Спросить
Войти
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 8. ИСТОРИЯ. 2012. № 6
А.В. Павлюченко
(аспирант кафедры новой и новейшей истории стран Европы и Америки
исторического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова)*
ЛОНДОНСКАЯ ЭКОНОМИЧЕСКАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ
В центре внимания данного исследования — состояние американо-германских экономических отношений в период подготовки и проведения Лондонской конференции 1933 г. Именно в это время наметились противоречия между двумя странами в сфере финансов и торговли. Автор сравнивает цели США и Германии на экономической конференции, показывает, каковы были ее результаты для каждой из стран.
The article deals with the analysis of American-German economic relations on the eve and during the London conference, which took place in 1933. Just at that time contradictions between the USA and Germany in the sphere of finance and trade were outlined. The author compares the aims of these countries at the economic conference and shows its results for both of them.
memorandum of A. Hugenberg, transfer moratorium.
В 1933 г. в американо-германских экономических отношениях были центральными два вопроса: проблема трансфера и проблема возобновления истекавшего торгового договора (или заключения нового соглашения). Летом должна была начать работу Международная экономическая конференция, и нельзя не отметить, что Германия и США связывали с ней весьма различные надежды.
Новый президент США Франклин Рузвельт считал основной задачей конференции выработку путей и средств для устранения торговых барьеров и развития торговли между странами на основе принципа наибольшего благоприятствования1.
Положение Германии было сложным. Неизбежно возникал вопрос: как реагировать на инициативы американского президента? С одной стороны, Германия стремилась к проведению политики «экономического национализма», и принцип наибольшего благоприятствования был для нее крайне невыгодным. С другой стороны — она была заинтересована в снижении процентов по долгам и
* Павлюченко Александр Владимирович, тел.: 8-909-169-53-30; e-mail: satirzenit@ yandex.ru
не могла себе позволить пойти на обострение отношений с Соединенными Штатами, своим главным кредитором.
Накануне форума Германия и США попытались выработать общую позицию, добиться друг у друга поддержки своих экономических интересов. В частности, этой цели были посвящены состоявшиеся в мае переговоры Рузвельта с президентом рейхсбанка Я. Шахтом в Вашингтоне.
Международная экономическая конференция (12 июня — 27 июля 1933 г.) была первой попыткой государств совместными усилиями найти выход из кризиса. Она стала одним из самых представительных форумов того времени: 66 стран, около 2000 делегатов и экспертов. В Лондоне делегации этих стран должны были решить, станут ли государства решать экономические проблемы вместе или поодиночке.
К тому времени наметились два пути выхода из экономической депрессии: один — это «экономический национализм», другой — возрождение международного сотрудничества в области торговли. Понятно, что успех или неудача лондонского форума во многом зависели от позиции США, остававшихся ведущей промышленной и финансовой державой мира.
Президент Рузвельт, хотя и настаивал на приоритете решения внутренних проблем, отмечал в своей инаугурационной речи: «Я не упущу ни одной возможности восстановить международную торговлю путем заключения межгосударственных экономических со-глашений»2.
В меморандуме, подготовленном в МИД в начале апреля, содержится указание, что правительство Германии считает работу конференции в финансовой сфере более важной, чем в сфере торговли. Наиболее важным для Германии было окончательное разрешение вопроса о краткосрочных внешних долгах4.
В апреле—мае 1933 г. по инициативе Рузвельта Вашингтон посетили многочисленные иностранные миссии, были проведены переговоры, касающиеся предстоящей экономической конференции.
Еще в начале апреля правительство Соединенных Штатов было убеждено, что «сохранение международного золотого стандарта
в той или иной форме необходимо для возрождения международной экономики»5. Но 19 апреля США отказались от золотого стандарта в целях стимулирования роста цен на отечественные товары. Рузвельт, однако, отмечал временный характер этой меры и заявлял, что будет работать над возвращением к золотому стандарту6.
Предложения США выглядели так: «Мы готовы вернуться к золотому стандарту при увеличении цен, если другие страны будут с нами в этом сотрудничать. Мы предлагаем тарифное перемирие на все время конференции... Мы готовы продолжать придерживаться принципа наибольшего благоприятствования»7.
В мае в серии личных встреч Рузвельта с руководящими деятелями ряда государств принял участие президент рейхсбанка Я. Шахт. Особое место в этих переговорах занимала проблема трансфера. Под «трансфером» стоит понимать перевод платежей по займам в иностранной валюте.
В 1924—1931 гг. Германии были предоставлены кредиты на сумму 33 млрд марок, не менее 70% из которых поступило из США8. В 1933 г. на долю Соединенных Штатов приходилось более 40% всего иностранного капитала в Германии9. 1 февраля Я. Шахт поспешил отметить, что «у американского капитала в Германии нет оснований для каких-то опасений: Германия будет придерживаться своих обязательств, и все проценты будут полностью выплачены»10. Однако это заявление не соответствовало истине: ввиду дефицита иностранной валюты правительство Гитлера уже в феврале 1933 г. приняло решение добиваться полной ликвидации долговых обязательств перед иностранными кредиторами11.
Стоит отметить, что преодолеть недостаток иностранной валюты Германия могла лишь благодаря росту экспорта в страны-кредиторы. Но в ее торговле с США еще с конца XIX в. устойчиво сохранялся пассивный баланс.
Уровень таможенных пошлин составлял к 1933 г. 23% в Германии и 40% в США по «тарифу Смута—Хоули» (1930 г.)12. Несомненно, такой высокий тариф препятствовал увеличению германского экспорта в США. Снизить же объем американского экспорта Германия не могла ни уменьшением закупок, ни введением протекционистских тарифов, так как это означало бы нарушение условий торгового договора между странами. Ратифицированный в 1925 г. договор о дружбе, торговле и консульских правах обеспечивал режим наибольшего благоприятствования в торговле между США и Германией в течение 10 лет.
В тот же день внимание президента обратили на то, что и Конгресс, и народ могут заключить, что мораторий — идея Рузвельта, ведь Шахт совсем недавно в радиообращении к американскому народу заявил, что «частные долги Германии будут выплачены»14. На следующий день Хэлл передал Шахту записку, в которой говорилось, что президент «глубоко шокирован вчерашним заявлением»15.
Вернувшись в Берлин, Шахт отметил, что у «правительства США нет конструктивной программы для конференции. Единственная позитивная идея — тарифное перемирие»17. Некоторые разногласия в кабинете министров Германии произошли как раз в связи
с этой идеей. Шахт заявил в Вашингтоне, что «Германия с радостью принимает принцип тарифного перемирия»18. Министр экономики А. Гугенберг, напротив, считал, что необходимо повысить торговые барьеры.
Среди высших чиновников Германии не было сторонников либеральной экономической политики, но позицию Гугенберга никто не поддержал. Министр иностранных дел К. фон Нейрат писал 4 мая президенту П. Гинденбургу: «Правительство Германии могут обвинить в саботаже конференции с самого начала. Более того, нужно обратить особое внимание на то, что инициатива исходит от президента США. Своими действиями в последние недели Рузвельт четко дал понять, что заинтересован в успехе конференции. Поэтому он сам и правительство Соединенных Штатов обратят особое внимание на "нет" Германии»19. 12 мая правительство Германии одобрило идею тарифного перемирия.
Перед отправлением в Лондон Рузвельт дал Хэллу четкие указания: «Ни вы, ни любой другой член делегации не должны официально или неофициально обсуждать в Лондоне проблемы военных долгов и разоружения»20. Президент считал, что конференция должна быстро принести свои плоды: в меморандуме, подготовленном для делегации, он указывал, что не видит причин, почему «работа конференции не может быть завершена к середине августа»21.
Стоит отметить, что Гитлер, в отличие от Рузвельта, был настроен менее оптимистично. 1 июня в разговоре с руководителем отдела внешнеторговой политики Министерства экономики Г. Поссе канцлер отметил: «Конференция не примет никаких резолюций. Государства во всем мире думают только о том, как привести в порядок свою национальную экономику. Учитывая это, сейчас нет возможности для развития международных торговых отношений»22. Пессимизм в отношении перспектив конференции был характерен и для МИД Германии.
С 29 мая по 2 июня в Берлине проходила конференция с представителями государств-кредиторов Германии. Те так и не смогли убедить рейхсбанк отложить объявление моратория.
Трансфер валюты из Германии был прекращен по Закону о платежных обязательствах в отношении иностранных государств от 8 июня 1933 г. С 1 июля кредиторы получали только половину процентов в иностранной валюте, на оставшуюся половину им выдавались облигации, которые те могли обналичить, потеряв 50%. Таким образом, кредиторы получали только 75% своих денег23.
В своей речи 29 мая в Берлине перед кредиторами Шахт заявил: «Германия может осуществлять трансфер только при экспорте товаров в другие страны, то есть благодаря активному торговому балансу»24. Уже тогда он отмечал возможность «дифференцированного подхода к кредиторам в зависимости от торгового баланса страны с Германией»25. При этом президент рейхсбанка особо отметил, что США — единственное государство-кредитор, продающее в Германию больше товаров, чем покупающее.
Телеграмма Рузвельта от 7 июня фактически означала, что американская делегация не сможет обсуждать на конференции вопрос о снижении тарифов. Неудивительно, что стабилизация курса валют стала основной темой для переговоров в Лондоне. Проблема была в том, что взгляды самого Рузвельта на возможность для США стабилизации денежного обращения изменились к началу конференции. Дело в том, что усилия по экономическому восстановлению Соединенных Штатов начали приносить плоды: если в марте 1933 г. индекс промышленного производства был равен 59 (в 1929 г. — 125), то к июлю он поднялся до 10028. И сам президент, и его ближайшие советники всерьез опасались, что международное соглашение по стабилизации курса валют может сдержать рост цен на американские товары.
Как только из Лондона начали доходить слухи о предстоящем заключении соглашения, цены на некоторые товары и ценные бу-
маги в Нью-Йорке начали падать29. Этого оказалось достаточно для того, чтобы 17 июня Рузвельт отверг подготовленный проект «стабилизационного соглашения».
В специальном меморандуме Хэллу объяснялись причины принятого решения: «Сейчас не время устанавливать какие-либо ограничения для свободного обращения доллара, хотя наша цель присоединения к многосторонней стабилизации остается прежней. Развитие нашей экономики сейчас такое многообещающее, что было бы неразумно мешать ему... Когда будет установлен постоянный уровень цен в разумных пределах, можно будет заключить соглашение о стабилизации»30.
Делегация Германии во главе с Нейратом придерживалась на конференции тактики, которую можно охарактеризовать как «пассивное сотрудничество»31. Однако ее позиции были сильно подорваны несанкционированными действиями Гугенберга. Уже в феврале 1933 г. министр экономики А. Гугенберг выступил за введение более высоких таможенных пошлин, что вело к ограничению германо-американской торговли. В МИД эта точка зрения встретила резкое неприятие, поскольку противоречила действующему торговому соглашению с США, а К. фон Нейрат всерьез опасался торгового и финансового бойкота Германии в случае открытого нарушения условий договора 1925 г.32
А. Гугенберг не учитывал текущее состояние германо-американских отношений: реализация его предложения неизбежно привела бы к обострению отношений. А целью внешней политики рейха в период мирной ревизии Версальского договора было недопущение каких-либо внешнеполитических конфликтов. Именно поэтому весной 1933 г. кабинет отклонил проект Гугенберга, предусматривавший оплату международных долгов только товарами и услугами.
План Я. Шахта, выступавшего за проведение политики поощрения германского экспорта в страны-кредиторы, выглядел более предпочтительно. Выплата долгов кредитору, согласно этому плану, увязывалась с увеличением экспорта германских товаров в эту страну33. К. фон Нейрат разделял взгляды Шахта, считая, что Германия должна отказаться от принципа наибольшего благоприятствования и пересмотреть торговый договор с США34.
Тем не менее А. Гугенберг не отказался от своих идей и 16 июня передал М. Колину, председателю экономического комитета конференции, свой меморандум, который, по сути, являлся призывом к «экономическому национализму». Мировая экономика, как считал Гугенберг, представляет собой «сосуществование независимых национальных экономик»: если каждое государство наведет порядок у себя, то и мировая экономика будет в порядке35. Он отмечал, что возрождению международной торговли будет способствовать не устранение барьеров на ее пути, а отмена всех международных долгов или предоставление колоний «нации без пространства» (т.е. Германии)36.
Это заявление ставило под сомнение искренность руководства Германии, неоднократно подчеркивавшего свою готовность погашать долги. В нем не содержалось никаких конструктивных предложений для конференции, оно лишь внушало опасения насчет экспансионистских намерений Германии.
Нейрат сразу же дезавуировал меморандум, назвав его «личным мнением одного из членов германской делегации»37. А. Гугенберг был вынужден подать в отставку. Внешнеэкономическая политика Германии, впрочем, продолжала проводиться в соответствии с его идеями. Подчинение вопросов экономического развития перевооружению неизбежно вело Германию к торговой дискриминации других стран и стремлению к автаркии.
Тем временем Рузвельт для разъяснения своей позиции решил направить в Лондон помощника госсекретаря Р. Моли. Президент сказал ему: «Моя главная цель — повышение международного уровня цен. Если другие страны будут работать в этом направлении, мы можем с ними сотрудничать, если не будут — то нам с ними не о чем говорить»38.
К 29 июня при непосредственном участии Моли было подготовлено новое предложение о стабилизации курса валют, которое ничем не связывало те страны, которые его принимали. В частности, третий параграф соглашения, имевший отношение к США, гласил: «Страны, которые не входят в "золотой блок", подтверждают, что конечной целью их валютной политики будет восстановление международного стандарта, основанного на золоте»39.
Министр финансов США У. Вудин и его заместитель Д. Ачесон убеждали Рузвельта принять соглашение: «Ситуация в Европе очень
сложная. Мы считаем, что нужно принять соглашение»40. Все в Лондоне ожидали, что Рузвельт одобрит это предложение. Но 3 июля в своей телеграмме президент США отверг возможность даже временной стабилизации: «Я рассматриваю как катастрофу, если не мировую трагедию, то, что конференция, призванная заниматься проблемой финансовой стабильности и процветания народов всех стран, ограничивается лишь обсуждением стабилизации валютного курса...»41. Отказ от стабилизации валюты США, сильнейшей экономической державы, сделал общую стабилизацию невозможной.
Самым разумным объяснением послания президента является понимание шага Рузвельта как временной меры. Лишь на тот момент он отказался от осуществления своей программы международного экономического сотрудничества, чтобы справиться с падением внутренних цен и ростом безработицы. Стоит отметить, что большинство правительственных чиновников и американского населения поддержали послание президента, расценив его как «мужественное сопротивление попыткам европейских государств диктовать свои условия США»42.
Нацисты назвали послание президента «бомбой», которая положила конец бесполезному собранию. Шахт заявил, что у Рузвельта та же идея, что и у Гитлера с Муссолини: «Возьми судьбу национальной экономики в свои руки»43. Министерство пропаганды Германии 5 июля дало указания прессе: «Правительство просит воздержаться от комментариев по поводу отсрочки или прекращения работы конференции, не допустить критики действий президента Рузвельта или правительства США»44. Германия, очевидно, не хотела допустить даже случайного осложнения отношений с Соединенными Штатами на данном этапе.
Послание президента уничтожило все надежды на успех конференции. Делегации стран «золотого блока» (Франции, Италии, Бельгии, Голландии и Швейцарии) считали, что конференция должна прекратить работу. Хэлл отмечал, что «американская делегация всеми силами старается этого не допустить»45.
Поскольку вопросы, связанные с долгами и тарифами, по тем или иным причинам не могли полноценно обсуждаться в ее рам-
ках, проблема стабилизации курса валют стала основной в Лондоне. Когда же президент США отверг возможность даже временной стабилизации, не осталось никаких оснований для работы делегаций. Рузвельт, впрочем, был убежден, что «конференция может решить еще множество важных вопросов и что пораженческое настроение недопустимо»46.
Благодаря своим дипломатическим качествам госсекретарь убедил делегации в целесообразности продолжения переговоров. Впоследствии президент поблагодарил Хэлла за это: «Вы с честью справились со сложностями и не позволили переговорам прекра-титься»47. Через три недели без каких-либо заметных результатов работа конференции подошла к концу.
На заключительном заседании Лондонской конференции 27 июля Шахт заявил: у иностранных кредиторов Германии не будет никаких шансов на получение платежей по займам, если Германии не будет предоставлена возможность увеличить свой экспорт в стра-ны-кредиторы48. США послали несколько резких нот в Берлин, но эти протесты ничего не дали.
В конце июля Я. Шахт отмечал в обращении к радиослушателям США: «Я не думаю, что конференция была бы успешной даже в случае стабилизации валют»49. На его взгляд, «первым шагом на пути к восстановлению экономической стабильности для каждой страны должно стать наведение порядка в своем собственном хозяйстве»50.
Неудача Лондонской конференции придала новый импульс «экономическому национализму», что выразилось в развитии практики двусторонних соглашений и торговых квот. Основой для этих соглашений стала теория, по которой экспорт и импорт между двумя данными странами должны быть примерно равны.
С самого начала 1933 г. правительство Германии, несмотря на все свои заверения, стремилось приостановить трансфер платежей по займам, утверждая, что в стране не осталось иностранной валюты из-за экономического кризиса и пассивного торгового баланса с США. На самом деле Германия стремилась использовать доллары для покупки самолетов в Соединенных Штатах в интересах своей программы перевооружения51.
Постепенно стали намечаться противоречия между Германией и США и в области торговли. Соединенные Штаты делали ставку на принцип наибольшего благоприятствования, а Германия стремилась как можно скорее отказаться от него и пересмотреть торговый договор с США с целью увеличения экспорта на американский рынок. Эти противоречия так и не суждено было преодолеть.
Хэлл отмечал два «трагических результата» Лондонской конференции: она отдалила перспективы экономического восстановления всех стран; она сыграла на руку Германии, Японии и Италии, которые могли теперь «создавать самообеспечивающуюся экономику, готовясь к войне»52.
Таким образом, экономическая конференция была для США неудачной: она не только не привела к реализации американской программы, предусматривавшей развитие международной торговли на основе принципа наибольшего благоприятствования, но и усилила позиции Германии и других держав, стремившихся к проведению агрессивной внешней политики. Германия, напротив, добилась большого успеха: практика выгодных для нее двусторонних соглашений и торговых квот стала повсеместной. Разобщенность государств и их сосредоточенность на решении собственных экономических проблем также была выгодна Германии.
Международная экономическая конференция имела большое значение для развития американо-германских отношений. Она показала, что обе стороны не хотели в это время идти на конфликт, но вместе с тем в сфере финансов и торговли между странами появились противоречия, которые сыграли в будущем значительную роль.
Список литературы
Поступила в редакцию 15 июня 2011 г.
