Алексей Федорович Фортунатов и становление крестьянских исследований в России в конце XIX — начале XX века

Алексей Федорович Фортунатов и становление крестьянских исследований в России в конце XIX — начале XX века

И. А.Кузнецов

Игорь Анатольевич Кузнецов, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Центра аграрных исследований Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации. 119571, Москва, пр-т Вернадского, 82. E-mail: repytwjd68@mail.ru.

Статья посвящена анализу биографии и работ российского сельскохозяйственного экономиста и статистика А. Ф. Фортунатова (1856-1925). В центре внимания — парадоксальная двойственность в оценках этого ученого современниками как эмпирика и одновременно яркого мыслителя. Прослеживается его влияние на формирование идеологии и теории «общественной агрономии», его вклад в теорию некапиталистического хозяйства, применявшиеся им новые формы и методы преподавания «сельскохозяйственной экономии» и статистики, которые в совокупности создавали интеллектуальные предпосылки для появления «организационно-производственного направления». По архивным материалам устанавливается авторство А. Ф. Фортунатова по отношению к термину «биологическая технология». Отмечается уникальная идеологическая позиция А. Ф. Фортунатова, прекрасно разбиравшегося в теоретических и эмпирических оттенках марксизма, либерализма и народничества в аграрной сфере, придерживавшегося народнического мировоззрения и тем не менее фактически никогда не высказывавшего своей персональной критики или одобрения бурным общественно-политическим событиям и преобразованиям в России начала XX века. Проанализированы основные вехи научной и преподавательской карьеры профессора Фортунатова. Охарактеризован многообразный энциклопедизм его интересов и публикаций, впрочем порой носивших слишком пропедевтически-популяризаторский характер. Отмечен выдающийся вклад А. Ф. Фортунатова как плодовитого педагога высшей школы России, благодарными учениками которого стали не только несколько знаменитых профессоров организационно-производственной школы, но и сотни, тысячи воспитанных им российских аграрников, известных и безызвестных, внесших значительный вклад в модернизацию и развитие сельской России первой половины XX века.

Основное значение работ А. Ф. Фортунатова видится в переосмыслении предмета российской аграрно-экономической науки, ее переориентации с проблем организации крупного частного хозяйства на изучение и организацию крестьянского хозяйства.

DOI: 10.22394/2500-1809-2017-2-1-66-89

Парадокс Фортунатова

Студенты А. Ф. Фортунатова вспоминали, как он любил будить интерес аудитории к своему скучноватому предмету — аграрной статистике — при помощи найденных им неожиданных сопоставлений и статистических парадоксов; их называли парадоксами Фортунатова. При обращении к наследию этого ученого мы сталкиваемся

с парадоксом иного рода. Наша историко-экономическая литература знает его в качестве учителя основателей «организационно-производственного направления», однако из литературы совершенно невозможно понять, чему именно он их учил и чему они у него научились. В самом деле, какие идеи А. Ф. Фортунатова унаследовали учившиеся у него А. В. Чаянов, А. Н. Челинцев, Б. Д. Бруц-кус, А. Н. Минин и др.?

Чтение основных фортунатовских работ не добавляет ясности. В них видны сухой эмпиризм, обилие прекрасно систематизированного фактического материала при скудости выводов и явственном стремлении автора уклониться от сколько-нибудь широких обобщений. То же видели и его читатели из числа коллег и учеников. А. А. Кауфман называл Фортунатова «индуктивистом до мозга костей», в работах которого «сжатость изложения переходит в лаконизм», иногда чрезмерный (Кауфман, 1910: 70). А. О. Фабрикант сетовал, что трудно излагать содержание его статей, так как «они представляют собой всегда экстракт передуманного и перечувствованного столь скупого на слова автора. Эти статьи можно переписать, но не изложить» (Фабрикант, 1916: 4). А. Н. Челинцев прямо отказывал Фортунатову в теоретической значимости его работ: «Все литературные работы Алексея Федоровича выделяются точным и четким языком, фактичным, сжатым, всегда строго датированным изложением. Эмпирик от начала до конца, он следовал правилу „однократных выводов из множественных наблюдений", добродушно-язвительно относясь к обыкновению „множественных выводов из однократных наблюдений". Эта позиция не дала А. Ф. создать какие-либо широкие социологические или хотя бы статистико-эко-номические концепции. Фактическая эрудиция эмпирика подавляла в нем теоретика-конструктора...» (Челинцев, 1925: 60). В одной из работ сам А. Ф. Фортунатов емко выразил свое кредо: «Статистика по мере возможности стремится заменять вопрос „как" вопросом „сколько"» (Фортунатов, 1892: XII). Полноту картине придает поразительная (для ученого) фраза Фортунатова о самом себе, которую передал И. В. Якушкин: «Писать не люблю, с большой охотой стал бы переводить, или даже переписывать» (Якушкин, 1927: 111).

Такой стиль и подход к работе можно было бы считать признаком творческого бесплодия Фортунатова, если бы не многочисленные свидетельства тех его коллег и учеников, которым он запомнился прежде всего как творческая личность, «живой ум с постоянным фейерверком мыслей» (Челинцев, 1925: 39). Тот же Якушкин вспоминал: «С неподражаемым искусством Фортунатов пронизывает свою лекцию вопросами, которыми бесповоротно изгоняются из аудитории даже следы апатии. Кто подсчитает — сколько мыслей зародилось в стенах актовой академической залы под влиянием этих вопросов, тонких, остроумных» (Фортунатов, 1924: 14). Он же наградил своего учителя прекрасным эпитетом: «Статистик и экономист, творивший философию агрономии.» (Фортунатов, 1924: 12).

И. А. Кузнецов Алексей Федорович Фортунатов и становление крестьянских исследований в России в конце

XIX — начале

XX века

_ 68 Каким же образом в Фортунатове сочетались эмпиризм и индуктивизм до мозга костей с ни много ни мало «философией агроно-история мии»? И какова была эта философия? Для ответа необходимо пристальнее вглядеться в биографию и труды ученого.

Формирование идеалов

Алексей Фортунатов родился в Петрозаводске 7 августа 1856 года в интеллигентной дворянской семье, которая затем переехала в Москву (Фортунатов, Фортунатов, 1957). Его отец и дед трудились на ниве народного образования, старшие братья стали профессорами Московского университета, Степан — историком, Филипп — филологом, академиком. Алексей в юности долго искал свое призвание, не раз меняя направление поиска. С золотой медалью гимназии он сначала, по стопам братьев, пришел на историко-филологический факультет университета, где увлекся одновременно римской историей и политэкономией. Он посещал лекции только что начавшего преподавать А.И.Чупрова, присутствовал на его магистерской защите (1875) и, как все умные студенты того времени, штудировал «Капитал» Маркса. Однако в 1876 году бросил университет, историю, Москву и поступил в Петербургскую медико-хирургическую академию. Там он стал одним из любимых студентов фанатичного профессора анатомии П. Ф. Лесгафта. Помимо естественнонаучных идеалов передовой (нигилистически народнической) молодежи того времени его вел личный мотив: на Владимирских медицинских курсах училась его возлюбленная1. На почве политики в столице он сошелся с Г. В. Плехановым, В. И. Засулич, В.Н. и М.Н.Игнатовыми — будущими «чернопередельцами» и марксистами, вместе с которыми участвовал в знаменитой демонстрации на площади Казанского собора 6 декабря 1876 года. Впрочем, это была кульминация его революционной карьеры. Наездами бывая в Москве, Фортунатов познакомился со статистиками московского земства В. И. Орловым и М. П. Боголеповым и увлекся статистикой. Если учесть, что родоначальник научной статистики А. Кетле называл ее социальной анатомией, то новый поворот во взглядах Фортунатова не кажется столь уж радикальным.

В 1879 году он оставил Медико-хирургическую академию, вернулся в Москву и был принят на третий курс Петровской земле -дельческой академии, а параллельно — на медицинский факультет Московского университета. В академии он примкнул к оппозиционно настроенным студентам, которые организовали подпольную кассу взаимопомощи и подпольную библиотеку. Из профессоров сильное идейное влияние на него оказывали «естественники», среди

которых выделялся К. А. Тимирязев, тогда как профессора экономических дисциплин И. И. Иванюков и А. Н. Шишкин ему не были близки. В это время им двигали мотивы, типичные для народнической молодежи: после получения дипломов он рассчитывал поселиться на Кубани и вступить в сельскохозяйственную артель-колонию, которая состояла из интеллигентов, решивших «осесть на землю». Свое тогдашнее кредо он формулировал так: «Изучая русских крестьян, учить их тому, что им нужно в первую очередь, а вместе с тем самому учиться у них» (Фортунатов, Фортунатов, 1957: 7). То есть в сельскохозяйственную академию его привел не интерес к сельскому хозяйству, а определенный социальный идеал и поиск средств для его реализации.

В 1882 году он окончил Петровку со степенью кандидата сельскохозяйственных наук2, защитив дипломную работу экономико-статистического профиля «Земля и земледельческая работа в Соединенных Штатах Северной Америки» (Фортунатов, 1882-1883). Вскоре он получил и диплом лекаря в университете. Однако артель на Кубани его не дождалась: решением Совета Петровской академии он был оставлен стипендиатом при кафедре сельскохозяйственной экономии. Таким образом, его народническое мировоззрение и задатки объективного исследователя нашли свое удачное воплощение в занятиях статистикой и педагогикой. С этого пути он уже не сходил.

Воспоминаниям об учителях Фортунатов позднее посвятил большую статью (Фортунатов, 1917). Своими наставниками он называл восемь человек — ученых разного профиля: А. И. Чупрова, В. И. Ге-рье (Московский университет); П. Ф. Лесгафта, С. П. Боткина (Медико-хирургическая академия); К. А. Тимирязева, И. А. Стебута, К. Э. Линдемана и Г. Г. Густавсона (Петровская академия). В этом списке помимо сугубо личных впечатлений о людях отразились принципиальное убеждение Фортунатова в единстве научного знания, присущий ему менталитет ученого-энциклопедиста.

Собственно сельским хозяйством он никогда не занимался, не был он и землевладельцем. В конце жизни он с иронией вспоминал свой практический опыт, состоявшийся в 1885 году на даче В. И. Орлова: «Совместно с М. Е. Шатерниковым я изучал практически огородничество под руководством покойной жены моей Александры Александровны, которая к концу лета признала, что из Мих. Евг. Шатерникова может выйти толк, а мне посоветовала „вернуться к книжкам"» (Фортунатов, 1925: 238-239).

И. А. Кузнецов Алексей Федорович Фортунатов и становление крестьянских исследований в России в конце

XIX — начале

XX века

Отношение к марксизму

история За годы студенчества Фортунатов, по его собственному признанию, прочитал «Капитал» трижды. Одной из первых его публикаций стал некролог К. Маркса, вышедший без подписи в газете «Московский телеграф»3. Статья проникнута глубоким почитанием Маркса, которого молодой автор характеризовал как «самого даровитого и самого глубокого из современных экономистов», который «как ученый имел мало себе равных». В особую заслугу ему ставилась сила теории: «обладая громадною эрудицией, Маркс не расплывался, однако ж, в массе накопленного им сырого материала (как расплывается, например, Рошер), но всегда являлся царем этого материала и освещал его гениальными мыслями». Вслед за краткой биографией лаконично излагалась суть учения первого тома «Капитала» без каких-либо оценок. Аграрная концепция Маркса трактовалась Фортунатовым следующим образом: «В сфере земледелия крупная промышленность уничтожает опору старого общинного строя — крестьянина и заменяет его наемным рабочим, батраком. Кроме того, всякий прогресс капиталистического земледелия есть не только прогресс в искусстве утеснения работника, но, в то же время, и в искусстве грабежа почвы» (Фортунатов, 1883).

Однако марксистом Фортунатов не стал. Он искал альтернативы капиталистическому развитию, но находил их не в марксистской политэкономии, и чем дальше, тем больше он становился оппонентом тех, кто называл себя марксистами.

Спустя 22 года, издавая посмертно книгу своего друга Н. А. Ка-рышева, он счел необходимым дать свой комментарий к приведенной там той самой цитате из Маркса о капитализме, якобы грабящем почву: так можно было говорить во времена Либиха, замечал Фортунатов, однако «закон возврата» отвергнут наукой, и на самом деле «производство рыночных продуктов не требует со стороны крупного хозяина непременного одностороннего истощения почвы» (Фортунатов, 1905: 238).

Соотношение исследовательского и преподавательского компонентов в научном наследии Фортунатова

Особенности научной работы Фортунатова трудно понять без учета того, что в ней превалировало педагогическое, преподавательское начало, то есть он был прежде всего ученым говорящим, а не пишущим.

Его преподавательская деятельность началась внезапно, когда совет академии поручил ему провести курс сельскохозяйственной

экономии вместо заболевшего профессора Шишкина. Спустя 40 лет он так вспоминал свою первую лекцию: «Когда (17 января 1884 г.) я взошел на кафедру физической аудитории и когда сел на стул, то с ужасом заметил, какой я недомерок: ноги не достигали пола аудитории» (Фортунатов, 1924: 25). Сохранившиеся в архиве черновики конспекта той вводной лекции позволяют узнать, о чем именно в тот день он говорил студентам. Здесь нас поджидает маленькая сенсация. Объясняя сущность сельского хозяйства, Фортунатов сформулировал оригинальное определение: сельское хозяйство есть «биологическая технология»4. Считается, что термин «биотехнология» появился лишь в XX веке, теперь можно утверждать, что это не так. Однако Фортунатов не развил эту мысль, и в его опубликованных работах такое определение не встречается. Позднее он развивал представление о сельском хозяйстве как об общественной деятельности человека, а не технологии. Но на этом примере видно, что опубликованное составляет лишь часть научного наследия Фортунатова. Можно предполагать, что многое, о чем он говорил студентам на лекциях и семинарах, не нашло отражения в его лаконичных книгах и статьях.

В качестве другого примера можно взять его отношение к крестьянской общине. Фортунатов был убежденным сторонником этого института, и общиннофильство было важной частью его мировоззрения, но, читая его научные труды, не просто найти этому подтверждение. Об этом, конечно, свидетельствует его предисловие в известной книге В.П.Воронцова «Крестьянская община». Но по содержанию это предисловие — сугубо эмпирическая статья «Общий обзор земской статистики крестьянского хозяйства», которая обобщала сведения по истории становления земских исследований до 1892 года и в тексте которой нет авторской позиции по общине. В приветствии Московскому областному съезду местных агрономов в 1911 году Фортунатов недвусмысленно высказался в пользу «коллективного мирского владения» землей, но это, кажется, единственный случай, причем не в научной работе, а в стенограмме выступления (Труды, 1911: 41). В других случаях он лишь выражал мнение, что община не препятствует техническому прогрессу.

Однозначно увидеть его позицию можно в личной переписке, в частности из письма Кауфману 27 декабря 1897 года: «А я вот до сих пор не поделился с Вами впечатлением от Вашей „Крестьянской общины", которую я с наслаждением штудировал в январе и которую сделал предметом особого сообщения на статистическом семинаре. Всю осень с сентября по декабрь мой экземпляр Вашей „Общины" ходил по студенческим рукам. В курсе нынешнего года я читал 3 лекции об общине и опять рекомендовал Вашу

И. А. Кузнецов Алексей Федорович Фортунатов и становление крестьянских исследований в России в конце

XIX — начале

XX века

_ 72 книгу. Последняя моя лекция имела боевой характер (для самого

меня неприятный) вследствие объявившейся атаки заядлых неоистория марксистов на поземельную общину»5. Из этого письма ясно видна не только идейная позиция Фортунатова, его конфликт с марксизмом, но и характер его работы со студентами, которая строилась на активном обсуждении в аудитории актуальных проблем. Между тем ни в одном его опубликованном учебном пособии нет ничего подобного.

Очевидно, в печатных работах Фортунатов целенаправленно отсекал свою мировоззренческую позицию от систематического изложения материала, ограничиваясь лишь последним. В тех его работах, где встречается разбор какой-нибудь теоретической проблемы, обычно давалась лишь добротная сводка мнений других авторов в лучшем случае с указанием о согласии или несогласии с той или иной позицией. Вот почему только по его печатным трудам сложно составить полное представление о широте его интересов, о его действительной позиции по тому или иному вопросу, о его реальном вкладе в научную мысль. Его мысль жила в аудитории и лишь в какой-то мере осталась на страницах книг.

Фортунатовские аудитории

Основные вехи преподавательской карьеры Фортунатова таковы. 10 лет, с января 1884 по январь 1894 года, он преподавал в Петровской академии. Первый год замещал отсутствовавшего А. Н. Шишкина. Программа первого курса сельскохозяйственной экономии Фортунатова сохранилась6, и из нее видно, что он построил его не по схеме Шишкина, а по модели университетского курса прикладной политэкономии А. И. Чупрова, то есть его основным содержанием была не организация частного имения, а характеристика сельского хозяйства России как отрасли экономики. Это придавало лекциям Фортунатова статистический характер, ведь в университетах XIX века статистикой называлось описание количественных параметров государства, общества, народного хозяйства и его отраслей. Недаром, по его признанию, помощь в подготовке лекций ему оказывал В. И. Орлов, глава московского земского статистического бюро (Фортунатов, 1925: 241). В принципе статистику в Петровской академии, как и во всех университетах, преподавали вместе с политической экономией, это были предметы одной кафедры, но на деле профессору И. И. Иванюкову обычно не хватало времени на эту часть предмета. (Как вспоминал бывший студент, «лекции по общей статистике Иван Иванович читал... в очень не5 Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф.5101. Оп.1. Д.197. Л.6. Благодарю Катю Бруиш за указание на этот источник.

большом количестве, далеко не заканчивая курса»7.) Возможно, поэтому с 1885 года в академии было решено ввести фортунатовский курс под названием «Сельскохозяйственная статистика» как новый, отдельный предмет при кафедре сельскохозяйственной экономии.

В течение нескольких следующих лет профессор Шишкин повторял свой основной курс и почти ничего не писал, тогда как Фортунатов, состоявший сверхштатным (1884-1886), затем штатным доцентом его кафедры, интенсивно прогрессировал: писал статьи, собирал материалы для диссертации и главное — налаживал связи с набиравшим силу земско-статистическим движением. Лично он участвовал в земских обследованиях совсем немного: в 1881 году описывал под руководством К. А. Вернера частновладельческие хозяйства Можайского и Звенигородского уездов Московской губернии и в 1883 году начинал работать в статистическом отделении московского земства (Фортунатов, 1925: 238, 240-241). Но будучи преподавателем сельскохозяйственной статистики главного аграрного вуза, он стал одним из центров кристаллизации земско-статистиче-ского движения. Кроме того, с 1882 по 1888 год он состоял секретарем Статистического отделения Московского юридического общества (председатель — А. И. Чупров). Он регулярно выступал с обзорами работ и совещаний земских статистиков. Сохранившаяся его переписка с главами губернских статистических бюро — В. И. Орловым, Н. А. Каблуковым, В. Н. Григорьевым, К.А. и И. А. Верне-рами и др. — свидетельствует о его глубокой вовлеченности в их работу. К нему обращались с просьбами подыскать или рекомендовать сотрудников из числа бывших студентов, спрашивали методических советов, просили помочь с написанием текстов, искали источники. Характерный штрих: глава московских статистиков Н. А. Каблуков переадресовал просьбу некоего исследователя найти редкий том земско-статистических сборников по Новозыбковскому уезду за 1889 год: «Я решил, что единственное лицо, у которого эта книга есть, — это Вы; если же и у Вас ее нет, то достать нигде нельзя»8.

В этот период выработался и фортунатовский лаконичный стиль. Слушавший его ранний курс В. Г. Бажаев вспоминал: «Лекции Алексея Федоровича имели строго законченный вид: богатое содержание прекрасно гармонировало с сжатой и чеканной формой изложения. Ни одного слова нельзя было ни убавить, ни прибавить»9.

В 1890 году правительство закрыло Петровскую академию, оставшиеся в ней студенты продолжали обучение до 1893 года. Чтобы сохранить статус, Фортунатову было необходимо защитить диссертацию. Он сделал это в марте 1893 года по книге «Урожаи ржи в Европейской России». Защита прошла в Петровской академии

И. А. Кузнецов Алексей Федорович Фортунатов и становление крестьянских исследований в России в конце

XIX — начале

XX века

_ 74 и принесла ему степень магистра сельскохозяйственных наук. Поскольку для профессорской должности в сельскохозяйственных ву-история зах докторской степени не требовалось, этого было достаточно, чтобы уже через неделю после защиты Фортунатов стал экстраординарным профессором. Однако правительство решило, что профессора Петровки не должны работать в созданном после закрытия академии Московском сельскохозяйственном институте.

А. И. Чупров хлопотал о возможности для него перейти в Московский университет, но начальство отказало10. Ему предлагали перейти в Министерство земледелия, но он отказался. Он явно не был создан для государственной службы. Как вспоминал Д. Н. Прянишников, «и в 80-х годах, когда даже самые либеральные профессора редко могли избегнуть виц-мундира, А.Ф. никогда не носил светлых пуговиц, не ходил к молебнам в царские дни.» (Прянишников, 1925: 107). Сам он вспоминал: «Посмотрев условия службы и узнав, что там надо являться в Министерство ежедневно на определенные часы, отказался, предпочел сохранить за собой прежнее занятие и поехал профессором статистики в отдаленную Новую Александрию» (Фортунатов, 1925: 246).

Новая Александрия — маленький городок в Польше в 120 верстах от Варшавы, где располагался второй (из двух) аграрный вуз России. Там директорствовал В. В. Докучаев, а кафедру сельскохозяйственной экономии занимал А. И. Скворцов. А. Ф. Фортунатова сначала прочили на кафедру политэкономии и статистики, но затем изменили структуру, отдав Скворцову политическую и сельскохозяйственную экономии, а для него создав кафедру «статистики общей и специальной (сельскохозяйственной и лесной)» с добавлением курса законоведения. Последний предмет он ненавидел, зато с благодарностью начал вспоминать Шишкина, который некогда включил ему в инструкцию для аспирантских занятий помимо прочего различные разделы правоведения, считая их полезными для склонного к крамоле молодого человека: «Я особенно обязан именно А. Н. Шишкину указанием важности правоведения для агрономического образования» (Фортунатов, 1899: 913). Там он прожил пять лет.

В 1899 году благодаря протекции А. И. Чупрова и В. И. Ковалевского Фортунатов вырвался из глухой провинции, получив кафедру сельскохозяйственной экономии и статистики агрономического отделения только что созданного Киевского политехнического института. Одновременно он преподавал в коммерческом училище, а также в качестве приват-доцента в университете Св. Владимира. Но все его мысли были о возвращении в Петровское-Разумовское. Позднее он назовет период жизни между 1894 и 1902 годами своим 100-месячным изгнанием. Оно закончилось после смерти К. А. Вер-нера, занимавшего в МСХИ кафедру сельскохозяйственной эконо10 ОР РГБ. Ф. 377. К. 5. Д. 63. Л. 34, 35.

мии и сельскохозяйственной статистики: в тот же день директор института отправил ему письмо с предложением принять эту кафедру.

В МСХИ — Петровской — Тимирязевской академии Фортунатов снова преподавал с сентября 1902 года до конца жизни, став своеобразным хранителем традиций Петровки. Он преподавал очень много, совмещая до революции основное место работы с еще че-тырьмя-пятью: вел различные курсы (политэкономии, статистики и экономической географии) в Московском техническом училище, Народном университете Шанявского, Московском коммерческом институте, на Голицынских женских сельскохозяйственных курсах и одно время даже выезжал в Петербург читать на Каменноостров-ских сельскохозяйственных курсах. В архиве хранятся листки его расписаний и отчетов о проведенных занятиях, которые он заполнял для себя: согласно им у него бывали целые месяцы без единого выходного дняи. «Петровцы знают, — писал А. В. Чаянов, — чем были для них фортунатовские пятницы и воскресенья, и не даром Алексей Федорович вагоны петровско-разумовского паровичка!2 причисляет к разряду своих аудиторий» (Чаянов, 1991: 373).

Помимо своих основных предметов Фортунатов много лет вел для первокурсников МСХИ курс «Введение в агрономию», в котором развивал идею об агрономии как интегральной науке о сельском хозяйстве. Поэтому его учениками считали себя не только те старшекурсники, которые писали работы у него в семинаре, но буквально все студенты. Недаром о нем с теплотой отзывался и растениевод И. В. Якушкин, и генетик Н. И. Вавилов, и др.

Зоолог В. Н. Шнитников, учившийся у Фортунатова еще в Новой Александрии, дал ему такую личную характеристику: «Это был милейший и добрейший человек. Алексей Федорович иногда любил щегольнуть своей памятью. Например, встретив какого-нибудь бывшего студента, который у него учился лет 10 назад и которого он и тогда знал только как одного из массы курса, он обращался к нему по имени и отчеству. Зачем ему понадобилось когда-то узнавать имена и отчества всех студентов и как он мог их помнить через 10 и даже 20 лет, когда мимо него проходили сотни и тысячи этих студентов, было для нас необъяснимо. Фортунатов постоянно приводил в смущение студентов своей изысканной вежливостью. Как ни старались мы при встрече с ним приветствовать его первыми, это далеко не всегда нам удавалось. Увидев его приближение, только приготовишься снять фуражку и поздороваться с ним, а Алексей Федорович уже снял свою черную шелковую кепку-блин и приветливо раскланивается с тобой, неизменно называя тебя по имени и отчеству. И хоть бы раз он спутал эти самые имена и отчества!..» (Шнитников, 1958: 127). Думается, за этой особенноИ. А. Кузнецов Алексей Федорович Фортунатов и становление крестьянских исследований в России в конце

XIX — начале

XX века

_ 76 стью — помнить имена — у Фортунатова стояла не просто хорошая

память, но прежде всего интерес к личностям учеников — первый история признак педагогического таланта.

Формально с 1909 года он был на пенсии как прослуживший 25 лет, но фактически его жизнь не менялась. Срок его работы в МСХИ был продлен сначала на 5 лет; с 1913 года его вывели за штат, но с сохранением кафедры еще на 5 лет в качестве сверхштатного ординарного профессора, а за несколько дней до свержения монархии министерство присвоило ему редкое звание «заслуженный профессор»^.

Кроме того, Фортунатов многие годы вел на дому уроки по гимназической программе с детьми своих коллег. Среди писем, адресованных ему, встречаются подробные отчеты Миши Скворцова (сына А. И. Скворцова) о пройденном в гимназии, сообщения Н. А. Ка-рышева об учебе и оценках его детей — всех их Фортунатов когда-то учил и продолжал интересоваться их судьбой. Уже взрослый М. А. Скворцов писал ему в 1923 году: «Вспоминаю часто наши уроки с Вами и всю нашу ново-александрийскую жизнь»14. Известно, что и в последний день своей жизни, 12 апреля 1925 года, А. Ф. Фортунатов утром давал консультацию студентам, а вечером — урок латыни дочери Д. Н. Прянишникова (Прянишников, 1925: 106).

Общее количество людей, прошедших через многочисленные «фортунатовские аудитории», не поддается подсчету.

Чему учил Фортунатов

Работы Фортунатова были посвящены широкому кругу тем: здесь и собственно статистика, и экономическая география, и кооперация, и проблемы педагогики и организации высшего образования, и методология агрономии, и некрологи и мемуары, и др. Но если говорить о ключевой фортунатовской теме, то это общественная агрономия. Хотя с точки зрения количества написанного Фортунатовым она (и это еще один парадокс) занимает в его библиографии весьма скромное место.

Общественной агрономией в начале XX века называли деятельность неправительственных, земских участковых агрономов. Первые агрономы, нанятые земствами, появились в некоторых губерниях еще в 1870-е годы, постепенно появлялись земские агрономы на уровне уездов, по мере роста их числа сокращалась территория, которую они обслуживали; участковыми называли агрономов, действовавших в пределах нескольких волостей. На эту работу часто целенаправленно шли люди с народническим мировоззрением. Они

ориентировались преимущественно на крестьян, а не на крупных землевладельцев, стремились не только заниматься распространением агрономических знаний, но и прививать крестьянам кооперативные идеи, организовывать закупку сельскохозяйственного инвентаря, семян на кооперативной основе.

Настоящий взлет земской агрономии пришелся на период демократизации, который начался в годы первой российской революции и совпал с периодом столыпинской аграрной реформы. Реформа в то же время создавала и почву для конфликтов между земской агрономией и правительственной. Правительственная агрономия не спускалась ниже уровня уезда и была изначально нацелена на помещичье хозяйство, а в годы реформы — на землеустройство крестьянских хозяйств, выходящих из общины. Получалось, что земские агрономы работали с крестьянской общиной, а правительственные — на ее разрушение. Именно в этот период бурного роста, конфликтов и дискуссий о путях дальнейшего развития сельского хозяйства в среде земских агрономов и статистиков постепенно оформилось осознание себя как нового субъекта сельскохозяйственного производства, как самостоятельного общественно-экономического движения, своеобразного авангарда крестьянского хозяйственного подъема. Это самосознание и отразилось в не очень четко определенном названии «общественная агрономия».

Какое отношение к этому течению имел Фортунатов? Его ученики считали, что непосредственное: «Общественная агрономия выросла и вышла из фортунатовской аудитории. Фортунатов сделался ее апостолом», — говорил И. В. Якушкин (Фортунатов, 1924: 12). «Вся история идейного развития нашей общественной агрономии связана с именем Алексея Федоровича», — утверждал другой его ученик (Фабрикант, 1916: 2). Сборник статей Фортунатова, изданный в 1920 году, носил название «Сборник статей по общественной агрономии». Однако сам автор в предисловии к нему дистанцировался от этого термина: «Выражения „общественная агрономия" и „агрономическая помощь" пущены в ход покойным В. Г. Бажае-вым!5. Я лично несу ответственность только за выражение „земский агроном". Очень рад был бы искоренить его неправильное и столь распространившееся применение, но теперь уже поздно» (Фортунатов, 1920: 3-4).

Славу родоначальника общественной агрономии ему принесла статья «Земство и агрономия», вышедшая в 1893 году в журнале «Русская мысль». В ней он изложил свои представления о том, кто такой агроном, каковы задачи агрономии по отношению к креИ. А. Кузнецов Алексей Федорович Фортунатов и становление крестьянских исследований в России в конце

XIX — начале

XX века

_ 78 стьянскому хозяйству и какой должна быть организация агрономической работы на местах. Остановимся на тезисах этой статьи. история Прежде всего Фортунатов емко выразил свое видение сущности экономических проблем крестьянства, которое заключалось в одной фразе: «Главными причинами современной крестьянской бедности являются относительное (при данном уровне техники) малоземелье и тесно связанная с этим малоземельем скудость капиталов в крестьянском хозяйстве» (Фортунатов, 1893: 210). В соответствии с этим указывались пути решения проблемы: «Поднять валовую производительность крестьянского земледелия можно двумя путями: увеличивая размеры крестьянского землепользования и увеличивая производительность земельной единицы. Эти пути отнюдь не исключают друг друга; напротив, они должны один другому содействовать. Первый путь пока следует признать главным, но и второй имеет полное право на одновременное существование. Содействие агрономической науки может облегчить движение правительственных и общественных мероприятий по обоим названным путям» (Фортунатов, 1893: 211).

Далее развивалась оригинальная фортунатовская идея об агрономии как комплексной, интегральной науке, предмет которой охватывает все сельское хозяйство — от его химико-биологических основ до принципов организации хозяйства и сельского быта. Задачей агрономического образования с этой точки зрения виделась прежде всего научная подготовка специалиста. Агроном, по Фортунатову,— это человек, прошедший научную школу, способный к самостоятельной исследовательской работе. Навыки же практической деятельности должны приобретаться им в процессе самой практики.

Исходя из этого, Фортунатов утверждал, что агрономы, работающие в земствах, должны начинать с изучения условий своей местности и далее приспосабливать всю работу к этим местным условиям. Поэтому район их деятельности не должен быть слишком большим. Господствовавший в то время принцип «один агроном на целую административную единицу, губернию или в лучшем случае уезд» не годился. Требовались более мелкие участки: «Вопрос о размерах местности мы считаем чрезвычайно важным вопросом для целесообразного устройства земской помощи крестьянскому хозяйству. Так как для агронома положительно необходимо основательное знакомство с районом деятельности, район этот не может превышать размеров той площади, которая доступна изучению одного лица в определенный срок» (Фортунатов, 1893: 213-214). Достаточным сроком он считал один год, а районом — две волости средней величины, то есть примерно тысячу крестьянских дворов.

Изучение местности агрономом включало два основных момента. Во-первых, проанализировать «естественные условия сельскохозяйственного производства», то есть составить объективную картину условий географии, климата, почв и др. Во-вторых, проводить опросы местного населения, изучать приемы и