Будущее Галичины в планах русского народного совета

УДК 94(438+477)"1914/1916" UDC

DOI: 10.17223/18572685/46/11

БУДУЩЕЕ ГАЛИЧИНЫ В ПЛАНАХ РУССКОГО НАРОДНОГО СОВЕТА*

С.Г. Суляк

Томский государственный университет Россия, 634050, г. Томск, пр. Ленина, 36 E-mail: sergei_suleak@rambler.ru

Авторское резюме

После Брусиловского прорыва, когда Галичину (Восточную Галицию) снова заняли русские войска, Русский народный совет Прикарпатской Руси составил несколько аналитических записок для военной администрации и российского Министерства иностранных дел. В записках содержится информация об истории края, о борьбе местного населения за сохранение своей этничности и веры, его связях с другими русским землями и вкладе в общерусскую культуру, сведения об этнографической границе и численности русинского населения Австро-Венгрии. Основная цель авторов записок - помочь руководству России и местной русской администрации избежать многих просчетов, допущенных во время первой оккупации края, и способствовать его полной интеграции в Российскую империю. Руководство Русского народного совета Прикарпатской Руси считало необходимым привлекать к работе в местной администрации русских галичан, использовать их опыт и знание местной специфики. Полагая, что «украинский вопрос» вреден для русской государственности, как и дальнейшее существование унии, оно предлагало отделить «украинство» от униатства. Для этого надо было сменить состав членов Галицкой униатской епархии, назначив на место австрийских ставленников русских галичан. В свою очередь русское православное духовенство в Галичине не должно было в профессиональном, правовом и материальном плане отличаться от униатского. Другое предложение - сделать русский язык официальным языком Прикарпатской Руси и ввести обучение на нем, закрыв так называемые украинские школы, которые подрывали единство русского народа и его культуры. Авторы выступали за введение единой русской терминологии, отмену всех конфискаций

* Работа выполнена в рамках программы повышения конкурентоспособности Томского государственного университета.

и секвестров, проведенных австрийскими властями, самовольных и бесплатных реквизиций у местного населения, и так пострадавшего от войны.

THE FUTURE OF GALICIA IN THE PLANS OF THE RUSSIAN PEOPLE&S COUNCIL*

S.G. Sulyak

Tomsk State University 36 Lenin Avenue, Tomsk, 634050, Russia E-mail: sergei_suleak@rambler.ru

Abstract

After the Brusilov Offensive, when GaLicia (Eastern GaLicia) was occupied by the Russian forces again, the Russian People&s Council of Carpathian Rus composed some policy briefs for the military administration and the Russian Ministry of Foreign Affairs. The briefs contain the information on the history of the land, the struggle of the local population for their ethnicity and faith, its ties with other Russian lands, contribution to Russian culture, ethnographic border and the number of Rusins in Austria-Hungary. The briefs aimed to help the Russian leadership and local Russian administration to avoid many mistakes of the first occupation of the region as well as to promote the full integration of the territory into the Russian Empire. The leaders of the Russian People&s Council of Carpathian Rus considered it necessary to involve Russian Galicians in the local administrative managements and to use their experience and knowledge in local conditions. Assuming that the "Ukrainian question" and the further union development were harmful for the Russian statehood, it was proposed to separate the "Ukrainians" from the Uniate Church, for which sake it was necessary to change the Galician Uniate Diocese and appoint Austrian protégés of Russian Galicians. In turn, the Russian Orthodox clergy in Galicia was to be equal to the Uniate Church in professional, legal and financial aspects. It was also suggested that the Russian language should become official in Carpathian Rus to be used in educational institutions, which would close the so-called Ukrainian schools, undermining the unity of the Russian people and its culture. The authors advocated the introduction of a unified Russian terminology, the abolition of all confiscations,

* This research is supported by Tomsk State University Academic Excellence Program.

seizures and unauthorized requisitions from the war-stricken local population carried out by Austrian authorities.

Долгое существование Галичины (Восточной Галиции), Буковины и Прикарпатской (Угорской) Руси вне русской государственности, раскол в русинском движении и усиление перед войной противоборства между русским и украинским движениями, продолжавшееся и после присоединения края к Австрии, политика полонизации в Галичине создавали проблемы для интеграции края в Российскую империю. Некоторые российские государственные деятели не поддерживали саму эту идею.

П.Н. Дурново (1845-1915), бывший министр внутренних дел (1905-1906), член Государственного совета, в своем меморандуме Николаю II (в исторической литературе получившем название «Записка Дурново»), написанном в феврале 1914 г., предостерегая от вступления в войну с Германией, указывал на последствия возможного вхождения края (имея в виду Западную и Восточную Галицию) в состав империи: «Нам явно невыгодно, во имя идеи национального сентиментализма, присоединять к нашему отечеству область, потерявшую с ним всякую живую связь. Ведь на ничтожную горсть русских по духу галичан сколько мы получим поляков, евреев, украинизированных униатов? Так называемое украинское, или мазепинское, движение сейчас у нас не страшно, но не следует давать ему разрастаться, увеличивая число беспокойных украинских элементов, так как в этом движении несомненный зародыш крайне опасного малороссийского сепаратизма, при благоприятных условиях могущего достигнуть совершенно неожиданных размеров» (Дурново 1922: 190).

В начале войны политика российской администрации на оккупированных землях отличалась прямолинейностью. Основываясь на том факте, что население Галичины «всегда было русским», как говорил временный генерал-губернатор Галиции Г.А. Бобринский, после занятия Галиции была приостановлена деятельность украинских организаций, в том числе и украинской школьной системы, печати, издательств, библиотек и т. д. Это вызвало критику со стороны российских украинских деятелей (Михутина 2003: 182). Ряд представителей русского духовенства, которыми в оккупированных областях руководил архиепископ Волынский и Житомирский Евлогий (В.С. Георгиевский), ведя непродуманную пропаганду против унии, провоцировали конфликт с оставшимися в крае униатскими священниками (Михутина 2003: 186).

С началом Первой мировой войны австрийские власти закрыли русские организации Галичины, многие деятели русского движения были арестованы, десятки тысяч русских галичан и буковинцев были отправлены в созданные австро-венграми концентрационные лагеря Талергоф и Гнас в Штирии, Терезин в Северной Чехии, Гминд в Верхней Австрии и др. (Пашаева 2007: 105-106, Суляк 2015: 109). Находившееся в России деятели галицко-русского движения создали 29 июля (11 августа) 1914 г. в Киеве Карпаторусский освободительный комитет (КРОК). Его возглавил Ю. Яворский, членами бюро стали М. Глушкевич, Ю. Секало, М. Сохоцкий, секретарем - С. Лабенский, редактор газеты «Подкарпатская Русь». С занятием Галичины русскими войсками в крае возобновил свою деятельность Русский народный совет, руководящий орган Русской народной организации (Русской народной партии; подробнее о русском движении Галичины см.: Современная Галичина1 1914; Суляк 2016а; Суляк 2016Ь). На его заседании 9 (22) сентября 1914 г. председателем был избран В. Дуды-кевич, его заместителем - И. Добрянский, секретарем - М. Сохоцкий. В состав совета входили Л. Алексевич, М. Гнатишак, М. Глушкевич, И. Давидович, И. Завадовский, В. Колдра, И. Костецкий, Р. Красицкий, С. Лабенский, В. Лагола, Е. Лужецкий, Ю. Луцык, Д. Марков, М. Пакиж, В. Сваричевский, Ф. Свистун, Ю. Сикало, М. Третьяк, К. Быховский, З. Филиповский, Ю. Яворский. Среди членов совета только один -о. И. Костецкий - был «старокурсником», все остальные принадлежали к сторонникам «нового курса»2. Карпаторусский освободительный комитет переехал во Львов и передал свои полномочия Русскому народному совету (Москвофтьство 2001: 60; Орлевич 2011: 237).

С отступлением русской армии из Львова в июне 1915 г. совет эвакуировался из города вместе с русской армией. Первоначально он разместился в Киеве, а в сентябре 1915 г. переехал в Ростов-на-Дону. В 1915-1917 гг. совет занимался положением галицких беженцев в России (Орлевич 2011: 242).

Интерес представляет видение деятелями русского движения Галичины будущего региона в составе России, изложенное в «Записках Русского народного совета Прикарпатской Руси» (так стал именоваться совет с 1915 г.), составленных после того, как Восточная Галиция и Буковина вновь были заняты русской армией после Брусиловского прорыва, и хранящихся в Архиве внешней политики Российской империи (зарегистрированы Особым политическим отделом Министерства иностранных дел России 13 декабря 1916 г.).

В записке «О прошлом, настоящем и будущем Прикарпатской Руси», подписанной председателем Русского народного совета Прикарпатской Руси В. Дудыкевичем, его заместителями И. Добрянским,

М. Глушкевичем, секретарем М. Сохоцким, членом и уполномоченным в Петрограде Л. Алексеевичем и начальником канцелярии Г. Мальцом, говорится о значении присоединения Галичны к России.

Рассуждая о целях войны, авторы данной записки констатировали, что перед Россией стоят «имперские задачи, заключающиеся в подчинении ее власти проливов и в объединении с империей всех частей русского народа». Также отмечена еще одна «великая задача»: «осуществление ее славянского призвания». Причем две первые цели «являются основными национально-государственными (здесь и далее выделено мною. - С.С.) ее задачами, требующими как вопросы национального достоинства самой решительной и прямолинейной политики».

«Присоединение к России всей Прикарпатской Руси, - по мнению авторов, - как неизбежная историческая национальная задача

империи именно в настоящую войну предуказано в речи государя императора к членам Государственной Думы и Государственного Совета, в высочайших телеграммах Карпаторусскому освободительному комитету и Русскому народному совету Прикарпатской Руси, в словах государя к населению г. Львова, в воззваниях Верховного главнокомандующего к русскому народу в Австрии» (АВПРИ 1: 117 об.).

В записке представлены краткая история Прикарпатской Руси (Галичины) и очерк о борьбе ее населения за веру и народность: рассказывается о создании церковных братств, в том числе Львовского Успенского, и деятельности последнего в защиту православия при покровительстве князя К. Острожского, о Манявском ските и т. д. (АВПРИ 1: 118-122). Также описана история борьбы карпатороссов за сохранение своей национальной идентичности в австрийский период, вкратце представлена история Буковинской и Угорской Руси, показаны этнографические границы и численность русинов Подъяремной Руси, отношение русских государей к местному русскому населению (АВПРИ 1: 123-127).

Подчеркивается, что «в малой Галичине сила сопротивления со стороны православия сохранялась около 200 лет дольше, чем в остальных русских землях, подпавших под владычество Польши». В записке перечисляются деятели, внесшие вклад в общерусскую культуру. Так, Иван Фёдоров, поселившись во Львове, основал там типографию, где напечатал немало богослужебных и других книг на русском языке (в том числе и первый русский букварь в 1574 г.).

Из Манявского скита вышло немало православных проповедников, в том числе преподобный Иов, основавший Почаевскую обитель. Во Львовской Ставропигийской школе учились и воспитывались известный гетман и покровитель православия Петр КонашевичСагайдачный, родившийся в окрестностях галицкого Перемышля, митрополит Петр Могила, основатель Киево-Могилянской академии. В XVII-XVIII вв. Галичина дала России архимандрита Киево-Печерской лавры и активного борца с унией Елисея Плетенецкого, митрополита Киевского и Галицкого Иова Борецкого.

Показано, как карпаторусы на протяжении длительного периода участвовали в развитии русской культуры: это первый ректор Петроградского университета и учитель царя Александра I - ученый-угроросс М. Балудянский, ученые-угророссы И. Орлай, В. Кукольник, Ю. Венелин и др.; в более позднее время - профессора Я. Головац-кий и Ф. Дьячан, епископы Холмский Маркелл (Попель), Полоцкий и Витебский Михаил (Куземский), изобретатель И. Ливчак, историк В. Площанский, художник, историк и критик искусства И. Грабарь, художник М. Сухоровский, ученый-фольклорист Ю. Яворский и др.

Рост карпаторусской эмиграции в Россию был связан с развитием в 60-х гг. XIX в. классического образования в России и политикой статс-секретаря по делам Польши Н.А. Милютина, направленной против полонизации Холмской Руси, куда отправилась целая плеяда галицких священников и учителей гимназий. Третья, более значительная волна эмиграции галицкой интеллигенции в Россию относится к 1880-м гг. и связана со знаменитым процессом о государственной измене против просветителя Галицкой Руси о. Иоанна Наумовича и его сподвижников (АВПРИ 1: 121 об.-122 об.).

«Если даже оставить в стороне национальные мотивы, - констатируют авторы, - окажется, что присоединение Прикарпатской Руси к России должно явиться удовлетворением важнейших интересов и насущных потребностей империи. Прикарпатская Русь необходима России по строго государственным соображениям, каковыми являются соображения стратегические, политические и общекультурные» (АВПРИ 1: 127 об.).

Стратегические: «иметь естественные границы, которые можно бы оборонять с наименьшею затратою военной силы и материальных средств». Отмечалось, что таких естественных границ России удалось достигнуть только на Севере и Дальнем Востоке в виде Ледовитого и Тихого океанов: «Что же касается запада и отчасти юга, то здесь граница была совершенно неудовлетворительна. На северо-западе, т. е. Польше, она упиралась буквально в болото, представляя дугу протяжением в 1 253 километра. Для обороны она была до того неудобна, что военными авторитетами в довоенное время поднимался вопрос о срытии русских крепостей в Царстве Польском ввиду полной невозможности оборонять их от неприятеля, который мог совершенно отрезать привислинский театр войны от остальной России. Это мнение

вполне оправдалось в настоящую войну. Не вдаваясь в дальнейший разбор вопроса о будущей западной границе, нельзя не отметить, что на юго-западе самой выгодной является этническая граница русского народа. Только Карпатские горы, естественная граница Западной и Восточной Европы, могут и должны быть надежной защитой и стражей Матери русских городов - древнего Киева, а с ним и всей России от западных соседей». Также авторы пишут, что «народ необъединенный -не нация, ибо он не весь народ, не полная и целостная в смысле социологическом и политическом особь, а фрагмент», что «оторванность от массива и политическое порабощение крупной части народа как одна из частностей отсталой, вредной и уродливой формы бытия является, подобно другим таким же частностям того же явления (государственной, культурной отсталости, иноплеменному засилью), только звено в общей цепи причин, тормозящих национально-культурное развитие и преуспеяние» (АВПРИ 1: 128-128 об.).

В «Соображениях внешней политики», т. е. «политической стороне вопроса о присоединении к империи Подъяремной Руси», высказывается мнение, что «только при условии, что ни малейший клочок русской земли не будет оставлен под инородческим владычеством, Россия сможет проявлять в будущем полную самостоятельность, независимость и свободу действий в делах внешней политики». Причем «при оставлении хотя бы только части Прикарпатской Руси вне пределов России должны будут, безусловно, еще больше страдать попеременно то национальные, то государственные русские интересы и в конечном итоге одни и другие» (АВПРИ 1: 128 об.-129).

В «Соображениях внутренней политики» был упомянут так называемый украинский вопрос. Отмечалось, что «украинский национально-культурный партикуляризм, не отбиваясь от колесницы польской политической мысли, в последнее время превратился в агрессивное национально-политическое отщепенство и стал в авангарде великодержавной австро-германской завоевательной политики и католического воинствующего клерикализма, стремясь с помощью Вены и Берлина привить фанатический догматизм своей идеологии всему югу России».

Цель австро-немецкой политики «отторгнуть от России Малороссию и впоследствии оттеснить Россию за Урал преследовалась планомерно и упорно в течение полувека и воплотилась в Прикарпатской Руси в столь последовательно проводившейся украинской политике». Отмечалось, что «враг стремится не только к раздробленности России как государства. Он стремится к разъединению русского народа как национального организма с помощью той политики вытравливания национального инстинкта и извращения национальной определенности, которая велась им в Прикарпатской Руси, которая ведется им в настоящее время в завоеванных им юго-западных и северо-западных русских областях. Малорусское и белорусское наречия признаны им самостоятельными, отдельными от общерусского языками, которые преподаются уже в школах, украинцы и белорусы - самостоятельными национальностями, русскому населению всеми силами и средствами прививается стремление к культурно-национальному сепаратизму, ненависть к России. Такая же самая агитационная работа в самых широких размерах организована во всех лагерях для русских военнопленных в Австрии и Германии, где с этой целью солдат и офицеров малороссов и белороссов содержат отдельно от великороссов. В искусственной прививке чувства национальной обособленности он видит то средство, которое сильнее бетонных крайностей и огромных орудий может закрепить реализацию его адского плана.

В числе кличей и девизов войны с Россией всей Германией, военной, дипломатической и гражданской, выставлено "освобождение Украины от русского ига", причем доказывается, что в состав автономии Украины должны войти Киев, Харьков, Одесса, Николаев и Севастополь, тем более что полоса, прилегающая к Одессе, фактически находится уже в германских руках, так как здесь до объявления войны числилось 78 819 немцев...

Для России национальное единство русских племен является основой и условием государственной мощи. Подневольное бытие части русского народа всегда будет использовано врагами России против нее. Там неминуемо будет создан Пьемонт, предназначенный порождать и питать в самой России уродливые центробежные сепаратистские стремления».

Присоединение Прикарпатской Руси к России, считали авторы, не только освободит часть русского народа от чуждого, враждебного России культурно-политического влияния, но оно необходимо также и для внутреннего оздоровления и силы России. «Национальный сепаратизм неминуемо, в силу логической неизбежности, ведет к сепаратизму политическому, а последний, в свою очередь, - к государственному дроблению» (АВПРИ 1: 129-130 об.).

Еще один аргумент - «интересы культуры духовной и материальной». Касательно интересов материальной культуры было заявлено, что «по проценту сельского населения (81,5 %), по отношению профессий, распределению земельной площади между отдельными видами угодий, по взаимному отношению культур хлебов и растений, по количеству скота и т. п. Прикарпатская Русь, резко отличаясь от Западной Европы, представляет собой как бы продолжение Малороссии и вообще России». Упоминалось, что густота населения ведет не только

к переселению, но и способствует более высокому, по сравнению с соседними областями России, развитию земледелия, доходности как государственного, так и автономного бюджетов, густой сети шоссейных и железных дорог, развитию промыслов и т. д. Указывалось на наличие в Галичине значительных природных ресурсов: свыше 300 000 десятин высококачественного леса в государственной собственности, нефти (меньше, чем в Баку, но более качественной: в ней меньше мазута и больше дорогих составляющих частей - парафина, газолина и бензина). По склонам Карпат находятся громадные залежи каменного угля, озокерита (горного воска), железной руды, залежи соли и, наконец, минеральные источники (АВПРИ 1: 131-131 об.).

Вторая записка Русского народного совета Прикарпатской Руси посвящена вопросу управления областями русского Прикарпатья. Она была написана 17 сентября 1916 г. и предоставлена генералу А.А. Брусилову. Записку подписали председатель Русского народного совета Прикарпатской Руси В. Дудыкевич и член совета Г. Малец.

Целью данной записки было высказать мнение Русского народного совета «по вопросу об управлении областями Прикарпатья и прежде всего Галичины, в предположении, что они будут признаны лежащими на продолжении выработанного официального "Положения об управлении областями Австро-Венгрии, занятыми по праву войны" и совпадающими с русскими государственными и национальными интересами» (АВПРИ 2: 93). Авторы обратили внимание на то, что в исконно русских областях все сильнее стал проявляться национальный сепаратизм: на северо-западе - белорусский, на юго-западе - украинский. Украинская идея стала содержанием польской политики в Галичине, ей покровительствовали венский и берлинский кабинеты, видя в «Киевском великом княжестве» ближайший этап на пути немецкого продвижения на восток.

В записке говорилось о том, что «отсутствие национального чутья вызвало основную роковую ошибку в области русской внешней политики: была взята иноверная и иноплеменная, враждебная России Варшава и отдана Австрии, справедливо называемой тюрьмой народов, единокровная православная Червонная Русь, древнерусские княжеские стольные города - Галич, Львов, Перемышль».

Не особенно удачна, по мнению составителей записки, была внутренняя политика в присоединенных в свое время к России северозападных и юго-западных областях: незнание местной специфики, которое заключалось в сохранении старых и предоставлении новых привилегий одному сословию - польскому дворянству, вылилось в продолжение политики полонизации местного населения - белорусского и малорусского. В этих областях также стал развиваться

«белорусский» и «украинский» сепаратизм (АВПРИ 2: 93 об., 94 об.).

Касаясь Галичины, авторы отметили, что в начале войны «галицкая администрация и полиция, состоящая исключительно из одних поляков, действуя в интересах польской политики, а равно желая доказать свой горячий австрийский патриотизм, произвели массовые аресты среди ни в чем неповинного русского населения, обвинив его поголовно в тяготении к России, предав тысячи людей казни часто без суда и следствия и угнав около 50 000 чел. лучших русских галичан всех сословий в тыл, т. е. в немецкие провинции, в тюрьмы и концентрационные лагери. Во время конвоя эти мученики за свои русские убеждения и в то же время живые "свидетели" польских "симпатий" к России подвергались жестоким, часто смертельным побоям и истязаниям со стороны не только евреев, но и поляков - как простых людей, так и интеллигентов». В свою очередь «массовые аресты и казни русских галичан, а равно и массовое же бегство их в родную Россию уже во время войны галицкими поляками было опять-таки использовано для самой широкой колонизации Восточной Галичины польским элементом: все освободившиеся места замещены поляками, многие русские земли отданы польским колонистам, в русских селах построены костелы. Кроме того, местное русское наречие исключено из официальных сношений, малорусские школы тоже повсеместно заменены польскими. Таким образом, уже во время войны, явочным порядком, еще более усилено фактическое польское владение в этом крае» (АВПРИ 2: 95 об.-96).

«Самая идея освобождения, - писали авторы, - требует полного исключения от управления вчерашних поработителей. На русской земле власть и все управление должны находиться в русских и только в русских руках». Русский народный совет Прикарпатской Руси заявил о готовности предоставить из числа уроженцев Прикарпатской Руси кандидатов на разные служебные места, а также предложил русской администрации «осведомляться о положении и нуждах страны у представителей местной русской общественности, пользуясь их опытом и знанием» (АВПРИ 2: 97-97 об.).

Другим вопросом, «требующим самого тщательного изучения и самого осторожного отношения, является вероисповедный вопрос в Галичине и, в частности, вероисповедная особенность части русского населения - униатство». Уния, указывали составители записки, «представляет собою продукт польского влияния как средство польской политики отколоть малорусское племя или хоть часть его сперва в религиозном, а потом, постепенно, в языковом, национальном и, наконец, в политическом отношении от остального национального

массива». «Когда полонизаторский поход на Галицкую Русь перешел во вторую стадию, в стремление путем насаждения "украинофильст-ва" отторгнуть всю русскую область от главного корня в отношении языковом и национальном, самым верным средством для достижения желательных результатов было, естественно, тесное сплетение украинской проблемы с униатством: за последние три десятилетия мы видим в составе высшей униатской церковной иерархии одних известных украинских и даже польских политических деятелей. Духовные лица русских убеждений не допускались совсем, в духовные семинарии принимались исключительно молодые люди, известные как отъявленные украинцы» (АВПРИ 2: 97 об.-98).

Составители записки считали, что ради «русских государственных и национальных интересов» необходимо отделить «украинство» от «униатства»: «нужно сознательно стремиться к тому, чтобы "украин-ство" не могло отождествляться и сливаться с "униатством", чтобы оба эти явления не укрепляли друг друга в тесном союзе, а, напротив, потеряли бы связь между собою, кроме того, также возможность и способность воздействия на народные массы и в глазах народа, со стихийной силой почувствовавшего свое родство с русской армией и русским народом как целым и единым организмом, явились бы во всей наготе своего существа: уродливым пережитком австро-польских отношений». С этой целью, «изолировав эти оба явления друг от друга, нужно в дальнейшем не ограждать себя от них и не давать им ограждать себя, а вникнуть, войти в них, овладеть ими и дать каждому из них желательное направление». Предполагалось изменить постепенно состав галицкой униатской иерархии, назначив «на место австрийских ставленников - польских графов и украинских агитаторов, лиц твердых русских убеждений из русских галичан-униатов, глубоко преданных России и никогда не порывавших духовных связей с нею и с православием». Тогда «можно будет с полной уверенностью ожидать, что после перехода в православие еще при австрийском режиме около десятка сел и такого же добровольного, в силу стихийного влечения, воссоединения десятков тысяч русских галичан, как во время первой оккупации, так и во время пребывания беженцами в России, скоро от унии в Галичине не останется и следа» (АВПРИ 2: 98-98 об.).

Вера в победу русского оружия, по мнению авторов, усилила бы массовый переход в православие. А отмена зимой 1915 г. австрийскими властями «юлианского календаря в униатской церкви и замена его латинским вызвала крайнее негодование и даже серьезные волнения в народных массах, демонстративно уклоняющихся от посещения храмов в католические праздничные дни, каковыми заменены прежние русские праздники, и только ожидающих возвращения русских войск для того, чтобы воссоединением с православной церковью раз навсегда порвать всякую связь с воинствующим католицизмом» (АВПРИ 2: 98 об.).

Было выражено пожелание, чтобы православное духовенство «ни в смысле внешнего блеска, ни в отношении умственных и нравственных качеств, ни в отношении правового и материального положения духовенства не уступало бы ни римско-католическому, ни униатскому». Указывалось на «необходимость сохранить в силе, наряду с гарантией полной религиозной свободы, т. наз. "конкордии", т. е. церковного и государственного закона перехода из униатского вероисповедания в римско-католическое» (АВПРИ 2: 98 об.).

Предлагалось «языком официальных сношений в пределах Прикарпатской Руси в ее этнографических границах» оставить «только русский язык, правительственные школы, начиная с народных и кончая высшими, должны быть только русские» (АВПРИ 2: 98). Польскому меньшинству Восточной Галиции оставить права обучения в частных учебных заведениях, поступления на службу, участия в выборах и т. д., однако поставить это в зависимость от соблюдения поляками прав русского меньшинства в будущей Польше в ее этнографических границах (АВПРИ 2: 98 об.-99).

Что касалось местных малорусских, вернее, украинских школ, то «защищающие полезность и даже необходимость сохранения хотя бы в начальных школах малорусского наречия проявляют в лучшем случае изумительную недодуманность, забывая, что логическая необходимость ведет от низшей школы к высшей. Именно школа прежде всего и дает ответ на вопрос о национальной принадлежности. "Украинская" школа в Галичине и Буковине и была тем верным средством, с помощью которого немцы и поляки решили посягнуть на наше национальное единство, разрушить связь малороссов с остальным русским миром. Сохранить эту школу нельзя не только по чисто техническим соображениям. Чуть не каждая страница этих учебников "украинской мовы" и "истории Украины" - это кощунственная фальсификация истории и языка и проповедь ненависти к России, к русскому народу и к православию. Сохранить эту школу означало бы усвоить и продолжать австро-германскую политику и, вместо того чтобы укрепить в границах одной государственности живую, действительно существующую и, к счастью, немцами, поляками и украинцами еще не разрушенную связь двух русских племен, добровольно разрывать и окончательно уничтожить ее. Это значило бы подорвать господство общерусской культуры, единой национальной культуры единого русского народа. Пусть в начальных школах учитель объясняет детям непонятные

русские литературные слова и вообще все, что требует объяснения, на местном наречии, пусть оно будет допущено для простолюдина в суде и других ведомствах, но принцип не должен быть нарушен: русский народ один и единый русский язык, создавшийся из слияния всех русских наречий и племен, должен господствовать на всей территории распространения русского народа» (АВПРИ 2: 99-99 об.).

Создания русской школы потребуют, полагали авторы, сами крестьяне «всех национально сознательных сел», и это «практически не представит никаких затруднений», как это и было в первую оккупацию края. Упоминается, что тогда для учителей были учреждены дополнительные педагогические курсы в городах Галичины, а также в Киеве и Петрограде. Их закончили несколько сот учителей и учительниц. В Ростове-на-Дону существовала мужская гимназия для уроженцев Прикарпатской Руси, которую, по мнению авторов, следовало перевести в Галичину. Вместо прежних польских, украинских и немецких средних учебных заведений необходимо было открывать во Львове и других городах Галичины и Буковины русские учебные заведения, приглашая в преподаватели лучших русских педагогов из России, а также из русских галичан - преподавателей гимназий, уже во время войны бежавших в Россию и служивших в разных учебных заведениях империи.

Часть состава профессоров высших учебных заведений в крае можно было заменить русскими профессорами Варшавского университета и других учебных заведений Царства Польского и самой России. Некоторые кафедры во Львовском университете могли бы занять молодые галицко-русские ученые, прибывавшие из России, а также русские галичане, которым из-за их убеждений был закрыт доступ к руководству кафедрами при австрийском режиме (АВПРИ 2: 99 об.-100).

Поскольку «галицкие и буковинские судьи и чиновники всех других ведомств по австрийским законам обязаны были знать малорусское наречие для сношения на нем с малорусским населением, хотя на само деле его не знают», предлагалось дать местным чиновникам возможность изучения русской литературного языка, для чего следовало создать специальные курсы (АВПРИ 2: 100-100 об.).

Для наблюдения за деятельностью органов судебной власти, финансового и хозяйственного управлений рекомендовалось «назначить из доверенных лиц русской национальности особых инспекторов, создать из числа членов Львовской судебной палаты особый сенат как верховную инстанцию, на место венского верховного и кассационного суда, что особенно необходимо для уголовных дел арестованных, назначить главного и старшего прокуроров из русских,

наконец, принять особые меры к охранению поземельных книг и судебных архивов» (АВПРИ 2: 100 об.).

Назначение и смещение градоначальников предлагалось предоставить власти военного генерал-губернатора, собрав сведения о кандидате, чтобы избежать «повторения случаев назначения городскими головами лиц, заведомо враждебно настроенных к России», учитывая, что «многие городские думы и земские управы принимали самое видное участие в организации легионов против России». «В прошлую оккупацию, - отмечали авторы, - во главе городничих управ оказались не только отъявленные враги России, но даже люди с преступным прошлым, стоявшие на службе австрийской разведки», которые «после отступления русских войск предавали австрийским властям на виселицы и расстрелы лиц, благожелательно относившихся во время оккупации к русским войскам и властям». Указывалось на необходимость обратить особое внимание на личный состав чинов администрации (АВПРИ 2: 100-101).

Авторы настаивали на введении единой русской терминологии, употреблении русских названий местностей, исключив «варваризмы и искусственные названия: украинские, русинские и т. п.» типа Злочев, а не Злочув, Жолква - не Жолкиев, Городок - не Грудек, Перемышль -не Пшемысль, Великий Любень - не Любень Велики, Толмач - не Тлумач, Нижнев - не Нижнюв, Манастыриска - не Монастержиско, Бережаны - не Бржежан, Задворье - не Задвурже и т. д., согласно трудам географической комиссии Русского народного совета Прикарпатской Руси, изданным топографическим отделом при штабе военного генерал-губернатора Галичины (АВПРИ 2: 101 об.).

Были высказаны рекомендации чинам полиции и жандармского управления при производстве обысков, арестов и высылок соблюдать большую, чем раньше, осторожность и критическое отношение к доносам.

Значительная часть населения Галичины, Буковины и Венгрии «подверглась со стороны австро-венгерского правительства разного рода репрессиям: священники лишены приходов, судьи, учителя и чиновники - мест и прав службы, торговцы и промышленники лишены промысловых свидетельств, адвокаты и врачи исключены из списков, имущество их конфисковано или на него наложен секвестр. Громадное большинство таких лиц составляют русские галичане, буковинцы и угророссы, в числе их также бывшие на русской службе во время оккупации» (АВПРИ 2: 101 об.-102).

Поэтому население с радостью встретит, как считали авторы записки, справедливый со стороны русской власти акт, «отменяющий конфискации и секвестры, восстановляющий потерпевших за свои

русские убеждения лиц в правах их службы и разрешающий вернуться к своим обычным занятиям».

Комитету по оказанию помощи населению, пострадавшему от войны при военном генерал-губернаторе Галичины, а также разным благотворительным комитетам значительно облегчило бы задачу «распоряжение о реквизиции с запрещением самовольной реквизиции вообще и бесплатной, если не вообще, то, по крайней мере, у неимущих классов, в первом ряду у крестьян». Кроме того, «было бы в высшей степени желательно учредить, с привлечением представителей местного населения, комиссии для установления и расценки вообще всех убытков, причиненных войной». Подобные комиссии, как указывалось, действовали в Германии и Австрии и в занятых ими областях. Это укрепило бы доверие населения к оккупационной власти (АВПРИ 2: 102).

Для «усиления русского элемента в Прикарпатской Руси» рекомендовалось:

5) обеспечить развитие русской торговли и промышленности в Галичине путем привлечения купцов и промышленников из России, а также путем выд