Спросить
Войти
УДК 94:571.151
Modorov N.S., Mezencev R.V., Ryzhkov I.N. DEVELOPMENT OF RUSSIAN PEASANTRY FOOTHILL ALTAI REGION DURING THE SECOND HALF XIX - THE BEGINNING XX OF THE CENTURY (FOR EXAMPLE VILLAGE KUYAGAN). In the article, based on a variety of published sources, archival and research work lit up the process of development of Russian peasantry Foothill Altai and education in the area of human settlements (for example village Kuyagan).
Н.С. Модоров, д-р ист. наук, проф., Горно-Алтайский гос. университет, г. Горно-Алтайск; Р.В. Мезенцев, канд. ист. наук, доц. каф. истории и права АГАО им. В.М. Шукшина, г. Бийск;
И.Н. Рыжков, соискатель, Горно-Алтайский гос. университет, г. Горно-Алтайск, E-mail: mns@gasu.ru
ОСВОЕНИЕ РУССКИМ КРЕСТЬЯНСТВОМ ПРЕДГОРНОГО АЛТАЯ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX - НАЧАЛЕ XX В.В. (НА ПРИМЕРЕ С. КУЯГАН)
В статье, на основе опубликованных материалов и архивных материалов освещен процесс освоения русским крестьянством Предгорного Алтая и образования здесь населенных пунктов (на примере с. Куяган).
Алтай, согласно документам, стал «ведом» русским служилым и «промышленным» людям с начала XVII в. Но его заселение ими было «спорадическим». Более активно этот процесс пошел в XVIII в. Особенно во второй его половине, когда алтайские «инородцы» приняли российское подданство. Но и это событие не «распахнуло двери» для широкого «внедрения русского элемента в сей край». Опасаясь нежелательных для себя внешнеполитических акций со стороны цинских правителей Китая, русское правительство закрыло, по сути дела, Алтай, особенно его горную часть, для освоения русскими людьми. Это нашло свое выражение в появлении на карте особой границы, куда доступ русским людям был воспрещен. За этой «пограничной линией» (к югу от неё) и располагались «калмыцкие земли» (почти всё левобережье Бии), где проживали кумандинцы, теле-уты, тубалары, челканцы и иные «инородцы». Только в 30 верстах от Бийска (т.е. уже за «линиею») находилось с. Смоленское, где проживали русские крестьяне. Дальше его русских людей не было. Любая попытка поселиться «за пограничной линией» или перейти ее для охоты и кедрового промысла рассматривалась властями как преступление [1, с. 95]. Но, несмотря на запреты, находилось немало «самовольцев», которые на свой страх и риск, уходили «за нее» для охоты и кедрового промысла [1, с. 97]. Но настоящее освоение «калмыцких земель», в частности, Предгорного Алтая, русскими людьми началось только в 1802 г. Именно тогда в эти края стали проникать русские люди под предлогом «нехватки земли». Правда, одни из них, действительно, шли сюда по указанной выше причине, другие же отправлялись туда, чтобы поживиться там за счет эксплуатации местного населения, третьи - старались уйти из-под контроля властей, четвертые, - чтобы заняться «за линией зверовым и ореховым промыслами». Но таким переходам, власти старались препятствовать. Они отпускали «за линию» только лишь тех, кто намерен был заняться там хлебопашеством и сенокошением (и то на время). Но, заявив о своих «запретах», власти не контролировали уходы крестьяне за «линию». Те же, очутившись там, начинали обустраиваться: заводить жилые дома и хозяйство. Не возражали против таких действий крестьян лишь военные, ибо успешное хозяйствование «самовольцев» за «линией» содействовало снабжению войск продовольствием.
Спустя 20 лет (в 1822 г.), Томская казенная палата разрешает начальству Колывано-Воскресенских заводов «распространить свои промыслы и в Алтайских горах, но без притеснения тамошних ясашных народов» [2, с. 116]. Чтобы выявить удобные места для поселения там русских и «выявления границ проживания «инородцев», в междуречье Катуни и Чарыша был командирован Г. Пылков. 25 июня 1825 г. его экспедиция двинулась, левым берегом, вверх по Катуни. Дойдя до селения Чер-гинского, она повернула к деревне Верхней Каменке и продолжила свой путь вверх по «сей реке. Преодолев ее водораздел, экспедиция вышла к р. Куяча [2, с. 206].
Анализируя процесс заселения данного региона, можно предположить, что все вышеперечисленные пасечники являлись жителями деревни Ново-Тырышкиной. Такое предположение основывается на том, что документы называют Н. Пона-марева и Н. Казанцева в числе первых жителей деревни Куя-ган. Обследование Пылковым междуречья Катуни и Чарыша дает возможность определить и границы территории, населенной в то время кумандинцами. Они же проходили в 7 верстах южнее устья р. Куяган к «вершинам» рр. Тихой, Куяган, Грома-тухи и Каменки [2, с. 40].
Основным занятием русских первопоселенцев «за линией» было пчеловодство. Не стали исключением в этом плане и первые насельники Кяганского урочища. Заведя его, они занимались и «звериными промыслами». Вскоре к первопроходцам стали приселяться целые семьи, особенно из д. Ново-Тырыш-киной, стремившиеся подальше уйти от «ока власти». В 1825 г., на левом берегу, р. Куяган (у ее устья появилась новая деревня [3, с. 101], основателями «оной стали «самовольщики-крестьяне заводского горного ведомства».
Не в силах справиться с «самовольщиками», канцелярия Колывано-Воскресенского горного начальства отвела (еще до основания с. Куяганского), «землю для 44 душ [осевших] при р. Куяча». Когда сюда прибыли другие переселенцы, то многим это место не понравилось. Поэтому они выбрали местом своего жительства только что возникшее селение Куяганское. «А на речке Куяча, - гласит документ, - заселились тогда (в 1825 г.) ясашные татары Кузнецкого округа» во главе с Матвеем Колча-ковым, имея «домовое обзаведение» и посевы, в 15 верстах, выше по р. Песчаной [4, с. 57].
Место расположения с. Куяганского было удобным: здесь было много «годной» для хлебопашества земли (1145 дес.), сенокосных угодий (926 дес.) и выпасов (4420 дес.) [4, с. 79]. Единственным недостатком этого места было то, что в летнее время до селения можно было добраться (из-за разлива многих горных рек) только верхом, на лошади [4, с. 86]. По этой же причине сложно было перевести сюда и имущество. Это делалось только в зимнее время, по льду р. Песчаной (преодолеть надо было почти 70 км от д. Ново-Тырышкиной). В силу «сих обстоятельств», новоселы готовили жилища и запасы сена для скота только осенью. В 1828 г. здесь, согласно документам, проживало 5 семей Казанцевых, в т.ч. и семья Никифора Казанцева, чья пасека была зафиксирована в этом урочище еще в 1825 г.
и 3 семьи Понаморевых, один из которых - Николай - тоже занимался пчеловодством.
Обжились переселенцы здесь довольно быстро. Вскоре на левом берегу Куягана стояло уже 8 домов, гумно, кузница и мельница. Его жители имели в общей сложности 170 голов крупного рогатого скота, 156 лошадей и 78 овец. Наряду со скотоводством, занимались куяганцы и пчеловодством. Но главным их занятием было все же, животноводство. Его развитию способствовали удобные места. Занялись они и хлебопашеством. Уже в первый же год ими было поднято 18 дес. целины [2, с. 47].
Удручала куяганцев лишь удаленность их селения от дорог и рынка. В силу этого, они не всегда могли своевременно приобрести необходимые им товары. Из-за их нехватки вынуждены были они заниматься разными промыслами. Наряду с ними, занимались куяганцы и рыболовством, благо в окрестностях села было много речек и ручьев, в которых водились таймень, ускуч, хариус, которых они добывали сетями, «удами, а более лучом» [2, с. 93].
В дальнейшем число жителей Куягана заметно выросло. Этому росту способствовала внутренняя миграция. Так, в 1829 г. сюда прибыли из Космолинской волости (из деревни Востровой) семьи Пановых, Бобровых, Неустроевых, Молодых и Петеевых. Всего в тот год прибыли в Куяган 11 семей. В последующие два года к ним добавились еще две семьи Пановых из Космолинской волости, возможно родственники первых Пановых, осевших в Куягане в 1829 г. Словом, за 1830-1833 г. население села выросло до 141 души мужского и 133 душ женского пола, объединенных в 30 хозяйств [5, с. 16]. Прибыли в Куяган и люди из Кулундинской, Колыванской и Шипуновской волостей. В их составе были семьи Орловых и Молодых [5, с. 17]. Надо полагать, что все новоселы 1829-1833 гг. были крестьянами - «самоволь-цами», ушедшими из-под «опеки» заводской администрации. Но последняя не дала «добро» на их уход. Беглецы, всё же нашли выход: они организовали общину, которую возглавил Василий Казанцев. Её жителей («Томской губернии, Бийского уезда Алтайской волости, вновь заведенной деревни Куяганской») приписали к «Алтайским горнозаводским крестьянам», т.е. беглецов - новоселов снова заставили выполнять все повинности которые «несли они раньше» [6, с. 18].
Следующим документом, проливающим свет на историю села, служит окладная книга за 1843 г., отразившая, наряду с другими данными, и процесс формирования населения (за счет миграции) с. Куяган. Так, из 8 семей Казанцевых, проживавших здесь ранее, теперь значилась только одна, остальные выбыли из села. Смеем предположить, что именно ими и был основан поселок Казанский (ныне с. Казанка), расположившийся в 8 км, выше по течению р. Куягана. В то же время, в Куяган, имевший в 1843 г. 25 домов, прибыли новые жители: семьи Тупициных, Роговых, Саржиных и Пятковых [6, с. 18].
Теперь, в 1843г., его население состояло из 160 душ м. п. Значительным было и хозяйство куяганцев. В их владении имелось 206 лошадей, 239 голов крупного рогатого скота, 146 овец и 199 дес. пашни и 158 пчелосемей [6, с. 24]. Почти каждая семья имела от 4 до 18 лошадей, от 5 до 20 голов крупнорогатого скота, от 2 до 7 овец и посевов (от 2 до 14 дес). Исключение составили лишь 3 хозяйства, в которых не было посевов и имелось по 2 лошади и 2-3 коровы. И только Семен Рогов не имел ничего. В тоже время у А. Неустроева было 18 лошадей, 17 голов крупного рогатого скота, 10 овец и 12 дес. посевов [6, с. 30]. Как видим, уже тогда в селе имело место имущественное неравенство семей. Но оно, похоже, было обусловлено в значительной мере числом рабочих рук в них (в вышеназванных трех хозяйствах было по одному мужику, а у Неустроева, не считая младших, было 5 взрослых сыновей). Так же выглядела и семья Андрея Боброва, у которого было 4 взрослых сына [7, с. 52].
Как известно, Алтайский горный округ был царской вотчиной. Приписанные к ней крестьяне несли определенные повинности, являвшиеся рентой - налогом за пользование ее землей. Поэтому каждая ревизская душа «несла» оброк. Он и различные подати ложились на плечи всей общины. Если ревизская душа, учтенная прежней переписью выбывала к новой (умирал человек или уезжал в другое место), то положенный на нее оклад «оставался на общине» и она решала, кому и как платить эту «выморочную подать»: родственникам или разложить сумму платежа на всех общинников. Она же в 1843 г. колебалась от 3 руб. 15 коп. до 3 руб. 33 коп. с каждой ревизской души. К этому добавлялось 40-56 коп. земских повинностей
и 14 коп. «на волостное содержание». Итого за тот год каждый куяганец обязан был уплатить от 3 руб. 69 коп. до 4 руб. 3 коп. серебром [7, с. 53].
Самой тяжелой повинностью для крестьян были заводские работы, от которых освобождались только «по слабые, старые и малолетние люди». Остальные же были обязаны выполнять их. Единицей измерения естественно, была, «душа». На неё падало 1,5-2 месяца отработок. Время проезда до завода в зачет не шло [8, с. 201]. Это значит, что один человек в течение 1,5-2 месяцев должен был перевозить руду или уголь, а если пеший, то заготавливать лес, причем практически бесплатно. В Куягане заводские работы обязаны были выполнять 82 человека в разном объеме (в зависимости от материального состояния и состава семьи). Наряду с этим, окладная книга 1843 г. дала сведения о 3 рекрутах, которых данное общества должно было выделить [8, с. 206]. Если в других районах страны рекрут с определенного количества душ мужского пола направлялся на службу в армии, то рекрут от 150 приписных горнозаводских крестьян направлялся для постоянной работы на заводы Алтайского горного ведомства. Положение этих рекрутов было порой хуже солдатского. Тяжелое положение горнозаводских рабочих подтверждает и такой пример: когда началось формирование Сибирского линейного батальона, то многие мастеровые изъявили желание служить в нем, нежели работать на заводе [9, с. 37].
Отмена крепостного права не оказала прямого воздействия на условия жизни крестьян Алтайского горного округа, как это было в других районах страны. Указом от 8 марта 1861 г. приписные крестьяне объявлялись свободными лично и по состоянию, однако земля продолжала оставаться в собственности Кабинета. Заводские отработки отменялись, но зато вводился 6-рублевый оброк, из коего 4,5 руб. шли в пользу Кабинета, а 1,5 руб. - в казну
Сохранились и ранее существовавшие платежи (на содержание губернских и волостных органов власти, натуральные повинности: подводная и починка дорог и др.) [9, с. 40].
Переселение на Алтай разрешил закон от 30 июня 1865 г. Но приписаться новосел мог только к старожильческим общинам, которые и наделяли его 15-десятинным душевым наделом. Предусматривал закон и бесплатный отпуск леса на постройку дома. Других льгот по переселению он не предусматривал, хотя для переселявшихся в другие районы Сибири они были (освобождение от налогов, предоставление ссуд и др.) [9, с. 62].
Несмотря на это, переселенцы шли на Алтай. Первоначально это были жители Томской и Тобольской губерний [9, с. 55]. Сначала 80-х. гг. XIX в. на Алтай пошли крестьяне из Тамбовской, Курской, Воронежской и Рязанской губерний [9, с. 59]. К этому времени изменился и сам Куяган и жизнь его людей. В 1882 г. в нем числилось 144 двора. Выросла и численность села, правда, в основном за счет естественного прироста и внут-риволостной миграции. В это время из Сибири пришло в село 15 семей. Были среди них и 6 семей из Центральной России [9, 62]. Чтобы причислиться «пришлые» платили общине за свой «прием». Раньше эта плата составляла 5-10 руб. С наплывом переселенцев, она возросла в несколько раз.
Появление переселенцев сказалось и на развитии хозяйства куяганцев, особенно земледелия. Постепенно стала улучшаться его техника. Значительная площадь удобной земли (на 144 двора приходилось 1921 дес.) позволяла широко применять перелог, что способствовало получению высоких урожаев (до 100 пудов с дес.) [2, с. 220]. Это не могло не сказаться на товарности хозяйств. Развивалось и животноводство, но в основном мясное. Улучшение дорог позволило куяганцам посещать базары. Ближайшими к ним были Быстрянский, где с 6 по 15 ноября проводилась ежегодная ярмарка, и Улалинский (там она проводилась с 6 по 13 декабря). На них крестьяне везли излишки хлеба, мяса и мед, который продавался по 6 руб. за пуд. Еще дороже стоисбывался воск (18 руб. пуд) [10, с. 96].
Выгода от связи с рынком, побуждала крестьян повышать товарность своего хозяйства. Потому-то они и стремились получить больше хлеба, мяса, мёда, но достичь этого, удавалось не каждому. В немалой степени этомупрепятствовала нехватка земли и угодий. Это особенно стало ощущаться в результате наплыва переселенцев на Алтай в 80-90-х гг. XIX в. В поисках «свободной земли», добрались они и до Куягана. За последнее десятилетие XIX в. его население заметно выросло. Если раньше старожилы охотно принимали новоселов, надеясь найти в них дешевую рабочую силу, то теперь отношение к ним резко
изменилось. Теперь к ним относились неприязненно и даже враждебно. В силу этого, возросла до 100 руб. и плата за приемный приговор [10, с. 99]. Но, несмотря на это, состав куяганцев пополнился в это время выходцами из Симбирской, Тамбовской и других губерний. Интересен в этом плане и «фамильный» перечень новоприбывших. Так, Черепановы и Костениковы приехали из Оренбуржья, Дворниковы - с Черниговщины, Гардины - из Симбирска. С сибиряками (томичами и тобольчанами) связаны фамилии Чурилиных, Завьяловых, Париновых и др.
Переселение, как уже упоминалось выше, имело большое значение для дальнейшего развития села и хозяйства куяганцев. Новоселы, как правило, культивировали более высокую, чем старожилы, агротехнику, которая со временем становилась достоянием последних. Так, по примеру прибывших, куяганцы начали строить более добротные дома, теплые помещения для скота, повышать продуктивность своего хозяйства. Были и «культурные» изменения. Правительство, как известно, мало заботилось о просвещении своих подданных. В Алтайской волости была в то время только одна школа (была основана в 1880 г.), которая находилась, естественно, в волостном центре - с. Алтайском. В 1882 г. в ней обучались 41 мальчик и 1 девочка [3, с. 90]. Дети других сел волости могли учиться только дома. Потому-то грамотных в волости было очень мало. Большинство умевших читать и писать были новоселами, пришедшими сюда из Европейской России. Они-то и способствовали росту грамотности среди куяганцев.
Еще заметней изменилось село к началу XX в. Судить об этом помогают «Анкеты сельскохозяйственной переписи 1917 г.». В них, наряду с данными экономического характера, они отразился, к примеру, и процесс «революционизации» куяганцев. Согласно источникам, революционное движение алтайских крестьян началось в конце октября 1905 г. и было связано с деятельностью на Алтае группы РСДРП и Крестьянского союза. За период с конца 1905 по март 1906 г. ими было выпущено здесь почти 100 тыс. листовок, содержавших призыв крестьян к борьбе за землю и лес, к свержению царизма и установлению в России демократической республики [11, с. 22]. Они распространялись на базарах, разносились по селам. Революционизирующее влияние на куяганцев оказывали и солдаты - участники русско-японской войны. Оказал на них воздействие и выход царского манифеста от 3 ноября 1905 г., наполовину сокращавший (с 1 января 1906 г.) размеры выкупных платежей за землю, а с 1 января 1907 г. -и вовсе отменявший их. Правда, этот манифест не распространялся на алтайских крестьян, поскольку лес на Алтае, как и земля, принадлежали Кабинету. Потребность же в строительном материале и дровах, здесь была немалой, но пользование лесом в округе было крайне стеснено. Поэтому наиболее распространенной формой борьбы крестьян Бийского уезда, в т.ч. и куяганцев, стала самовольная порубка леса. Так, 15 января 1906 г. около 500 крестьян с. Алтайского явились к помощнику управляющего Бийским имением Лаврову и стали требовать от него письменного указания о снятии постов лесной стражи, угрожая ему в противном случае, «избиением». И это, наверное, случилось бы, если бы в «дело» не вмешался местный священник [11, с. 27].
Библиографический список
А волнения крестьян с. Алтайского тем временем продолжались. В марте 1906 г. на их усмирение был послан отряд казаков [11, с. 30]. Наблюдались волнения и в Куяганской волости, особенно среди переселенцев. Эти выступления крестьян продолжались до 1907 г. Кульминационным моментом их движения стали вооруженные восстания в с. Завьялове и Быстром Истоке. Стремясь сбить его пламя, царское правительство решается на проведение аграрной реформы, составной частью, которой вновь стала переселенческая политика, которую Кабинет всегда игнорировал, издавая почти на протяжении четырех десятилетий после отмены крепостного права, указы, то запрещавшие, то разрешавшие переселения на свои земли. И вот только в 1906 г. появилось его официальное согласие на переселение крестьян на «свободные земли в Алтайском горном округе». В соответствии с ним, Алтай открывался для свободного заселения переселенцами, на которых отныне распространялись общегосударственные льготы. Но местом их поселения были избраны земли за пределами Бийского уезда. Основанием для такого решения стало то, что землеустройство, начатое здесь в 1899 г., ныне закончено. Правда, Кабинетские чиновники умолчали о том, что здесь «свободных земель очень мало [12, с. 103]. Однако переселенцы, не ведая об этом, шли и шли на Алтай. Стали прибывать они и в Куяган. Нехватка земли понуждала их арендовать землю у богатых крестьян, оформивших, используя реформу 1906 г., свои хуторские хозяйства, или у общества. «Нехватка» земли затрудняла образование «новых общинных участков». К 1910 г. на Алтае «сложилось 983 новых общинных участка» и 243 хуторских [12, с. 105].
Наплыв переселенцев на Алтай оказал своё воздействие на старожилов, в т.ч. и на куяганцев. До начала ХХ в. основным их занятием было земледелие. Но из-за неразвитости путей сообщения производимый ими хлеб поступал только на внутренние рынки. Немало внимания уделяли крестьяне и развитию животноводства. В начале ХХ в. в уезде заметно выросло поголовье крупного рогатого скота, что способствовало изменению специализации крестьянского хозяйства. Так, из 31 волости Бий-ского уезда зерновое «товарное» хозяйство превалировало только в 6. Это был результат резко возросшего спроса населения на продукты животноводства. В связи с этим, скотоводство в Куягане обрело товарный характер. Особенно пошло «в гору» его «молочная» отрасль. Этому способствовал большой спрос на внутреннем и на внешнем рынке на сибирское масло. Его высокое качество зависело от молока. Последнее же, полученное от сибирских коров, имело жирность от 4 до 6%, а в отдельных случаях - даже 7% [8, с. 55]. Потому-то такие коровы очень ценились в Сибири. Ими и пытались обзавестись все крестьяне, в т.ч. и куяганцы. В среднем у них было по 5 таких коров. Но были хозяйства, где их было больше. В частности, у куяганцев, Анисимова, Пяткова и Заздравина таких «кормилиц» было по 18-20. Полученное молоко, куяганцы перерабатывали на местном маслозаводе, находившемся в их кооперативном владении. Его обслуживали «7 рабочих и 2 возчика». Во главе молартели, образованной в 1907 г., стал один из «состоятельных куяганцев» - Иван Попов, «радевший за народ», но не упускавший возможности «не обидеть» и себя.
Bibliography
Статья поступила в редакцию 10.07.2013
УДК 930.8
Kuprianova I. V. OlD BELIEVER FAMILY: RELIGIOUS AND CULTURAL DOMINANCE. In work features of understanding by Old Believers of problems and family functions as tool of storage, preservation and reproduction of is religious-cultural old believe tradition are reflected, and also on an extensive documentary and istoriko-ethnographic material evolution of an old believe family in the XX-th century, its role in the course of a survival and adaptation of Old Believers to new sociopolitical conditions of the Soviet period is shown.
И.В. Куприянова, канд. ист. наук, доц. АГАКИ, г. Барнаул, Email: irinak-63@mail.ru
СТАРООБРЯДЧЕСКАЯ СЕМЬЯ: РЕЛИГИОЗНО-КУЛЬТУРНАЯ ДОМИНАНТА
В работе отражены особенности понимания старообрядцами задач и функций семьи как инструмента хранения, консервации и воспроизводства религиозно-культурной старообрядческой традиции, а также на обширном документальном и историко-этнографическом материале показана эволюция старообрядческой семьи в XX веке, ее роль в процессе выживания и адаптации старообрядчества к новым социально-политическим условиям советского периода.
На основе проведенных исследований нами выявлены особенности функционирования семейных коллективов у старообрядчества Алтая, определены векторы воздействия их на детей и молодежь в целях воспитания в них традиционного отношения к вере и сопутствующим ей религиозным традициям.
В традиционной системе ценностей старообрядчества семья занимала и продолжает занимать в настоящее время одно из первых мест. Значение ее для старообрядчества, в первую очередь состояло в том, что, помимо выполнения обычных хозяйственно-бытовых функций, семья наряду с общиной формировала устойчивую к внешним воздействиям среду, в которой староверы могли коллективно существовать на основах взаимовыручки, взаимной поддержки и понимания. Устойчивость этой среды базировалась на самодостаточности, присущей даже небольшим по численности старообрядческим группам, порой оказывавшимся в иноверном окружении. Коллективы кровных родственников удовлетворяли потребность своих членов в человеческом общении, их спаянность и дисциплина позволяли успешно решать хозяйственные задачи, достигать материального благополучия, которое само по себе наглядно демонстрировало для иноверцев преимущества старой веры.
При этом роль семьи в жизни старообрядцев существенно превосходила рамки хозяйственно-бытовых функций; по значимости для сохранения старообрядческой религиозно-культурной традиции ее можно сравнить лишь с общиной. Вне той и другой старообрядцы не могли оставаться таковыми, потому что, только находясь среди единомышленников, они могли противостоять разрушительному воздействию окружающей их, как правило, неблагоприятной, и даже враждебной внешней среды. Замыкаясь в рамках семейных и религиозных коллективов, они черпали в них духовную опору и поддержку для этого противостояния. Подобные коллективы могли состоять из большого количества малых семей, живущих по соседству, главы которых состояли друг с другом в той или иной степени родства. Порой такие семьи были весьма многочисленными - под одной крышей жили родители и женатые сыновья со своими семьями, а иногда еще
и женатые внуки. Часто их дворы с крепкими, высокими заборами составляли в селе целый клин - так называемый «кержацкий край», в пределах которого протекала вся общественная жизнь местных кержаков.
Во многих населенных пунктах, где некогда проживали или проживают староверы, жители могут указать отдельные кержацкие кладбища, на которых до сих пор, по их желанию, «подхора-нивают» в могилы родителей умерших выходцев из старообрядческих семей. Такой обычай существует, например, в селе Ворониха Ребрихинского района; старожилы объяснили: «Кто желает, кто чувствует себя кержаком, то просится туда, в поле». Причем особенностью Воронихи является то обстоятельство, что здесь, в рамках одного сельского пространства, некогда жили последователи сразу трех старообрядческих согласий - австрийцы, поморцы и часовенные, или, как они иногда сам себя называют, - «самарские», не говоря уже о никонианах; все эти общины имели здесь свои культовые здания и свои отдельные кладбища, однако указанный обычай соблюдается только выходцами из поморских семей [1].
Публицисты XIX - начала XX вв. - Д.Н. Корнатовский, Г.Д. Гребенщиков и др., часто употребляют по отношению к старообрядческому семейному быту термин «патриархальный», а главу семьи именуют «патриархом». Здесь имеются в виду такие ее особенности, как традиция совместного проживания большими родственными коллективами под руководством старшего мужчины, «простота нравов», почитание родителей, безропотное подчинение жен мужьям, младших членов семьи старшим, неукоснительное исполнение каждым из них своих обязанностей, дисциплина, строгая регламентация домашнего быта, отсутствие или быстрое урегулирование конфликтов. По замечанию А.П. Веселовой, старообрядческая семья является воплощением традиционной модели семейных отношений, основанной на священных текстах, таких, как Священное Писание, Домострой и др. [2, с. 19]
Патриархальный характер старообрядческого семейного уклада порой создавал ситуации весьма жесткого отношения
