Природа и история: по материалам сунских ю цзи

Сер. 9. 2007. Вып.З.Ч.11

ВЕСТНИК САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА

Е.В. Степанова

ПРИРОДА И ИСТОРИЯ: ПО МАТЕРИАЛАМ СУНСКИХ Ю ЦЗИ.

Предлагаемая вниманию читателя статья основана на материалах ю цзи (надписей о путешествиях), которые относятся к периоду Северной Сун, т. е. к X-XII вв. Приведенные в них тексты всегда вызывали интерес читателей и исследователей в Китае, однако они довольно долгое время не рассматривались как единый тематический пласт. С периода Шести династий (III-VI вв.) и до Тан (618-907) ю цзи еще не выкристаллизовались в определенный жанр и были представлены в таких видах прозы, как письма шу, предисловия сюй, надписи или заметки цзи. Жанр ю цзи складывается в эпоху Тан в творчестве известного литератора и философа Лю Цзун-юаня (773-819). Название ю цзи состоит из двух иероглифов: первый из них ю (путешествия, странствия, блуждания) относится к содержанию произведения, второй цзи (надписи, заметки, записи) - к его форме. Автор данной статьи переводит ю цзи как «надписи о путешествиях». Жанр ю цзи окончательно формируется и достигает расцвета в период Северной Сун (960-1127). Первые сборники ю цзи появляются намного позднее при династии Мин (1368-1644). Это объясняется тем, что первоначально многие произведения ю цзи относились к эпиграфическим памятникам, они вырезались на строениях или на стелах и были вынесены в открытое пространство. До настоящего времени большинство ю цзи сохранились в собраниях сочинений, т. е. на бумаге, а не на монументальных носителях. Первые переводы произведений ю цзи на русский язык были выполнены академиком В.М. Алексеевым, среди них «В беседке пьяного старца» Оуян Сю (1007-1072), «В моей беседке человека, осчастливленного дождем», «Гора с каменным колоколом», обе оды о Красной стене Су Ши (1037-1101)1. Материалы ю цзи Су Ши привлекались в работах A.C. Мартынова2 и Е.В. Завадской3. Эпиграфические произведения ю цзи, - благодатный материал для раскрытия темы «Природа и История». Благодаря тому, что они были размещены вне помещения, в местах прогулок, ю цзи являлись непосредственной точкой соприкосновения Природы и Истории. В статье рассматриваются некоторые общие и противоположные качества Природы и Истории, которые прослеживаются на материалах ю цзи: цикличность, избирательность, вечность и бренность, забвение и память.

Природа и культура - две противоположности, история как часть человеческой культуры тоже противостоит природе. В Китае природа и история сосуществуют в течение пяти тысячелетий. При этом их пропорциональное соотношение все время изменяется в пользу истории, в том, разумеется, случае, если под природой подразумевать окружающую среду: горы, воды и леса. Если назвать два столпа китайской цивилизации, то это, возможно, как раз природа и история - трудно переоценить значение и одного, и второго для жителей этого культурного региона. По китайским представлениям, природа вечна, а человек и история временны и бренны. Эта концепция находит отражение уже в произведениях поэта периода Шести династий Бао Чжао.

© Е.В. Степанова, 2007

Вот как сравнивал Бао Чжао природу и историю:

Господин мой видел башню Древнюю Болян? На холме она стояла, Где теперь - бурьян... А дворец Эфан старинный Видел господин? Там одни фазаньи гнезда Посреди руин... Музыканты, танцовщицы, Где теперь их прах? Лишь могильные курганы На крутых холмах...4

Подобное противопоставление исторической личности и природы возникает в первой оде о прогулке к Красной стене кисти великого Су Ши. Гость Су Ши говорит о полководце и поэте периода Троецарствия (220-280) Цао Мэн-дэ (155-220), известном как Цао Цао: «Он был героем целой эпохи, а где он теперь?» Су Ши и самого себя спутник поэта сравнивает с «крупинками в океане вод»5. Люди умирают, дворцы превращаются в руины и зарастают травой, природа порождает, а потом поглощает и людей, и историю. В то же время, говоря о преходящем характере истории, нужно четко представлять и помнить о.ее значении для китайской цивилизации. Древность, прошлое оказывали и оказывают и имеют огромное влияние на жизнь современного Китая. Китай - страна истории: ни в одной другой стране мира не сложилось такого культа прошлого, не сохранилось такого обширного пласта исторических сочинений, не сформировалось такого «исторического сознания небывалой мощности»6. Историческая память в Китае исключительна. Некоторые авторы связывают данную особенность мировоззрения и менталитета с рационализмом и нерелигиозным характером китайской мысли7, другие, наоборот, - с культом предков, где история понимается как «способ личной связи с древностью, освященный духами предков, которые жили в прошлые времена»8.

Чиновники и ученые равнялись на мудрецов древности, с их деяниями соотносили свои поступки. Чтобы аргументировать свое высказывание, авторы сунской эпиграфики постоянно обращались к древним. Например, говоря о системе образования, знаменитый литератор и историк Оуян Сю писал: «Школа - основа государева правления». В древности на расцвет и упадок правления смотрели как на возвышение и ослабление образования. В «Ли цзи» говорится: «Если в государстве есть школы, то есть и порядок. В селениях были сельские школы, в семьях были домашние школы, - так было во времена расцвета при трех династиях. Это наивысшая полнота системы обучения»9. Ссылка на древность и прецеденты в древности являлась лучшим доказательством правоты автора. Описание любого вопроса начиналось с древних времен: «Со времен мудреца Конфуция, обучение начиналось с чтения книг. Тогда лишь в государстве Чжоу у "сидящего под колонной" чиновника Лаоданя (Лао-цзы) было много книг... Среди ученых той поры можно было найти всего несколько человек, которые прочли "Шесть канонов", учение давалось им нелегко. Но они все хорошо знали ритуал и музыку, глубоко постигли дао и дэ, в этом их не сравнить с потомками»10. Сравнения с древностью всегда были

не в пользу современников. Оуян Сю писал, что некоторые древние ритуалы забыты, а некоторые, хоть, по счастью, и уцелели, но проводятся упрощенно и намного реже, чем раньше. «Об иерархии, степени важности ритуалов чиновники многого не знают. Когда доходят до отправления ритуала, то совершают много неподобающего и делают много ошибок. В течение долгого времени народу не было что взять за образец. Те же, кто наблюдали за проводимыми ритуалами, делали это небрежно. Поэтому древний ритуал не может быть полностью воспроизведен. О, как это печально!»11 Сунские конфуцианцы старались не только соотносить свои мысли и дела с древними, но и следовать их примеру. Так Су Ши дал название своей беседке: «Эта беседка названа в честь дождя, в память о счастливом событии. В древности люди, когда происходило счастливое событие, использовали его название, чтобы дать имя чему-нибудь, это означало, что они не забудут случившееся. Чжоу-гун получил просо, и в честь этого назвал свою книгу; Ханьский У получил сосуд дин, и в честь этого назвал годы правления; Шусунь победил варваров ди, и в честь этого назвал своего сына. Эти счастливые события неодинаковы по масштабу, но смысл названия во всех случаях один - не забыть»12. Постоянно оглядываясь на древних, авторы приведенных отрывков вели с ними непрерывный диалог-разговор современности и древности. Исторические персонажи воспринимались как явно присутствующие в их жизни. Постоянное равнение на идеалы древности приводило к сильному внутреннему напряжению, ведь мудрецы со временем становились все дальше и выше. Идеалы и создавались, чтобы быть недостижимыми.

Во многих надписях ю цзи авторы говорили о том, что они сами не могут равняться с мудрецами древности. СуЧэ (1039-1112) писал об ученике Конфуция Янь Юане: «Некогда в детстве я читал в книгах и тайком удивлялся, как это Янь-цзы был доволен корзиной еды да кувшином воды и жизнью в глухом переулке, люди не могли выносить такие испытания [как он], а Янь-цзы не изменял своей радости»13. И далее о себе: «Я хотел приблизиться к радости Янь-цзы, но должно быть это невозможно!»14 Высокий сановник и историк Сыма Гуан (1019-1086) тоже утверждал, что ему не достичь уровня мудрецов древности, он упоминал в том числе и о Янь-цзы: «Мэн-цзы говорил: "Радоваться одному хуже, чем радоваться с людьми; мало радости хуже, чем много радости". Это говорится о радости великого мужа, беднякам этого не достичь. Конфуций говорил: "Есть простую пищу и пить воду, а потом петь песни, положив руку под голову вместо подушки, в этом и состоит радость". Янь-цзы жил так, что у него была одна корзинка для еды и одна тыква-горлянка для воды, и радость не покидала его. Это радость мудрецов, которой мне не достичь. Гнезда крапивников в лесу не занимают больше одной ветки, пришедшая попить воды мышка не выпьет больше, чем вместит ее живот, каждый найдет успокоение, если умерит свои желания, в этом и есть радость старика Юйсоу»15. Морально тяжело равняться на недостижимые идеалы, поэтому ученые конфуцианцы искали способ снять напряжение и находили его в отдыхе на природе. Они убегали от истории к природе, от давления идеалов к чистым и совершенным пейзажам. Однако даже для оправдания своего побега ученые сунского периода искали примеры в прошлом, выбирая для этого Янь-цзы, Тао Юань-мина и других.

Можно сказать, что история страны была элементом повседневной жизни, поскольку многие авторы и на природе продолжали думать об истории и героях древности. «Я возвращаюсь туда, где нет возделанных полей, а есть леса и горы... беззаботно смотрю вдаль, и думаю о людях древности, и о том, не провести ли здесь остаток своей жизни. Решая поступать на службу или уходить в отставку, я не могу поступать так, как они, ведь

в результате они не занимались никакой деятельностью, и жили вне вещей. Я поднялся наверх и смотрел вдаль, на синие волны стремительного потока, на многочисленную тень роскошных густых деревьев, и мне стало казаться, что и я смогу здесь жить. Затем я написал стихотворение, где описал эту прогулку»16. Любуясь пейзажами, ученый-энциклопедист Щэнь Ко (ok.1031-ok.1095) сравнивал себя с отшельниками древности, которые решали оставить службу. Он размышлял о природе. Приехав, он думал, что не оставит службу, в конце путешествии он соглашается с древними. Здесь складываются два аргумента «за»: и эстетический, и исторический.

Оуян Сю, будучи историком, остро ощущал взаимосвязь природы и истории. На природе он не переставал собирать материалы для своих исторических сочинений. Для него путешествия были связаны с рассказами об исторических событиях, которые происходили в данной местности. Он писал о павильоне «Полная радость»: «Здесь родник точит камень, и на [небольшом] кусочке земли возведен павильон, в который я отправлялся с местными жителями на прогулки. Они рассказывали мне, что Чу в эпоху Пяти династий было местом военных действий. Эта земля с оружием в руках завоевана. Некогда император Тай-цзу из Северной Чжоу17 разбил 150 тысячное войско Ли Цзина под горой Цинлюшань. Он взял в плен генералов Хуан Фу-юня и Яо Фэна у восточных ворот [окружного центра] Чу, и усмирил Чу»18. Оуян Сю смотрел на природные ландшафты как на сцену, где разыгрывались исторические действия, проходили сражения и одерживались победы. При этом, по мнению Оуян Сю, природа вечна, а история живет в воспоминаниях людей, и если ее не зафиксировать, она исчезнет. «Я некогда занимался исследованием гор и рек этой местности. По моим картам и записям я нашел место, где были схвачены [генералы] Юнь и Фэн. Но старожилов, [которые могли бы рассказать об этом], не осталось, ведь в Поднебесной давно уже установился мир»19.

Автор остро переживал недолговечность истории, он наблюдал за тем, как природа поглощает ее, стирает все ее следы: умирают люди, разрушаются здания, империи сменяют одна другую, а высокие горы остаются, прозрачные реки, как и раньше, несут свои воды. Со времени тех исторических событий прошло сто лет, и «напрасно смотреть на высокие горы и чистую воду, если хочешь спросить о событиях, [которые здесь происходили], а старожилов уже не осталось»20. Мотив исчезания, истончения истории можно встретить и у других авторов. Например, ученый и реформатор Ван Ань-ши (1021-1086) путешествовал к горе Баочаныпань. Там неподалеку находилась пещера Хуашаньдун. Примерно в ста шагах от пещеры была стела, которая упала на дорогу, текст на ней был почти стерт. Ван Ань-ши «очень горевал о том, что древний текст на ней не сохранился, последующие поколения смогут черпать из него ложные сведения и не смогут его понять, как же тогда они смогут найти дорогу!»21

Историк Оуян Сю стремился зафиксировать и сохранить сведения о событиях и достойных людях, ведь иначе о них никогда не узнают потомки. Ван Ань-ши говорил о том, что даже зафиксированный текст разрушается и может быть неверно истолкован, и люди будут обмануты. Для Оуян Сю история неизменна и достойна уважения, она мерило на шкале ценностей; для политика Ван Ань-ши она - гибкий инструмент в политической игре, который со временем может быть использован и против него. Из-за утраты древних текстов может быть потерян правильный путь; из-за того, что события были не зафиксированы, они могут кануть в безвестность. Однако неполное и даже ошибочное знание все равно лучше невежества, отсутствия исторической памяти, неуважения к своим предкам, поэтому целая армия китайских историков на протяжении нескольких тысячелетий

создавала память нации. Несмотря на это, та история, которая нам осталась, - «лишь ниточка запомнившегося над океаном забытого»22.

Бережное отношение к истории в Китае породило страсть к коллекционированию, так распространенную среди людей культуры вэнъ жэнь. Известными коллекционерами были Оуян Сю, Ми Фу и другие литераторы и художники. Порой они безвозмездно восстанавливали предметы искусства и старины. Например, Оуян Сю занимался реставрацией портрета выдающегося генерала периода Пяти династий (907-960) Ван Янь-чжана (863-923): «В первом лунном месяце этого года, я проходил мимо так называемого в народе храма Железного копья, и ко мне в руки попал портрет покойного, я стал поклоняться ему. [Портрет был] старый и потертый, немногое можно было увидеть. Я отреставрировал его, но не добавлял ничего, чтобы [он] не утратил свой первоначальный вид. Покойный господин прекрасно владел копьем, поэтому получил имя "Ван Железное копье". Со времени его смерти прошло уже сто лет, но до сих пор в народе популярен храм, названный его именем, и дети знают о Ване Железное копье, как о славном генерале». И далее: «Картине уже более ста лет, после реставрации хватит еще на сто. Но имя покойного не исчезнет, вне зависимости от того сохранится или нет эта картина. Я собрал его семейное предание и портрет, потому что очень уважаю его. Я прочел записи о нем, думал об этом человеке, по случаю достал и поклонялся его портрету, выяснил какова его внешность, и не мог смотреть, как его портрет разрушается. После восстановления я сделал эту надпись, вернул [портрет] человеку, [от которого получил его], и просил его сохранять [картину]»23.

Оуян Сю не только отреставрировал портрет, но и собрал дополнительные, более точные сведения о Ван Янь-чжане, встречался с его внуком, изучал семейное предание и восстановил историческую справедливость. Как говорил Ван Янь-чжан, «барс оставляет после себя шкуру, человек - свое [доброе] имя»24. Всеобщая история складывается из историй отдельных личностей. Многие надписи ю цзи были созданы, чтобы сохранить память о достойном человеке. Благое наследие конфуцианской личности - одна из популярных тем эпиграфики ю цзи.

Далее остановимся на некоторых особенностях, которые неоднократно подчеркивали сунские авторы, характеризуя природу и историю в текстах ю цзи.

Цикличность

Китайские авторы не только на природе думали об истории, они наделяли историю природными качествами. Естественный мир природы в китайской традиции обладал воистину вселенским масштабом. Область истории была накрепко связана с человеком, его семьей, страной, миром. При этом история являлась составной частью природы и в этом качестве принимала некоторые ее свойства. Она была подвержена естественным изменениям, в отличие от европейской истории, она не линейна, а циклична. Если обратиться к «Династийным историям», правление сменяющих друг друга династий проходило одни и те же стадии и развивалось по схожему сценарию, который напоминал сезонные изменения в природе. Династия получала мандат Неба и при помощи силы дэ управляла страной - распространяла свое благотворное влияние и обеспечивала государственный порядок - утрачивала мандат - и другая династия сменяла ее. Такой круговорот истории, казалосб, носил естественный характер.

Избирательность

История избирательна, и в этом она тоже напоминает природу. Она словно стихия, которая видоизменяет все, уничтожает ненужное, сохраняет и совершенствует отдельные фрагменты. История похожа на Ноев ковчег, в котором каждой твари по паре,

а остальные - за бортом. Исторический отбор подобен естественному отбору. У философа и ученого Су Сюня (1009-1066) было три деревянных горы. Любуясь своими горами, он рассуждал об их судьбе и о судьбе личности в истории. Су Сюнь писал: «хотя я и люблю их, мне не только нравится, что они похожи на горы, они меня трогают и другим. Я не только люблю их, но и отношусь к ним с почтением»25. Он объясняет это так: пройдя через ряд испытаний, они не только сохранились, но и приняли завершенную форму. Из огромного числа деревьев уцелели именно эти, и, по мнению автора, их судьба не случайна. «Когда деревья появляются на свет, то некоторые гибнут раньше срока еще ростками, а некоторые дорастают до того, что их можно обнять лишь двумя руками, а потом ломаются. При счастливом стечении обстоятельств [деревья] рубят и используют как балки, при несчастливом - их вырывает ветер, смывает [во время наводнения] вода, они ломаются или гниют. Если, к счастью, они не сломаны и не сгнили, то могут служить для людей материалом, и гибнут под топором. В самом лучшем случае, их уносит водой, и они погружаются на дно среди песка, и так проходит неизвестно сколько столетий. Они [постепенно] разбиваются волнами и разгрызаются рыбами на кусочки, и некоторые становятся похожи на горы, после этого люди могут их использовать, в результате долгого труда, пройдя через испытания, они становятся горами»26.

Три деревянных горы Су Сюня «молодыми ростками не погибли, когда они выросли, не были сломаны, их не срубили, чтобы использовать как балки, они не были вырваны с корнем ветром, не были смыты водой и не сгнили... .Они не стали древесиной для людей и не были вырублены топором. Они существовали среди бегущей воды и песка»27 и только потом стали горами. Деревья обрели новую природу и новые свойства, жизнь их была непрерывна, и судьба сложилась самым счастливым образом. Человек не знает, будет Ли судьба к нему так же благосклонна и какой будет его жизнь в глазах потомков. Шанс пройти через горнило истории и уцелеть, пусть даже в ином качестве, невелик, и Су Сюнь ясно осознает это. В его произведении история предстает перед читателем как неуправляемая стихия. Случайно выбирается одно или несколько наиболее важных, определяющих свойств культуры, и потом они закрепляются и многократно повторяются в последующих поколениях. Выбор этот (осознанно или нет) осуществляет каждый человек каждый день, и далее историк вписывает генеральную линию в анналы культуры, и исторический опыт подтверждает или опровергает его. История - путь аналогий и обобщений, путь, который направлен в прошлое.

Забвение и память

История создается, чтобы не забывать о деяниях предков. Но существует исторический отбор, историки выбирают одних персонажей и оставляют в тени других. Над историей сначала трудится человек, и отпадают незначительные, по его мнению, моменты. После этого с историей начинает работать природа - стихия, которая разрушает здания, стелы, тексты и т. д., которая стирает историю. Судьба того знания, той истории, которая сохранилась в результате поэтапного отбора, не случайна. Осознание и ощущение этого долгого пути придает сохранившимся памятникам дополнительную ценность.

Природа, напротив, дарит забвение и, тем самым, приближает нас к вечности. Человек забывает, и это так естественно для него. Тот, кто отправляется в путешествие, «забывает вернуться, и проводит в горах многие дни», «забывает о времени и не замечает смену дня и ночи», «забывает о службе», «забывает о стране». Такими стандартными формулировками того, о чем он забывает, полна пейзажная лирика, наполнены описания общения человека и природы. Забвение служит символом приобщения к иной реальности,

знаком выхода за рамки обыденности, «странствия вне вещей», изменений во внутреннем мире человека. Прогулки на природе, с точки зрения истории, - воспоминание одного и забывание другого. Гуляя, герои могут вспоминать то, что происходило в этом месте много веков назад, то, как они с друзьями некогда странствовали здесь или где-то еще, и наоборот, забывать о том, что они находятся в ссылке и т. д.

Итак, в китайской культуре Природа и История - высокие материи и основы цивилизации. История - часть грандиозной Природы, в этом качестве история принимает некоторые природные свойства: она циклична, избирательна, подвержена изменениям. В сравнении с природой история недолговечна, поэтому она нуждается в бережном отношении со стороны человека. Многие сведения умышленно или из-за ограниченности человеческих возможностей остаются неизвесты истории, отсеиваются при формировании исторического канона. Потом приходит черед природы, которая в свою очередь не щадит историю. Исторические памятники со временем претерпевают изменения. Исторические книги теряются, стелы разбиваются, незаписанные данные просто забываются и стираются в памяти. Свидетельствами об ускользающей природе истории пронизана эпиграфика. Сама же природа мыслится как космос, огромный безграничный мир, который человек не может изменить или разрушить.

" Оуян Сю. Надпись на стеле в храме Конфуция в Сянчжоу в уезде Гучэнсянь // ТСБДЦЦЦ. С. 994,

& 14 Там же. С. 81.

Статья принята к печати 26 февраля 2007 г.