашением Германской империи объединение германских земель в течение минувших после Него 120 лет не раз объявлялось то благодетельным, то пагубным моментом германской и европейской истории. Трагедия-двух мировых войн заставляет задуматься: не привело ли объединение Германской империи под эгидой Пруссии к последующим военным катастрофам XX в.? С тех пор немецкие и не только немецкие историки ведут по этим вопросам непрекращающиеся споры. Эти споры, подчеркивает автор статьи, прямо перекликаются с размышлениями современников объединения Германии.

Борьба за объединение Германии шла более 20 лет; она начиналась под либеральным лозунгом "Через свободу к единству", а завершилась совсем по-иному, заключительным ее актом стала франко-прусская война 1870-1871 гг. Она началась для немцев как война освободительная, национальная, а завершилась аннексией французских земель и заключением Франкфуртского мира 1871 г., принесшего Европе лишь временное успокоение. В центре

континента явилась новая мощная сила - единая, быстро усиливающаяся Германия (с.166).

Прослеживая российское общественное мнение по газетам и журналам, автор отмечает, что даже те, кто сочувствовал Германии, считая ее дело правым, изменили свою позицию. Немецкие войска не удовлетворились разгромом французской армии, пленением Наполеона, не остановились и после того, как в Париже была провозглашена республика; они решились на аннексию Эльзаса и Лотарингии, придерживаясь принципов кулачного права! Бисмарковский способ объединения Германии представлялся ложным, ведущим страну путем удушения свободы и разжигания националистических инстинктов.

С течением времени яснее вырисовывалось значение образования Германской империи как крупнейшего события международного масштаба. Отмечался дух милитаризма и юнкерства Пруссо-Германии. В русских откликах усиливается и еще один мотив, определявшийся националистически настроенной частью общественного мнения. Во время войны это была оппозиция справа доброжелательной по отношению к Пруссии политике. Александра II. В прессе позицию этой части общественного мнения ярче всего представляла газета "Московские ведомости", выходившая под редакцией М.Н.Каткова, превратившегося к тому времени из либерала, каким он был в молодые годы, в поборника националистической реакции. Антипрусские и панславистские высказывания "Московских ведомостей" вызывали неудовольствие царя. Но Катков находил опору в настроениях, которые преобладали в кругу наследника престола Александра Александровича.

Националистическая и антигерманская позиция наследника и его друзей, равно как и позиция М.Н.Каткова , имели и теоретическое обоснование; его выдвигали представители нового, младшего поколения славянофилов, которых вернее уже называть панславистами. В то время были еще живы славянофилы старшего поколения, например, И.С.Аксаков и Ю.Ф.Самарин. События, происходившие в Европе в 1870-1871 ггч они воспринимали как 21-1

страшный всечеловеческий кризис, решающее столкновение между романским и германским миром, которое выдвинет на передний план европейской истории славянство. Их позиция резко отличалась от позиции позднейших славянофилов: Н.Я.Данилевского, Р.А.Фадеева, М.Г.Черняева В.ИЛаманского.

Идею объединения и возвышения славянских народов под главенством России теоретически обосновал один из главных идеологов панславизма Н.Я.Данилевский. Согласно его концепции, в "исторических началах и исторических задачах племен" скрыта "коренная рознь", а Россия и Европа, славянство и Европа, германо-романский и славянский миры бесконечно враждебны друг другу. Данилевский считал, что война между Россией и Германией неизбежна и близка и что даже будучи неудачной, она сплотила бы славян.

В.ИЛаманский, основатель русской школы славистов, профессор Петербургского университета, поддержал идеи Данилевского, утверждая, что Германская империя не замедлит обратить свои силы против славян. Об опасностях, грозящих России в связи с созданием новой Германии, постоянно твердили панславистские журналы "Заря" и "Беседа". З^есь вспоминали о золотом времени, когда Германия была разрозненной, когда "в этих маленьких государствах цвела и развивалась жизнь, исполненная внутреннего блеска" , и "складывалась репутация немецкой науки и немецкого духа" (с.174). Идеи русских панславистов стали одной из основ антигерманских настроений, распространившихся в русском обществе в 80-х годах, с воцарением Александра III. Они приобрели особую популярность в связи с русско-турецкой войной 1877-1878 гг. Это происходило в контексте внешнеполитических и экономических трений между Россией и Германией, а затем и образования двух военных союзов, в рузультате чего эти страны оказались во враждебных лагерях

Касаясь трансформации образа Германии, значившей для образованных людей России первой половины Х1Хв. необычайно много, С.Оболенская ссылается на статью известного деятеля

революционно-демократического движения 60-х годов, публициста и литературного критика Н.В.Шелгунова "Немцы мысли и немцы дела". С конца ХУШ в. Германия стала центром умственного движения, писал Шелгунов, немцы "не говорили о политике и не творили свою политическую историю, подобно французам, но зато они тем свободнее могли говорить обо всем остальном... Германия ученая и Германия политическая • разные вещи, и хотя со времени Лессинга идеал немцев составляет сильная, единая и свободная Германия, "в целое столетие ученая Германия все еще не успела столковаться с Германией политической". Гром грянул в 1870 г. "Немцы мысли" начали войну и, одерживая одну победу за другой, быстро превращались в "немцев дела", Германия политическая возвысилась над ученой. Прежняя Германия умерла, вместо нее возникла новая.

Так в экстремальной ситуации в сознании русского общества образ "чужого" угрожал превратиться в образ "врага". Трудно было под свежим впечатлением войны проводить, следуя В.С.Соловьеву, четкое различие между национальностью и национализмом. Примером такого различения являются статьи Шелгунова, который, не закрывая глаза на "прусский погром" во Франции, все же увидел в самом факте образования империи во главе с Пруссией нечто важное и благотворное для будущего германской культуры и европейской цивилизации. В статье, посвященной Гейне, Шелгунов призывал русского читателя различать действия "юнкерско-филистерской партии" и то "нравственно-прекрасное, что присуще каждому народу в его совокупности". Весь пафос статьи Шелгунова - в противопоставлении "немецкого национализма, который желает нынче расти только на почве, поливаемой кровью", и народного национального чувства (с.187).

Завершая статью, автор выражает надежду, что, несмотря на испытания, выпавшие нашим двум странам и народам за истекшие с того времени 120 лет, новая единая Германия XXI в. станет фактором мира и процветания Европы и будет йскренним другом России.

21-2

В статье Т.А.Павловой "Джон Милтон: революция и нравственность" рассматривается отражение опыта английской революции и шире - понятий добра и зла в революции вообще в трех последних поэмах Милтона.

Дело революции, которому он отдал столько .сил и таланта, в прогремевших на весь мир трактатах защищая право народов на тираноубийство, республиканское правление, демократические свободы, окончилось постыдно и бесславно. Теперь, через 10 лет после казни короля, когда к власти вновь вернулась монархия Стюартов, для него настало время переосмыслить, переоценить прошлое.

Человеческая природа, испорченная изначально, не дала возможности установить справедливое республиканское правление. В стремлении дойти до первопричин мирового зла - пафос "Потерянного рая". Дело здесь вовсе не в библейском маскараде для выражения своих идей, считает автор: в условиях Реставрации моральная оценка и переоценка революции и была единственно правильным и плодотворным путем, способным поднять дух людей и указать им способы дальнейшей борьбы. Отказываясь от тезиса Белинского об апофеозе восстания против авторитета", Т.Павлова пишет: "Следует все же признать тот непреложный факт, что восстание у Милтона - это мятеж сил Зла и Лжи против Добра и Правды... Но что же побуждает Сатану, некогда самого близкого к Богу светоносного ангела Люцифера, отважиться на мятеж? Что является причиной его падения? Оказывается, этические категории: гордыня, злоба, зависть, тщеславие, жажда власти... Вряд ли, однако, правильно было бы делать вывод, что Милтон, осуждая восстание Сатаны против Бога, осуждал тем самым и дело революции в целом. Сатана и силы, им движущие, - это те дурные наклонности человеческой натуры, которые привели вождей революции к предательству ее идеалов: все те же зависть, тщеславие, жажда власти и "мирской славы", неотделимой от корыстолюбия" (с.1%-197).

Проблема грехопадения, которая, по словам К.Хилла, впервые использована Милтоном для объяснения поражения революции,

настолько его занимала, что он трактует ее дважды - в плане ангельском и человеческом. "Потерянный рай" отвечает на вопросы, как и почему совершилось грехопадение ангелов и человека и каковы его последствия для человеческой истории. "Возвращенный рай" показывает, как следует вести себя перед лицом мирских соблазнов. Сын Божий отвергает одно за другим искушения, которые предлагает ему Сатана, - жадность, честолюбие, гордыню, стремление к власти. Можно согласиться с Хиллом в том, что перечисленные грехи как раз те самые, которые, по мысли Милтона , и привели к краху английских революционеров. Причина крушения революции для Милтона - преступление человеком морального закон. Подчинившись низменным страстям, он утратил "истинную свободу", а в наказание за это Бог лишает целые народы внешней свободы и подчиняет их "владычеству тиранов". Можно сказать, что в "Возвращенном рае" Милтон вместе с Иисусом вообще отрицает политику в любых ее проявлениях и на место ее ставит программу нравственного совершенствования человека. Но Милтон не ограничивается программой личного морального

совершенствования, считает автор статьи. Т#сно связанный с политической борьбой в течение всей своей жизни, защитник республиканской конституции, он и в условиях жестоких гонений лелеет надежду на восстановление справедливости более активными методами. В "Возвращенном рае" Милтон- повторяет программу, изложенную им в предреставрационном республиканском памфлете "Скорый и легкий путь". Там в качестве идеала представляется политическое устройство Израиля домонархических времен. О том, как следует действовать, когда "придет время", недвусмысленно говорит последняя драматическая поэма Милтона "Самсон-борец". Многие исследователи подчеркивают автобиографический характер поэмы: "В самом деле, между поверженным, обессиленным, преданным женой, ослепленным Самсоном, вынужденным терпеть торжество и надругательство врагов, и нищим, слепым, одиноким Милтоном периода Реставрации много общего" (с.207). Жажда к праведному отмщению тиранам за попранные народные свободы

охватывает героя, и ради этого Самсон жертвует собой. В "Самсоне-борце" поэт как бы возвращается на исходные, дореставрационные позиции - не к преодолению искушений внутри себя, не к следованию путем терпения, смирения, отказа от эгоизма и подчинения высшей воле, а к активному политическому действию призывает Милтон, ощущавший свою ответственность за революцию еще с начала- 40-х годов, и остается, таким образом, верен себе. "Для Милтона, - пишет Хилл, - филистимляне, как и правительство Англии эпохи Реставрации, были врагами Бога, которых нельзя устранить иным путем, кроме насилия". Для Милтона сопротивление тирании оправдывало убийство и кровопролитие.

В.И.Уколова в статье "Человек, связующий времена" рассматривает эпоху "исторического перелома" от Римской империи к средневековью. Одним из последних римлян, стремившихся сохранить античную культурную традицию в условиях варваризации был Боэций (ок.480- ок.525).Современники знали и почитали его не только как выдающегося государственного деятеля, более двадцати лет занимавшего высшие должности в государстве, первого министра остготского короля Теодориха. Они восхищались его образованностью и философскими трудами. Обвиненный сенатом в измене и оскорблении святынь, находясь в заточении накануне казни, он написал небольшое сочинение "Об утешении философией", обессмертившее его имя. К наследию Боэция обращался Данте, у него много почерпнули крупнейшие схоласты, он был чрезвычайно популярен, в эпоху Возрождения, его сочинения много раз переводились на новоевропейские языки, включая русский. В европейской культуре, заключает автор, "он продолжает жить как своеобразный символ противостояния культуры - варварству, разума - насилию, как олицетворение духовной связи поколений, без которой невозможно движение человечества вперед" (с.232).

Статья В.И .Исаевой "Посвящение в бессмертие",-заключающая сборник, посвящена античным мистериям: о них, пишет автор, известно очень мало, но все же В общих чертах можно воссоздать их "священные предания", реконструировать праздничные церемонии,

понять причины, побуждавшие людей принимать посвящение Мистерии через обрядность, символику, мифы учили трактовать смерть не как распад и уничтожение, а лишь как преддверие новой жизни. Наиболее известными в классической Греции были Элевсинские мистерии, связанные с богиней плодородия Деметрой. "Эллины верили, что посредством таинств Деметры любой человек может преодолеть страх гибели и обеспечить себе бессмертие в потустороннем мире. Через знание, скрытое от непосвященных, представлялась возможность установить связь между двумя мирами, земным и подземным. Таким образом, древний миф, объясняющий цикличность и непрерывность растительной жизни, приобрел новый мистический оттенок, лег в основу идеи о бессмертии души" (с.239). В статье освещаются также мистерии Диониса, Кабиров, Исиды, Кибелы. В мистериях как форме религиозного сознания отразилось стремление античного человека обрести личную веру, посредством приобщения в ходе специальных церемоний к божеству обрести залог бессмертия.

Т.М.Фадеева

95.02.007. ГРИШИН Я.Я. ДРАМАТИЧЕСКИЕ СОБЫТИЯ В ПОЛЬШЕ, 1980-1981 гг. - Казань: Изд-во Казан, ун-та, 1993. - 240 с

Монография посвящена событиям, связанным с зарождением "Солидарности", и анализу ее общественно-политической деятельности вплоть до введения военного положения в декабре 1981г.

Автор отмечает, что "Солидарность", придя к власти, "попрала принципы демократии" и начала гонения против кадров, работавших с В. Ярузельским. Между тем, как считает автор, "кто бы что ни говорил, но ведь коммунисты в Польше действительно были цветом нации - они вступали в КПП, ПОРП из-за любви к человеку и из-за ненависти к социальной несправедливости, к фашизму" (с.5). Многие из окружения польского президента Л.Валенсы получили огромные преимущества перед остальными. Происходило их обогащение. Общество разделилось на бедных и богатых, патрициев и плебеев, на

ЦЕРКОВЬ - РОССИЯ СЛАВЯНОФИЛЬСТВО ПАНСЛАВИЗМ ПАНЕВРОПЕЙСКИЙ СОЮЗ ОБЪЕДИНЕНИЕ ГЕРМАНИИ 1871 -И ОБЩЕСТВЕННОЕ МНЕНИЕ РОССИИ НАПОЛЕОН i ИМП. ФРАНЦ МИЛЬТОН ДЖ КУЛЬТУРНЫЕ СВЯЗИ -ЕВРОПЕЙСКИЕ СТРАНЫ ИНТЕГРАЦИЯ {{-}}ЕВРОПЕЙСКИЕ СТРАНЫ - ПРОЕКТЫ И ПРЕДЛОЖЕНИЯ ЕВРОПОЦЕНТРИЗМ
Другие работы в данной теме:
Контакты
Обратная связь
support@uchimsya.com
Учимся
Общая информация
Разделы
Тесты