Предки-язычники в раннем историописании Англии и Руси

УДК 94(470)+94(410)

БОТ: 10.28995/2073-6355-2018-3-248-263

Предки-язычники в раннем историописании Англии и Руси

Тимофей В. Гимон

Институт всеобщей истории РАН, Москва, Россия, guimontv@mail.ru

Аннотация. В статье сопоставляется восприятие языческого прошлого в раннем историописании Англии и Руси. В «Повести временных лет» 1110-х годов деяния князей-язычников описываются и воспринимаются как неотъемлемая часть истории государства и династии. Схожее отношение можно проследить в ряде других текстов, равно как и, вероятно, в текстах-предшественниках «Повести временных лет». «Церковная история народа англов» Беды Достопочтенного, на первый взгляд, демонстрирует иное отношение к языческому прошлому англосаксов: оно не излагается систематически, только упоминается несколько раз. Однако ряд наблюдений показывает, что относился к языческому периоду Беда примерно так же, как и древнерусские историописатели: считал его неотъемлемой частью истории своей страны. Такое же отношение можно проследить и в других англосаксонских текстах. Тем не менее в обеих странах составлялись и перечни правителей, ограничивавшиеся периодом после принятия христианства.

Для цитирования: Гимон Т.В. Предки-язычники в раннем историописании Англии и Руси // Вестник РГГУ. Серия «История. Филология. Культурология. Востоковедение». 2018. № 3 (36). С. 248-263. БО1: 10.28995/2073-6355-2018-3-248-263

© Гимон Т.В., 2018

Pagan ancestors in the early historical writing of England and Rus

Timofey V. Guimon

Institute of World History of the Russian Academy of Sciences, Moscow, Russia, guimontv@mail.ru

Abstract. The author compares the perception of the pagan past in early historical writing of Anglo-Saxon England and Old Rus. The earliest extant Rus historiographic work, the Kievan Primary Chronicle (Povest& vremennykh let) of the 1110s depicts the deeds of 9th- and 10th-century pagan princes in rather neutral terms. Although the annalist clearly condemns paganism, he perceives and narrates the pagan period as a legitimate part of his own state&s history. A similar attitude can be seen in some smaller early Rus texts, as well as, it may be assumed, in 11th-century textual predecessors of the Primary Chronicle. In Venerable Bede&s Ecclesiastical History of the English People (completed in 731), at first glance, the attitude towards the pagan past of the Anglo-Saxons is different: Bede does not narrate the history of this period, he only mentions it a few times. Nevertheless, it can be shown that Bede&s own perception of the pagan past was quite similar to that of the early Rus historical writers. The same attitude can be followed in some smaller or later texts such as royal genealogies, the Anglo-Saxon Chronicle, etc. However, in both countries one can find examples of lists of rulers which include only Christian ones.

For citation: Guimon TV. Pagan ancestors in the early historical writing of England and Rus. RSUH/RGGU Bulletin. "History. Philology. Cultural Studies. Oriental Studies" Series. 2018;3(36):248-63. DOI: 10.28995/2073-6355-20183-248-263

Введение

Перед авторами первых сочинений по истории недавно христианизированных государств неизбежно вставал вопрос: как освещать, и освещать ли вообще, языческую «предысторию» страны? В 2011 г. вышел коллективный труд о раннем историописании Северной и Восточной Европы, посвященный, помимо прочего, и этой проблеме [1]. В предисловии И. Гарипзанов отмечает, что историописатель мог

по-разному поступить с языческим прошлым: он мог подчеркнуть его позорность, мог приуменьшить его значение или постараться вовсе обойти молчанием, а мог, демонстрируя лояльность династии, прославлять ее дохристианское прошлое, но при этом все равно акцентируя последующее принятие христианства [2 р. 2]. Ссылаясь на Л.Б. Мортенсена, Гарипзанов пишет, что только у следующего «поколения» историописателей в ряде стран начинает проявляться «романтический» интерес к предкам-язычникам [2 р. 3]. Однако даже материалы, собранные в этом томе, не всегда укладываются в перечисленные возможности [3 с. 805-806, 832]. В частности, как отмечает автор помещенной здесь же статьи о восприятии язычников в древнерусской «Повести временных лет» (далее - ПВЛ) Д. Остров-ски, летописец подчеркивает превосходство христианства, однако не хулит и не демонизирует языческое прошлое [4 р. 230].

Подчеркну, что есть два аспекта проблемы, которые не надо смешивать. Во-первых, это стратегия построения нарратива (как поступил историописатель с языческим периодом: осветил подробно, упомянул коротко, раскритиковал, замолчал и т. п.). Во-вторых, это вопрос о том, как историописатель сам относился к предкам-язычникам, носителем какой традиции он являлся. Ниже с точки зрения этих двух вопросов будут рассмотрены ранние памятники историописания Англии и Руси. Как я постараюсь показать, если в плане нарративной стратегии различия между ключевыми памятниками двух стран весьма велики, то с точки зрения восприятия языческого периода они оказываются неожиданно схожими.

Древнерусское историописание

Важнейший памятник раннего русского историописания -ПВЛ. Она была составлена в Киеве в 1110-х годах, однако, по всей видимости, ее текст складывался постепенно, под пером разных книжников, работавших на протяжении XI в. [5, 6].

Восприятию язычников в ПВЛ специально посвящены статьи А.А. Шайкина и Д. Островски. Хотя оба автора большее внимание уделяют восприятию язычников-соседей или языческих пережитков применительно к периоду после Крещения Руси, оба автора пишут и об отношении к предкам-язычникам [7 с. 29-33; 4 р. 230, 242-243]. Оба исследователя констатируют в целом нейтральный тон летописца при описании языческого прошлого, отсутствие обличений язычества, подчеркивание заслуг старых князей, несмотря на их незнакомство с истинной верой. Как пишет Шайкин, в ПВЛ

нет «какой-либо последовательной системы осуждения язычества» [7 с. 31].

В дошедшем до нас тексте ПВЛ дохристианской истории Руси уделено значительное внимание. Собственно о язычестве летописец рассказывает сравнительно мало: он говорит немного об обычаях языческих «племен» [8 стб. 13-14]1, иногда упоминает и даже описывает языческие обряды [8 стб. 32, 54, 56-57, 68, 82-83], а также установку Владимиром кумиров в 980 г. [8 стб. 79]. Иногда летописец, объясняя некоторые события, специально подчеркивает, что князья и/или жители Руси были тогда язычниками [8 стб. 21, 32, 63, 80, 83]2. Однако основу текста об истории Руси IX-X вв. составляет рассказ о княжеской династии и ее деяниях - рассказ, основанный на устной традиции и не содержащий ничего похожего на осуждение князей Рюриковичей за их язычество. Летописец и воспринимает, и излагает события IX-X вв. как неотъемлемую часть политической/династической истории Руси, как часть своей истории - в которой, разумеется, в конце X в. наступил важный переломный момент: приобщение к истинной вере. Более того, в статье 996 г., в обобщающей характеристике правления Владимира после крещения, сказано, что князь жил «по устроенью отню и дедню», т. е. так, как жили язычники - Игорь и Святослав [8 стб. 127, 7 с. 30].

Коль скоро ПВЛ не была древнейшим памятником истори-описания на Руси, важно понять, насколько такое отношение к предкам-язычникам было свойственно и более ранним историографическим сочинениям. Как считал (вероятно, справедливо) А.А. Шахматов, в Новгородской I летописи младшего извода до нас дошел текст за IX - начало XI в., восходящий напрямую к источнику ПВЛ - Начальному своду 1090-х годов [10 с. 103-132; 11 с. 428464]. Этот текст расходится с ПВЛ достаточно сильно - и в составе сообщений, и в их хронологии, и в некоторых фактических деталях. Тем не менее в Шмл. мы видим ровно такое же отношение к языческому прошлому - как к неотъемлемой части политической/ династической истории. Даже, пожалуй, можно говорить о том, что составитель ПВЛ в большей степени осознавал дистанцию с языческим прошлым, нежели его предшественник, стремясь уравновесить это, например, рассказом о визите апостола Андрея в Киев или подчеркивая исконно кроткие нравы полян [12 с. 204-205].

История более ранних текстов-предшественников ПВЛ слишком гипотетична, чтобы здесь можно было детально рассуждать об отношении их создателей к предкам-язычникам. Однако представляется почти несомненным, что у истоков русского историо-писания стоял сравнительно пространный текст, еще не имевший характерной для ПВЛ и других летописей погодной разбивки (в современных работах он чаще всего именуется Древнейшим сказанием или «ядром»). Относительно времени создания этого текста и его состава высказывались разные гипотезы: датировки колеблются между 990-ми и 1070-ми годами [6 с. 761-768]. Какую бы дату ни принимать и как бы ни решать вопрос о том, описанием каких событий заканчивался этот текст, ясно, что он включал в себя довольно подробный рассказ о князьях-язычниках, основанный на устной (династической, дружинной) традиции3. Именно этот рассказ (разумеется, с поправками и дополнениями) лежит в основе текста ПВЛ и Н1мл. за IX-X вв. Нет никаких оснований полагать, что отношение к предкам-язычникам в Древнейшем сказании принципиально отличалось от того, что мы видим в ПВЛ и Н1мл.

Схожее отношение к предкам-язычникам отразилось и в памятнике совсем другого жанра - «Слове о законе и благодати» митрополита Илариона, созданном в эпоху Ярослава Мудрого (ср.: [7 с. 29, примеч. 2]). Этот, казалось бы, совершенно христианский текст не забывает упомянуть деда и отца Владимира - «старааго Игоря» и «славнааго Святослава», отметив военные доблести и славу языческих предков Владимира. Это сделано для того, чтобы показать, что он стал князем не в какой-то малоизвестной земле, но в той, что «ведома и слышима» на всех четырех сторонах света [16 с. 91-92].

Следы очень раннего историографического памятника отразились в «Памяти и похвале князю Владимиру» Иакова Мниха. В этот житийный (по своему основному назначению) текст включены заметки исторического характера, где не только говорится о деяниях Владимира «по крещении», но и прославляются его походы языческого времени («рука Господня помогаше ему, и побе-жаше вся врагы своя, и бояхутся его вси. Идеже идяше, одолеваше:

радимице победи и дань на нихъ положи, вятичи победи...», и т. д. [17 с. 181]). Как бы ни датировать «Память и похвалу...» и как бы ни характеризовать ее гипотетический древний источник [18], ясно, что в нем - равно как и в самой «Памяти и похвале...» - языческое время рассматривалось как достойное уважения.

Англосаксонское историописание

Важнейшим памятником раннего историописания Англии является «Церковная история народа англов» Беды Достопочтенного4. Законченное в 731 г., это выдающееся по своим литературным достоинствам сочинение было посвящено распространению христианства в англосаксонских королевствах в конце VI - VII в., истории английской церкви, первым местным святым, а также - в значительной мере - политической истории англосаксонских королевств. Беда старался максимально полно рассказать об истории всех королевств, однако хорошо видно особенное внимание к его родной Нортумбрии (Северной Англии).

Как справедливо пишет Н.Ю. Гвоздецкая, Беда не уделяет язычеству особенно много внимания. О язычестве бриттов он почти не упоминает. Язычество римлян им тоже замалчивается - для Беды важнее включение Британии в pax Romana. Наконец, о язычестве самих англосаксов Беда пишет очень мало - и всегда подчеркивая симпатию к этому народу. Язычники-саксы оказываются у Беды орудием божественного мщения нечестивым бриттам; нравы еще не крещенных англосаксов оказываются не столь уж грубыми; о нортумбрийском короле-язычнике Эдильфриде Беда пишет не без симпатии [24]. Бриттский король-христианин Кэдвалла вызывает у Беды большую ненависть, чем язычник, но англосакс -мерсийский король Пенда. В целом «язычники трактуются Бедой скорее как невозделанная почва, способная принять семя новой веры, нежели как подлежащие истреблению плевелы» [24 с. 64].

Соглашаясь с выводами Н.Ю. Гвоздецкой, я хотел бы дополнить их несколькими наблюдениями, касающимися того, как в структуру «Церковной истории»5 - вроде бы почти полностью

игнорирующей языческий период в истории англосаксов - вкраплены отдельные пассажи, показывающие, что Беда - подобно древнерусским историописателям - был носителем исторической традиции, считавшей языческое прошлое частью своей истории.

В целом в структуре «Церковной истории» языческому периоду истории англосаксов места не находится. Уже с гл. I: 23 начинается рассказ о христианизации первого из англосаксонских королевств - Кента. Предшествующий же текст посвящен главным образом не англосаксам, а бриттам и римскому владычеству в Британии. Важными сюжетами в этих главах являются распространение христианства при римлянах, первые мученики (св. Альбан и др.), а также прегрешения и никчемность бриттов - и как воинов, и как христиан, - что, как Беда прямо пишет (гл. I: 14-15, 22), оправдывает завоевание острова англосаксами.

О самих англосаксах в этих главах говорится совсем немного. Гл. I: 15 рассказывает об их переселении в Британию (об обстоятельствах их прихода, о группах англосаксов, наконец о том, как они - язычники - стали орудием божьей мести в отношении бриттов). Затем англосаксы появляются в гл. I: 16 (где говорится о борьбе бриттов и саксов с переменным успехом) и в гл. I: 20 (где сказано о чудесной и бескровной победе бриттов над саксами)6. Только в последней главе перед началом рассказа о крещении англосаксов Беда касается вопроса об их язычестве (I: 22):

К неописуемым преступлениям бриттов, о которых со стыдом пишет их собственный историк Гильдас, добавилось еще и то, что они не научили вере народ саксов, или англов, живший в Британии рядом с ними [19 р. 68; 21 с. 27]7.

Свои для Беды здесь, конечно, язычники-саксы, а отнюдь не христиане-бритты8. В дальнейшем о язычестве говорится уже только в связи с христианизацией, и в этом контексте, конечно же, приверженцы старых верований рассматриваются сугубо отрицательно.

Несколько пассажей в дальнейшем тексте Беды показывают, что он считал языческое прошлое англосаксов вполне легитимной частью их истории и даже кое-чем в нем гордился.

Во-первых, это уже упомянутый рассказ о нортумбрийском короле Эдильфриде (гл. I: 34). Этот пассаж завершает первую книгу «Церковной истории» и уже тем самым занимает весьма важное место в ее структуре. Рассказав о крещении Кента, Беда считает нужным сообщить, а что же было в это время в его родной Нортумбрии:

В то время королевством Нортумбрийским правил сильнейший и славнейший король Эдильфрид, который теснил бриттов сильнее, чем все прочие правители англов. Поистине его можно сравнить с Саулом, царем Израиля, с той лишь разницей, что Эдильфрид не был знаком с истинной верой. Ни один другой правитель или король не подчинил народу англов больше земель; эти земли он заселил, изгнав или подчинив их жителей... [19 р. 116; 21 с. 43].

Беда приводит еще ряд сведений об этом короле, но уже из процитированного фрагмента ясно, что он воспринимал Эдильфрида как важную фигуру в истории его родного королевства9. В гл. II: 2 Беда снова возвращается к Эдильфриду, говоря о разгроме им «нечестивого войска» монахов-бриттов, по мнению Беды - еретиков.

Во-вторых, уже в гл. I: 15 - там, где говорится о прибытии англосаксов в Британию, - приводится краткая генеалогия Хенгиста и Хорсы, основателей династии Кента:

Они же были сыновьями Виктисля, чей отец - Витта, чей отец -Воден, от древа которого вел происхождение род королей многих провинций [19 р. 50] (перевод мой. - Т. Г.).

Воден - божество германского языческого пантеона; во многих англосаксонских королевских генеалогиях он фигурирует в качестве первопредка. В гл. II: 5, сообщая о смерти короля Этельберта, крестителя Кента, Беда приводит его восходящую генеалогию вплоть до Хенгиста, т. е. перечисляет языческих королей от основания Кента и до момента его крещения. Если соединить эти два пас9 Здесь есть важный нюанс: сравнение с Саулом подразумевает противопоставление Эдильфрида его преемнику Эдвину, крестителю Нортумбрии, которого Эдильфрид подвергал преследованиям и хотел убить (гл. II: 12). Эдвин, таким образом, имплицитно сопоставлялся Бедой с библейским Давидом [27 р. 87, 90-92; 22 с. 167].

сажа, то получится список предков Этельберта вплоть до Водена. Беда, таким образом, считает эту явно дохристианскую по своему происхождению генеалогическую традицию вполне легитимной и достойной включения в «Церковную историю».

В-третьих, в гл. II: 5 Беда приводит список королей, обладавших в разное время верховной властью над королевствами к югу от реки Хамбер, из которых первые два были язычниками, а четвертый - король Восточной Англии Редвальд - крестился, но отправлял одновременно оба культа (см. гл. II: 15). Здесь политическая история Англии никак не разделена на языческий и христианский периоды.

Наконец, в-четвертых, в конце «Церковной истории», в гл. V: 24 Беда поместил свои «анналы» - краткий хронологический перечень важнейших событий. В этом перечне, наряду с прибытием англосаксов в Британию (449 г.), оказались упомянуты: начало правления Иды, «от которого ведет происхождение королевский род Нортум-брии» [19 p. 562] (547 г.), и битва при Дегсастане (603 г.), в которой (как мы узнаем из основного текста «Истории», гл. I: 34) последний языческий король Нортумбрии Эдильфрид победил скоттов.

Итак, в труде Беды Достопочтенного, в отличие от ПВЛ, не нашлось места для систематического рассказа о деяниях правителей-язычников. Но в то же время, подобно древнерусским исто-риописателям, Беда являлся носителем исторической традиции, которая воспринимала языческих предков правящих династий как легитимную и вполне достойную часть истории королевств. Особенно это очевидно в отношении Нортумбрии (рассказ об Эдиль-фриде), однако, видимо, касается всех англосаксов (генеалогия «королей многих провинций», восходящая к Водену).

Восприятие языческого прошлого как легитимной части собственной истории демонстрируют и некоторые другие образцы раннего англосаксонского историописания, главным образом его «малые формы». Так, в одной из древнейших рукописей «Церковной истории» Беды на последнем листе добавлена так называемая «Муровская заметка о нортумбрийской истории» (737 г.?) [28, 23 с. 404-406]. Ее первая часть - это перечень королей с указанием числа лет правления, начинающийся с Иды и включающий еще семерых королей-язычников. В рукописи начала IX в. (London, British Library, Cotton Vespasian B. vi) до нас дошла целая коллекция «малых форм историописания» (об этой рукописи см.: [29,23 с. 415-419]), и в том числе - подборка генеалогий правителей нескольких англосаксонских королевств. Эти генеалогии, как и краткое родословие королей Кента у Беды, содержат имена

предков-язычников и возводят королевские роды к Водену, сыну Фреалафа, т. е. изначально к языческому божеству. Аналогичные родословия находятся и в ряде более поздних рукописей, а также включены в «Историю бриттов», составленную в Уэльсе в IX в.10 Когда бы ни сформировались дошедшие до нас родословия (обычно предполагают архетип второй половины VIII в. [30 p. 45-50]), ясно, что в них династическая история не делится на языческий и христианский периоды. Аналогичным образом предки-язычники и мифические первопредки упоминаются в королевских генеалогиях, вошедших в Англосаксонскую хронику, основа которой (common stock, или Начальные анналы) была составлена в конце IX в. в королевстве Уэссекс11. Основной текст погодных статей Англосаксонской хроники тоже включает в себя немало сообщений о деятельности языческих королей англосаксов, особенно правителей Уэссекса. Как бы ни решать вопрос о древних источниках этих известий (см. библиографию: [31 с. 411-413, 421]), ясно, что анналист конца IX в. считал дохристианский период неотъемлемой частью истории Уэс-секса и других королевств.

В некоторых текстах из всего языческого прошлого англосаксов упоминается только одно событие - их прибытие в Британию. Таковы «Малая» и «Большая» хроники Беды12, вторая часть уже упомянутой «Муровской заметки...», содержащая сообщения о нескольких событиях с указанием их давности относительно «настоящего момента» [28, 23 с. 404-406], а также аналогичная заметка из также уже упомянутой рукописи начала IX в. [29 p. 52; 23 с. 416].

Заключение

Таким образом, если с точки зрения повествования о языческих временах центральные памятники англосаксонского и древнерусского историописания демонстрируют различие (Беда почти не пишет о языческом времени, тогда как ПВЛ освещает его подробно),

то в плане восприятия предков-язычников эти тексты оказываются неожиданно похожими. Прочие ранние тексты, как англосаксонские, так и древнерусские, подтверждают тот же тезис: книжники воспринимали языческий период как легитимную часть своей истории, а не как нечто позорное, подлежащее осуждению и забвению.

Впрочем, для Руси у нас есть пример текста, начинающего историю с крещения. Это новгородские перечни князей (киевских и новгородских), дошедшие до нас в рукописях XV в., но, вероятно, составленные намного раньше, думаю - в конце XI в. [33 с. 594-606]. Эти перечни начинаются соответственно: «А се по святомъ крещении, о княжении киевьстемъ. По крещении пакы пръвыи князь крестияныи Володимиръ...» и «А се в Новегороде: пръвыи князь по крещении Вышеславъ, сынъ Володимирь» [10 с. 160-161; 31 с. 595-596]. Составитель перечней, конечно, располагал информацией о князьях языческой эпохи, по крайней мере киевских (ее он мог легко почерпнуть из летописи), однако предпочел упомянуть только крещеных князей.

Есть еще один перечень князей, тоже, возможно, восходящий к раннему (начала XII в.) протографу [34], - статья «Кто колико княжилъ». В ней перечисление князей начинается от Рюрика, однако затем присутствует указание: «А крещеныи князи княжили 127 летъ» (в другом списке: «А некрещении князи княжили 123 лет») [10 с. 466; 31 с. 599], т. е. опять же составитель четко разделяет эпохи князей крещеных и еще не крещенных.

Беда Достопочтенный в гл. III: 9 «Церковной истории» упоминает некий «список христианских королей» (catalogus regum christiano-rum) Нортумбрии, из которого было решено исключить двух королей-вероотступников, а год их правления приписать благочестивому королю Освальду (об этом в гл. III: 1)13. Если понимать эти слова буквально, такой список должен был начинаться с Эдвина и не упоминать его предшественников-язычников. Впрочем, древнейший дошедший до нас перечень королей Нортумбрии - в составе уже упомянутой «Муровской заметки...» (737 г.?), - хотя и составлен в точном соответствии со словами Беды (короли-вероотступники не упомянуты, а Освальд правит девять лет вместо восьми), включает и имена восьмерых предшественников Эдвина - разумеется, язычников [28, р. 245; 23 с. 405].

Итак, в целом древнерусские и англосаксонские историописате-ли считали языческое прошлое неотъемлемой частью своей истории,

однако композиционные решения могли различаться: от равноценного изложения истории до и после крещения (как в ПВЛ, англосаксонских генеалогиях или Англосаксонской хронике), через краткие упоминания о славных делах языческих правителей (как у Беды или Илариона), и вплоть до решения начать изложение с момента крещения (как в новгородских перечнях).

Литература

References

of the USSR Academy of Sciences. Moscow, April 16-18, 2014: Proceedings of conf. Moscow, 2014. p. 59-64. (In Russ.)

Информация об авторе

Тимофей В. Гимон, доктор исторических наук, Институт всеобщей истории РАН, Москва, Россия; 119334, Россия, Москва, Ленинский пр-т, д. 32А; guimontv@mail.ru

Information about the author

Timofey V. Guimon, Dr. in History, Institute of World History of the Russian Academy of Sciences, Moscow, Russia; bld. 32A, Leninsky av., Moscow, Russia, 119334; guimontv@mail.ru