Спросить
Войти
М. Ю. Досталъ
(Москва)
Славянская комиссия Академии наук СССР (1942-1946)
Славянская комиссия (1942-1946) при Президиуме АН СССР была создана в годы Великой Отечественной войны в целях содействия развитию славяноведения в Советском Союзе. Ее возглавил академик Н. С. Державин (1877-1953). До настоящего времени это сообщество ученых, внесшее свой вклад в возрождение отечественного славяноведения, став одним из трех «источников» формирования Института славяноведения АН СССР, еще не было предметом специального исследования. Архив Славянской комиссии в виде отдельного фонда не сохранился. Некоторые документы о ее деятельности автору удалось обнаружить в нескольких фондах московского Архива РАН (далее—АР АН) и его петербургского филиала (далее — ПФ АР АН).
Идея создания Славянской комиссии (далее — СК) высказывалась академиком Н. С. Державиным еще в 1938 г., в начале борьбы за возрождение славяноведения в СССР. Существовавшая ранее в рамках еще Переорганизованной Академии наук комиссия под аналогичным названием, занимавшаяся изучением «славянства в историческом, литературном, этнографическом, языковом и др. отношениях» под руководством П. А. Лаврова, была расформирована в начале 30-х гг. в период массовых репрессий оставшихся в Советской России славистов,
Н. С. Державин оказался одним из немногих советских славяноведов, избежавших тюрьмы и ссылки, но Институт славяноведения (1931-1934) — его любимое детище — был закрыт. Предложения ученого о некоторых мероприятиях, отчасти компенсирующих эту потерю2, руководящими инстанциями тогда не были приняты во внимание. Однако накануне Второй мировой войны внешнеполитическая ситуация изменилась. Советское руководство, предвидя грядущую войну с фашистской Германией, с одной стороны, пыталось «умиротворить» агрессора, пойдя на заключение позорного пакта Риббентроп—Молотов, но с другой — должно было подумать о своих стратегических союзниках, среди которых важное место традиционно занимали славянские страны. Н. С. Державин, как никто другой, понимал это последнее обстоятельство, пытаясь использовать его для обоснования необходимости возрождения славяноведения в СССР. В 1938 г. он писал: «Угрожающее наступление немецкого фашизма на дружественную нам Чехословакию и другие славянские страны Центральной Европы, всякое замаскированное или открытое противодействие успехам славяноведных изучений в СССР должно быть рассматриваемо как попустительство фашизму. С другой стороны, заострение внимания советской науки к славяноведным проблемам, несомненно, сыграет в трудовых демократических кругах малых народов Центральной Европы, находящихся под непосредственной угрозой фашистского погрома; огромную роль фактора, стимулирующего подъем антифашистского настроения, так как будет воспринято здесь как доказательство внимания к малым народам со стороны великого Советского Союза, пользующегося в этих кругах, как известно, исключительным авторитетом единственного в мире подлинного защитника угнетенного человечества»3.
Не случайно уже в 1938 г. в кругах филологов и историков СССР началось обсуждение вопроса об организации центров славяноведения в академических институтах и вузах страны. В середине 1938 г. в Отделении общественных наук АН СССР обсуждался проект академика A. M. Деборина, предусматривавший создание в Ленинграде при Институте языка и мышления (ИЯМ) им.Н.Я.Марра совместно с Институтом литературы АН СССР специального сектора по изучению языков, истории литературы и фольклора южных и западных славян, с привлечением к работе в нем, кроме пяти славистов из ИЯМ, академиков Б. М. Ляпунова и Н. С. Державина, члена-корреспондента Л. В. Щербу, профессора В. Г. Чернобаева и др. ведущих специалистов.
Н. С. Державин, находясь в сложных личных отношениях с ленинградскими славистами, выступил против этого проекта. В служебной записке академику И. К. Лупполу он обосновывал свой отказ нежеланием оказаться в подчинении «компании предпринимателей, очковтирателей и бездельников», в числе которых безосновательно назывались академики: А. С. Орлов, А. М. Деборин, профессора В. М. Жирмунский и В. Г. Чернобаев, «при полной пассивности и невмешательстве со стороны П. И. Лебедева-Полянского» (Директора И. Л.— М.Д.). Взамен он предлагал укрепить существовавший в ИЯМ кабинет русского и славянского языков. «Наконец, — писал он далее, — если бы Президиум признал бы полезным объединение всех ленинградских славяноведов, литераторов и лингвистов, включая сюда и специалистов по русскому языку, полезным и отвечающим интересам дела, то в таком случае надо было бы говорить не о создании отдела славянской филологии в составе ИЯМ, а о создании Славянской комиссии (выделено мной. — М Д.), подчиненной Президиуму АН, но в таком случае всю лингвистическую работу по изучению русского и других славянских языков пришлось бы изъять из ИЯМ и передать в ведение названной выше Славянской комиссии, что я признаю не своевременным и нецелесообразным. Организация же отдела славянской филологии в составе ИЯМ явится, несомненно, кустарщиной, снижать до которой академическое славяноведение нельзя» (12. IX. 1938)4.
Руководство АН СССР, видимо, приняло во внимание доводы Н. С. Державина и подобный отдел в ИЯМ, равно как и Славянская комиссия, в то время созданы не были.
Предложение о создании при Отделении литературы и языка ДН СССР (ОЛЯ) Комиссии славянской филологии, в задачи которой входила бы координация работ в области славяноведения, прозвучало в докладе С.П.Обнорского «Перспективы развития славянской филологии в СССР», сделанном в 1940 г. на майской сессии ОЛЯ5.
Новое предложение об организации СК Н. С. Державин выдвинул в разгар Великой Отечественной войны, находясь в эвакуации в Казани. Оно также прозвучало в более широком контексте. Несмотря на тяжелые условия военного времени, ученый мечтал о создании в СССР фундаментального центра славяноведения, который осуществлял бы подготовку кадров славистов, а также академические исследования по истории языков, литератур, культуры и прошлого славянских народов, гарантировал их архивное и библиотечное обеспечение, координировал работу славистов внутри страны и развивал их международное сотрудничество. Этим целям соответствовало бы, по мнению Н. С. Державина, создание в СССР Академии славяноведения. Более узкие задачи в рамках этого проекта мог бы решать Институт славяноведения (со штатом приблизительно 60 человек) и, наконец, Славянская комиссия (со штатом в 10 человек). В докладной записке от 17 августа 1942 г. Н. С.Державин представил на рассмотрение Президиума АН СССР все три варианта создания славистического центра в нашей стране. Естественно, что в ходе обсуждения проекта, учитывая условия войны, был избран самый «экономный» из предложенных вариантов. В постановлении Президиума АН СССР указывалось, что он признает целесообразным организацию в системе Академии Института славяноведения, но временно, в связи с военным
временем, организует вместо него «для объединения научно-исследовательских работ, ведущихся в АН СССР», Славянскую комиссию «с привлечением к ее работам специалистов-славяноведов и византинистов»6.
Штаты СК, по замыслу ученого, должны были составить: 1 председатель, 1 зам. председателя, 1 ученый секретарь, 5 старших научных сотрудников, 1 референт и 1 машинистка. В конце концов был утвержден состав СК из пяти человек (председатель, его заместитель, ученый секретарь, референт и машинистка). Персонально, естественно, Комиссию возглавил академик Н. С. Державин, его заместителем был утвержден академик С.П.Обнорский, ученым секретарем— первоначально профессор М.В.Левченко, который, однако, по имеющимся сведениям, так и не приступил к исполнению своих обязанностей. Эту должность исполнял профес: сор В. Т. Дитякин, совмещая ее с обязанностями референта7.
Н. С. Державин рассматривал Комиссию как прообраз будущего Института славяноведения и понимал ее задачи чрезвычайно широко. По его замыслу, ей предстояло координировать «научно-исследовательскую работу по славяноведению во всех его частях (история, языкознание, литературоведение, этнография, экономика) и смежных с ним дисциплинах (византиноведение, история СССР, история Западной Европы и др.)», содействовать «исследовательской работе как целых научно-исследовательских учреждений, так и отдельных организаций и лиц путем изыскания соответствующих средств», устанавливать «связи между отдельными учреждениями с целью создания максимума единства и плановости тематики, достижения теоретической выдержанности и широчайшего охвата всех проблем, стоящих перед советским славяноведением»; устанавливать связи между «славяноведными научными учреждениями СССР и заграницы»; содействовать «широкой популяризации достойных теоретических работ научных учреждений», «созданию и постановке славяноведных курсов в вузах СССР»; оказывать братскую помощь и содействие научно-исследовательским учреждениям славянских народов, не объединенных СССР8.
Для достижения указанных целей СК, как полагал Н. С. Державин, должна была установить «постоянные связи со всеми славяноведными научно-исследовательскими учреждениями СССР и с заграницей», разработать «единый теоретический план научных работ по славяноведению в СССР» и представить его в Президиум АН СССР, принимать участие в работах АН Союза ССР и республик, а также зарубежных славистических учреждений путем посылки на их сессии своих представителей, оказывать поддержку местным славистическим учреждениям в их обращениях и ходатайствах перед центральными правительственными учреждениями и общественными организациями СССР, оказывать широкое содействие Всесоюзному комитету по делам высшей школы в постановке славистических курсов в вузах СССР путем участия в соответствующих его комиссиях, выработке программ курсов, рекомендации преподавателей, участия в подготовке аспирантуры, созывать пленарные заседания комиссии и конференции научно-исследовательских учреждений и научных работников-славяноведов, выполнять задания общеславяноведческого характера (библиографические работы по славяноведению, энциклопедия славяноведения, сборник по славяноведению общего характера, переводы классических работ и т. п.), принимать участие в работах Всеславянского комитета в Москве и других общественных организаций, организовывать научно-популярные лекции, издавать научно-популярную литературу, регулярно представлять отчеты Президиуму АН СССР9.
Таким образом, по замыслу Н. С. Державина, СК должна была стать средоточием всей славистической работы в СССР, взяв на себя функции международного представительства и посредничества перед высшими государственными учреждениями внутри страны, определяя характер не только научно-исследовательской работы, но и преподавания славистических дисциплин в вузах, а на общественно-политическом уровне — «нового славянского движения» в СССР и т. д. Разумеется, что осуществление подобных «замыслов с размахом» в СССР в условиях войны при незначительном количестве кадров славистов и весьма скромных организационных и финансовых возможностях СК было не реально. И тем не менее попытки реализации вышеизложенной программы, предпринятые Н. С. Державиным, заслуживают внимания и уважения потомков.
Работа Славянской комиссии началась с составления В.Т.Ди-тякиным упомянутого выше положения о ее деятельности, собирания сведений о ведущихся в научных учреждениях СССР работах по славяноведению и составления сводного обзора их, а также подготовки списка работающих в СССР славистов, которых Н.С.Державин стремился привлечь к работе в СК. Первый список включал 20 человек. Это были в основном историки-слависты, работавшие в секторе славяноведения Иститута истории АН СССР (В. И. Пи-чета, Л.В.Разумовская, эмигранты из ряда стран: 3. Р. Неедлы, Р. К. Караколов, Д. И. Влахов, Н. П. Франич, С. И. Зинич, Д. С. Густинчич), У. А. Шустер, Н. Ф. Яковлев, филологи из нститута языка и мышления АН СССР (Б. М. Ляпунов, А. М. Селищев), лингвист С. Б. Бернштейн, литературовед М. О. Скрипиль,& фольклорист П.Г.Богатырев, византинисты М.В.Левченко, Е.О.Липшиц и др. Многие из них находились в эвакуации в Ташкенте, Свердловске, Казани и других городах Союза. Всем им были разосланы приглашения с изложением программы деятельности Комиссии10.
Далее Н.С.Державин, будучи в командировке в Москве, «посетил заседание Института языка и письменности и огласил план работ СК, который был встречен всеми участниками заседания выражением сочувствия и готовности работать. Им достигнута полная договоренность со Всеславянским комитетом, членом которой он является, о предоставлении комитетом помещения для работы Славянской комиссии» п.
Первое заседание СК состоялось в Казани 8 января 1943 г. в присутствии Н. С. Державина, С. П. Обнорского, В. Т. Дитякина, Н. В. Пигулевской и М. О: Скрипиля. Из сохранившегося протокола заседания следует, что в ходе его обсуждались вопросы бюджетного финансирования, штатного состава Комиссии; была одобрена предварительная организационная деятельность Державина. Было решено «провести в ближайшее время учет всех научных работников СССР, работающих в области славяноведения и смежных дисциплин, установить с ними регулярные связи, наметить план научных заседаний на ближайшее время, приступить к развертыванию издательской деятельности Комиссии, подготовив в первую очередь 1-й том трудов Славянской комиссии». Предусматривались три "серии изданий СК: 1. «Труды Славянской комиссии» (непериодическое издание); 2. Монографии; 3. Популярно-агитационная литература, учебники и брошюры. Всем членам СК настоятельно рекомендовалось «принять самое широкое участие в деле распространения правильных научных сведений о славянских народах, их истории, литературе, современном положении, их героической борьбе с гнусным врагом всех славян—германским и итальянским фашизмом и их подлыми приспешниками» и особое внимание уделить сотрудничеству в журнале «Славяне» п.
О первых шагах работы Комиссии Н. С.Державин весьма откровенно писал П.Г.Богатыреву 17апреля 1943г.: «С декабря 1942г. у нас функционирует „Славянская комиссия", как временное учреждение. После войны она будет реорганизована в „Славянский институт". Я уже включил Вас в состав „Славянской комиссии", а затем Вы перейдете в „Славянский институт". Работа Комиссии протекает в Казани, но ввиду отсутствия, кроме меня и двух византинистов,
других специалистов, носит очень жиденький характер. Со славистами у нас в СССР вообще дело обстоит очень слабо, особенно после потери в Ленинграде трех моих учеников. Как удастся нам наладить работы „Славянской комиссии", я не знаю, но не падаю духом»13.
П. Г. Богатыреву, как и другим избранным Н. С.Державиным членам СК, был послан план ее работ на 1943 год, включавший в себя актуальные (с точки зрения научных задач) проблемы славяноведения, которые предполагала рассматривать Комиссия на своих заседаниях. Среди них были названы: проблема этногенеза славянских народов; борьба славянских народов за национальную свободу и государственную независимость; общность культуры славянских народов по данным вещевых памятников, древностей, языка, литературы, фольклора, права; критический пересмотр средневековых памятников по истории славянских народов; славяне и Византия в их культурно-исторических связях и взаимоотношениях. В приглашении членам Комиссии также указывалось: «Настоящим Вы привлекаетесь к работе Комиссии. Об избранной Вами теме работы и форме ее (исследование, доклад, статья для Трудов Славянской комиссии) прошу Вас сообщить по адресу: г. Казань, ул. Чернышевского 18, АН СССР» 14.
Следует отметить, что предлагаемая Н. С. Державиным тематика докладов по славяноведению была комплексной, не носила выраженного конъюнктурного характера (за исключением, может быть, второй темы). В дальнейшем, как мы увидим, она была значительно изменена с учетом зависимости от реальных исследовательских возможностей приглашаемых ученых и «социального заказа» военного времени.
Уже в первые два месяца существования Славянской комиссии в Казани Н. С. Державину удалось организовать пять заседаний с обсуждением докладов. Вначале он предложил слушателям свой постановочный доклад «Этногенетический метод изучения русского и славянского фольклора (в связи с исследованием былин об Илье Муромце и Кралевиче Марко)», чтобы продемонстрировать идейную зрелость возглавляемой им Комиссии и готовность ее членов развивать славяноведение на основе методологии марксизма-ленинизма. В нем он попытался соединить несоединимое: во-первых, в духе учения Н. Я. Марра дать «развернутую характеристику нового, резко порывающего со старой традицией метода исследования фольклора. Это метод этногенетический, основанный на приложении к фольклору диалектической теории познания, строящегося на ней учения-о стадиях мышления». Во-вторых, в соответствии с потребностями военного времени, активизирующими усилия по сплочению славянских народов на борьбу с фашизмом, он руководствовался, «с одной стороны— идеей общности славянских народов, с другой стороны — идеей глубокой в то же время самобытности, значимости и величия древнейших культур славянских народов». И эта «гремучая смесь» истинно-марксистского «нового учения Н. Я. Марра о языке», отрицавшего существование каких-либо национальных и «генетически связанных» общностей и языковых семей в соединении с традиционными для дореволюционного славяноведения «возрожденческими» идеями славянской взаимности и сравнительного славянского языкознания, предложенная в качестве нового метода, была иллюстрирована, как говорилось в информации, «внимательным анализом огромного количества памятников славянского фольклора и особенно двух вышеназванных, широко известных всему миру былин». Тем не менее, «присутствующие на заседании члены Комиссии отметили чрезвычайную плодотворность нового метода, обширность и солидность его аргументации»15.
Другие доклады не носили столь «новаторского» характера, будучи посвящены традиционным проблемам славяноведения. Заместитель председателя СК, академик С. П. Обнорский посвятил свое сообщение 100-летию "со дня издания Остромирова евангелия, замечательного памятника древнерусской письменности, охарактеризовав его значение «для истории русского языка, палеографии, искусства... на широком фоне картины развития филологии»16.
Одно из заседаний Комиссии было посвящено памяти ее члена академика Б. М. Ляпунова, скончавшегося 23 февраля 1943 г. Выступавшие отметили огромные познания, разносторонность и широту научных интересов покойного, «хорошо известного и зарубежному славянству»17.
Литературовед М. О. Скрипиль прочел доклад «Повесть о Петре и Февронии и сербская песня о царице Милице и Змее из Ястребца (К проблеме славянского единства)». Используя традиционные методы исследования, он сосредоточился на анализе вопроса «о культурных связях восточных и южных славян в период раннего развития их национальных культур», показав несостоятельность старых представлений о заимствованиях в названных славянских памятниках из скандинавского фольклора. Их сходство он объяснял «восхождением этих обоих произведений к одному общему для всех славянских племен источнику»18.
Византинист М. В. Левченко в докладе об «Императорском домене в Византийской империи в VI веке» нарисовал «обстоятельную картину земельных порядков в Византии VI в., с которыми
пришлось столкнуться становившимся здесь на ноги славянским племенам»19.
Всего в Казани на заседаниях СК было прочитано девять докладов. В информациях упомянуты выступления доцентов Б. Д. Да-цюка «Патриотические идеалы Юрия Крижанича»; М. А. Васильева «Мотивы патриотизма и идея славянского единства у русских поэтов XIX в.»; Е. В. Бахмутовой «Пушкин и славянство» и профессора М. В. Левченко «Императорское землевладение в Восточно-Римской империи в У-У1 вв.»20.
Одновременно Н. С. Державин предпринимал усилия по «постановке изучения истории, литературы и языков славянских народов в высшей школе, направив специальное письмо Председателю комитета по делам Высшей школы С. В. Кафтанову от 29 апреля 1943 г. В нем он предлагал осуществить несколько мероприятий: создать при ВПШ, при ВАК славянскую подкомиссию, которая должна будет взять на себя проведение всей методической работы, составление программ курсов, подготовку учебников, выдвижение лекторов и т. д.; поручить СК АН СССР подготовить программы по курсам истории, истории литературы и языков всех славянских народов для историко-филологических факультетов университетов и пединститутов; поручить СК АН СССР подготовить учебник по истории славянских народов, большая часть материалов для которого уже собрана работниками комиссии (Державиным и Дитяткиным); поставить с осени 1943 г. в нескольких крупных вузах СССР курсы истории, литературы и языковедения славянских народов, в чем СКАН СССР может оказать широкое содействие. С. В. Кафтанов в ответном письме от 31 мая 1943 г. констатировал, что при Комитете уже создана специальная экспертная филологическая комиссия под руководством профессора А. М. Еголина, которой поручено проведение всей методической работы по составлению программ курсов и учебников, в том числе и по вопросам славяноведения. Тем не менее, Комитет просит СК АН СССР подключиться к работе названной комиссии и прежде всего в части подготовки программ и учебников по истории, истории литературы и языков славянских народов для историко-филологических факультетов университетов и пединститутов и рекомендовать специалистов-славяноведов для прочтения в них специальных курсов лекций21. Дальнейший ход работы Комиссии в этой области нам неизвестен, но фактом является деятельное участие Н. С. Державина на уровне Президиума АН СССР в деле организации осенью 1943 г. кафедры славянской филологии МГУ22.
После сентябрьского общего собрания АН СССР Комиссия продолжила свою работу уже в Москве, проведя в 1943 г. еще пять научных заседаний. В отчете за этот год указывалось, что, кроме того, «члены СК вели большую популяризаторскую работу, выступая с докладами и лекциями на славяноведческие темы на научных сессиях Академии наук СССР, высших учебных заведений, в различных учреждениях, предприятиях и воинских частях. Эта работа имела большое значение для распространения правильных сведений по истории, литературе и языкам славянских народов»23. В конце года Комиссия совместно со Всеславянским комитетом приступила к подготовке справочника «Славяне (народы и страны)», в составлении которого под руководством Н.С.Державина приняли участие академик Л.В.Щерба, член-корреспондент АН СССР А.М.Панкратова, профессора Т.С.Горбунов, В. Т. Дитя -кин, З.Р.Неедлы, В.П.Коларов, доцент В.Д.Дацюк, Л.М.Корман, Н. П; Франич, Р. К. Караколов, Д. И. Влахов, В. Д. Королюк, Ф. Т. Константинов, В.С.Осьминин, Д. С. Густинчич, С.И.Зинич24. Многие из вышеназванных докладов и другие статьи членов Комиссии впоследствии были напечатаны в журнале «Славяне», советской и зарубежной ежедневной прессе. .
К концу 1943 г. был составлен 1-й том трудов Славянской комиссии, содержавшей 20 статей общим объемом в 32 авторских листа. В него были включены вышеназванные доклады Н. С. Державина, С. П. Обнорского, М. В; Левченко, М. О. Скрипиля, написанные С. П. Обнорским статьи по истории науки «К 20-летию со дня смерти И.В.Ягича» и «Некролог А. Н.Селищева», статья об академике Н.С.Державине, а также статьи византинистов Н.В.Пигулевской «Славяне на Балканском полуострове во второй половине VI—начале VII в.», Е. О. Липшица «Из истории нападения славян на Византийскую империю», статьи по истории южных славян— В.И.Беляева «Арабские источники по истории южных славян», М.Д. Бушмакина «Славянский вопрос во франко-турецких отношениях XVI в.», В. Т. Ди-тякина «Образование государства хорватов» и др. Проблемы современности затрагивались лишь в статье В. Т. Дитякина «Начало Освободительной войны народов Югославии против немецко-итальянских захватчиков»25.0 работе над Трудами СК говорилось в последующих отчетах о деятельности Комиссии, которые, по неясным для нас причинам, так и не были опубликованы. Однако подавляющее боынинство названных статей были впоследствии напечатаны в различных научных изданиях и в журнале « Славяне».
Н. С. Державин продолжал работу и над персональным составом СК. К началу 1944 г. число научных работников, привлеченных в
Комиссию, достигло 46 человек (из них 36 — члены СК). Это были прежде всего сотрудники различных институтов АН СССР, затем работники АН УССР, МГУ, Б ГУ и др. Среди них 3 академика, 3 члена-корреспондента, 22 профессора и доктора наук, 8 старших научных сотрудников, 4 доценты, 5 аспирантов. По специальности они распределялись следующим образом: филологов—13, историков и этнографов — 28, правоведов и экономистов — 6, искусствоведов — 126.
Сохранился список членов СК на 20 октября 1943 г. Среди новых имен в нем были филологи— акад. Л. В. Щерба, проф. С.Г.Бархударов, Р. И. Аванесов, Башкиров, ст. науч. сотрудник ИМЛ С. И. Урбан, доц. С. С. Высоцкий и др.; историки и этнографы— члены-корр. А.Д.Удальцов, С.К.Богоявленский, проф. Б. А. Рыбаков, Н. П. Грацианский, М. Н. Тихомиров, докт. ист. наук Н. В. Пигулевская, аспиранты Института истории Ф. Т. Цело-вальникова, профессора, сотрудники Украинской АН Гуслистый, Петровский и др.; экономисты и правоведы — проф. В. П. Ко-ларов, Г. С. Михайлов, В. А. Краснокутский, Т. С. Горбунов, Н. А. Кожин, 3. Л. Орех, преподаватель ВШРККА Д. К. Рудных, член-корр. Украинской АН С. В. Юшков и др.27. Большинство из них реально в СК не работали.
В 1944 г. СК АН СССР значительно расширила свою работу «как по линии проблематики славяноведения, так и по линии организационной». Было проведено 14 пленарных заседаний, 2 секционных и 2 совещания, на которых заслушано 13 научных докладов и сообщений, охватывавших как общие, так и многие частные проблемы славяноведения. В отчете за этот год отмечалось, что в них «впервые были поставлены вопросы анализа истории государственно-правовых отношений» и истории искусства славянских народов. «Наряду с разработкой тем, относящихся к более или менее далекому историческому прошлому славянских народов, были поставлены и подверглись обсуждению актуальные проблемы современности»28..
Заседания Комиссии в 1944 г. открылись докладом старшего научного сотрудника ИМЛИ им. А. М. Горького С. И. Урбана «Идея борьбы за единство славянских народов и национальное освобождение в словенской литературе до XIX века». В информации говорилось, что автор подробно осветил развитие словенской литературы в контексте исторического развития словенского народа, показав «его богатое историческое прошлое, обычно отрицаемое немецкими фальсификаторами истории». Основными идеями словенской литературы с самого ее зарождения были названы — в
духе военного времени — «идеи независимости словенского народа, единства славянских народов», отмечалось, что «борьба с немцами в художественной литературе словенцев всегда занимала очень большое место»29.
Второе сообщение С. И. Урбана являлось обзором словенской литературы XIX — начала XX в. Судя по информации, доклад был построен по классической схеме марксистской историографии — «начав с характеристики влияния Французской буржуазной революции XVIII в. на развитие словенской общественности, подробно охарактеризовав иллирийское движение, влияние революции 1848 г., докладчик подробно осветил период конца XIX и начала XX в., когда идея объединения словенского народа достигает особенной выразительности (творчество Прешерна, Григорчича, Аш-керцаидр.)». Примечательно,&что свое сообщение докладчик закончил «анализом патриотических песен современной национально-освободительной борьбы народов Югославии против немецкого и итальянского фашизма»30.
В докладе С. Б. Бернштейна «Болгарская иммиграция в России во время русско-турецкой войны 1827-1829 гг.» широко использовались материалы Одесского исторического архива, собранные в довоенный период. В нем докладчик обстоятельно осветил «почти неизвестный в научной литературе период болгарской иммиграции в Россию, предпринятой по плану графа Воронцова и значительно расширенной петербургскими правящими сферами. Печальные судьбы этой волны болгарских иммигрантов целиком объяснялись теми противоречиями, которые существовали между широкими проектами императора Николая I и узкими возможностями их осуществления»31.
Другой доклад С. Б. Бернштейна, ставший затем основой докторской диссертации ученого, был посвящен «Истории именного склонения в валашских грамотах ХГУ-ОСУ столетия». В информации говорилось, что автор на основании большого количества изученных им валашских грамот «восстанавливает сменяющие друг друга пласты в развитии болгарского языка, выдвигая при этом ряд весьма интересных, но крайне спорных, вопросов по истории древнеболгарского языка и его происхождения». Доклад С. Б. Бернштейна вызвал оживленную дискуссию, в которой выступил и Н. С. Державин, подвергший «критическому разбору основные методологические установки докладчика и нарисовавший стройную концепцию развития болгарского языка» -32.
Три доклада посвящались вопросам древней истории славянских народов. Профессор В. П. Пожидаев в докладе «Азы-черкесы и
болгарские династии» дал обстоятельный анализ сведений античных писателей, археологии и лингвистики о древнейших обитателях Северного Кавказа. В отчете указывалось, что автор, «остроумно конструируя древнейшую историю народа адыче, адзыче, адзухи, создает гипотезу о связях между этим народом и древнейшими болгарскими племенами, создателями Первого Болгарского царства. Оперируя также материалами лингвистики и этнографии, докладчик выдвигает предположение, что и вторая болгарская династия была очень близка сарматской среде». Вероятно, докладчик базировался на «новом учении о языке» Н. Я. Марра. Не все выступавшие по докладу согласились с выводами его автора. Но в целом «была призвана правильность постановки вопроса о складывании славянского народа из различных прото- и близ-славянских компонентов; особенное значение имеет привлечение докладчиком кавказских материалов, обычно не затрагиваемых при исследовании этого вопроса»33.
В числе докладов по древней истории славян — два касались вопросов истории права, весьма редкого явления в тогдашней и нынешней славистической среде. Профессор С. В. Юшков в докладе «О влиянии болгарского права на древнерусское право», «вполне убедительно, на анализе многих правовых памятников доказал, что влияние болгарской литературы на русскую было гораздо более значительно, чем это обычно трактуется. Путем текстологического исследования автор показал, что Судебник царя Константина в Киевской Руси был столь же важным и действующим источником права, как и знаменитая „Русская правда"» 34.
Профессор В. А. Краснокутский прочитал доклад «Роль славян в истории римского государства и права». Из отчета следовало, что его доклад носил несколько романтический характер, изобилуя «остроумными аналогиями и попытками филологического раскрытия терминов древнеримского права». Поэтому, вероятно, основная (по существу, колларовская) концепция автора «о славянах, какпервоначальныхнаселениях Апеннинского полуострова, и встретила серьезное возражение со стороны участников заседания». Однако мысли автора «о вторжении славянских элементов в Италию не только с Востока, но и с Запада, или соображение о большом влиянии элементов славянских правовых отношений на кодекс Гая и позднейшие венецианские статуты», были признаны интересными «при углубленной разработке этой проблемы» -35.
Особый интерес, как единственный в своем роде, представлял доклад профессора Н. А. Кожина «К вопросу о роли искусства западных славян в художественном развитии Европы в средние века». Основная его концепция "носила ярко выраженный в условиях войны патриотический характер. В отчете отмечалось, что автор «путем сравнительного анализа старинных чешских и польских архитектурных сооружений опровергает ставшее традиционным в научной искусствоведческой литературе положение об отсутствии в искусстве западных славян оригинального самобытного начала». Автор доклада пришел к выводу, что «в основе их лежат лужицкие постройки, бытовавшие на большой территории Центральной Европы еще до н. э., они-то и оказали, влияние на скандинавский тип сооружений, которые традиция обычно полагает в основу старинной славянской архитектуры. Остроумны замечания автора о борьбе между славянскими и немецкими элементами, развернувшейся в чешской архитектуре Х-ХИ вв. Столь же интересна и гипотеза докладчика о восхождении древней архитектуры Бран-денбурга к постройкам по лабских славян. В результате всего исследования, докладчик приходит к выводу,, что искусство западных славян, в частности, архитектура— имела свое самобытное начало, которое в процессе своего развития оказало влияние и на общее западноевропейское искусство в эпоху средневековья». Признав интересными основные положения доклада, участники дискуссии отметили, что «многие вопросы, поставленные автором, нуждаются в дополнительной углубленной проработке» 36.
Совершенно неизвестному в тогдашней исторической литературе вопросу был посвящен основанный на серьезных архивных изысканиях доклад профессора М. Н. Тихомирова «Иван Грозный и Сербия», который он начал с развернутого изложения связей Московского государства с южными славянами в XV в. «По данным летописей и свидетельству современников он установил особенно богатый и широкий рост этих связей после завоевания Константинополя турками. В неизвестных доселе и впервые подвергнутых исследованию докладчиком родословных московских государей, он нашел прямые указания на близкое родство Ивана Грозного с последними сербскими деспотами. Сам брак Ивана Грозного с Еленой Глинской носил политический характер — укрепление связи Москвы с сербами. Это родство объясняет многие до сих пор мало выясненные вопросы русской истории, ставит по-новому вопрос о Максиме Греке, о появлении в России книгопечатания, связи которого с южнославянскими и венецианскими— славянскими очагами книгопечатания устанавливаются на анализе „без выходных" книг». Участники обсуждения признали очень важным вывод автора, опровергающий традиционное в славяноведении утверждение, что знакомство русских с южными славянами является
«фактором преимущественно конца XVII— начала XVIII века». В заключение докладчик выразил убеждение, что влияние южных славян на Россию имело не односторонний, а двусторонний характер. Поэтому «сознание культурного единства, единства по крови, вере и языку восточных и южных славян восходит к значительно более раннему времени, чем это обычно принято думать»37.
Аспирант ИИ АН СССР Ф. Т. Константинов прочитал доклад на тему «Славянское движение в России в начале XIX века». Автор «обстоятельно проанализировал условия развития славянского движения, как оно сложилось в России в начале XIX в. в результате внутреннего развития русского общества, с одной стороны, и влияния крупных культурно-общественных процессов, происходивших на Западе в это время,— с другой». По мнению докладчика, «Россия в. начале XIX в. переживала своеобразный период национального возрождения, которое в смыкании его с национальным возрождением западнославянских народов и дало широкую волну славянского движения в России. К сожалению, в дальнейшем изложении автор свел все многообразие форм славянского движения в России в начале XIX в. лишь к истории Общества соединенных славян». В дискуссии была отмечена своевременность постановки темы и высказаны соображения о «необходимости более широкой трактовки проблем „славянского движения" путем включения в это понятие вопросов материального, научного и общекультурного порядка и о необходимости тщательно учитывать особенности славянского движения в каждой отдельной стране в зависимости от политического и социального уровня развития ее народа» 38.
. Остальные доклады были целиком посвящены южнославянской тематике. Доцент С. П. Рудых в докладе «Василий Левский (Из истории партизанской борьбы в Болгарии в 1870-хгг.)» на основе изучения большого числа мал
