Раздел 2
Великобритания в Новое время
И. Г. Медведев
Влияние династического фактора на внешнеполитический курс Великобритании в годы правления Георга I
Рассмотрены оценки в отечественной и зарубежной историографии внешнеполитического курса Великобритании в годы правления Георга I, отмечена недооценка историками роли династического фактора в формировании внешней политики страны в данный период. Охарактеризованы основные действия, предпринятые Великобританией на международной арене в первые полтора десятилетия правления Ганноверской династии, и сделан вывод о решающем влиянии монарха на британскую внешнюю политику и внешнеполитическую ситуацию в Европе во второй половине 1720-х гг.
В первой трети XVIII в. на авансцене большой европейской политики главные роли исполняли абсолютные монархи Испании, Франции, Пруссии, Австрии, России. Именно они определяли внешнеполитические приоритеты и задачи для своих стран. Иначе обстояло дело с Англией. С конца XVII века она встала на путь формирования конституционной монархии, ограничения полномочий короля. Эта тенденция продолжилась и после установления в Англии Ганноверской династии. Отсюда возникает вопрос: какую роль играл династический фактор1 во внешней политике Великобритании?
Такие выдающиеся и весьма осведомленные современники, как Роберт Уолпол и Уильям Питт-старший, свидетельствовали об определяющем влиянии Георга I, являвшегося одновременно курфюрстом Ганновера, на формирование внешнеполитического курса Англии. Роберт Уолпол отмечал значительную роль монарха во внешнеполитическом курсе Великобритании и выступал в поддержку его политики [16, р. 12], а Уильям Питт-старший, напротив, сокрушался по поводу того, что «это великое, могучее, грозное королевство (Англия. — И. М.) рассматривается лишь как провинция презренного курфюршества» (цит. по: [12, р. 408]).
Для британской историографии характерны различные, иногда прямо противоположные оценки роли монарха и династического фактора во внешней политике Великобритании первой трети XVIII столетия. Ряд авторов подчеркивает решающее значение королевской власти во внешней политике страны. Такой подход, в частности, представлен в исследованиях Леонарда Коуи «Англия Ганноверов в 1714—1837 годах» [12] и Джеймса Бёрчала «Англия при революции и династии Ганноверов» [10]. Другие историки, освещая британскую дипломатию, первостепенное внимание уделяют лидерам парламентских партий, премьер-министрам и секретарям департаментов. Среди работ этого рода выделяются «Премьер-министры Британии, 1721—1921» Клайва Бигхэма [9] и «Записки о жизни и правительстве сэра Роберта Уо-лпола» Уильяма Кокса [13]. В целом следует отметить, что британская историография, признавая определенное влияние династического фактора, все же заглавную роль отводит фактору колониальному и стратегии баланса сил во внешнеполитическом курсе Великобритании первой половины XVIII в.
В отечественной историографии, преимущественно опирающейся в основных оценках на англоязычную, внешняя политика Англии в годы правления Георга I и, следовательно, вопрос о роли в ней династического фактора изучались эпизодически, главным образом в связи с историей России, и рассматриваются в таких трудах, как «История дипломатии», «История международных отношений в Новое время» [2; 7] и других.
Для понимания роли династического фактора во внешней политике Великобритании обратимся к историческим фактам. Первого августа 1714 г. умерла королева Анна. Согласно принятому в 1701 г. «Акту об установлении» на английский престол
взошел курфюрст Ганновера Георг I, обязанный этим лишь своему вероисповеданию и отдаленным родственным связям с домом Стюартов. Согласившись стать королем Англии, он рассчитывал использовать ресурсы этой страны для укрепления своих личных владений в Германии — Ганноверского курфюршества.
Первые монархи новой династии действительно смогли сделать Ганноверский вопрос одним из центральных во внешней политике Англии, несмотря на ограниченность власти монарха. Важно отметить, что «Билль о правах», принятый по итогам Славной революции, сохранил за королем значительные прерогативы, в частности право на заключение мира и объявление войны, заключение договоров и союзов с иностранными державами, управление зависимыми колониями, управление армией и флотом. Кроме того, король обладал довольно обширными (хотя и сильно урезанными по сравнению с временем правления Стюартов) финансовыми возможностями.
В связи с личными качествами Георга I постепенно менялось положение монарха в политической жизни страны. Не зная английского языка, он не принимал участия в заседаниях Тайного совета (предшественника Кабинета министров в Великобритании), что постепенно ослабляло его влияние на внутреннюю политику страны. Все интересы ганноверского монарха сосредоточились вокруг курфюршества, управление же в самой Англии в значительной степени перешло к министрам. Такое положение дел сохранилось и в годы правления Георга II как результат негласного соглашения между монархией и политической элитой королевства: внешнеполитический курс страны находился в преимущественном ведении короны, в то время как внутриполитические вопросы решались парламентом и правительством.
В 1715 г. Георг I при отсутствии какого-либо серьезного сопротивления со стороны парламента ввязался в войну со Швецией, более того, в парламенте вопрос об этом конфликте не обсуждался вовсе [11]. Король действовал исключительно в личных интересах. Для его курфюршества было крайне важно захватить шведские владения на побережье Северного моря — Бремен и Верден. Кроме того, Георг знал о симпатиях Карла XII к Якову III [1, с. 62], и ему было важно максимально ослабить Швецию, если она вдруг захочет помочь Стюартам вернуть английский трон.
Решение Георга I о вступлении в войну со Швецией было обусловлено исключительно династическими мотивами.
Для Англии эта война была невыгодна, даже несмотря на потенциальное усиление на Северном море. На тот момент в торговом обороте Англии, оценивавшемся более чем в 10 млн фунтов стерлингов, только на Россию и Швецию приходилось почти 500 тыс. фунтов стерлингов [6, с. 4—5], значительная торговля велась также с ганзейскими городами и Польшей, что заставляло Англию способствовать миру на Балтике. Финансовые потери для нее были тем более невыгодны из-за гигантского долга, накопившегося в годы войны за Испанское наследство. И все же парламент, большинство в котором составляли виги, не стал мешать королю и даже одобрил отправку английского флота в Балтийское море.
Георгу удалось добиться быстрой победы над шведами. По мирному договору 9 ноября 1719 г. Швеция уступала Ганноверу Бремен и Верден, а также прилегающие территории за 1 млн риксдалеров [8, р. 99—105].
Г. Болингброк, бывший государственным секретарем в последние годы правления королевы Анны, считал поражение Швеции в Северной войне нежелательным для Англии исходом: «...неблагоприятны будут для нас успехи союзников (России и других членов антишведской коалиции. — И. М.), если им удастся значительно унизить Швецию, следовательно, нарушить европейское равновесие на севере» [5, с. 129].
Спорным представляется утверждение некоторых авторов, в частности Г. Киссинджера, о том, что ключевым мотивом во внешней политике Великобритании XVIII в. являлась политика сохранения европейского баланса сил [4, с. 58]. По крайней мере это не относится к первым годам правления Георга I. Так, война со Швецией привела к прямо противоположному результату — баланс сил в Северной Европе был нарушен, и Георгу I с ганноверскими министрами вскоре пришлось беспокоиться по поводу возросшего влияния России.
Стремление британского монарха к укреплению позиций Ганновера стало одной из причин казавшегося ранее невероятным англо-французского сближения. Почти тридцать лет Англия и Франция были ярыми противниками, но всего через три года после окончания войны за Испанское наследство эти страны начали
нащупывать почву для сближения, а в 1717 г. даже заключили союз. Одновременно наблюдался рост англо-австрийских осложнений, так как усиливались опасения Габсбургов насчет политических претензий Ганновера в Священной Римской империи и ответная тревога курфюрста за свои владения.
В результате в Европе менялась внешнеполитическая конфигурация. В 1725 г. оформился союз Испании и Австрии, к которому годом позже присоединилась Россия (Венский союз). В ответ в сентябре 1725 г. был заключен Ганноверский (Херренхау-зенский) договор, ставший основой Ганноверского, или Северного, союза. В него вошли Англия, Ганновер, Франция и Пруссия.
Вовлечение прусского короля Фридриха Вильгельма I в Ганноверский союз является еще одним важным свидетельством роли династического фактора во внешней политике Англии. Дело в том, что Георг I смог добиться присоединения Пруссии к союзу с помощью династического брака. Здесь как нельзя кстати на помощь пришла София Доротея, дочь Георга I и жена Фридриха Вильгельма I. Она рассчитывала обвенчать своих детей — Виль-гельмину и Фридриха (будущий Фридрих II) с внуками Георга I — Фридрихом Людвигом Глостерским и принцессой Амалией соответственно.
План Софии Доротеи не только был амбициозен, но и открывал значительные перспективы как для Пруссии, так и для Англии. Во-первых, этот двойной брак тесными узами связал бы две державы, что не могло не повлиять на международную ситуацию и в Германии, и во всей Европе. Во-вторых, при определенном стечении обстоятельств английская и прусская короны в будущем могли объединиться в руках какого-либо потомка от этих двух браков, результатом чего стало бы образование могущественной англо-ганноверско-прусской унии.
После заключения Ганноверского договора «свадебный проект» казался делом решенным. Но австрийская дипломатия добилась выхода Пруссии из Ганноверского союза и ее присоединения к Венскому альянсу в 1726 г. Еще меньше перспектив для «свадебного проекта» осталось в 1727 г., после смерти Георга I. Ко всем преградам прибавилась личная неприязнь Фридриха Вильгельма к Георгу II, причем неприязнь была взаимной.
Впрочем, к тому времени отпала необходимость привлечения Пруссии к союзу против Австрии. Со второй половины
В целом влияние династического фактора на внешнюю политику Англии было не слишком продолжительным (первые полтора десятилетия правления Ганноверов). Тем не менее за этот небольшой временной период Англия и Ганновер значительно укрепили свое влияние в Европе, а политика Георга I привела к тому, что сложилась новая конфигурация сил на европейской международной арене в середине 1720-х гг.
Несмотря на противоречивость внешнеполитического курса в годы правления Георга I и неоднозначные его результаты (как, например, по итогам Северной войны), контроль над внешней политикой со стороны короля не стал для Великобритании пагубным. За счет тесной связи с Ганновером усилились позиции Британии на континенте. Англия вошла в число ключевых участников всех международных комбинаций того времени, что не мешало ей заниматься развитием колоний и расширением влияния за морями.
Список источников и литературы
Об авторе
Илья Григорьевич Медведев — аспирант кафедры истории Института гуманитарных наук Балтийского федерального университета им. И. Канта (Калининград), bulbash0.25@mail.ru
А. В. Сидоренков Лорд Грей и Россия
Впервые в российской историографии предпринимается попытка изучить представление одного из лидеров партии вигов, премьер-министра Великобритании в 1830—1834 гг. лорда Чарльза Грея о Российской империи, ее роли и участии в международной политике. Выявляется степень влияния взглядов политика на англо-российские отношения.
Отношения Российской и Британской империй в конце XVIII — начале XIX в. характеризуются удивительной противоречивостью: с одной стороны, соперничество за международное влияние, с другой — тесное сотрудничество в противодействии экспансии наполеоновской Франции и интенсивные торгово-экономические связи. В ноябре 1830 г. премьер-министром Англии становится яркий представитель партии вигов лорд Чарльз Грей (1764—1845), известный своей долгой политической карьерой в качестве не только Первого лорда Адмиралтейства и мини-