Генезис социально-властных институтов в России в допетровскую эпоху

ПРОСТРАНСТВА РОССИИ

УДК 94:321

Сигалов К.Е.

Генезис социально-властных институтов в России в допетровскую эпоху

Сигалов Константин Елизарович, доктор юридических наук, доцент, директор Центра правового регулирования финансово-экономических отношений Института проблем эффективного государства и гражданского общества Финансового университета при Правительстве Российской Федерации

E-mail: sigalovconst@mail.ru

Власть является одним из важнейших феноменов человеческого бытия. Без отношений власть-подчинение становятся невозможными основы существования внутри любого сообщества. Власть - это возможность и способность навязать свою волю, воздействовать на деятельность и поведение других людей, даже вопреки их сопротивлению. Суть власти не зависит от того, на чём основана такая возможность, она объективно возникает в любых сообществах. Российская власть как особый социокультурный феномен отвечала и общемировому тренду, и имела свою большую специфику. Власть в обществе всегда основана на иерархии во взаимоотношениях людей. Для России это было обусловлено наличием военной силы в руках правителя в мирное время. Это позволяло доминировать над обществом, присваивать материальные блага вне зависимости от эффективности управления государством или результативности ведения войны.

Каждое общество имеет в своём становлении собственную специфику, что обусловлено пройденным им историческим путём и национальной ментальностью. Характер цивилизации определяется задачами, стоящими перед каждым социумом. Почему та или иная цивилизация обладает именно ей присущим набором характерных черт и признаков обусловлено кодом ее исторического развития, наличием в ней ведущей общественнопроизводственной технологии, типом деятельной ментальности цивилизации, господствующей формой собственности, логикой исторического бытия.

Организация власти и структура властных отношений в России изначально обладала своей неповторимой

спецификой. Ключ к пониманию существа феномена российской власти лежит в уникальных событиях российской истории, специфике русских институтов собственности, неповторимом пути, пройденным российским обществом. Русские Древность и Средневековье изучены неполно, односторонне, тенденциозно, а, главное, идеологизировано. Тем не менее, многие правовые и государственные институты, сформировавшись в Древности и Средневековье и претерпев различные исторические метаморфозы, продолжали существовать вплоть до начала ХХ в., пройдя «красной нитью» сквозь всю историю страны. Именно в силу мощного идеологизированного посыла в Древности и Средневековье впервые были сформированы геополитические, правовые, этические и религиозные идеи, объясняющие и оправдывающие власть как таковую и носителей этой власти. Естественно и то, что на всех этапах их развития шла напряжённая интеллектуальная работа по осмыслению существа происходящих процессов, сопоставления с западными и восточными аналогами и возможностей их модификации.

Архитектоника государственной власти на Руси была обусловлена складывающимися социально-экономическими отношениями и господствующей формой собственности. Формирование русской цивилизации происходило в уникальных условиях. Это была периферия европейского мира, линия его соприкосновения с «реальным варварством». Становление права и государственности на Руси действительно принципиальным образом отлично от Запада, что обусловлено целым комплексом природно-климатических, технологических, религиозных, геополитических, социальных, духовно-идеологических, т.е. цивилизационных факторов. Русь в эпоху формирования государственности занимала территории, природно-климатические условия которых в значительной мере проигрывали западноевропейским: континентальный климат с резкими перепадами температур, огромные расстояния, незначительное число земель, пригодных для земледелия. В тяжёлых климатических условиях господствовала экстенсивная производственная технология в сельском хозяйстве, слабое разделение труда, недостаточный уровень ремесленного производства. Русский человек был вынужден обращаться к коллективистским формам хозяйствования, этот коллективизм стал на века главной русской национальной чертой в отличие от человека западного, склонного к индивидуализму. «Тяжкие природно-климатические условия заставляли российского крестьянина в течение долгих столетий дорожить общиной как нормой социальной организации. Сам тип русской ментальности на протяжении весьма длительного периода истории отличался явным приматом «общественного» над «частным». Эта способность признавать «общее» более важным, чем «частное» (отнюдь не отвергая последнее) имела громаднейшее значение в многострадальной истории русского народа... Наряду с такими производными качествами как доброта, отзывчивость, готовность к самопожертвованию, долготерпение, трудолюбие, отчаянная храбрость и коллективизм, она на протяжении столетий составляла главную особенность русского менталитета и главную черту национального характера»1.

Русь, как все страны и регионы мира пережила определённые этапы формирования государственности. «До возникновения государственной организации общества человечество прошло длительный период развития, первобытным строем. Первобытная формация выступала как исторически единая, целостная и содержащая в «свёрнутом виде важнейшие черты развития общества»2. В дальнейшем, в зависимости от конкретной ситуации и жизненных условий формирование цивилизации происходило разными темпами, и различные этапы развития общества в разных регионах занимали различные отрезки истории. Из общинного строя исходит и структура публичной власти в Древней, а затем и Средневековой Руси. Её тремя элементами были князь, боярская дума и вече. Они существовали не просто в единстве, но и само их существование было генетически взаимообусловлено. Все эти три элемента, так или иначе, «вырастают» из двух центров власти, сложившихся при родоплеменных отношениях. Один центр власти - это народное собрание и совет старейшин, другой центр - вождь и его дружина. Период так называемой «военной демократии»3 не предусматривал, строго говоря, демократии как таковой, просто верхушка некоторое время вынуждена была считаться с мнением рядовых членов племени, но характер этих отношений неуклонно меняется. «Учёт» мнения рядовых общинников - это была, скорее, дань традиции или некая сакральная обрядовость, но никак не реальность. «Вожди и старейшины, представляющие богатые патриархальные семьи и опирающиеся на вооружённую дружину, фактически решали все дела. Народное собрание, как правило, выслушивало их решения. В результате органы общественной власти всё более отрываются от народа и превращаются в органы государства»4. Тем самым властные элиты решали, по меньшей мере, три задачи: снимали социальное напряжение видимостью участия народа в государственных делах, переносили на него часть ответственности за принятое решение, легитимировали своё решение и свою роль как проводника данного решения.

Князья произошли из вождей, но сам процесс формирования института княжеской власти не был одномоментным. И.Я. Фроянов справедливо замечает, что он являлся феноменом добровольной передачи прав и вместе с тем обязанностей, обусловленной постоянно усложняющейся социально-политической организацией общества и внешнеполитической ситуацией5.

Ряд фактов древней и средневековой истории свидетельствуют о том, что на Руси весьма длительное время продолжали оставаться пережитки вождества6 как особой социально-политической организации власти, характер1 Милов Л. Природно-климатический фактор и менталитет русского крестьянства // Общественные науки и современность. 1995. № 1. С. 86-87.

ной практически для всего мира. Для Руси вплоть до Х-ХІ вв. было характерно деление, основанное на родоплеменном принципе, отголоски этого деления сохранялись достаточно долго. Полянская земля выступила в качестве ядра Древнерусского государства, а Киев стал обладать особым привилегированным статусом. С другими «племенными княжествами» были выстроены договорные отношения данничества1. При этом в орбиту образования государства вовлеклись не только славянские (вятичи, кривичи, радимичи, уличи, древляне и др.) но и финно-угорские племена (меря, весь, мурома).

Вожди некогда были просто умелыми и удачливыми воинами и охотниками, обладавшими ещё Сбор дани в Суздальской земле посадниками Олега.

и организаци°нными способностями. Их властъ Миниатюра Радзивиловской летописи

была исключительно выборной, и принадлежала конкретному человеку до тех пор, пока он был способен исполнять функции вождя. Со временем произошла институционализация и деперсонализация власти вождя. Вероятно, всё же варяги не были первыми русскими князьями; в землях восточных славян институты княжеской власти существовали до их появления, более того, не только государственный строй существовал как таковой, но уже вполне было сформировавшееся государственное мышление, представление о существе институтов власти, их аксиологическая оценка.

Дружина у князя - это характер отношений, основанный на принципе своеобразной меритократии, это отрицание отживших родовых отношений, установление отношений партнёрских. Дружина «набирается и строится не по родовому принципу, а по принципу личной верности... дружина находится вне общинной структуры общества: она оторвана от неё социально ... и территориально (в силу обособленного проживания дружинников»2.

Институт княжеской власти не был персонифицирован, не связывался с конкретной личностью, а принадлежал целому роду, с которым происходила первичная идентификация личности. Наследственный способ передачи власти в рамках определенного рода, а точнее, родовое право на верховную власть, является наиболее древней и архаичной практикой преемственности власти практически у всех древних народов, в том числе и у древних славян3.

Поскольку у вождя накапливались богатства, он не был заинтересован в передаче власти чужим людям. Силовые возможности (как свои собственные, так и ближайшего окружения - дружины) сделали власть вождя-князя наследственной. Из вчерашнего выборного вождя вырастает субъект сакрализованной власти. Протогосударство как некая надобщинная структура, возглавляемая вождём ещё не обладала характеристиками сложившегося государства. Это была «политическая структура, основанная на нормах генеалогического родства, знакомая с социальным и имущественным неравенством, разделением труда и обменом деятельностью, возглавляемая сакрализованным правителем с наследственной властью»4.

Общей тенденцией в вождестве было то, что баланс влияния между различными лидерами племенной знати постоянно нарушался и приводил к противостоянию военного вождя с другими старейшинами. В зависимости от обстоятельств геополитического характера5 роль военного вождя могла быть различной, он мог забирать себе больше или меньше властных и духовных полномочий, но чаще всего он оттеснял на задний план других старейшин. Наличие вооружённых соратников придавало военным вождям уверенности при захвате власти. Иногда военные вожди привлекали в ряды своих чужеземцев, а порой и чужеземцы становились этими военными вождями. Приглашение их на службу очень часто оборачивалось захватом власти над племенем. Примерно по такому сценарию шла концентрация власти в руках варягов, сопровождающаяся диффузией сформированной государственности из Скандинавии6 сначала на Новгородскую землю, а затем и на земли полян - т.е. на Киев.

Состояние протогосударства, в котором влияние родоплеменных отношений было достаточно сильным, продолжало, так или иначе, существовать вплоть до монгольского нашествия. Вече оказывало большое влияние на политику княжества; чтобы быть «посаженным на стол» князю следовало с вечем договориться, вече могло в отдельных случаях могло и не принять князя. Также, в некоторых случаях вече могло заставить князя вести войну или заключить мир7. Заметим, что в домонгольскую эпоху это тенденция была характерна не только для «вечевых» Новгорода и Пскова, но и для других русских земель, когда вече проявляло себя в исключительных случаях8. Однако не

противостоять распаду; верховная власть в вождестве имеет сакрализованный, теократический характер. (См.: Крадин Н.Н. Политическая антропология. М.: Ладомир, 2001. С. 131).

Новгородское вече. Княжение Рюрика с братьями.

Миниатюра Лицевого свода. XVI в. Миниатюра Радзивиловской летописи

следует переоценивать значение веча и вечевой власти в Древнерусском государстве. «Она представляла собой скорее пережиток первобытного общества, нежели подчёркивала, как считают некоторые авторы, склонность русского народа к народоправству. Этот вывод подтверждается следующим обстоятельством: вечевая власть уже сложилась к тому времени, когда появилась княжеская династия»1. Вече не могло и избирать князя2, и вообще как-то принципиально влиять на княжескую династическую стратегию. Этой же точки зрения придерживается и П.П. Толочко: «Вече могло повлиять на княжеские поставления, как это было в Киеве в 1068 и 1113 гг., но никаким правом избрания князей не обладало. Да на Руси и не было такой практики. Даже и в Новгороде, который был волен в князьях. Новгородцы приглашали на стол князей и изгоняли их, но это никак не подпадает под определение избрания»3.

Значимость князя как предводителя военной дружины, администратора и законодателя с каждым годом увеличивалась, его полномочия постоянно расширялись. Монархическая власть прошла по данному направлению три этапа. На первом этапе князь - правитель северо-западного «конфедерации» (Рюрик) имел в качестве владения Ладогу, был военным вождем и арбитром в межплеменных спорах. На втором этапе князь - глава северо-западного государства с чисто феодальными функциями - сюзеренитетом и правом распоряжения земельным фондом государства (Рюрик совершил переворот, вокняжился в самом сердце земли ильменских сло-вен, стал раздавать многочисленные земельные владения и должности своим дружинникам). На третьем этапе князь - общерусский верховный глава всех ветвей власти, не только военной и исполнительной, но также законодательной и судебной (Олег, объединив Русь, создавал уставы, регламентировавшие налоговые обязанности населения, имел право вершить суд над своими подданными)4.

При этом вече, народные собрания, т.е. некий призрак участия народа в государственных делах был по-прежнему выгоден князьям, что обусловливалось комплексом геополитических, военных и экономических причин. Поскольку длительное время «геополитика» русских князей сводилась, строго говоря, к грабительским походам на соседние земли и давно сформировавшиеся государства (Византию, Болгарию, Венгрию, Польшу и др.), следовало оставлять надёжный тыл. Первые правители Древнерусского государства (Олег, Игорь, Святослав) были ещё не столько полноценными государственными деятелями, сколько племенными вождями, использовавшими Русь как удобный плацдарм для набегов на богатых соседей. Завоевание земель рассматривалось ими скорее как ресурс для получения дани. Они готовы были расширять границы государства, видя только в данной деятельности увеличение его мощи. Первые князья мало заботились о государственном строительстве и законодательстве, полагая, что управлять можно, опираясь на силу оружия и значимость обычаев. Постоянные войны и дальние походы вынуждали князей возлагать ответственность и полномочия на вече и городских старейшин, которые в отсутствие князей временно управляли государством. В тех случаях, когда князь имел возможность реально управлять делами государства, да к тому же был ещё и хариз-матичен (как, например, Ярослав Мудрый или Владимир Мономах), роль веча была ничтожна.

Со временем внешняя политика русских князей становится менее агрессивной, более того геополитическая ситуация заставляла переходить к обороне, а мирные отношения с соседями и выгодное географическое положение (нахождение на мировых торговых путях) приносили большую выгоду. Уже Владимир I Святой был вынужден тратить много сил на организацию обороны от агрессивных соседей-кочевников. Создавались фортификационные и заградительные сооружения, строились крепости. Эти грандиозные сооружения требовали привлечения значительных человеческих ресурсов, а их строительство имело мало общего с постройкой рыцарских замков в Западной Европе5, К строительству русских фортификационных сооружений привлекались все жители окрестных деревень. Вряд ли эти они, как по своему замыслу, так и по способу исполнения, а также по степени использования населения в их строительстве, могли сравниться с восточными крепостными укреплениями (скажем, Великой Китайской

чаях, тогда как новгородское - было чистой демократией. См.: Самоквасов Д.Я. Заметки по истории русского государственного устройства и управления. СПб.: Печатня В.И. Головина, 1870.

Строительство храма Покрова на Рву на Красной площади. Миниатюра из Лицевого свода

Строительство Великой печерской церкви. Миниатюра из Радзивиловской летописи

стеной). Но принцип привлечения населения уже в раннем русском Средневековье был такой же - его максимальная насильственная мобилизация для амбиционных задач власти, которые явно не соответствовали реальным энергетическим возможностям этой власти. Вскоре, после принятия христианства, этот же принцип стал использоваться при строительстве гигантских храмов, которые по замыслу правителей, должны были олицетворять их военную мощь, государственную мудрость, а, главное, легитимность.

Существо властных отношений было обусловлено характером цивилизационных производственных технологий и формой собственности. В Западной Европе мягкий климат, плодородие почв, развитые сельскохозяйственные и ремесленные технологии, доставшееся в наследство от римлян, да и само прямое влияние римского права способствовали развитию частной собственности. Земля попадала в руки отдельных людей, которые могли, только полагаясь на силы своей семьи, благополучно обрабатывать её. Через налоги и другие платежи они содержали государство, а их работоспособность и благополучие была выгодна как государству в целом, так и властным элитам этого государства. Естественно, что земля принадлежала не всем, а только избранным, а некоторые из этих избранных (во всяком случае, в раннем западноевропейском Средневековье) владели не только землёй, но людьми, которые на этой земле жили и обрабатывали её. Все феодалы от рыцаря до герцога были привязаны к своей земле, она переходила по наследству из поколения в поколение. Земельная собственность была накрепко «привязана» к её владельцу, а сам он, порой, именовался по земле, которой владел.

На Руси природные условия были таковы, что было невозможно обрабатывать землю, не прибегая к помощи соплеменников. Огромные усилия тратились не только на обработку земли и сохранение урожая, но и на защиту его от агрессивных соседей. Геополитические риски были несравнимо выше, чем на Западе - кочевники постоянно угрожали населению, покушаясь не только на собственность, но и на свободу и саму жизнь русских. Земля, бывшая ранее общей, стала принадлежать вождю, а затем стала и собственностью князя, который распоряжался её по своему усмотрению - для него разницы между своим и государственным не было. За счёт земельных пожалований он «рассчитывался» со своими родными и дружинниками. Земля воспринималась не только как сельскохозяйственные угодья, но и вообще как место обитания. Природные богатства этой земли, добываемые с помощью охоты, рыболовства и собирательства также облагались данью. Первое время дружина выступала в роли некого «коллективного» феодала, совместно потребляющая дань, собираемую с населения (причём, порой, на месте). Вассалитет на Руси генетически был обусловлен княжеско-дружинными отношениями и являлся, таким образом, преемником «военной демократии». Русскую дружину, как ее рисует «Повесть временных лет», можно представить себе и своеобразной военной общиной и своеобразным «казачьим войском», возглавляемым атаманом. От общины идут отношения равенства, находящие внешнее выражение в дружинных пирах, от «казачества» - роль военной добычи как главного источника существования, который использовался как в прямом, так и в превращенном виде, ибо дань - это и выкуп за несостоявшийся поход2. Дружина на первых порах могла спровоцировать князя и настоять на увеличении дани3, предложить взять дань взамен разбойного набега.

Зарождающаяся знать не особенно стремилась «садится» на землю, обособиться на местах, а старалась находиться «при князе». В этом и проявлялось коллективная форма земельной собственности в её абсолютном виде: её считали таковой и крестьяне, и знать. Архетипы коллективистского мироощущения ещё долго продолжали довлеть над всеми характеристиками русской материальной и духовной жизни, а индивидуальное начало, столь характерное для Запада, всегда считалось в России чуждым и вредным.

Становление властных институтов соответствовало темпам развития государственности. На Руси развитие государственности тормозилось в силу ряда причин. Во-первых, комплекс сложившихся неразвитых экономических отношений, и, в первую очередь, неразвитых отношений собственности, долгое время продуцировал соответствующие государственно-правовые отношений. Во-вторых, особые природно-климатические условия создавали эффект автаркии, основанной на относительном, хотя и весьма скромном самообеспечении за счёт внутренних ресурсов. Заимствование опыта у соседей в обстановке взаимного недоверия и недоброжелательности было ограниченным, да и сами отношения с соседними государствами были непостоянными, фрагментарными. В-третьих, наследие греко-римской античной цивилизации было незначительным. В отличие от германцев, западных и южных славян, восточнославянские племена занимали те территории, которые не были затронуты римской колонизацией «впрямую», а контакты с Византией носили всё же несколько иной характер. Поэтому «прямое наследование» государственных и правовых институтов практически отсутствовало. Влия1 Западноевропейское Средневековье также не было комфортным пространством: угроза постоянного вторжения исходило то от викингов, то от венгров, то от арабов. На морях хозяйничали пираты, а междоусобные войны велись с завидным постоянством.

ние Византии и других государств со сформировавшейся государственностью и действующими правовыми институтами было опосредованным. В-четвёртых, значимость общины была настолько велика1, что она исполняла некоторые государственные функции, тормозя собственно государственное развитие.

В XI - первой половине XII вв. происходит экономический, геополитический и духовный подъём Руси, обусловленный мировыми тенденциями развития. Русь стала мостом между Западом и Востоком, политические, экономические, военные, а затем и духовные отношения с ней стали необходимы и выгодны западноевропейским соседям. В огромной мере этому способствовало принятие христианства. Русь по ряду параметров своей политической самоидентификации становится равнозначной с соседними европейскими государствами. Этот подъём сопровождался государственным строительством и кристаллизацией социально-властных институтов. Для упрочения и сохранения земельной собственности за своим родом великие князья хотели сами создавать уделы и передавать их сыновьям и внукам. В уделах каждый князь мог создавать свой «стол» и двор, копируя элементы государственности с великокняжеского аналога. Однако это произошло далеко не сразу и по очень замысловатому сценарию.

В отличие от Западной Европы Древняя Русь представляла собой конгломерат различных княжеств, на престолах которых находились монархи-родственники из одной династии, каждый из которых мог хотя бы гипотетически претендовать на великокняжеский престол. Вплоть до конца XI в. верховная власть передавалась по наследству, на основе обычая, называемого «лествичным правом», по которому княжеская власть переходит от князя к его младшему брату, а затем к старшему племяннику. Лествичное право обеспечивало занятие княжеского престола только взрослым мужчинам, которые могли самостоятельно могли осуществлять руководство государством, в первую очередь - быть военными руководителями. По мере смены главного князя все прочие переезжали по старшинству из города в город. Такой же лествичный порядок сохранялся и внутри отдельных княжеств, на которые распадалась Киевская Русь. Порядок этот весьма формально помогал сохранять единство страны, но был неудобен в силу постоянных переездов князей с дружинами из города в город. Кроме того, старшие племянники часто ссорились с младшими дядьями, что вело к междоусобицам2. В.О. Ключевский пишет: «Постоянное передвижение князей со стола на стол и сопровождающие его споры роняли земский авторитет князя... Он приходил и уходил, был политической случайностью для области, блуждающей кометой»3. Это не способствовало и упрочению отдельного княжества как государства, ибо чаще всего князь рассматривал данное княжение как временное пристанище, не уделяя своим подданным должного внимания и даже не задумываясь над самой необходимостью государственного строительства, совершенства законодательства и создания правовых документов, его интересовала только власть как таковая. В идеале - Киевский престол, а как минимум - княжение в наиболее богатой и «удобной» земле.

Ярослав I Мудрый остался последним в живых из всех сыновей Владимира I Святого. Остальные погибли в череде междоусобных столкновений. Он разделил Киевскую Русь на уделы, отдав старшему сыну Изяславу великокняжеский престол. Однако споры за земли, сопровождаемые войнами, продолжались. После жестокой междоусобицы 1094-1096 гг. на Любечском съезде князей в 1097 г. было принято решение, что сыновья могут претендовать только на землю своих отцов. Тем самым было положено начало делению общих владений рода Рюриковичей на семейные вотчины, внутри которых, однако, в основном сохранялся старый порядок наследования. Ле-ствичное право уходило в прошлое, но порядок, подобный западноевропейскому, так и не установился. В целом это способствовало государственному строительству внутри княжеств, но стало политическим и правовым основанием типичного средневекового явления - к феодальной раздробленности4. Великий князь Киевский не был ни единовластным правителем всей Руси - вершиной феодальной вертикали, ни неограниченным монархом. Несомненно, он был самым авторитетным властителем, обладателем самого вожделенного трона, старейшиной князей. Это княжеско-родовое старейшинство приобретало характер политического сюзеренитета, порождающего специфическую систему вассальных отношений в русской родовой версии. Удельная система была закономерным этапом в развитии российской государственности, и в этом смысле всё же выполнила свою историческую задачу, наделив князей государственной ответственностью и не превратив престолонаследование в полный абсурд. М.Ф. Владимирский-Буданов высказывал даже такое, кажущееся, на первый взгляд, парадоксальное, суждение относительно того, что усиление дробности государственной территории было кажущейся: «В действительности же заметно усиливаются начала будущего государственного единства. Каждая земля делится, в свою очередь, на множество княжений (по числу членов своей линии княжеского рода), но эти княжения отнюдь не новые государственные единицы: князья пригородов заменяют лишь посадников; внутреннее единство земли не нарушается; во внешней политической деятельности выступают не отдельные княжения, а целые земли»5.

При этом «следует различать два варианта удельно-вотчинной системы: обычный и великокняжеский. Оба варианта генетически едины, но в способах реализации различны. “Удел” - часть любой вотчины (т. е. любого

Юридическая практика Киевской Руси не выработала четкой системы междукняжеских отношений в престолонаследной сфере. Если вотчинное право было хоть как-то определено, то принцип «старейшинства» (в различных его вариантах) покоился только на моральных основаниях. Лествичное право постоянное нарушалось - князья могли «рядиться о волостях», заключая между собой договоры, игнорируя этот способ наследования власти - например, договор Ярослава Мудрого и Мстислава Тьмутараканского и Черниговского о разделе Руси «по Днепру». Не редки были случаи прямого захвата власти силой оружия - наиболее яркий пример захват киевского престола Владимиром I Святым и убийство им его старшего брата Ярополка.

семейно-родового владения), но вместе с тем потенциально - и сама (новая) вотчина. Удельно-вотчинная система в обычном варианте была амбивалентна, ибо осуществлялась в процессе постоянного деления и консолидации. Великокняжеская система нацелена была на закрепление семейной собственности как государственной: в соответствии с этим обстоятельством осознавалось и понятие “отчины” великого князя как территории Русского государства. Генетическое единство двух этих вариантов проявлялось в системообразующей функции, обеспечивавшей целостность государственно-политического и экономического устройства. Отсюда понятно, почему владельцы княжеских вотчин до подчинения их великокняжеской власти пользовались в своих жалованных грамотах термином “пожаловал есмь” и почему с созданием единого государства им пришлось употреблять иную формулу - “дал есмь”»1. Вотчинная система, стоявшая в одном ряду с различными формами старейшинства и коллективного сюзеренитета всё же не привела к независимому существованию русских княжеств, в первую очередь потому, что не обрела чётких правовых понятий. Каждый удельный князь мог применить отчинное право не только к конкретной волости, перешедшей ему непосредственно от отца, но и к другой, где когда-то княжил его отец или дед, и даже к Киеву, на столе которого сидели представители различных ветвей великокняжеского рода2.

Малоисследованный феномен истории становления русской государственной власти - это княжеские съезды. Это были личные встречи династии Рюриковичей для урегулирования разногласий, прежде всего касающихся раздела территорий, актуальных проблем внутренней и внешней политики, организации совместных военных действий, которые проводились как в Киевской Руси, так и в отдельных русских княжествах с XI по XIV вв.

Внешне они напоминали «семейный совет», ибо собирались князья одной династии. Т ем не менее, они носили официальный характер и имели формализованную процедуру. В первый период (XI - начало XII вв.) старшие князья определяли политическое устройство, в дальнейшем, в период феодальной раздробленности происходили съезды той или иной ветви Рюриковичей, а также встречи отдельных князей. Общерусские съезды вплоть до монгольского нашествия собирались по поводу отношений с кочевниками. Существовали и своего рода съезды с половецкими ханами (роты) для установления с ними мирных отношений. Сегодня среди исследователей нет единого мнения относительно природы княжеских съездов, причём разброс мнений огромный - от признания их в качестве высшим органом власти, некой надгосударственной структурой, до их оценки как архаической процедуры, не оказывавшей реального воздействия на политический строй. Т ем не менее, съезды имели значимое место в политической жизни Киевской, а затем и Московской Руси, а решения некоторых съездов3 имели особое геополитическое значение.

Князья получают всё больше власти, стараются не делить её ни с кем, понимая, что в противном случае подданные могут повести себя непредсказуемо4. Князь в большинстве русски