Незабвенный михcтеп

ЗОЛОТОЙ ФОНД МГИМО

Незабвенный МихСтеп

В.К. Грешных

^атья представляет собой личные воспоминания о выдающемся советском дипломате и ученом-востоковеде Михаиле Степановиче Капице, оставившем заметный след в истории отношений СССР с Китаем, Индией, Пакистаном, Индонезией и другими странами АТР. Будучи автором многочисленных научных трудов, блистательным лектором и необыкновенно харизматичной личностью, Капица ока-зал значительное влияние на формирование советских дипломатиче-ских кадров и востоковедов. М.С. Капица по праву считался как в СССР, так и за рубежом одним из лучших экспертов по проблематике стран АТР.

а верь в темноватую, с одним окном, вместительную комнату на 9-ом этаже державного строения на Смоленке внезапно хивается и в помещение стремительным шагом врывается могучий, за два метра ростом, высоколобый красавец-мужчина с еле заметной улыбкой на моложавом, невероятно притягательном лице. Все вокруг волшебным образом преображается, светлеет.

- Бездельничаете?! - с подначкой вопрошает он у корпящих над документами сотрудников.

В ответ несется нестройный хор радостных голосов:

- Как можно, Михаил Степанович? До вечера бы управиться с Вашими же поручениями.

По отделу молниеносно разносится: Мих-степ опять у китаистов. Беседует с народом «за жизнь». Первый Дальневосточный отдел (I ДВО) объединял тогда сплоченную семью специалистов по Китаю, Корее и Монго-лии. «Михстеп»-так трогательно и уважительно называли между собой М.С. Капицу множество людей в огромном здании МИДа и вовне, - настолько внушительны были его известность в дипломатических кругах и популярность среди различных слоев нашего общества в 60-80 гг. ушедшего столетия.

- выдающийся дипломат-востоковед, на пике своей карьеры (1982-1987 гг.)-заместитель министра иностранных дел СССР;

- крупный ученый, член-корреспондент Академии наук СССР, профессор МГУ, автор ряда книг и бесчисленных статей по вопросам внешней политики Китая и обстановки в Азиатско-Тихоокеанском регионе;

- народный депутат Верховного Совета СССР последнего созыва;

Грешных Валерий Константинович - Чрезвычайный и Полномочный Посланник II класса в отставке. E-mail: vestnik@mgimo.ru

- председатель Комиссии СССР по делам ЮНЕСКО;

- главный редактор журнала «Азия и Африка сегодня»;

- председатель секции ВАК (Всесоюзной аттестационной комиссии) по вопросам международных отношений;

- директор Института востоковедения АН СССР, РАН (1987-1994 гг.);

- автор 10 монографий и более 100 научных трудов по вопросам советско-китайских связей и истории международных отношений на Дальнем Востоке;

- непревзойденный лектор-международник, на закрытые выступления ко-торого, в условиях бытовавшего в советские времена недостатка информации, с энтузиазмом стекались сотни благодарных слушателей-от сотрудников многочисленных министерств и ведомств до офицеров штаба РВСН и функционеров областного звена.

М.С. Капица по праву принадлежал к элите советской дипломатии, наряду с такими ее знаковыми фигурами, как А.С. Панюшкин, А.Ф. Добрынин, С.В. Червоненко, Ю.М. Воронцов, Г.М. Корниенко, Н.Т. Федоренко и др., поныне здравствующие С.Л. Тихвинский и В.М. Фалин. Поражают масштаб их личностей, органически присущий им дух патриотизма, твердая убежденность в правоте дела, которому они служили.

По крайней мере для двух поколений наших дипломатов-востоковедов М.С. Капица был не просто внимательным и доброжелательным руководителем, но и наставником в необъятном значении этого слова. Именно под его началом стали формироваться профессиональные качества будущих Чрезвычайных и Полномочных послов-В.Я. Воробьева, Е.В. Афанасьева, К.В. Внукова, А.Г. Карлова, А.Н. Рожкова, Л.П. Моисеева, В.Ф. Малышева, ректора Дипломатической Академии МИД РФ Е.П. Бажанова, десятков других опытных специалистов, до сих пор активно действующих на различных участках многогранной дипломатической деятельности.

По неведомым законам природы, на переломных этапах жизни возникают негаданно люди, знакомство с которыми определяющим образом сказывается на судьбе человека, его мировосприятии. Для автора строк таковыми стали встречи с будущим ректором МГИМО Н.И. Лебедевым, рядовым еще аспирантом, нашедшем меня в сборочном цехе одного из куйбышевских авиазаводов и убедившем подать документы для поступления в институт, а также с блестящим преподавателем китайского языка и секретарем парткома МГИМО, уроженцем Харбина Б.С. Исаенко. С началом работы в МИДе-с китаеведом М.С. Капицей, японистом И.Н. Цехоней, американистами, корифеями многосторонней дипломатии А.М. Белоноговым и Ю.М. Воронцовым.

Безмерна моя признательность этим щедро одаренным, воистину неорди-нарным личностям, у которых много перенял и которые неизменно и без колебаний оказывали мне доброжелательную

поддержку в сложных ситуациях. Но особо щемящее чувство благодарности испытываю именно к Михаилу Степановичу, старшему товарищу и Учителю, помощником которого мне посчастливилось быть на протяжении длительного периода с трехлетним перерывом на командировку в Японию.

М.С. Капица был своеобычным, неуловимо выпадающим из общего ряда, и вместе с тем, на редкость типичным представителем своего оптимистичного поколения, чей характер оттачивался в предгрозовые тридцатые годы: на фоне успехов в индустриализации страны; триумфов в освоении Арктики; участия наших добровольцев на стороне республиканцев в гражданской войне в Испании; столкновений с японскими милитаристами в районе озера Хасан и на Халхин-Голе. Главными отличительными чертами Михаила Степановича и его сверстников были неуемная тяга к знаниям, чувство локтя и товарищеской взаимовыручки, нестяжания- тот поразительный сплав благоприобретенной интеллигентности и высокой порядочности, который Михстеп пронес в душе через всю свою богатую на сюрпризы и события жизнь.

Уроженец небогатого села Юрковцы (ныне Хмельницкая область Украи-ны), в 1939 г. он протопал босиком сотни верст до Харькова, чтобы попытать удачу при поступлении в университет второй столицы Украины. По рассказам его сокурсника и верного друга И.Н. Цехони, перед тем как войти в город, бу-дущий дипломат тщательно омыл ноги в реке и лишь затем натянул на них единственные сапоги, которые в связке бережно пронес неблизкий путь на своих широченных плечах. И здесь юношу поджидало чувствительное разочарование. По правилам того времени, испытания при поступлении в высшие учебные заведения предписывалось проводить исключительно на русском языке. Капица же, по понятным причинам, на ту пору был с «великим и могучим» далеко не в ладах. Ситуация казалась безвыходной. Выручили, однако, новые приятели. Стайка дотоле в глаза не видевших друг друга девчат и парней с шумом ввалилась в приемную комиссию и после долгих препирательств добилась-таки для Капицы разрешения сдавать экзамены на родном языке. Первый серьезный барьер в жизни был успешно взят. Учился примерный студент по всем предметам на высший балл.

В 1940 г. в университет пришло указание отобрать 7 наиболее ярко заре-комендовавших себя в учебе и общественной работе студентов для зачисления в престижный Институт военных переводчиков. Капица, наряду с Цехоней, попал в число претендентов. Однако в ходе крайне эмоционального и не во всем беспристрастного обсуждения вопроса на комитете комсомола университета один из выступающих высказал сомнение, не повредит ли успешной учебе в Москве чрезмерный, мол, взаимный интерес Михстепа и девушек друг к другу. Кандидатура Капицы на всякий случай большинством голосов была «зару-

блена». Тогда щупловатый, невысокого роста, но напористый комсорг курса И.Н. Цехоня, по единодушному поручению членов бюро направился «искать правду» в партком. Там, разобравшись в ситуации, настоятельно посоветовали комитету комсомола вернуться к рассмотрению окончательного списка кандидатов на отъезд. На сей раз все прошло гладко. По свидетельству Ивана Николаевича, радости друзей Капицы не было предела. Так, благодаря их бескорыстной помощи и неискоренимому чувству справедливости, было покорено нешуточное по тем временам препятствие. Сколько же их лежало еще впереди!

Обучали в институте на совесть. По рассказам Михаила Степановича, в заведении на Миусской площади подобрался сплоченный коллектив опытных, а, главное, заботливых преподавателей, в большинстве своем еще с основательным дореволюционным образованием. К слову, даже моему поколению несказанно повезло наблюдать в деле и слушать лекции тех же маститых ученых, в частности, профессоров С.Б. Крылова и В.Н. Дур-деневского, выпускников соответственно Санкт-Петербургского и Московского университетов.

С началом Великой Отечественной войны и по мере приближения немец-ко-фашистских войск к Москве было сочтено необходимым эвакуировать кол-лектив института в Среднюю Азию. Позже заведение перебросили ближе к центру страны-в Ставрополь-на-Волге (ныне-Тольятти), а затем, по мере роста успехов на фронтах, возвратили в столицу. Делалось это поэтапно. По воспоминаниям Цехони, ранней весной 1943 г. отделение слушателей, включая Капицу, отправилось по занесенной снегом Волге в пеший 80-километровый переход до Куйбышева (ныне- Самара). Дался он из-за хронического недоедания и свирепых морозов нелегко. Цехоня, как старший по команде, явился к военному коменданту станции и потребовал, согласно предписанию, офицерский паек для донельзя отощавших курсантов. Комендант, однако, заявил, что, кроме селедки, ничего другого в наличии нет. Цехоня с досадой отреагировал в том смысле, что с таким харчем никакого запаса воды в поезде не хватит, и сгоряча отказался от предложения. Выручила природная находчивость Капицы. Выслушав оправдания сотоварища-неудачника, Мих-степ молча выхватил из рук Цехони документы и через полчаса возвратился с двумя мешками селедки на спине. Все замерли в изумлении.

- Ребята, смекайте, дорога лежит по местам, где уже давно не видели соли на столах. Будем менять селедку на картошку, яйца и другие деревенские продукты.

В итоге долгий двенадцатидневный путь до Москвы-вне очереди пропус-кались воинские эшелоны с техникой,-прошел в сравнительной сытости и до-вольстве. А Капица по широте душевной отдал оставшиеся полмешка «деликатеса» уборщицам института, не знавших, куда и усадить парня от свалившегося на их семьи счастья.

Через несколько дней группе было объявлено, что наутро ей надлежит явиться к заместителю наркома по иностранным делам и одновременно НКГБ В.Г. Деканозову. В 10 часов утра в здании на Кузнецком мосту Цехоня представил предвоенному послу СССР в Германии заинтригованную команду. Деканозов заявил, что после разгрома немцев под Сталинградом авторитет страны поднялся на небывалую высоту. Быстрыми темпами расширяются ее международные связи. В этих условиях руководством принято решение, несмотря на все еще сложное положение на фронтах, демобилизовать часть слушателей института, зачислить в НКИД и направить для изучения местных языков и укрепления состава посольств в ряд государств Азии и Ближнего Востока. Взяв паузу, он заключил:

- Цехоне и остальным присваивается ранг атташе, а Вам, Капица,-взглянул грузноватый и малорослый Деканозов на высоченного курсанта,-третьего секретаря.

Михаил Степанович позже с юморком делился, как, выйдя от высокого начальства, не мог справиться с нахлынувшим чувством нестерпимой обиды. Ноги вновь сами внесли его, под удивленным взглядом помощника, в кабинет Деканозова. Тот уже начал просматривать кипу документов и с видимым неудовольствием отреагировал на явное нарушение заведенного порядка.

- Что Вам нужно, Капица?- спросил он.

- За что такая несправедливость, товарищ заместитель народного комиссара по иностранным делам?

- А в чем дело? - удивился Деканозов.

- Почему всем присвоено высокое звание атташе, а мне лишь третьего секретаря?

На лице хозяина кабинета промелькнула гримаска недоумения. Хохотнув, он нажал кнопку звонка, вмонтированного в торец стола, и поинтересовался у возникшего в дверях помощника, есть ли в приемной погоны атташе и третьего секретаря. Принесли две пары.

- Ты военный человек и должен разбираться в знаках различия,- обратился Деканозов к новоиспеченному дипломату. Что, на твой взгляд, предпочтительней, несколько небольших звездочек на плечах или одна среднего размера-третьего секретаря? Ступай и работай.

- Ну надо же было так опростоволоситься,-посмеивался Михаил Степанович, вспоминая прошлое.

После краткого пребывания в отделе, занимавшегося в НКИД дальнево-сточными проблемами, Цехоня получил назначение в Японию, а Капица был командирован в Китай. С небольшой командой спутников Михаил Степанович прибыл через Ташкент в главный город Синьцзяна-Урум-чи. Здесь пришлось надолго задержаться в ожидании самолета из Чунцина, где находилось тогда правительство Чан Кайши и дипломатический корпус: значительная часть территории страны была оккупирована японскими войсками. Времени даром не терял, усердно изучая китайский

язык. Когда садились в прибывший наконец старенький самолет, по спине, рассказывал Михаил Степанович, пробежал холодок. Дверца изнутри закреплялась обычной веревкой, все части машины в полете угрожающе скрипели и дребезжали. Долетели, к счастью, благополучно.

Приняли в небольшом коллективе посольства радушно. Посол А.С. Па-нюшкин (по совместительству главный резидент советской разведки в Китае: в стране действовали тогда 12 наших рези-дентур) распорядился направить Капицу в группу, возглавляемую Н.Т. Федоренко. Николай Трофимович приехал в Китай еще ранней зимой 1940 г.

- Он был не на много старше меня,- с чувством вспоминал Михаил Степанович,- но уже был сложившимся специалистом. Слыл признанным знатоком китайского языка, с ним сердечно сотрудничали выдающиеся представители китайской интеллигенции - писатели и поэты Го Можо, Мао Дунь, Лао Шэ, Ся Янь. Человек с изысканными манерами и презентабельной внешностью, переводчик Сталина, а в 50-е годы-произведений Мао Цзэдуна, Федоренко вызывал у Михаила Степановича глубочайшее уважение. С присущей ему душевной прямотой он прилюдно называл будущего посла в Японии, заместителя министра иностранных дел, а затем постпреда СССР при ООН своим учителем, образцом для подражания. А ведь он хорошо был осведомлен о далеко не самом приязненном, в чем-то даже ревнивом отношении А.А. Громыко к этому крупному дипломату и даровитому ученому, его разносторонним познаниям и неповторимому, глубинному ощущению многозвучия общественно-политической, научной и культурной жизни стран Азиатско-Тихоокеанского региона.

Михаилу Степановичу, человеку рабоче-крестьянского происхождения, как с подкупающей искренностью он называл себя, вообще было свойственно открыто демонстрировать свое восхищение талантами и способностями других людей. Его дочь Лариса как-то рассказывала:

- Помню, была еще девочкой, к нам домой приехал из Пекина старенький профессор китайского языка, преподаватель отца еще по чунцинскому периоду. Папа с придыханием говорил о его такте и учености, не знал, куда и подложить подушки на диване. Сопровождал во всех экскурсиях по Москве. Называл не иначе как «сьеншэн». Запомнила на всю жизнь. Понятие «сьеншэн» (учитель) священно в Китае. Дни пребывания профессора в Союзе были настоящим праздником для Капицы.

Михаил Степанович при мне давал временами емкие и разительные по точности характеристики тех, с кем ему приходилось сталкиваться по жизни. Он, сознавая себя как вполне сложившуюся и вызывающую немалый интерес личность, тем не менее не опасаясь быть приниженным или неверно истолкованным, открыто говорил о превосходстве А.Ф. Добрынина в дипломатическом искусстве над коллегами по работе. Несмотря на скрытое дружеское соревнование между ним и С.Л. Тихвинским по части успехов

на китаеведческом поприще, Михаил Степанович вслух называл Сергея Леонидовича лучшим переговорщиком среди дипломатов-востоковедов. Исключительно высоко ставил умственные и аналитические способности Л.И. Менделевича, в свое время брошенного Э.А. Шеварднадзе для поисков «нового мышления» на «амбразуру» Управления по внешнеполитическим мероприятиям (УПВМ) и бывшего единственным человеком в МИДе высокого ранга, который писал в своей анкете, что он еврей.

В то же время Капица проявлял поистине отеческую заботу о молодой дипломатической поросли. Не только в МИДе встречаются начальники, которые стараются подольше держать рядом с собой талантливых подчиненных. Капица же никогда не эксплуатировал способности подающих надежды молодых дипломатов и всячески продвигал их на ответственные должности в наших посольствах за рубежом.

Чунцин к моменту приезда Капицы являл собой средоточие во многом разнонаправленных интересов представителей правительства Чан Кайши во главе с правящей партией Гоминьдан, соревнующихся с ними за влияние во внутри-китайских делах коммунистов и руководящих сотрудников аккредито-ванных посольств, в основном союзных держав. Последние пытались, зачастую тщетно, разобраться в хитросплетениях местной политической кухни и одновременно оказать по возможности должное воздействие на противоборствующие стороны в желаемом для их столиц направлении. Дипломатическая и общественная активность, внешняя простота нравов порой зашкаливали. По рассказам Михаила Степановича, в советское посольство, к примеру, в любое время суток могла без предупреждения заехать жена Чан Кайши «почаевничать» с послом. Нередкими гостями посольства были и старавшиеся не привлекать излишнего внимания видные функционеры компартии. Несмотря на бомбежки Чунцина японской авиацией, в дип-корпусе частенько устраивались танцевальные вечера, большим любителем которых был, к слову, Чжоу Эньлай. Именно там познакомился Михаил Степанович с будущим премьером Госсовета КНР. Четверть века спустя это неожиданно сыграет свою добрую роль в ходе встречи в Пекинском аэропорту советской и китайской правительственных делегаций в период серьезного обострения межгосударственных отношений.

В конце декабря 1943 г. в рабочей комнате Капицы раздался звонок. Сек-ретарь просила зайти к послу. Тот встретил гневной филиппикой:

- Вы почему до сих пор не удосужились доложить, что знакомы с Деканозовым? Заместитель наркома прислал мне открытку с поздравлениями по поводу наступающего 1944 г., а в приписке поинтересовался, как трудится Капица...

Михстеп в подробностях поведал о единственной встрече с автором адресованного шефу послания. Александр Семенович расслабился, подобрел. Единственным, но крайне полезным

результатом разговора для Михаила Степановича явилось то, что посол много чаще стал брать его с собой на важные встречи. Работы значительно прибавилось. По оценке Капицы, именно в чунцинский период были заложены основы его фундаментальных знаний китайской действительности. Панюшкин же через какое-то время был назна-чен послом СССР в США.

Возвращаясь пару раз к фигуре Деканозова, расстрелянного по делу «группы Берия», Михаил Степанович задумчиво рассуждал о превратностях и непредсказуемости бытия. Человек по-разному проявляет себя в предложенных обстоятельствах. Про Деканозова говорили всякое. Объективности ради надо признать, констатировал Михстеп, что, по крайней мере, в судьбе институтских товарищей и его собственной заместитель наркома сыграл памятную и отнюдь не зловредную роль.

По прибытии из командировки на родину, Михаил Степанович, парал-лельно с работой в МИДе, защитил вначале кандидатскую, а затем и докторскую диссертации. Студенты нашего второго курса Восточного факультета - дело было еще до слияния МГИМО и Института внешней торговли - впервые воочию познакомились с Капицей осенью 1957 г. Михаил Степанович с огоньком, даже с неким артистизмом читал лекции по внешней политике Китая, щедро сдабривая речь сочными и малоизвестными фактами периода своего пребывания в соседней стране. На излете семестра настала пора сдачи зачетов. Нестандартный подход Михаила Степановича ко всему, чем ему приходилось заниматься, проявил себя «на полную катушку». По завершении последней лекции для нашей академической группы из 12 человек Капица неожиданно предложил с ходу провести проверку знаний.

- Через час с небольшим,-объяснил он,- надо ехать в Кремль. Никита Сергеевич Хрущев устраивает прием для наших и иностранных дипломатов.

Аудитория с энтузиазмом восприняла эту инициативу. Помнится, мне хватило двух минут, чтобы ответить на вопросы по китайско-советскому договору от 14 февраля 1950 г. Также стремительно и успешно шли дела у друзей. Через 40 минут все было закончено к вящему удовольствию сторон. История окольными путями дошла до парткома института. Назревал скандал. Наступало, однако, время «хрущевской оттепели», и партком ограничился постановкой Капице «на вид» за панибратство со студенческой вольницей, «недопустимое нарушение» воспитательного и учебного процессов.

Конец 1950 - начало 1960-х гг. вообще отличались зримой раскрепощен-ностью общества. МГИМО не составлял исключения. Социальный лифт работал тогда почти без сбоев-в институте учились много ребят и девушек из провинции, демобилизованных солдат-срочников. Отношения между преподавателями и студентами характеризовались высокой степенью взаимного доверия, бескорыстной помощью старших подрастающей

смене, поразительной доверительностью во внеурочных контактах и отсутствием жесткой субординации. На память приходит такой полуанек-дотичный случай. На подоконнике второго этажа, рядом со спортзалом здания у Крымского моста, где располагался институт, любители шахмат стоя «гоняют блиц». В разгаре зимняя сессия 1962 г. Завсегдатай игры на вылет - Анатолий Федорович Добрынин, заведующий отделом США МИДа, читавший, как и Капица, лекции по избранной тематике, переводит стрелки часов и объявляет:

- Играю последнюю партию, скоро уезжаю на работу в Вашингтон.

- Советником? - интересуется соперник-старшекурсник.

- Бери выше,- глядя на доску, отвечает Добрынин.

- Неужели советником-посланником? - изумляется напарник.

- Почему-то решили назначить послом,- заразительно смеется Анатолий Федорович и после игры прощается со всеми за руку.

Именно столь незаурядные личности, как Капица, Добрынин, их коллеги по цеху, собственным примером и фактами из повседневной практики помогали тогда профессорско-преподавательскому составу института не от случая к случаю, а на постоянной основе формировать у студентов первое реальное представление о грядущих профессиональных обязанностях. Они оказывали внешне малозаметное, но исключительно действенное влияние на становление мировоззрения и ключевых черт характера будущих представителей нашего дипломатического корпуса.

В 1960 г., в возрасте 39 лет, М.С. Капица был назначен послом СССР в Пакистане. За пару лет до этого главой военного режима в стране стал Мухаммед Айюб Хан. В год же приезда Михаила Степановича в Пакистан Айюб Хан формально легитимизировал свое положение во главе государства путем референдума. Благодаря врожденному обаянию, дружелюбию, открытости Капице удалось за короткий срок установить не только насыщенные рабочие, но и доверительные личные отношения как с Айюб Ханом, так и с рядом высокопоставленных представителей пакистанского руководства. В дотоле напряженных советско-пакистанских отношениях обозначились не просто признаки перемен к лучшему, а произошел настоящий прорыв. Приданный им тогда мощный импульс многие годы затем будет оказывать самое позитивное воздействие на состояние двусторонних связей. Капица с теплотой вспоминал время напряженной работы в этой южной стране, с исключительным вниманием продолжал отслеживать события ее внутриполитической и внешнеполитической жизни. Уже будучи заместителем министра иностранных дел, Михаил Степанович, несмотря на высказанное А.А. Громыко недовольство, отказывался посещать мероприятия в посольстве Пакистана в Москве в знак протеста против убийства военными своего добро-го знакомого, четвертого президен-

та Пакистана (21 декабря 1971 г.-13 августа 1973 г.) Зульфикара Али Бхутто.

Так сложилось, что Михаилу Степановичу пришлось до срока, в 1961 г., вернуться на родину по причинам, в детали которых нет нужды вдаваться. Кстати, помощником Капицы в Пакистане до ухода из МИДа был будущий начальник советской внешней разведки Л.В. Шебаршин. Леонид Владимирович в воспоминаниях о своей работе переводчиком при послах И.Ф. Шпедь-ко, М.С. Капице, А.Е. Нестеренко пишет: «Это были замечательные люди, у которых можно было учиться».

Продолжил Капица свою работу в министерстве с понижением в должно-сти. Однако основательные знания Китая, стран Южной и Юго-Восточной Азии, запредельная работоспособность способствовали быстрому восстановлению былых позиций и дальнейшему служебному росту. С 1966 г. по 1970 г. Михаил Степанович трудился заведующим отделом стран Юго-Восточной Азии МИДа. 1970 г. стал этапным в его служебной деятельности: Капица был назначен заведующим I ДВО, членом коллегии МИД СССР. На этом посту он проработал долгих 12 с половиной лет.

Немаловажной вехой в биографии Михаила Степановича стало его участие в составе нашей делегации во встрече в пекинском аэропорту глав правительств СССР и КНР 11 сентября 1969 г. Перед ее началом Чжоу Эньлай на глазах у А.Н. Косыгина спросил: «А где товарищ Капица?» Состоялся краткий обмен воспоминаниями о былом, что с удовлетворением отметил Председатель Правительства СССР

- Это важно,-незаметно обратился он к Михаилу Степановичу,-что Чжоу Эньлай неплохо относится к Вам.

К нескрываемой радости Михаила Степановича, был одобрен один из двух вариантов совместного коммюнике, составленные рукой Капицы еще на борту самолета, а именно: лапидарный, что и предугадал Капица в разговоре с А.Н. Косыгиным до начала переговоров. Через какое-то время в I ДВО пришла свежая зарубежная пресса с комментариями к переговорам и снимками. В журнале «Time» была опубликована фотография Михстепа, стоящего на верхней площадке трапа правительственного самолета с большим термосом в руках. Молодежь отдела гадала, что же могло бы быть в термосе. Старожилы быстро просветили: Капица вез горячую китайскую еду попотчевать друзей в Москве. Замечательное душевное здоровье и не наигранное внимание к близким маячили за этим феноменальным поступком.

Встреча в Пекине, понятно, не могла снять или существенно ослабить накопившихся противоречий, однако после нее произошло осязаемое смягчение напряженности вдоль всей линии советско-китайской границы. В октябре 1969 г. в Пекине начались переговоры по пограничным вопросам, которые от нас возглавил на первоначальном этапе В.В. Кузнецов. Осенью 1970 г.

произошел обмен послами. Это были важные события после столкновений 2 и 15 марта 1969 г. в районе о. Даманский и некоторых других приграничных участках.

Капица был на высоком эмоциональном подъеме, когда стал у руля I ДВО. Трудно сказать, какими соображениями руководствовался Михаил Степанович, назначая меня своим помощником. Думаю, что известную роль могли сыграть чисто ностальгические мотивы: из анкетных данных вытекало, что до прихода в МИД мне довелось в 1962-1964 гг. служить военным переводчиком в Египте. Не без сложностей привыкал к напряженному, ненормированному трудовому дню нового начальника. Михаил Степанович часами безвылазно проводил в кабинете. К этому подталкивала напряженная обстановка в советско-китайских отношениях. Между двумя странами продолжалась острая политическая и пропагандистская полемика. Из этого времени особо врезался в память эпизод, имевший место вскоре после прихода Капицы в отдел.

В один из вечеров в начале июля 1970 г. раздался звонок по телефону правительственной связи. На проводе был первый заместитель министра В.В. Кузнецов, великий труженик, опытный, рассудительный руководитель, многолетний куратор китайского направления деятельности МИД, позже-первый заместитель Председателя Верховного Совета СССР. В кратком разговоре Василий Васильевич поручил Капице срочно набросать проект текста заявления правительства по положению на советско-китайской границе. Одновременно предупредил, что А.А. Громыко будет у себя вплоть до завершения работы над документом. Меня поразила молниеносная реакция Михаила Степановича. Призвав писать разборчивее, шеф тут же начал, без обращения к источникам, но с периодическими паузами, членораздельную задиктовку материала. Через час с небольшим Капица был готов предстать перед Кузнецовым.

- Пойдем со мной,- сказал он,-машинисток я пораньше отпустил по до-мам, проверишь, как справятся девчата Василия Васильевича.

В секретариате на седьмом этаже нас уже ждали. Сработали опытные сотрудницы аппарата Кузнецова безупречно. Внимательно просмотрев набранный текст, Михаил Степанович завизировал его и, неожиданно подхватив меня под локоть, буквально втолкнул в кабинет второго лица ми-ни-стерства.

Кузнецов вышел из-за стола и мягко пожал обоим руку. Михаил Степанович оправдал мое присутствие тем, что я недавно вернулся из Пекина и мог бы со своими неостывшими впечатлениями при случае оказаться полезным по ходу дела. Кузнецов кивнул и начал вслух, абзац за абзацем, медленно читать проект заявления, скрупулезно взвешивая каждое его положение. При минимуме поправок текст был в итоге согласован, к нескрываемому удовлетворению Капицы. Перед расставанием между старшими по званию

возник небольшой диспут относительно вероятной расстановки сил в китайском руководстве в контексте полыхавшей «культурной революции». Мнения сошлись не во всем. Поощрительно улыбаясь, Кузнецов вдруг обратился ко мне с вопросом: чью точку зрения я предпочел бы поддержать? По наивности прямолинейно ляпнул, что его, В.В. Кузнецова. Тут же схлопотал под столом ботинком Михстепа чувствительный удар по ноге. Разумеется, страшно расстроился в ожидании заслуженной и, казалось, неотвратимой взбучки. И не угадал. Выйдя из кабинета Кузнецова, Михаил Степанович лишь отрывисто бросил:

- Теперь с бумагой к Громыко.

В приемной, окинув нас полным значения взглядом, хозяйничал старший помощник министра В.Г. Макаров.

- Василий,- обратился к Макарову Капица, указывая на меня глазами,- он недавно из Пекина.

Незатейливая фраза на фоне неприятных событий в двусторонних отношениях магическим образом открывала в тот момент двери, очевидно, всех сановных кабинетов. Макаров посторонился и вслед за Капицей пропустил непонятно откуда взявшегося незнакомца к министру. Громыко обменялся с Михаилом Степановичем рукопожатием, в мою сторону после-довал сдержанный кивок.

Предложив нам присесть, министр размеренным движением отложил в сторону единственную на столе папку с шифротелеграммами и, полюбовавшись несколько мгновений солнечным вечером за окном, принялся неспешно изучать содержание документа. Привнеся в текст заключительные мазки, он перевел внимательный взор на Капицу и обратился к ситуации в районе островов Большой Уссурийский и Тараба-ров. В период обмеления пограничной протоки Казакевичева возникали проблемы с проходом китайских гражданских судов по Амуру мимо Хабаровска (позднее договоренность на сей счет была оформлена в 1977 г.).

- Меня,-начал Громыко,-серьезно беспокоит обстановка здесь. Вряд ли стоит закрывать глаза на то, что, по крайней мере, в какой-то части доводов китайской стороны присутствует своя, внешне достаточно убедительная, логика. У меня, признаться, нет сложившегося мнения по этому вопросу. Не знаю, как и быть...

Капица заявил, что эта тема является одной из самых болезненных в практике повседневных взаимоотношений.

- Пристально отслеживайте обстановку, при необходимости докладывай-те,- напутствовал министр Капицу.

Этот разговор произвел на меня неизгладимое впечатление и послужил запоминающимся уроком профессионализма и высочайшей ответственности на долгие годы. Министр в присутствии начинающего сотрудника не постеснялся признать отсутствие на тот день представления о дальнейших действиях, пер-спективных способах обоюдоприемлемого выхода из затруднительной ситуации.

Подкупило и внешне спокойное, полное достоинства поведение Михаила Степановича в разговоре с министром.

Анализируя со всех сторон события того вечера, много позже пришел к заключению, что Михаил Степанович, как опытный руководитель, приказал следовать за собой в кабинеты высокого начальства, по-видимому, в расчете на то, что их хозяева запомнят физиономию сопровождающего на будущее. Дело в том, что минул уже год после моего возвращения из Китая. Это была еще одна завидная, свойственная далеко не каждому, удивительная грань его непостижимо широкого, постоянно нацеленного на добро характера.

В классической связке начальник-подчиненный многое в работе зависит от человеческих свойств и уровня профессионализма руководителя, притом не без постоянного и вполне естественного внутреннего напряжения младшего по иерархии. По моим скромным наблюдениям, отношения между В.В. Кузнецо-вым и Михаилом Степановичем носили ровный, деловой характер с элементами скрытой взаимной приязни. Практически любой контакт с Кузнецовым - будь то по телефону или в кабинете непосредственного шефа - вызывали у Капицы очередной прилив творческой энергии и заразительного служебного рвения. Приятно было иметь с ним дело в эти моменты.

Несколько иного рода напряжение испытывал Михаил Степанович при общении с А.А. Громыко. Надо сказать, что Андрей Андреевич пользовался безграничным авторитетом у Капицы, не в последнюю очередь и потому, что глава ведомства не позволял даже высшим представителям партийного руководства вторгаться в сферу ответственности МИДа. Михаил Степанович был ярым патриотом министерства и с нескрываемым удовлетворением рассказывал, как министр осадил однажды влиятельного кандидата в члены Политбюро, секретаря ЦК Б.Н. Пономарева. Тот намеревался в ходе поездки в Вашингтон затронуть проблему ОСВ, на что министр отреагировал емкой фразой: этой сложной темой в стране владеют лишь три человека-Л.И. Брежнев, он, Громыко, и Г.М. Корниенко. Хотя Михаил Степанович был всегда по-хорошему уверен в своих силах и знаниях, однако к каждому предстоящему контакту с министром относился не без опаски с учетом известных особенностей характера Громыко, присущей ему сдержанности. Правда, и здесь временами осмеливался позволять себе то, о чем не могли и помыслить высокопоставленные коллеги по работе. Однажды Капица - случай относится ко второй половине 1970 гг. - поднялся от министра в ве-селом расположении духа. На время отсутствия шефа «на телефонах» в его рабочем кабинете оставался помощник.

- Я предполагал,- с порога начал делиться Капица,-что мы не сойдемся с министром по конкретному вопросу, а потому загодя подготовился к потенциально скользкому обороту событий. В ответ на подчеркнуто недоуменную реплику ми-

нистра, так чье же в итоге мнение должно браться за основу, я,- продолжал Михаил Степанович,-достал из кармана две монетки достоинством 5 (потяжелее) и 10 копеек и задал встречный вопрос: какая из двух, Андрей Андреевич, весит больше? Министр по инерции ответил:

- Конечно, пятак.

- «А чье мнение весит больше?» Мгновенно оценив шутку, министр за-улыбался. Напряжение было снято. Расстался со мной по-доброму,-заключил Михаил Степанович.

Капица был лоялен министру, Громыко знал это и ценил.

Михаил Степанович увлеченно, без оглядки, отдавался главному делу жизни. 5 ноября 1971 г. он, заведующий сектором внешней политики КНР от-дела Г.В. Киреев и автор строк «подчищали хвосты» по работе перед прибли-жающейся годовщиной Октябрьской революции. В девятом часу вечера Капица поднялся из-за стола и сказал:

- Все, закругляемся. Едем ко мне домой отмечать день рождения. Сегодня стукнуло пятьдесят.

Мы с Генрихом Васильевичем переглянулись, одновременно польщенные и огорошенные. Вместо того чтобы праздновать юбилей в кругу близких и дру