«СЕВЕРНЫЙ РАБФАК» И КОРЕННЫЕ МАЛОЧИСЛЕННЫЕ НАРОДЫ СЕВЕРА В 1920-Е ГГ.: ПРОЕКТ И ЕГО РЕАЛИЗАЦИЯ

УДК 378(091) ББК 74.48

В.О. Неруш

«Северный рабфак» и коренные малочисленные народы Севера в 1920-е гг.: проект и его реализация

В статье характеризуется проект по обучению коренных малочисленных народов Севера в 1920-е гг. в Ленинграде на северных рабфаках, предваряющих открытие выделенного в отдельное учреждение в 1930 г. Института народов Севера. Рассматриваются причины появления проекта, механизмы рекрутирования слушателей, а также специфика условий проживания студентов и разработанных учебных программ.

В 1920-е гг. одним из важнейших направлений как экономической и национальной, так и социальной и государственно-административной советской политики было освоение территорий Сибири и Дальнего Востока. Однако ввиду их труднодоступности и фактического отрыва от центральной административной системы управления страны практически единственным действенным инструментом ведения политики на Севере на тот момент можно было считать только хорошо подготовленные советские кадры «самых различных отраслей народного хозяйства и социальной сферы»1.

Первоначально кадры для работы на Севере готовились этнографами в Ленинграде и Москве из числа студентов, - например, под началом Л.Я. Штернберга на этнографическом факультете при Географическом институте2 (в 1925 г. факультет был переведен в Ленинградский университет)3. Однако нехватка этих кадров и их плохая приспособленность к тяжелым условиям работы на местах обусловила появление идеи, а затем и проекта подготовки кадров и из коренных жителей северных территорий. Практическая реализация проекта стала впоследствии «одной из важнейших задач освоения бескрайних территорий Крайнего Севера и Дальнего Востока»4. Для реализации этой цели «на государственном уровне были созданы специальные организации... а всей работой по

© Неруш В.О., 2020

Еремеева О.И. Институт народов Севера в 1930-е гг.: первые шаги // Известия Алтайского государственного университета. 2010. Т. 1. № 4. С. 92. Слёзкин Ю. Арктические зеркала: Россия и малые народы Севера. М., 2008. С. 282. (Серия "Historia Rossica") Там же. С. 230. Смирнова Т.М. Институт народов Севера в Ленинграде - учебное заведение нового типа // Вестник ЛГУ им. А.С. Пушкина. 2012. Т. 4. № 2. С. 52.

преобразованию этих [северных] регионов руководил созданный 20 июня 1924 г. Комитет содействия народностям северных окраин при Президиуме ВЦИК, более известный как Комитет Севера, под председательством заместителя председателя ВЦИК П.Г. Смидовича»5.

Было принято решение осуществлять обучение северян в Ленинграде. Как пишет историк Ю. Слёзкин, «теоретики Комитета исходили из того, что народы Заполярья смогут преодолеть отсталость и стать полноправными и равными членами многонациональной семьи только в том случае, если их поведет за собой собственный "сознательный" авангард (то же самое относилось ко всем народам, стремившимся "наверстать" ход истории). Создание туземной элиты было одной из главных задач Комитета и, как оказалось, наиболее реалистичной. При нехватке средств и людей Комитет мог оказаться не в состоянии преобразить "дальние окраины", но он всегда мог позаботиться о горстке молодых людей, посланных в Ленинград»6.

Тем не менее отдельное, самостоятельное учреждение было создано далеко не сразу: образовательная система на Севере в начале 1920-х гг. еще не функционировала и у большинства туземных абитуриентов не хватило бы академической квалификации для обучения на основной программе университета. Кроме этого, основная цель учебного заведения заключалась все-таки в подготовке кадров разного профиля именно для практической работы на Севере. По этой причине в первые годы была выбрана специфичная «мягкая» форма рабфака (рабочего факультета). Такой выбор был характерен для рассматриваемой эпохи в целом: как пишет Е.В. Панин, образование представителей национальных меньшинств часто велось в форме рабфаков7. По мере развития и расширения проекта его формат был изменен - в 1930 г. северный рабфак был выделен в отдельный Институт народов Севера (далее - ИНС).

Насколько успешно реализовывался проект по подготовке кадров для работы на территориях Сибири и Дальнего Востока из числа коренных малочисленных народов Севера в первые годы своего существования, а именно в форме рабфака: сначала при ЛГУ (с 1925 г.), затем при ЛИЖВЯ (с 1926 г.)? Для ответа на этот вопрос охарактеризуем особенности набора и социальный состав студентов, обучавшихся на Северном рабфаке при ЛГУ и ЛИЖВЯ с 1925 по 1930 г.

Для первого набора на Северный факультет при ЛГУ в 1925/26 учебном г. Комитет Севера послал запросы на места на 40 грамотных абитуриентов-представителей малых народов Севера8. Как мы видим, этот запрос носил самый общий характер. Но и он оказался трудновыполнимым.

Первые проблемы возникли еще на этапе отбора абитуриентов. В условиях децентрализованной деятельности местных комитетов было трудно набрать представителей именно малых народов Севера ввиду их удаленности от советских административных центров. Так, по крайней мере, трактовал причину неуспеха первого набора В.Г. Богораз: «местные северные комитеты за спешностью дела не имели возможности отправить туземцев из малых народностей,

Там же. С. 52.

Слёзкин Ю. Указ. соч. С. 202. Панин Е.В. Становление системы национальных рабфаков в Советской России // Известия МГТУ «МАМИ» (Сер. 6. Гуманитарные науки). 2013. Т. 6. № 1 (15). С. 116.

Смирнова Т.М. Указ. соч. С. 52.

и вместо того посылали русских или туземцев из более сильных народностей. Так, Якутская республика вместо тунгусов послала якутов, область Коми послала вначале зырян и только потом са-моедов»9. С другой стороны, и представители местных властей не вполне понимали поставленную перед ними задачу. Как пишет Ю. Слезкин, «вербовка студентов была нелегким делом. Местные чиновники не могли понять, зачем кому-то понадобился дикарь в вузе, и настаивали на отправке туда зырян, якутов или русских. Некоторые не упустили уникальную возможность и послали своих собственных детей»10. Вследствие плохо налаженных контактов между центром и местными комитетами сама идея обучения представителей именно малых народов Севера на первом этапе оказалась под угрозой. Однако существовал и другой, не менее важный, с нашей точки зрения, фактор.

Одной из основных причин неудач первых наборов было недоверие малых народов Севера к представителям власти, существовавшее еще с дореволюционного периода. Ведь если с советской стороны введение образования на Севере (как высшего, так и школьного) было способом сформировать «новые кадры» и повысить «сознательность», то большинство местных коренных жителей воспринимало его как похищение детей. Как пишет Ю. Слезкин, «ни одно другое политическое мероприятие не сталкивалось с таким непониманием, негодованием и сопротивлением. Дети выполняли важную работу, и даже краткое отсутствие ребенка могло существенно повлиять на ход промысла ("ребята очень помогают в хозяйстве, без них никак нельзя обойтись"). Но самое главное, даже краткая разлука могла означать потерю ребенка навсегда, поскольку, как это понимали и родители, и некоторые учителя, задача школ состояла в том, чтобы выпустить маленьких русских»11. Родители и главы семейств часто на все аргументы о пользе образования отвечали, и вполне обоснованно, так: «нас грамоте не учили, да мы живем как-нибудь, а ребята наши выучатся и в тундре не захотят жить»12.

По этой причине часто на учебу в Ленинград отправлялись сироты или оторванные от семьи молодые люди и женщины, что могло поставить под вопрос как успешность их будущего обучения, так и возможность безболезненной социализации по возвращении на родину после учебы. Вот как характеризовал таких студентов В.Г. Богораз: «привычная фигура полярного студента, - бывший туземный батрак, прижившийся у русских. Только такие уже пробудились для учения, а также для вражды к предпринимателям. Они не побоятся ехать не только что в Ленинград, а к самому чорту на рога. Хуже не будет»13.

Исходя из вышеизложенного, нетрудно предположить, что требование о грамотности потенциальных студентов рабфака было вовсе практически невыполнимым. Поэтому отправляемые на учебу в Ленинград студенты обладали самым разным уровнем образования. Одни не знали и русского языка, тогда как другие были знакомы, помимо родного и русского, с языками нескольких соседних народов. Кто-то из абитуриентов получил школьное образование (на том уровне, на каком оно было развито к тому моменту на Севере), другие же были абсолютно безграмотными.

Наконец, многие кандидаты из числа «собственно малых народностей» отказывались ехать или не подходили по состоянию здоровья14. Что еще хуже, многие абитуриенты не оказывались должным образом продиагностированы на местах и отправлялись на обучение со слабым здоровьем или больными, что, конечно, принесло большие неудобства уже по прибытии их в Ленинград. Болезни могли прогрессировать на протяжении долгого пути в антисанитарных условиях, в условиях общего стресса по причине смены климата, социального окружения и образа жизни.

Сразу по приезде студенты «подвергались всесторонней очистке» и получали по смене нового чистого белья и рабфаковскую «форму» - толстовку и брюки (женщины - такую же толстовку и юбку) из черного сукна15. Что же ждало их дальше?

По воспоминаниям В.Г. Богораза, в «1925-26 уч. г. Северный рабфак представлял из себя небольшую "18-ю группу" рабфака Ленинградского университета. В группе было 30 студентов»16.

Обратим внимание на поддержку «18-й группы» государством. Как пишет О.И. Еремеева, Северный рабочий факультет был создан по инициативе Комитета Севера и Наркомпроса17. Тем не менее в первый год существования Северного рабфака при ЛГУ, согласно высказыванию того же В.Г. Богораза, «общие условия жизни студентов университетского рабфака были весьма неблагоприятны. Наспех отремонтированные комнаты в общежитии плохо отапливались, было неуютно, сыро, холодно. В пяти сравнительно небольших комнатах теснились все 30 человек - по 6 в комнате. Мебель состояла из кроватей, часто без тюфяков. У окна стоял стол, перед столом пара табуретов. Четверым приходилось сидеть на крова-тях»18. Однако студентам оказывалась постоянная дополнительная поддержка Северного Комитета при ВЦИК в размере 5-10 р. в ме-сяц19. Но и при этом дополнительном финансировании стипендия, за всеми вычетами, составляла только 18 р. в месяц20, так что, возможно, ее размер не позволял решать всех материальных проблем студентов. Подтверждение этому мы находим в словах В.Г. Богора-за о том, что студентам «никогда не хватало стипендии не только на одежду, баню и проч., но даже на еду»21. С другой стороны, имеются сведения о том, что студенты имели обеденные талоны, кооперативные карточки, а в течение года часто приходилось обращались к услугам квартирного врача и даже автомобиля скорой помощи22, предоставленных в распоряжение туземного рабфака.

Для улучшения положения рабфака при ЛГУ «весной 1926 г. на совещании Северного Комитета при ВЦИК... было постановлено "ходатайствовать об уравнении размера стипендии и других условий обслуживания студентов Северного рабфака со специальными учебными заведениями при ЦИК Союза ССР" (курсив мой. - В. Н.) и о соединении Северного Рабфака с Ленинградским институтом живых восточных языков»23). Видимо, результаты работы рабфака были более чем удовлетворительными, так как там же было «постановлено "опыт работы туземного отделения ЛГУ одобрить" и "настаивать на расширении приема в 1926-1927 уч. г. до 60 чел.". ЦИК оба ходатайства удовлетворил и решил присоединить Север14 Слёзкин Ю. Указ. соч. С. 202.

ный Рабфак к [ЛИЖВЯ] им. т. Енукидзе, как Северное Отделение намеченного к организации Рабфака ЛИЖВЯ»24. Были выделены финансовые средства на организацию рабфака и содержание студентов-туземцев, на оборудование учебного помещения и общежития студентов рабфака при ЛИЖВЯ25.

С этого времени Северный рабфак стал Северным отделением Ленинградского института живых восточных языков.

Как видим, в этом статусе он получал значительно большую государственную поддержку. Например, Северному отделению рабфака ЛИЖВЯ было выделено более подходящее для занятий здание, а значит, условия жизни студентов значительно улучшились. «В течение 3-х летних месяцев, под наблюдением Н.Г. Таланова, командированного правлением ЛИЖВЯ, было ремонтировано полуразрушенное здание в Детском (б. Царском) Селе, в свое время отстроенное для учебных надобностей, следовательно, по распланировке своей пригодное для рабфака. В здании было восстановлено центральное отопление26, произведен ремонт крыш, стен, вставлены окна, ряд учебных кабинетов были оборудованы и снабжены учебными пособиями27. В здании было три этажа, «весь верхний (3-й) этаж здания был отведен под спальни, -три большие светлые залы», «занимаются студенты во 2-м этаже, где расположены 10 различных учебных кабинетов»28, «в 1-м этаже - канцелярия, преподавательская, столовая, раздевальня и т. п.»29.

Как же была построена образовательная программа для прибывающих в Детское село студентов?

Учебный час длился на рабфаке 50 минут30. На подготовительном курсе студенты занимались русским языком (10 часов в неделю), математикой (6 часов), политграмотой (3 часа), географией (2 часа), рисованием (2 часа), физкультурой (2 часа)31. На первом курсе -изучали русский язык (7 часов в неделю), математику (5 часов), обществоведение (3 часа), географию (3 часа), биологию (3 часа), животноводство (2 часа), политграмоту (2 часа), рисование (2 часа), физкультуру (2 часа), английский язык (2 часа)32. Конечно, такие предметы не вполне соответствуют назначению Северного рабфака, а скорее были призваны обеспечить общий уровень образования. Тем не менее, на наш взгляд, даже при этом условии занятия русским языком кажутся непропорциональными по отношению к, кажется, более необходимой студентам географии, а занятия английским языком при отсутствии в программе непосредственно языков малых народов Севера представляются вовсе не вполне рациональными.

Специальных материалов, в частности букварей, опирающихся на привычные для студентов с Севера понятия, также на тот момент еще не было33. Так, по прибытии в Ленинград один из студентов вынужден был учить русский язык, читая фразы «наша кошка» и «иди молоть на току». Если понятие «кошка» он мог объяснить как «беличья лисичка», то второе было ему совершенно непонятно и только осложняло процесс обучения34. Обучение должно было производиться в сравнительно небольших группах35.

Распорядок дня был регламентирован. «В 8 часов утра звонок, -вставать. 15 минут посвящается гимнастике». В 8:30 утренний чай. С 9 часов до обеда - занятия. Обед в 4 часа. Итак, была возмож24 Там же.

ность провести в день примерно 6-7 уроков. На наш взгляд, эта нагрузка была слишком велика для непривыкших к интенсивному обучению студентов.

Послеобеденное время было посвящено подготовке к урокам, прогулкам, кружковой и клубной работе36. Была предусмотрена активная образовательная деятельность - тематические лекции, собрания обществ, ячейки ВЛКСМ. Так, по четвергам проходили лекции В.Г. Богораза-Тана по общему народоведению37. Велась постоянная работа кружков МОПР, ОДН, ОДВФ, помощи беспризорным; Северного кружка, рассматривающего вопросы «о необходимости изучения» Северного края и «разрешения практических во-просов»38. На рабфаке выпускалась стенная газета «Енукидзовец», включавшая в себя отделы «Наш быт», «Работа на местах», «Кружковая работа» и пр. Каждый из рабфаковцев нес общественную работу: секретаря кружка культсмычки, председателя ячейки ОДН; по учебной линии - группового старосты, заведующего кабинетом, дежурного по столовой и др. Такая деятельность должна была готовить севфаковцев к предстоящей общественной работе39.

Таким образом, как мы видим, мероприятия по подготовке студентов к работе по специальности в основном велись после общеобразовательных предметов.

Кроме этого рабфаку отводились места в местных кино- и театрах, его творческие коллективы выступали на вечере быта туземцев Севера, устраиваемом в помещении б. Мариинского театра40.

В 1927 г. В.Г. Богоразом в качестве дальнейших планов по развитию Северного рабфака, в дополнение к общему образованию, предлагалась идея введения специализации по двум уклонам. Во-первых, технического и ремесленного обучения по отраслям, наиболее необходимым для северных туземцев, как то: меховому, скорняжному и кожевенному делу, плетению рыболовных сетей, резьбе по кости и пр. А во-вторых, обучения кооперативному делу для обслуживания интегральной туземной кооперации на крайнем Севере в качестве инструкторов, техников и организаторов41. Действительно, впоследствии, по мере развития рабфака и выделения его в отдельный Институт, многое было изменено и улучшено, но это уже предмет для обсуждения в отдельной статье.

Таким образом, со стороны организаторов проекта по обучению в 1920-е гг. в Ленинграде представителей малых народов Севера в соответствии с интересами Советского государства, на наш взгляд, были созданы весьма подходящие условия для подготовки будущих советских работников в области общей и технической культуры на местах. Конечно, нельзя не указать и на ряд недостатков: так, при подготовке проекта не были приняты во внимание такие его специфические особенности, как удаленность территорий проживания абитуриентов, культурные и бытовые различия, необходимость в подготовке специальных материалов, опирающихся на доступные студентам понятия, и т. п. Однако многие из возникших проблем с разной степенью успешности решались по ходу учебного процесса. Поэтому с нашей точки зрения опыт обучения представителей коренных малочисленных народов Севера с 1925 по 1930 г. в Ленинграде можно считать положительным.