Спросить
Войти

Антропологическое исследование неолитического погребения на памятнике Помазкино-III (Средняя Колыма)

Автор: указан в статье

УДК 572:902«634»

Т.А. Чикишева1,2, А.В. Зубова1&3, Н.Н. Рахимова1, П.В. Волков14, Д.В. Поздняков12

Институт археологии и этнографии СО РАН, Новосибирск, Россия;

2Алтайский государственный университет, Барнаул, Россия;
3Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого, Санкт-Петербург, Россия;
4Новосибирский государственный университет, Новосибирск, Россия

АНТРОПОЛОГИЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ НЕОЛИТИЧЕСКОГО ПОГРЕБЕНИЯ НА ПАМЯТНИКЕ ПОМАЗКИНО-Ш (Средняя Колыма)*

Проведено комплексное изучение палеоантропологического материала из погребения 2 комплекса Помазкино-Ш, находящегося на правом берегу Колымы в ее среднем течении. Памятник отнесен к ымыяхтахской археологической культуре (радиоуглеродная дата 3065 ± 65 л.н.). В погребении захоронена женщина 18-20 лет. Констатирована принадлежность погребенной к монголоидной расе, описана специфика комплекса ее краниологических особенностей. Аналогии этому комплексу обнаружены на женских черепах из погребений конца III - начала II тыс. до н.э., расположенных в бассейне среднего течения Селенги, и по реконструированным «взрослым» размерам на черепе девочки из памятника Каменка-II (Средняя Колыма). Рассмотрена возможность его отнесения к особому антропологическому типу в составе байкальской группы. Сделано предположение о допустимости существования межпопуляционных контактов, обусловивших обмен женским контингентом среднеселенгинских и среднеколымских популяций. Одонтологический комплекс среднеколымской популяции ымыяхтахской культуры также отличается морфологическим своеобразием на фоне других известных нам ее представителей. Выявлены следы патологических процессов на черепе и позвонках женщины из Помазкино-Ш, реконструирована их этиология. Локализация энтесопатий на костях посткраниального скелета свидетельствует о повышенных нагрузках на вытянутые и поднятые руки, что, может быть, связано с вовлечением с юных лет женщины в занятия охотой и рыболовством (владение арканом и копьем).

Введение

Заполярье Северо-Восточной Азии является зоной практически непрерывного распространения многолетней мерзлоты [Давыдова и др., 1966, с. 112] и предельно экстремальных климатических условий с крайним дефицитом тепла. Тем не менее археологические данные свидетельствуют, что освоение этого региона популяциями людей происходило на протяжении тысячелетий, начиная уже с финального этапа плейстоцена (стоянка на реке Яна (72° с.ш., возраст 28,5-27 тыс. л.н. [Питулько и др., 2012]); местонахождение Берелёх на р. Индигирке (71° с.ш., возраст 13-12 тыс. л.н. [Мочанов, 1977]), продолжаясь в мезолите (поселение на острове Жохова в архипелаге Де-Лонга (Новосибирские острова), 76° с.ш., возраст 8 тыс. л.н. [Питулько, 1998]) и неолите (многочисленные памятники).

Палеоантропологические материалы из погребений восточного Заполярья Евразии представляют собой весьма редкие находки. Но они, безусловно, важны для

* Исследование выполнено при финансовой поддержке гранта Правительства РФ (Постановление №220), полученного ФГБОУ ВО «Алтайский государственный университет», договор N214.Z50.31.0010, проект «Древнейшее заселение Сибири: формирование и динамика культур на территории Северной Азии».

реконструкции этнокультурных и адаптивных морфофизиологических аспектов процесса освоения человеком территорий циркумполярной зоны. Если принять во внимание чрезвычайно сложные условия работы археологов, исследующих комплексы в таких районах, то каждое погребение заслуживает самого внимательного отношения со стороны антропологов. К сожалению, останки людей из неолитического комплекса Помазкино-Ш, предоставленные для антропологического исследования Виталием Александровичем Кашиным, не получили при жизни этого замечательного ученого должной оценки специалистов. В данной статье мы исправляем досадную оплошность и публикуем результаты углубленного исследования предоставленных нам материалов.

Комплекс расположен в районе деревни Помазкино (67°05& с.ш. и 156°30& в.д.) и находится на правом берегу Колымы, в 465 км от ее устья. Основываясь на аналогиях погребального инвентаря комплекса Помазкино-Ш в поздних памятниках ымы-яхтахской культуры, В.А. Кашин предварительно датировал его серединой или 2-й половиной II тыс. до н.э. [Кашин, Калинина, 1997, с. 43]. Позднее для Помазкинского могильника получена радиоуглеродная дата 3065 ± 65 л.н. [Кашин, 2013, с. 142].

Заполярный восток Евразии, в административном отношении принадлежащий сегодня в основном республике Саха (Якутия), в своем культурогенезе на протяжении всей истории освоения северных широт человеком также неразрывно связан с этой территорией. Все археологические культуры, формирующиеся в центральных и южных областях Якутии, рано или поздно «выклиниваются» на север и существуют там, когда в исходных эпицентрах происходит трансформация или смена культурных традиций [Алексеев, Черосов, 1990]. Неолитическая эпоха на северо-востоке Евразии наступила несколько позднее (в 1-й половине V тыс. до н.э.) [Алексеев, Дьяконов, 2009], чем в ее южных и западных районах (VI тыс. до н.э.) [Неолит Северной Евразии, 1996]. Археологи выделили здесь три последовательно сменившие друг друга неолитические культуры - сыалахскую, белькачинскую и ымыяхтахскую. По вопросу об основных факторах неолитического культурогенеза Якутии существуют три точки зрения.

По мнению А.Н. Алексеева [1996], эти культуры генетически не связаны, в каждой последующей наблюдается почти полная смена культурного комплекса, что свидетельствует об их формировании в результате миграции нового населения. Ранненео-литическая культура (сыалахская) сформировалась за счет ассимиляции автохтонного мезолитического населения (носителей сумнагинской культуры) популяциями из Забайкалья [Мочанов, 1977]. Ее сменила в середине IV тыс. до н.э. белькачинская культура [Алексеев, Дьяконов, 2009], носители которой были генетически связаны с населением Забайкалья и Верхнего Амура [Мочанов и др., 1983], а также с этническими общностями Прибайкалья [Алексеев, 1996]. На смену белькачинской культуре на рубеже ГУ—Ш тыс. до н.э. приходит ымыяхтахская, племена которой на раннем этапе ее развития сосуществовали с поздними белькачинцами [Алексеев, Дьяконов, 2009]. Радиоуглеродные даты для некоторых памятников ымыяхтахской культуры с территории Заполярья свидетельствуют о том, что они существовали во II—I тыс. до н.э., когда на основной части Якутии уже развивались культуры бронзового и даже железного века [Алексеев, Дьяконов, 2009]. Культурно-миграционный импульс, обусловивший смену белькачинских традиций ымыяхтахскими, происходил с юга, с территории между Байкалом и Зеей [Федосеева, 1980].

Вторая концепция генезиса неолитических культур Северо-Восточной Азии заключается в том, что сыалахская, белькачинская и ымыяхтахская традиции представляют собой единую местную линию развития, трансформирующуюся в основном в результате изменений природно-климатических условий, а не под влиянием миграций [Питулько, 2003].

Третья концепция, предложенная В.А. Кашиным [2013, с. 148], предполагает, что на каждом этапе своего развития неолит северных районов Якутии (в частности, бассейна Средней Колымы) имел свои особенности по сравнению с нуклеарным районом их формирования — бассейном Средней Лены. В среднеленском неолите каждая новая культура возникала благодаря миграциям нового населения с юга и юго-запада, которое частично оттесняло аборигенов в северные и северо-восточные районы, а на Средней Колыме основным фактором культурогенеза являлась эволюция автохтонных культурных традиций при обогащении их в результате контактов инокультурными влияниями.

Выводы археологов об определяющей роли миграционных процессов или эволюционных тенденций в культурогенезе неолитического населения Северо-Востока Азии могут быть верифицированы антропологическими данными. Их не много количественно, но они относятся ко всем выделенным культурам, и сравнительный анализ комплексов морфологических особенностей данного скелетного материала позволяет оценить степень типологического разнообразия связанного с ним населения.

Таким образом, задачи, решаемые в нашем исследовании, заключаются в комплексном описании палеоантропологического материала из погребения Помазкино-Ш и сравнительном анализе континуума антропологических данных неолита СевероВосточной Азии.

Материал и методы

Исследован палеоантропологический материал из погребения 2 комплекса Помазкино-Ш, принадлежавший молодой женщине (18—20 лет). Она была захоронена в вытянутом положении на спине, головой на юго-восток, ногами почти перпендикулярно к р. Колыме. Скелет сохранял относительный анатомический порядок, но почти все его отделы были потревожены, а кости таза и стоп отсутствовали [Кашин, Калинина, 1997, с. 25]. При анализе скелета мы не нашли также кости обеих кистей и левого предплечья. Тафономия погребения в монографическом описании комплекса авторами раскопок не обсуждается. Особенности стратиграфии погребения заключаются в его слабой углубленности (глубина грунтовой могильной ямы, перекрытой плитами известняка, составляла 46—48 см от древней и 67—69 см от современной дневной поверхности, а первые признаки погребения появились на глубине 12—15 см от современной дневной поверхности) [Кашин, Калинина, 1997, с. 23]. Это дает основание предполагать, что погребение было доступно для животных, которые могли вытащить из него части тела и нарушить анатомическое положение костей.

Однако в древних и средневековых могилах на территории Якутии часто встречаются следы постингумационного проникновения и целенаправленного нарушения анатомической целостности костяков, а в якутском фольклоре распространены сюжеты об отсечении ног покойников для проведения определенных магических действий [Бравина и др., 2016]. Повреждения на дистальных концах диафизов костей правого предплечья и голени (особенно на большой берцовой, внешне похожие на след от ее разруба) теоретически могли иметь ритуальное происхождение. Для идентификации этих повреждений мы провели их обследование методами трасологического анализа. Оно проводились по методике экспериментальных исследований в археологии [Волков, 2013] с помощью бинокулярного микроскопа «Альтами» с рабочим увеличением от 7 до 20 крат.

Череп погребенной женщины реставрирован из фрагментов (рис. 1). Нижняя челюсть отсутствовала, но среди изолированных зубов обнаружены правые М3 и Р Относительно хорошую сохранность имеет теменной, затылочный, височный отдел и основание черепа. Лобный отдел посмертно разрушен, но не деформирован, что позволило восстановить его конфигурацию. Лицевой отдел поврежден в сильной степени. Отсутствуют косточки носовые и левой половины лица, но среди изолированных зубов имеется левый I2.

Рис. 1. Череп женщины из погребения 2 на памятнике Помазкино-Ш

В статье мы дали развернутое описание антропологических особенностей скелета из погребения 2, уделив особое внимание оценке его патологического статуса, а также провели сравнительный анализ краниометрических и одонтологических показателей с опубликованными палеоантропологическими данными по неолитическому населению Якутии и сопредельных территорий.

Результаты и обсуждение Трасологический анализ повреждений на диафизах костей правого предплечья и голени

На обследованных поверхностях лучевой, локтевой, большой и малой берцовой кости выявлены следы деформации в виде погрызов, на большой берцовой кости обнаружены также следы фрагментации иного рода. Погрызы представлены двумя типами. В большинстве случаев костный материал уничтожался (рис. 2.-е), во втором случае на поверхности костей формировались линейные следы в виде относительно параллельных каналов различной глубины (рис. 2.-Ь; 3.-Ь).

Рис. 2. Правая локтевая кость и микрофотографии ее участков с посмертными повреждениями: а — общий вид кости; Ь — средняя часть диафиза; с — нижняя часть диафиза

Рис. 3. Правая большая берцовая кость и микрофотографии ее участков с посмертными повреждениями: а — общий вид кости; Ь, с, d - нижняя часть диафиза (стрелка указывает на продольный профиль повреждения)

Последствия фрагментации, обнаруженные на большой берцовой кости, представляют собой подтреугольную в горизонтальном плане (рис. 3.-е) и слегка выпуклую в продольном профиле (рис. 3.-^) поверхность. Анализ показал, что такого рода деформация не могла быть следствием преднамеренного раскалывающего удара по кости тяжелым прочным орудием или следствием контакта кости с каким-либо режущим или рубящим инструментом. Непосредственно антропогенный генезис преднамеренной деформации исследованной кости исключен. Причиной разлома большой берцовой кости можно считать чрезмерный изгиб «на излом» в нижней части. Характер скола и его дислокация могли стать следствием попытки ее извлечения из погребения.

Характеристика патологического статуса

Следы патологических процессов локализованы на всех сохранившихся отделах мозговой коробки. Наибольший интерес представляет правая височная кость, на которой имеются очаги гиперваскуляризации (область вокруг наружного слухового прохода и чешуя испещрены мелкими отверстиями) и оссифицирующего периостита в виде мелких иголочек костной ткани (задний край пирамиды височной и основание правого крыла основной кости) (рис. 4). Основываясь только на визуальных впечатлениях от внешнего вида таких изменений, можно заподозрить менингиому, но рентгенодиагностика не подтвердила эту патологию. На рентгенограмме не выявлены очаги обызвествления сосудов внутри пирамиды, которые дали бы на снимке своеобразную картину множества сливающихся игольчатых образований - спикул. Костная ткань имеет правильное строение, что позволяет заподозрить скоротечный воспалительный процесс, приведший к расплавлению надкостницы.

Учитывая, что патологически измененные поверхности пирамиды височной кости входят в состав задней черепной ямки, в которую открывается внутреннее слуховое отверстие, частой

Рис. 4. Оссифицирующий периостит на заднем крае пирамиды височной кости (указано стрелкой)

патологией является проникновение инфекции в данную область. Сочетание таких факторов, как постоянное холодовое воздействие, снижающее местный иммунитет, высокая физическая статическая нагрузка (особенно в молодом возрасте)*, приводящая к надрыву мышечной ткани и связок в месте их прикрепления, приводит к отечности надкостницы и ее разрыхлению. Нарастает лейкоцитарная инфильтрация, развиваются микроциркуляторные нарушения. Внутренний слой надкостницы расплавляется, между надкостницей и костью скапливается серозный, а при развитии инфекции се-розно-гнойный, а затем гнойный экссудат. Скапливающаяся масса экссудата отслаивает надкостницу, нарушая кровоснабжение в ней, возникают дистрофические изменения костного вещества, слияние гаверсовых каналов и костномозговых пространств, местами исчезает кортикальный слой кости и прилегающие костные балочки. После выхода экссудата освобожденные полости заполняются грануляционной тканью, которая со временем может заменяться остеоидной, а затем костной, образуя различные формы костных образований. Исходя из патогенеза, зафиксированный нами воспалительный процесс был скоротечным, наблюдаемая патология не стала причиной смерти, замещение грануляционной ткани на костную произошло в течение жизни. Ос-сифицирующий периостит развился при переходе острого воспалительного процесса в хроническую форму - разрастание остеофитов. Воспалительный процесс не привел к внутричерепной гипертензии и перестройке сосудистого рисунка (на эндокране отсутствуют их признаки) и деформации каналов пирамиды височной кости.

На поверхности нижнечелюстной ямки височной кости, вокруг шиловидного отростка, хорошо выражен гиперостоз, который имеет сосудистую природу. Он развивается вторично, как реакция костной ткани на нарушение кислотно-щелочного баланса и хронический недостаток кислорода [Рейнберг, 1955, с. 360]. Для восстановления газового и обменного баланса усиливаются процессы, запускающие кровоснабжение данной области - прорастание коллатеральных капилляров и активизация венозного оттока, для увеличения эвакуации продуктов распада.

На чешуе лобной кости имеются частичные разрушения, в носовой и глазничных частях отсутствуют фрагменты. Но сохранился лобный гребень (crista frontalis), являющийся местом прикрепления серпа мозга - элемента твердой мозговой оболочки, представляющей собой систему мембран взаимного натяжения. Его состояние позволило оценить возможные физиологические и патофизиологические изменения, происходившие в тканях головы. Он хорошо развит, острый, без изгибов в транс-верзальной плоскости. Отсутствие явной деформации по оси гребня в сочетании с умеренно выраженными пальцевыми вдавлениями на конвекситальной поверхности кости, нормальной ее структурой и спокойным сосудистым рисунком позволяет предположить, что зафиксированный нами в пирамидальном отделе височной кости воспалительный процесс не затронул оболочки мозга и был локализован на уровне проникновения инфекции.

Глабелла имеет ярко выраженные множественные признаки гиперваскуляриза-ции, что является маркером холодового стресса. Предполагается, что регулярное воздействие холодного воздуха на открытые участки лица, усиливающее периферическое кровообращение, вызывает увеличение количества и диаметра отверстий, через кото* О перенапряжении мышц шейного отдела говорит усиление костного рельефа в местах прикрепления грудинно-ключично-сосцевидной мышцы (m. stemocleidomastoideus).

рые проходят мелкие сосуды, питающие кость, в результате чего она приобретает вид, напоминающий корку апельсина [Бужилова, 1998, с. 104-105].

Однако очаги гиперваскуляризации имеются также на наружной поверхности чешуи затылочной кости (рис. 1) и на боковых поверхностях ее основания, т.е. в тех отделах головы, которые обычно не подвержены непосредственному воздействию холодного ветра. Видимо, гиперваскуляризация как ответ на холодовой стресс развивается при усиленном сокращении брюшек надчерепной мышцы (m. epicranius). Под непосредственным воздействием холода находится переднее или лобное брюшко (venter frontalis), начинающееся от кожи бровей. Сухожильная часть надчерепной мышцы, или надчерепной апоневроз (aponeurosis epicranialis), рыхло связана с надкостницей и тесно сращена с кожей головы, которая поэтому может передвигаться вместе с ней под влиянием сокращения лобного брюшка, передавая напряжение заднему или затылочному брюшку (venter occipitalis), которое начинается от верхней выйной линии (linea nuchae superior) и покрывает чешую затылочной кости.

Особое внимание привлекают места крепления поперечно-остистой мышцы (m. transversospinalis) - остистые отростки шести нижних шейных позвонков и вый-ная площадка затылочной кости. При двустороннем сокращении мышца разгибает позвоночный столб, принимая участие в поддерживании тела в вертикальном положении, при одностороннем сокращении поворачивает его в противоположную сторону. Мы обнаружили, что остистые отростки шейных позвонков отклоняются по оси в сагиттальной плоскости вправо, при этом в наибольшей степени развернут отросток 4-го позвонка. Тела шейных позвонков уплощены и наклонены вправо.

Нами обнаружено отсутствие костного сращения дужки пятого поясничного позвонка (L5) с его телом - спондилолиз. Данная патология интересна как с точки зрения внутриутробных нарушений, так и клинических проявлений. Перенапряжение пояснично-подвздошной мышцы проявляется болями вдоль позвоночного столба (нижней части спины) и верхней части ягодиц с формированием поясничного сколиоза и усилением поясничного лордоза, западением остистых отростков L4, L5 позвонков. Этот комплекс вызывает постоянные боли, усиливающиеся при сидении и вставании. Как компенсация данной деформации верхняя часть спины «подтягивает» плечо вверх со смещением всех мягких тканей, формированием очага перенапряжения в местах прикрепления мышц на костях. Возможно, обнаруженные нами очаги воспалений на височных костях и основании черепа инициированы перенапряжением мягких тканей поясничного отдела, распространяющимся краниально по всей задней линии мышц спины. Такое перенапряжение поддерживает мягкие ткани в состоянии хронического воспаления и создает благодатную почву для развития патологических процессов.

Характеристика одонтологических особенностей

Одонтологический материал в погребении Помазкино-III представлен постоянными зубами верхней (правыми медиальным и латеральным резцом, двумя премоля-рами и тремя молярами, левым латеральным резцом) и нижней (левые клык, первый премоляр и третий моляр) челюсти.

Фронтальные зубы верхней челюсти были стерты до образования полоски дентина на режущем крае, на нижнем клыке точка дентина сформировалась на верхушке режущего бугорка, премоляры и моляры стерты очень слабо. На всех зубах присутствуют очень умеренные отложения зубного камня, который, в основном, локализован в межзубном пространстве и на лингвальной поверхности у края мягких тканей. Корни зубов в положении in situ выступают из альвеол на 1-2 мм, на краях альвеол и поверхности нёба наблюдаются поротические изменения, свидетельствующие об умеренно выраженном нарушении питания тканей пародонта. Кариес отсутствует, на первом верхнем премоляре отмечен небольшой прижизненный скол эмали, на нижнем третьем моляре при жизни погребенной был сломан большой фрагмент, захвативший почти весь гипоконид.

Наблюдаемая картина патологических изменений зубной системы соответствует рациону с высоким содержанием животного белка, отсутствием мягкой вязкой пищи, низким содержанием углеводов, свойственному в большей степени диете охотников. В скотоводческих группах наблюдается более высокая скорость стирания рельефа коронок, вызванная употреблением сушеного мяса, запасаемого впрок, и значительно большее количество зубного камня, связанное с употреблением вареных продуктов, содержащих мясомолочный компонент.

Одонтометрический комплекс погребенной из Помазкино-III имеет несколько особенностей. Прежде всего, это слабая редукция верхних латеральных резцов по отношению к центральным, что отражается в значении межрезцового индекса (92), превышающего средние показатели, дифференцирующие европеоидную и монголоидную расу [Зубов, 1968а, с. 126]. Отличается он также крайне малыми размерами верхних моляров (модули их коронок относятся к микродонтной категории). Особенно миниатюрен мезиодистальный диаметр зубов, который у первого моляра находится на нижнем пределе мировой изменчивости этого признака [Зубов, 1968б, табл. 26], у второго лишь немного превышает пороговое значение, у третьего совпадает с границей очень малых и малых величин. Вестибуло-лингвальные диаметры всех трех моляров малые. Индексы коронок моляров имеют очень высокие значения.

Сравнение наблюдаемых показателей с характеристиками погребенных в других неолитических могильниках Лены и Колымы показало, что основное отличие от них погребенной из Помазкино-III заключается в очень малых размерах зубов (табл. 1). Другие известные представители неолитических культур Якутии отличаются крупными молярами и большими размерами челюстей. Единственную близкую аналогию абсолютным размерам зубов из Помазкино-III представляют характеристики одного из детей, обнаруженных в погребении на памятнике Каменка-II на Средней Колыме* (череп 2). У второго ребенка из этого погребения (череп 1) зубы более крупные [Шпа-кова, 2001, табл. 5]. В серии ымыяхтахской культуры из могильника Диринг-Юрях также встречаются зубы как крупные, так и небольшие по размерам, но даже самые мелкие из них крупнее, чем у находки из Помазкино-III. Возможно, что наблюдаемые различия обусловлены половым диморфизмом, так как в Диринг-Юряхе представлены только мужские черепа. Однако на женском черепе из погребения на стоянке Родинка-II* Культурная принадлежность памятника дискуссионна. Открывший погребение С.П. Кистенёв [1980, 1992] отнес его к белькачинской культуре, и это определение фигурирует в исследовании антропологов [Гохман, Томтосова, 1992]. В то же время есть исследователи, которые считают, что оно принадлежит ымыяхтахцам [Кашин, Калинина, 1997, с. 43]. Верхние моляры массивные.

* Памятник открыт и раскопан В.А. Кашиным [2001], датирован им III-II тыс. до н.э.

Таблица 1

Одонтометрические характеристики зубов из неолитических погребений с территории Якутии

Одонтометрические характеристики Помазкино-III Каменка-II, череп 1 Каменка-II, череп 2 Диринг-Юрях, МАЭ №7390-3 Диринг-Юрях, МАЭ №7390-2 Диринг-Юрях, МАЭ №7390-4 Диринг-Юрях, МАЭ, череп 5 Диринг-Юрях, МАЭ №7390-5 Родинка

I1 md 7,50 7,90 8,40 - - 8,70 - 9,00 8,50

I1 vl 6,80 6,70 6,60 - - 7,50 6,60 - 7,20

I1 Hcor - 11,30 11,20 - - - - - I1 l r 11,20 9,10 - - - - 12,00 - 9,50

I2 md 6,90 6,90 6,00 - - - 7,00 7,60 7,00

I2 vl 6,60 6,50 6,60 - - - 6,20 6,40 7,00

I2 h cor - 10,10 10,10 - - - - - 9,20

I2 l r 13,10 - - - - - 11,90 - 10,80

mdP/mdi1 92,00 87,34 71,43 - - - - 84,44 82,35

CBmd - 7,70 - - - - - 7,90 CBvl - 8,00 - 8,10 - - - 8,40 7,90

CB h cor - 11,40 - - - - - - CB l r - - - - - - - - P1md 6,80 7,00 - 7,30 - 7,00 7,50 7,20 7,30

Р1 vl 9,00 9,50 - 9,80 - 9,10 10,40 10,80 9,00

Р1 h cor 8,40 8,80 - - - - - - 7,60

Р1 l r - - - - - - - - P2 md 6,80 7,00 - - - 6,70 - 7,30 6,60

P2 vl 9,10 9,30 - 8,30 - 8,80 - - 8,90

P2 h cor 7,70 7,30 - - - - - - 6,30

P2 l r - - - - - - - - M1 md 9,10 10,00 9,50 11,00 10,20 10,80 10,80 10,50 10,00

M1 vl 11,10 11,40 11,50 12,00 11,60 12,00 13,00 - 11,40

M1 h cor 6,30 6,10 6,50 - - - - - 6,60

M1 l r - - - - - - 14,00 - Индекс M1 121,98 114,00 121,05 109,09 113,73 111,11 120,37 - 114,00

Модуль M1 10,10 10,70 10,50 11,50 10,90 11,40 11,90 - 10,70

Массивность M1 101,01 114,00 109,25 132,00 118,32 129,60 140,40 - 114,00

M2md 8,40 9,70 9,60 10,80 9,00 9,70 11,40 10,60 9,70

M2vl 10,40 12,10 11,40 11,50 11,30 11,80 13,40 12,00 11,40

M2 h cor 6,20 5,60 6,30 - - - - - 6,60

M2 l r - - - - - - 13,70 - Индекс M2 123,81 124,74 118,75 106,48 125,56 121,65 117,54 113,21 117,53

Модуль M2 9,40 10,90 10,50 11,15 10,15 10,75 12,40 11,30 10,55

Массивность M2 87,36 117,37 109,44 124,20 101,70 114,46 152,76 127,20 110,58

M3md 7,60 - - - - 7,80 - - 9,70

MM 10,30 - - - - 10,30 - 10,80

M3 h cor 6,30 - - - - - - - 5,70

M3 l r - - - - - - - Индекс M3 135,53 - - - - 132,05 - - 111,34

Модуль M3 9,85 - - - - 10,53 - - 10,68

Детей из погребений на стоянке Каменка-II и женщину из Помазкино-III сближают высокие индексы моляров (индекс первого моляра повышен на черепе 2, второго -на черепе 1). В серии из Диринг-Юряха у всех погребенных индексы первого моляра значительно ниже, чем в Каменке-II и Помазкино-III, хотя высокие значения индексов вторых и третьих зубов в единичных случаях встречаются. По межрезцовому индексу ближайшие аналогии женщине из Помазкино-III также наблюдаются у одного из индивидов из погребений на стоянке Каменка-II (череп 1).

Верхние резцы погребенной из Помазкино-III характеризуются выраженной ло-патообразностью лингвальной поверхности, свидетельствующей о принадлежности ее к монголоидной большой расе. Здесь присутствуют хорошо выраженные краевые гребни, достигающие режущего края коронки. На латеральных резцах они разделяются в базальной части короно-радикулярной бороздой, на медиальном резце - слабо выраженным лингвальным бугорком, формирующим небольшие по протяженности и слабо выступающие пальцевидные гребни. Вестибулярная лопатообразность умеренно выражена на медиальном резце и слабо - на латеральных. Интересной особенностью последних является наличие на их вестибулярной поверхности депрессии, аналогичной короно-радикулярной борозде, которая переходит на мезиальное ребро коронки. Нижний клык характеризуется сильной лопатообразностью и присутствием дополнительного дистального гребня.

Бугорки первого верхнего моляра не редуцированы, на втором наблюдается умеренное уменьшение размеров метаконуса, относительно параконуса, и сильная редукция гипоконуса (балл 3+). На третьем моляре гипоконус практически полностью редуцирован. Бугорок Карабелли, косой гребень, дополнительные краевые бугорки, передние и задние ямки отсутствуют. На первом моляре присутствует лирообразный вариант хода первой борозды параконуса, являющийся важным маркером восточного ствола и близкий к восточному градиенту (тип 3) соотношения точек впадения первых борозд параконуса и метаконуса.

Нижний первый премоляр заметно дифференцирован (балл 3), его трансверсаль-ный гребень прерван, на лингвальном бугорке присутствует дополнительный дис-тальный гребень, в базальной области наблюдается выступание цингулюма. Нижний третий моляр 5-бугорковый, на нем отсутствуют какие-то важные с точки зрения диагностики фены.

Подводя итог описанию морфологических особенностей зубов женщины из погребения Помазкино-III, можно констатировать, что часть из них вписывается в круг носителей ымыяхтахской культуры. В целом все ымыяхтахцы характеризуются высоким уровнем лингвальной и вестибулярной лопатообразности, присутствием пальцевидных гребней на верхних резцах, пониженной частотой бугорка Карабелли и практически полным отсутствием архаичных особенностей в строении верхних моляров. Часть признаков одонтологического комплекса - высокий уровень редукции гипоконуса вторых верхних моляров, малые размеры зубов, высокий межрезцовый индекс - не свойственна всем ымыяхтахцам и характеризует локальную специфику популяции, к которой относилась погребенная из Помазкино-III. По этим характеристикам она сближается с индивидами из памятника Каменка-II, который так же, как и могильник Помазкино-III, расположен в среднем течении Колымы. Вполне возможно, что этот район был ареалом распространения специфического

одонтологического компонента, отсутствовавшего в других неолитических группах с территории Якутии, большинство которых отличается массивностью зубной системы и низким уровнем редукции (табл. 1).

Антропологические особенности посткраниального скелета Эпифизы и частично диафизы длинных костей посткраниального скелета женщины из Помазкино-Ш повреждены животными, и нами получены не все остеомет-рические параметры. Тем не менее они дают представление об их длине, массивности и позволяют реконструировать рост погребенной. Прежде всего, отметим общую миниатюрность скелета, заключающуюся в малых величинах общей длины, ширины эпифизов, диаметров и окружностей диафизов (табл. 2). Реконструированная несколькими методами длина тела является малой и варьирует от 145,6 до 149,0 см. При выборе методов мы руководствовались рекомендациями для судебно-медицинской экспертизы, в соответствии с которыми при небольшой и средней длине костей наиболее точные результаты дают расчетные формулы К. Пирсона, таблицы Л. Мануврие, А. Тельккя, Й.-И.В. Найниса и А.К. Гармуса [Пашкова, Резников, 1978, с. 257].

Таблица 2

Размеры и указатели пропорций костей посткраниального скелета

Правая Левая

Плечевая кость:

1. Наибольшая длина - 279
2. Общая длина - 276
3. Ширина верхнего эпифиза 41 4. Ширина нижнего эпифиза - 50
5. Наибольший диаметр середины диафиза 20 20
6. Наименьший диаметр середины диафиза 14 14
7. Наименьшая окружность диафиза 53 53
7а. Окружность середины диафиза 58 58
6:5. Указатель сечения 70,0 70,0
7:1. Указатель массивности - 19,0

Локтевая кость:

11. Передне-задний диаметр 11 -
12. Поперечный диаметр 13 13. Верхний поперечный диаметр 11 14. Верхний сагиттальный диаметр 20 11:12. Указатель сечения 84,6 13:14. Указатель платолении 55,0 Лучевая кость:
4. Поперечный диаметр диафиза 15,0 5. Сагиттальный диаметр диафиза 9,0 3. Наименьшая окружность диафиза 34,0 5:4. Указатель сечения 60,0 Ключица:
1. Наибольшая длина - 142
6. Окружность середины диафиза - 27

Окончание таблицы 2

Правая Левая

6:1. Указатель массивности - 19,0

Бедренная кость:

1. Наибольшая длина 389 2. Длина тела в естественном положении 385 6. Сагиттальный диаметр середины диафиза 25 25
7. Поперечный диаметр середины диафиза 23 23
9. Верхний поперечный диаметр диафиза 27 28
10. Верхний сагиттальный диаметр диафиза 24 23
8. Окружность середины диафиза 70 70
8:2. Указатель массивности 18,2 6:7. Указатель пилястрии 108,7 108,7
10:9. Указатель платимерии 88,9 82,1

Большая берцовая кость:

1. Полная длина - 302
1а. Наибольшая длина - 308
6. Наибольшая ширина нижнего эпифиза - 44
8. Сагиттальный диаметр на уровне середины диафиза 24 24
8а. Сагиттальный диаметр на уровне питательного отверстия 25 25
9. Поперечный диаметр на уровне середины диафиза 17 17
9а. Поперечный диаметр на уровне питательного отверстия 20 20
10. Окружность середины диафиза 64 65
9а:8а. Указатель сечения 80,0 80,0
10:1. Указатель массивности - 21,2

Малая берцовая кость

1. Наибольшая длина - 303

Длина тела

по К. Пирсону и А. Ли 145,6

по Л. Мануврие 147,5

по А. Тельккя 148,7

по В.В. Бунаку 148,9

по Г.Ф. Дебецу 148,6

по Й.-И.В. Найнису 149,0

по А.К. Гармусу 148,5

При малых абсолютных размерах длинных костей и визуальной грацильности указатели, характеризующие сечения их диафизов и массивность, весьма высоки, в особенности на нижних конечностях. По параметрам и особенностям развития шероховатостей и апофизов кости они удивительно симметричны. Можно предполагать, что реализация генетической программы развития скелета произошла без влияния патогенных факторов внутренней среды организма и окружающих внешних условий, что свидетельствует о высоком уровне адаптированности женщины из Помазкино-Ш к условиям региона, в котором она проживала, и к традиционным функциональным нагрузкам на опорно-двигательный аппарат. Отметим наиболее информативные особенности костей скелета, позволяющие их реконструировать.

Бедро слабо уплощено на уровне нижнего края малого вертела (эуримерно) и имеет мощные пилястры, придающие диафизу подтреугольную в сечении форму, и хорошо развитые шероховатые линии. Диафизы большеберцовых костей отличаются слабым развитием пилястров на уровне питательных отверстий, что нашло отражение в высоком индексе платикнемии (80,0 - эурикнемия). Поскольку усиление рельефа на костях нижних конечностей относится в основном к местам прикрепления мышц-разгибателей голени, то можно предположить, что у женщины из Помазкино-Ш в этом отделе преобладали функциональные нагрузки, связанные с ходьбой и стоянием.

На плечевых костях в локтевых ямках имеются симметричные отверстия под-овальной формы, больший диаметр которых составляет 8,0 мм. Дельтовидная бугристость умеренно развита, но гребешки большого и малого бугорков мощные, что определяет платоленичность сечения их диафиза, т.е. большую разницу между его наибольшим и наименьшим диаметрами (указатель сечения 70,0). Поскольку к бугоркам прикрепляются мышцы плечевого пояса, а к их гребешкам также мышцы груди и спины, можно предположить значительную функциональную нагрузку на плечевой пояс, что подтверждается гипертрофированностью костного рисунка в местах прикрепления связочного аппарата на его костях.

В пригодном для морфологического описания состоянии сохранились правые кости верхнего плечевого пояса - лопатка и ключица. На ключице и лопатке гипертрофированно развиты бугристости клювовидно-ключичной, акромиально-клювовидной связки и капсулы акромиально-ключичного сустава. Эти связки мало ограничивают движения, но укрепляют суставы и участвуют в передаче сил от свободной конечности к лопатке и ключице и через последнюю - к грудине. Особенно важную роль в скреплении костей плечевого пояса играет клювовидно-ключичная связка. При замыкании акромиально-ключичного сустава эта связка напрягается, и лопаточно-ключичный комплекс совершает движения как единое целое.

Характеристика краниологических особенностей

Все антропометрические данные по черепу представлены в таблице 3. Он характеризуется малыми размерами горизонтальных диаметров и сагиттальной дуги свода, брахикранным поперечно-продольным указателем. Из общей длины сагиттальной дуги наибольшую протяженность имеет лобный отрезок, наименьшую - затылочный; соотношение затылочного и теменного ее компонентов характеризуется очень малой величиной. Изгиб теменного отдела свода сильный (указатель изгиба 88,4), лобного - слабый (указатель изгиба 89,6), затылочного - умеренный (указатель изгиба 85,2); его окципитальный контур имеет крышевидную форму, сагиттальный -близкую к эллипсоидной, трансверзальный - сфеноидную. Визуальное впечатление об угловатости окципитального контура усиливают выступающие теменные бугры, обширные утолщения на височной линии над сосцевидными отростками, которые к тому же и сами весьма массивны. Лобная кость узкая, слабо?

СЕВЕРО-ВОСТОЧНАЯ АЗИЯ northeast asia ЫМЫЯХТАХСКАЯ КУЛЬТУРА imiyakhtakhskaya culture БАЙКАЛЬСКАЯ ГРУППА АНТРОПОЛОГИЧЕСКИХ ТИПОВ baikal group of anthropological types КРАНИОЛОГИЯ craniology ОДОНТОЛОГИЯ odontology
Другие работы в данной теме:
Контакты
Обратная связь
support@uchimsya.com
Учимся
Общая информация
Разделы
Тесты