Спросить
Войти
NATIONAL HISTORY
Copyright © 2017 by the Kalmyk Scientific Center of the Russian Academy of Sciences
Published in the Russian Federation Bulletin of the Kalmyk Institute for Humanities of the Russian Academy of Sciences Has been issued since 2008 ISSN: 2075-7794; E-ISSN: 2410-7670 Vol. 34, Is. 6, pp. 43-61, 2017 DOI 10.22162/2075-7794-2017-34-6-43-61 Journal homepage: http://kigiran.com/pubs/vestnik
UDC 94(47).084.8
The 110th Separate Kalmyk Cavalry Division in the Defensive Battles for Don River Crossings and Its Role in the Rescue of Some Sothern Front Units in the Summer of 1942
Sergey A. Zayarny 1, Utash B. Ochirov 2
Abstract. The article deals with the history of combat operations for the defense of Don River crossings in the Manych and Sala River valleys conducted by the 110th Separate Kalmyk Cavalry Division (in the stanitsas of Bagaevskaya, Melikhovskaya and Razdorskaya) in July of 1942.
After the heavy defeats of the late 1941 - early 1942 the German military command realized the impossibility of conducting strategic operations on all fronts, and chose the South direction as the main one within the new campaign aiming to secure the Caucasian oil fields and, thus, win the war not by direct attacks but as a result of economic oppression. The Wehrmacht planned to encircle and eliminate troops of the Southwestern and Southern Fronts within a chain of operations on the right bank of the Don — so as to clear the way towards their goal. So, Army Group South accumulated large forces equipped with latest military machinery and weapons.
During the Donbass defensive operation of 1942 the Soviet troops attempted to counter the attacks of fascist forces but were defeated. And those were Don River crossings — including the mentioned ones — that proved critical to the rescue of Southern Front units. The rivers crossings next to the stanitsas of Bagaevskaya, Melikhovskaya and Razdorskaya were defended by the 110th Separate Kalmyk Cavalry Division. The national military unit had been formed shortly before in Kalmykia, had no combat experience, and became fully armed (except for air defense guns) only on the eve of the battles. Nonetheless, the 110th Cavalry Division was perfectly manned (including with those from the discontinued 111th Kalmyk Cavalry Division), its soldiers had passed full training courses, were acquainted with and trusted their commanding officers. The Soviet top military were well aware that a cavalary division was not designed for such defense activities, especially on the 58 km long front, but no infantry units that could replace the Kalmyk cavalry were found.
Recognizing the importance of those river crossings, the Germans had constantly bombed the area, and then forwarded there the most elite division of the Wehrmacht — the Panzer Grenadier Division Grossdeutschland. Still, due to efficient actions, valour and tremendous efforts of soldiers and officers who worked and defended the crossings, they managed to rescue and transport to the southern bank over 425 thousand people, 215 tanks, approximately 1 300 artillery pieces, over 8 thousand tractors and trucks (including multiple rocket launchers), 10 thousand carts, 22 thousand horces, etc. It was through those river crossings that the bulk of the 37th, 24th and 9th Armies as well as diverse remnants
of some other armies of the former Southwestern Front — that had played a significant role in the Battle of the Caucasus at the initial stage — were evacuated. As a result, the German top military&s plans of encircling the troops of the Southern and Southwestern Fronts were disrupted, which proved crucial to the general failure in achieving the main goal of the 1942 campaign. And the 110th Separate Kalmyk Cavalry Division largely contributed to this failure of the Wehrmacht.
Начало июля 1942 г. для Красной армии оказалось очень «жарким». Вермахт, оправившись от зимних поражений и пополнив свои силы, провел серию армейских операций по ликвидации наиболее опасных вклинений советских войск в линию своего фронта и начал стратегическую операцию, которая в конечном итоге должна была решить главную задачу кампании 1942 г. На северном фланге Восточного фронта 16-я армия Э. Буша добивала в «котле» под Мясным Бором остатки 2-й ударной армии А. А. Власова. На центральном направлении 9-я армия Х. фон Фитингхофа1 начала операцию «Зейдлиц», завершившуюся окружением и разгромом 39-й армии И. И. Масленникова и 11-го кавалерийского корпуса С. В. Соколова, а южнее две танковые армии (2-я немецкая и 3-я советская) вели ожесточенную танковую битву на берегах Жиздры. В Крыму 11-я армия Э. фон Ман-штейна после долгой восьмимесячной осады взяла штурмом доблестный Севастополь, пленив защищавшие его остатки Приморской армии. Однако самые важные бои разгорелись на северном фланге группы армий «Юг»: в ходе операции «Блау», начавшейся 28 июня, 4-я танковая, 2 и 6-я полевые армии вермахта при поддержке 2-й венгерской армии разбили войска 21-й (Юго-Западного фронта) и 40-й (Брянского фронта) советских армий и вышли к берегу Дона в районе Воронежа и Острогожска. Операция «Блау» являлась лишь началом в цепи операций, посредством которых должна была быть достигнута стратегическая цель летне-осенней кампании 1942 г. — захват кавказской нефти. Немцы к тому времени хорошо понимали, что вести стратегические операции на всех направлениях, как это было во времена «Барбароссы», им не по силам, поэтому для победы в новой кампании избрали южное направление, чтобы разгромить Красную армию и выиграть войну не пря-1 Генерал танковых войск Хайнрих фон Фитингхоф временно исполнял обязанности командующего 9-й армии после ранения 23 мая 1942 г. генерал-полковника В. Моделя.
мым ударом, а экономическим удушением.
Действительно, Кавказ в годы Великой Отечественной войны играл важнейшую роль в военной экономике СССР. До войны Закавказье и Северный Кавказ давали стране 86 % нефти, 65 % газа, 56 % марганца. Помимо этого здесь добывался уголь, выплавлялись ферросплавы, производились различные боеприпасы, типы вооружения и военной техники. Через Каспийское море и Кавказ шли стратегические грузы из-за рубежа, поставляемые по программе ленд-лиза через Персидский залив. В результате разгрома конвоя PQ-17 в Арктике и активизации боевых действий в северной части Тихого океана (после захвата японцами алеутских островов Атту и Кыска в июне 1942 г.) «иранская» ветка приобрела ключевое значение для этой программы [Очиров 2005: 146-147].
При этом немцы, хотя и ставили конечной целью захват бакинского нефтяного района, но могли решить эту проблему и путем перехвата транспортных коммуникаций. Основные маршруты доставки этих грузов осуществлялись через Каспий до Астрахани и частично далее по Волге (на судах и танкерах) и по железным дорогам Астрахань-Саратов и Тихорецк-Сталин-град. 4 августа 1942 г. благодаря неимоверным усилиям гражданского населения Калмыкии, Астраханского и Кизлярского округов была завершена железнодорожная ветка Астрахань-Кизляр (правда, ее возможности были ограничены: поезда могли ходить по ней со скоростью до 25 км/ч, отсутствовала необходимая инфраструктура — станции, водокачки, склады топлива) [Калмыкия ... 2005: 200-201]. В случае перехвата всех этих коммуникаций в Сталинграде и Астрахани военная экономика СССР из-за отсутствия нефти могла оказаться на грани коллапса. Единственной альтернативой для стратегической коммуникации была железная дорога Красноводск-Ташкент (и далее через Оренбургско-Ташкентскую магистраль или Турксиб), но ее возможности были ограничены. К тому же этот путь
требовал гораздо большего времени для доставки грузов. Спешно достраивалась железная дорога Гурьев-Орск, но в случае падения Астрахани ее также было нетрудно перерезать.
Глубина задуманной немцами цепи операций была невероятно огромной, доселе вермахт никогда не решал задачи на такие расстояния в рамках одной кампании. Ведь от Курска до Баку по прямой (без учета рек и горных хребтов) было более 1 600 км (даже в кампании 1941 г. расстояние по прямой от Бреста до Москвы или от Тильзита до Тихвина было около 1 000 км, от Перемышля до Ростова-на-Дону — около 1 300 км). С учетом обходов и маневров расчетная глубина операций всех трех этапов летне-осенней кампании 1942 г. могла достигать 2 100 км [Сталинградская битва 2002: 14-15]. Поэтому ключевым условием успеха кампании было уничтожение фронтов южного крыла советских войск на первых ее этапах, чтобы в последующем движение по широким открытым пространствам Юга России проходило беспрепятственно. Неудивительно, что в программной директиве ОКW2 № 41 от 5 апреля 1942 г., в которой ставились цели на будущую летне-осеннюю кампанию, подчеркивалось, что «независимо от главной оперативной цели, всегда следует ставить перед собой задачу уничтожения атакованного противника, причем эта цель должна найти свое отражение в самой организации и наступления и использования войск». При наступлении на начальном этапе (по разгрому Юго-Западного фронта и левого крыла Брянского фронта, будущие операции «Блау» и «Клаузевиц») указывалось, что «главная задача состоит не в том, чтобы заставить русских отодвинуть свой фронт, а в том, чтобы <... > ударом вниз по течению р. Дон моторизованными соединениями уничтожить силы русских». На следующем этапе (по разгрому Южного фронта) подчеркивалось, что «если в ходе этой операции, в особенности в результате захвата неразрушенных мостов, представится возможность создать плацдармы восточнее или южнее р. Дон, — ее необходимо использовать <... > В особенности желательно либо захватить неразрушенные мосты в самом Ростове, либо прочно овладеть плацдармами южнее р. Дон для продолжения операций, намеченных на по2 ÜKW (Oberkommando der Wehrmacht) — Главное командование Вооруженных сил Германии.
следующий период», при этом указывалось на важность задачи «не дать возможности большей части находившихся севернее р. Дон русских сил уйти за реку на юг... » [Да-шичев 2005: 426-427].
Для этой серии операции немцы сконцентрировали в составе группы армий «Юг» (9 июля была разделена на группы армий «А» и «Б») значительные силы, которые составляли чуть ли не половину сил вермахта на востоке (без учета союзников, которые действовали в основном на южном направлении) [Заярный: параграф 2.2]. Войска южного крыла Восточного фронта в первую очередь получали новейшую технику, в том числе танки Pz. III Ausf. J c длинноствольными (60-калиберными) 50-мм пушками и Pz. IV Ausf. F2 с длинноствольными (43-ка-либерными) 75-мм пушками, штурмовые орудия (САУ) StuG Iii Ausf. F с длинноствольными (43-калиберными) 75-мм пушками, противотанковые 76,2-мм пушки (трофейные советские Ф-22) на самоходных лафетах (САУ) Pak 36(r), полугусеничные грузовики «Maultier» и т. д. В мотострелковых бригадах увеличилось количество рот на БТР и зенитных САУ. Танковые дивизии группы армий «Юг» (ранее имевшие по два танковых батальона) получили третьи танковые батальоны, а моторизованные дивизии (ранее танков вообще не имевшие) получили по одному танковому батальону [Заярный: параграф 2.2]. Причем такое укомплектование «панцерваффе» южного крыла происходило за счет «потрошения» танковых дивизий группы армий «Север», которые из трехбатальонных стали двух-батальонными, и группы армий «Центр», которые из трех- и двухбатальонных превратились в однобатальонные (за исключением 5-й танковой дивизии, сохранившей два танковых батальона). Аналогичное «потрошение» пережила и инфантерия: из 77 пехотных дивизий групп армий «Север» и «Центр» 69 стали шестибатальонными, в то время как аналогичные соединения группы армий «Юг» имели положенные по штату 9 пехотных батальонов, причем большинство из них было укомплектовано до полной численности [Заярный: параграф 2.2]. В результате этого группа армий «Юг» превосходила противостоящие им силы Южного, Юго-Западного и части Брянского фронтов в полтора раза [Сталинградская битва 2002: 17], а на участках прорыва — многократно.
Неудивительно, что уже на 10-й день наступления германский генштаб пришел к
выводу, что первая цель операции «Блау» (с 30 июня переименована в операцию «Бра-уншвейг») достигнута, и начал операцию «Клаузевиц» по окружению и разгрому 28, 38 и 9-й армий Юго-Западного фронта и 37-й армии Южного фронта силами 6-й полевой, 4 и 1-й танковых армий вермахта. Однако 6 июля Ставка ВГК, понимая угрозу окружения, отдала приказ об отступлении Юго-Западного фронта и правого крыла Южного фронта [Коломиец, Смирнов 2002: 52, 54, 56-58]. Личный состав этих войск, позиции которых пока не подвергались сильным атакам, намеревался сражаться на хорошо оборудованных и подготовленных к обороне рубежах, и приказ на отход оказался для них полной неожиданностью, моральным ударом. Командование Юго-Западного и Южного фронтов, хотя и понимало масштаб угрозы и последствия прорыва 4-й танковой армии вдоль Дона, войска к отступлению совершенно не готовило — ни морально, ни физически. Планы отхода и прикрытия войск на марше отсутствовали, маршруты отступления не разрабатывались, работа с войсками не велась, войсковые тылы не разгружались, транспорт не готовился. В результате этого, например, 275-я стрелковая дивизия значительную часть своего транспорта выделила для эвакуации гражданского населения и в первый день отхода (7 июля) не смогла вывезти все боеприпасы [Заярный: параграф 3.1]. Тыловые и промежуточные рубежи обороны не оборудовались, хотя в составе Юго-Западного и Южного фронтов, по данным на 1 июля, числились управления двух саперных армий, 16 саперных и инженерных бригад, инженерный полк, 83 отдельных батальона (25 инженерных, 35 саперных, 4 минно-са-перных, 19 понтонно-мостовых) фронтового и армейского подчинения [Боевой состав 1966: 125-127]. Эта мощная группа инженерных войск строила ряд УРов, однако их начертания не совпали с рубежом отхода и не препятствовали прорыву 4-й танковой армии вдоль Дона, а командование отходящих дивизий не было проинформировано об их наличии.
Тем не менее, этот приказ явно запоздал, так как к этому времени 40-й танковый корпус (3 и 23-я танковые дивизии), сбивая слабые заслоны, уже форсировал Тихую Сосну, а 7 июля при поддержке 8-го армейского корпуса занял Россошь и Ольховатку, создав плацдармы на южном берегу Черной Калитвы. Таким образом, глубина прорыва
немецких войск достигла 300 км. До этого времени ширина прорыва 4-й танковой армии в какой-то мере регулировалась географическим фактором — течением реки Дон, но после впадения Черной Калитвы Дон резко поворачивает на восток, и теперь «панцерваффе» вырвались на широкий оперативный простор. Плохо скоординированные и осуществленные без тщательной разведки контрудары наших сил успеха не имели. В результате этого на правом фланге Юго-Западного фронта образовалась огромная брешь, закрыть которую было нечем. 8 июля в наступление перешла правая «клешня» «Клаузевица» — 1-я танковая армия, правда, сначала ее удар пришелся в пустоту, но вскоре она повернула на юго-восток [Коломиец, Смирнов 2002: 60-61].
Тяжелее всего пришлось войскам 38 и 28-й армий, которым пришлось отступать дальше всех. Ввод 57-й армии из резерва Юго-Западного фронта ситуацию не улучшил, так как это объединение фактически не имело войск (если не считать пяти инженерных и саперных батальонов) и приняло под свое командование отступающие дивизии из состава 38 и 9-й армий. Перекрещивание маршрутов, огромные толпы эвакуируемого гражданского населения, промышленного оборудования, грузов, скота, смешивание колонн под бомбардировками люфтваффе привели к значительной дезорганизации отходящих войск. Бойцы в сутолоке и суматохе теряли своих командиров, отставали от своих частей. Имели место случаи оставления тяжелого оружия и паники. Картина отступления и тяжелое моральное состояние войск в этот момент хорошо описаны в знаменитой повести Виктора Некрасова «В окопах Сталинграда» [Некрасов 1995]. Тяжесть ситуации усугубил выезд 6-9 июля командующего Юго-Западным фронтом маршала С. К. Тимошенко на вспомогательный пункт управления, плохо обеспеченный средствами связи, в результате чего последний фактически потерял на три дня управление армиями своего фронта [Ште-менко 2005: 83-86].
Юго-Западного и Южного фронтов, которые были вынуждены продолжить отход на юг. К тому времени штаб Юго-Западного фронта, находившийся в районе Калача (Воронежского), окончательно потерял управление своими войсками. На восточный берег Дона вышли управления 21, 28 и 57-й армий. В ночь на 13 июля через Дон переправилось управление 38-й армии с несколькими отрядами. Но если управление 21-й армии генерал-майора В. Н. Гордова вышло с почти всеми уцелевшими остатками своих войск, то управления 28, 57 и 38-й армий вышли с небольшими отрядами, оставив большую часть своих дивизий к западу от прорыва «панцерваффе». В ночь с 11 на 12 июля Юго-Западный фронт был расформирован, его управление с остатками 21-й армии и 8-й воздушной армии обращено на формирование Сталинградского фронта, а 9-я армия и остатки 28, 57 и 38-й армий, оставшиеся к западу от Дона, переданы Южному фронту [Штеменко 2005: 87-88].
От Боковской до Сталинграда оставалось 200 км, но 13 июля Гитлер приказал повернуть 1 и 4-ю танковые армии на юг, чтобы вдоль обоих берегов Северского Донца выйти к Дону, а затем ударом на запад на соединение с 17-й армией замкнуть два фронта советских войск в гигантском «котле». При этом в приказе фюрера особо подчеркивалось: «Важно заблаговременно захватить переправы через Дон в районе Константиновской и Цимлянской, создать плацдарм на левом берегу Дона» [цит. по: Заярный 2016: 26]. Командующий группой армий «Б» фельдмаршал Ф. фон Бок, возражавший против такого использования 4-й танковой армии, был снят с должности и заменен фельдмаршалом бароном М. фон Вейхсом. В зарубежной историографии решение фюрера от 13 июля о повороте двух танковых армий на юг принято относить к ошибочным. Вот что пишет об этом Х. Дёрр, работа которого в 1950-1980-е гг. в западноевропейской историографии считалась одной из основополагающих по истории Сталинградской битвы: «Никогда до этого и после этого обстановка не была такой благоприятной для наступления на Сталинград. Этот шанс был потерян ради проведения «битвы в котле», хотя окружать тогда, собственно говоря, было некого» [Дёрр 1957: 26].
Однако, на наш взгляд, это утверждение весьма спорно. Следует помнить, что согласно программной директиве ОКW № 41
Сталинград не являлся конечной целью операции и его захват был не обязателен, достаточно было «подвергнуть воздействию нашего тяжелого оружия с тем, чтобы он потерял свое значение как центр военной промышленности и узел коммуникации» [Дашичев 2005: 427], что и осуществил 4-й воздушный флот во время печально известной бомбардировки 23 августа. Решение о взятии Сталинграда было принято лишь 20 июля фон Вейхсом, требовавшим «использовать нынешнюю слабость противника безостановочным преследованием» [Исаев 2017: 10]. Однако Сталинград не был таким уж слабым: вокруг него находилась 7-я резервная армия (с 10 июля — 62-я армия), севернее — 5-я резервная армия (с 10 июля — 63-я армия), из Тулы перебрасывалась 1-я резервная армия (с 10 июля — 64-я армия), а в Сталинградском автобронетанковом центре завершал формирование 28-й танковый корпус. К 17 июля в составе Сталинградского фронта числилось 34 стрелковые и 3 кавалерийские дивизии, 8 стрелковых бригад, 3 танковых корпуса, 14 танковых бригад [Штеменко 2005: 97]. Помимо этого в район Сталинграда потоком шли и отдельные соединения, например, 26-27 июля прибыло шесть дивизий с Дальнего Востока (126, 204, 205, 321, 399, 422-я), а в начале августа здесь появилась 1-я гвардейская армия, сформированная из элитных десантников [Исаев 2017: 33, 58]. Нельзя забывать и о том, что для достижения действительно главной цели кампании 1942 г., обозначенной в директиве OKW № 41, необходимо было уничтожить войска Юго-Западного и Южного фронтов, а также захватить плацдармы на южном берегу Дона, поэтому бросок к Дону и окружение двух фронтов являлись для вермахта более приоритетными задачами, чем захват города на Волге.
Дивизии и полки 28, 38, 57-й армий, отрезанные от своих управлений, под давлением противника продолжали беспорядочно отступать, теряя тяжелое вооружение, технику, тылы. Командующий Южным фронтом генерал-лейтенант Р. Я. Малиновский смог принять под свое управление лишь 9-ю армию генерал-лейтенанта А. И. Лопатина. Из резерва Южного фронта на стыке с бывшим Юго-Западным фронтом начали ввод в бой 24-й армии, но оставалась открытой огромная брешь на правом фланге, через которую лавиной ринулись «панцерваффе» 4-й танковой армии.
Тем не менее, некоторым отрядам из группировки Лопатина удавалось вырваться из окружения. Например, 14 июля восточнее Миллерово прорвалась мотоколонна управления и штаба 9-й армии «в полном составе, за исключением оперативного, разведывательного и шифровального отделов» (оставшихся с командармом Лопатиным) под руководством комиссара штаба полкового комиссара Усачева. Проскочив через тылы противника, она 15-16 июля перешла Дон в районе Цимлянской и Константинов-ской и сконцентрировалась в районе хутора Павлов (южнее Константиновской). В ее составе числилось 1 100 автомашин (в том числе 500 из 38 и 28-й армий), 5 тыс. бойцов
(из них 3 тыс. — невооруженных), 24 орудия (большей частью зенитных — из 1258 и 1260-го артполков ПВО, 268-го зенитно-артиллерийского дивизиона), 26 «катюш» из 2, 73 и 76-го гв. минометных полков [ЦАМО. Ф. 228. Оп. 701. Д. 1010. Л. 233237]. Некоторое недоумение вызывает тот факт, что более 1 100 автомашин вывезли всего 5 тыс. человек, но, тем не менее, эта мотоколонна стала хорошим подспорьем для переброски сил на южном берегу Дона. Другим отрядам удалось прорваться на южном направлении, форсировав Северский Донец в районе Каменска. Всего из состава 9-й армии к 23 июля вырвалось 18 200 чел. (из 76 180 чел., числившихся в объединении к 4 июля) [Матишов, Афанасенко, Кринко и др. 2016: 120].
Развивая свой успех, немцы устремились к Дону, пытаясь захватить плацдармы на южном берегу и отрезать Южный фронт от переправ. 15 июля Ставка приказала Малиновскому начать отвод Южного фронта за Дон и организовать там оборону вместе с 51-й армией Северо-Кавказского фронта. Если бы Южный фронт с 16 июля установил контакт с частями 51-й армии, начал готовить оборону по рубежу реки Дон, организуя базы снабжения боеприпасами, систему связи, бросив все инженерные части на организацию переправ и укрепление оборонительных сооружений, то ему удалось бы значительно задержать продвижение немецких войск. В действительности же между службами фронтов всю декаду боев на донском рубеже так и не были налажены взаимная поддержка и помощь. Северо-Кавказский фронт сворачивал свои базы снабжения и уничтожал все, что не мог вывезти, а Южный фронт, растерявший на путях отхода свои тыловые службы, не мог обеспечить доставку боеприпасов своим войскам [Заярный 2016: 27-28].
назначенный командарм Н. И. Труфанов поставил на оборону участков по 50-60 км обе кавалерийские дивизии: 110-ю Калмыцкую и 115-ю Кабардино-Балкарскую. Впрочем, Труфанов надеялся, что войска Южного фронта при отступлении к Дону сумеют оторваться от механизированных соединений вермахта, и тогда он сможет вернуть свои кавдивизии в состав ударной группы 51-й армии - кавалерийского корпуса Б. А. По-гребова для купирования вражеских прорывов. И если 115-ю кавдивизию удалось сменить и вывести в ударную группу, то замену для 110-й кавдивизии найти не получилось, и калмыцкие конники приняли свой первый бой на рубеже шириной 58 км.
Следует отметить, что прорыв мотоколонны Усачева к переправам в Цимлянской и Константиновской был обусловлен географическим фактором — течением Северского Донца, который представлял собой достаточно широкую водную преграду, особенно в нижнем течении. Для армий Южного фронта, находящихся западнее Северского Донца, этот же фактор ограничивал возможность использования вышеуказанных переправ, и для отхода через Дон указанные объединения могли использовать лишь две группы переправ: 1) в районе Ростова и его окрестностях (включая стационарные мосты — железнодорожный и автомобильный в самом Ростове, а также переправы в Азове, Аксайской, Старочеркасской и Манычской); 2) в междуречье Маныча и Сала. Большая часть армий левого крыла Южного фронта (56, 18 и 12-я) отходила через первую группу переправ, а большая часть армий правого крыла (37, 24, 9-й, а также остатки других армий бывшего Юго-Западного фронта) — через вторую группу переправ, хотя, конечно, в условиях наступившего хаоса отступающие колонны могли сбиться с пути, сменить маршрут и т. д. При этом первый участок защищался силами 56-й армии, имевшей в своем составе гвардейский стрелковый корпус, три стрелковые дивизии, стрелковую бригаду, два укрепрайона, пять армейских артполков, танковую бригаду и т. д. [Боевой состав... 1966: 127] и опиравшейся на несколько построенных линий обороны, а защиту участка от Багаевской до Семикаракорской протяженностью 58 километров и глубиной 40 километров от Дона до хуторов Павловский на реке Сал и Веселый на реке Маныч осуществляло одно соединение, к тому же кавалерийское — 110-я Отдельная Калмыцкая кавдивизия (ОККД) 51-й армии СевероКавказского фронта.
Скажем несколько слов о самом соединении. 110-я ОККД являлась национальным кавалерийским соединением, сформированным по Постановлению ГКО № 894сс от 13 ноября 1941 г. Калмыцким обкомом ВКП(б) и Совнаркомом Калмыцкой АССР. 110-я Калмыцкая кавдивизия имела отборный личный состав (в марте 1942 г. она получила 1 368 лучших бойцов из расформированной 111-й Калмыцкой кавдивизии, а взамен отправила в запасную бригаду 1 000 малообученных новобранцев), который прошел полный курс обучения, хорошо знал своих командиров (частью из местных уроженцев) и доверял им. 16 мая 1942 г. комиссией Сталинградского военного округа 110-я ОККД, еще не получившая вооружения и большую часть обозно-вещевого имущества, была принята в состав действующей армии, и на следующий день походным маршем выступила на фронт. К 20 июля дивизия была почти полностью укомплектована по штату и вооружена (за исключением зениток), имела 4 551 человек личного состава, 4 737 лошадей, 16 — 76-мм, 8 — 45-мм орудий, 8 — 120-мм, 18 — 82-мм, 48 — 50-мм минометов, 58 ПТР, 26 станковых, 67 ручных, 9 зенитных пулеметов, 3 166 винтовок, 532 автомата, 33 автомашины, 6 раций [ЦАМО. Ф. 224. Оп. 760. Д. 26. Л. 97]. Позиции на участке от Багаевской до Се-микаракорской 110-я ОККД заняла еще 22 июня и при поддержке саперов начала восстанавливать окопы, вырытые еще в 1941 г., оплывшие и обрушившиеся при паводке, и отрывать новые.
Командование, конечно, понимало, что ширина участка от Багаевской до Раздор-ской в 58 км превышает уставные плотности обороны в несколько раз даже для стрелковых дивизий (не говоря уже о том, что действующий на тот момент Боевой устав конницы (БУК-38) вообще не предусматривал использования кавдивизии в обороне), и планировало заменить 110-ю ОККД на стрелковые дивизии. Например, 10 июля командование Северо-Кавказского фронта направило в Генштаб план действий, согласно которому 110-я кавдивизия должна была быть заменена на 138-ю стрелковую дивизию полковника И. И. Людникова (будущих героев Сталинграда, отстоявших легендарный «остров Людникова» и закончивших войну под Прагой уже как 70-я гв. Глухов-ская шестикратно орденоносная дивизия).
Однако уже 12 июля ее направили в район Верхне-Курмоярской [Заярный 2016: 26].
Забегая вперед, добавим, что аналогичное предложение внес временно принявший командование 51-й армией генерал-полковник Я. Т. Черевиченко командующему Северо-Кавказским фронтом Маршалу Советского Союза С. М. Буденному в сообщении от 22 июля: «Войска Южного фронта, за исключением 56 А[рмии], дезорганизовано, никем не управляемые, отходят в разных направлениях на юг за железную дорогу Ро-стов-Сальск, Сальск-Сталинград. Штаб Южного фронта <... > не в состоянии не только управлять, но даже привести в порядок отходящие свои части. Для того, чтобы штаб Южного фронта мог привести себя и отходящие части в порядок, потребуется 10-15 суток <... > 110 кд необходимо вывести в район Б. Орловка, заменив ее одной боеспособной стрелковой дивизией из состава частей Южного фронта» [ЦАМО. Ф. 224. Оп. 760. Д. 11. Л. 166-168].
Вечером 22 июля уже Южный фронт приказал 37-й армии, в состав которой была передана 110-я ОККД: «По выходу войск 37-й армии на левый берег р. Дон, оборону Дона занять тремя стрелковыми дивизиями (имелись ввиду 74, 295, 230-я дивизии. — С. З., У. О.), выведя в армейский резерв район Павлов, Кирсановский, Старокузнецовский одну стрелковую дивизию и 110 кд [ЦАМО. Ф. 224. Оп. 760. Д. 6. Л. 122]. Командование 37-й армии тотчас же выпустило соответствующий приказ: с 23.153 22 июля 74-я дивизия должна была сменить левофланговый полк 156-й стрелковой дивизии на участке Константиновская-Семикаракорская; 295 и 230-я дивизии должны были сменить 110-ю ОККД на рубежах Семикаракорская-Мели-ховская и Мелиховская-Багаевская соответственно [В годы... 2003: 99]. Этот приказ не был выполнен, так как в указанных трех дивизиях вместе взятых людей было почти вдвое меньше, чем в 110-й ОККД, и они не имели артиллерии. К тому же они еще находились на марше. Тем не менее, утверждение о нахождении стрелковой и кавалерийской дивизий в резерве Южного фронта в полосе 37-й армии в районе западнее хутора Веселый вошло даже в классическую 12-томную «Историю Второй мировой войны» [История 1975: 200].
Еще один приказ Южного фронта о смене 110-й ОККД вышел вечером 24 июля [ЦАМО. Ф. 224. Оп. 760. Д. 6. Л. 137-139], но и он оказался не выполненным.
В полосе обороны 110-й ОККД работало три переправы: в Раздорской, Мелиховской и Багаевской. Рассмотрим их по порядку: с севера на юг.
В район станицы Раздорская первым (16 июля в 12.00) прибыл 37-й отд. моторизованный понтонно-мостовой батальон. Он 12 июля убыл из района Лисичанска, где обслуживал две переправы через Северский Донец, взорванные при отходе. 13 июля 37-й батальон прибыл в район Бессергенев-ской-Заплавской, но ввиду сложных условий местности в районе Багаевской 15 июля начальник инженерных войск Южного фронта полковник А. И. Прошляков (будущий маршал инженерных войск) решил перевести его в Раздорскую. Уже 16 июля 37-й батальон навел здесь переправу из двух 16-тонных паромов (мост он навести не мог, так как лишился части парка и понтонов при взрыве донецкой переправы). 17 июля здесь заработал 30-тонный паром, также были мобилизованы пароход, буксирный катер Доно-Кубанского пароходства и две баржи, доставившие личный состав и имущество 97 и 98-го отд. понтонно-мостовых батальонов.
Вечером 18 июля 97 и 98-й батальоны из двух понтонно-мостовых парков КМП-264 навели понтонный мост. Следует заметить, что КМП-26 предназначался под нагрузку 16-30 тонн для использования на реках шириной не более 100 м, в то время как ширина Дона в этом месте превышала 250 м. Поэтому даже после соединения двух сцепок понтонов обнаружилась нехватка понтон-но-мостового настила на 10-15 метров, который пришлось заменить бочками и другими плавсредствами, собранными в станице. Длина моста после модернизации составила 304 м, но его грузоподъемность снизилась до 12 т, что исключило возможность переправы танков и другой тяжелой боевой техники. Из-за воздействия люфтваффе днем мост разводился, и переправа осуществлялась только на судах и паромах. С 19 июля все паромы были усилены до 30 т.
В районе станицы Мелиховской еще с 26 июня находился 35-й отд. моторизован-ный понтонно-мостовой батальон Южного
фронта, занимавшийся боевой подготовкой.
В районе станицы Багаевской еще до войны был построен наплавной мост, который мог разводиться для пропуска судов по фарватеру Дона. Район из-за заболоченности ериков и проток имел плохие подъездные пути, поэтому понтонно-мостовые батальоны не смогли усилить эту переправу.
Таким образом, в полосе обороны 110-й ОККД переправа осуществлялась следующими средствами: в Багаевской по наплавному мосту, в Мелиховской — на 6 паромах, в Раздорской — по понтонному мосту, на 3 паромах, пароходе и 2 баржах [Заярный: параграф 4.4]. Командование 110-й ОККД вечером 15 июля приказало своим частям, продолжая окопные работы, взять под контроль все переправы на участке Раздорская — Багаевская и установить связь с частями, действующими на северном берегу Дона. При этом следовало не допускать скопления тыловых частей, переправляющихся на южный берег, осуществлять проверку документов, устанавливать нумерацию частей и количество переправляющихся, задерживать не имеющих документов [ЦАМО. Ф. 406. Оп. 9837. Д. 28. Л. 79]. 273-й кавполк занял позиции напротив Раздорской и Мелиховской, 292-й кавполк — в районе Бага-евской, 311-й кавполк находился в резерве, но после выхода немцев к правому берегу Дона выдвинул два эскадрона к мелиховской переправе. Для прикрытия переправ на северный берег Дона были выдвинуты передовые отряды, усиленные саперно-под-рывными взводами и взводами ПТР.
где устанавливалась очередность переправы. Однако здесь образовались огромные скопления из отступающих частей, техники, тылов, неорганизованной массы отставших бойцов, эвакуирующегося гражданского населения и скота, в результате чего возникали большие заторы.
Вот как описывал эту картину очевидец — командир пулеметного эскадрона 292-го кавполка младший лейтенант Н. В. Бадьми-нов, мемуары которого авторам удалось найти сравнительно недавно: «Сколько едут, идут с правого берега, переправляется через эту переправу <...> в жизни никогда не поверил бы, что эта переправа может поднять машины с техниками и людей <... > мост не прекращал переправлять транспорт, солдат, обозы, гражданское население <. > скотопоголовье шло плавом [вплавь] южнее Багаевска <... > Шли машины, техника, всевозможные транспорта и люди, мост утопал в воде, движение не прекращалась. Накопление на правом берегу было слишком большое. Создался большой затор, каждый доказывал свои права. Одни говорят, что у меня воинская часть, надо переправляться вне очереди, другой доказывал, что он подъехал раньше и должен переправляться за кем-то. Третий доказывал, что у него военно-промышленный груз, граждане на повозках плакали, просили... » [НА КалмНЦ РАН: Воспоминания Бадьминова].
Комиссар 110-й ОККД полковой комиссар С. Ф. Заярный в донесении от 20 июля в штаб 51-й армии писал: «...идет непрерывный поток одиночек и неорганизованными группами военнослужащих рядового, младшего и командно-начальствующего состава. Идут с оружием и без оружия. С идущих можно сформировать ц?
