К вопросу о роли К. Н. Тульчинского в Ленских событиях 1912 г

15. Сидак В.А. Секретная история президентской администрации // Правда. 2010. №676. С. 3.

секретных документов 1939-1941 гг. // URL: http://www1.ku-

eichstaett.de/ZIMOS/forum/docs/7Chavkin7.pdf. (Дата обращения: 22. 07. 2011).

http://www.militera.lib.ru/memo/english/churchill/2 29.html. (Дата обращения: 22.07.2011).

УДК УДК 94(47).

К ВОПРОСУ О РОЛИ К. Н. ТУЛЬЧИНСКОГО В ЛЕНСКИХ СОБЫТИЯХ 1912 Г.

Назаров Олег Г еннадьевич, доктор исторических наук, профессор кафедры

общегуманитарных и естественнонаучных дисциплин, kadushkin97@mail.ru,

Институт сервиса

Филиал ФГБОУ ВПО «Российский государственный университет туризма и сервиса»,

г. Москва

В статье рассматриваются события весны 1912 г. на Ленских приисках и роль в них окружного инженера Витимского горного округа К. Н. Тульчинского. Вопрос о его роли, поставленный советской исторической наукой еще в первой половине 1920-х гг., никогда не попадал в центр внимания отечественных историков, изучавших тему Ленского расстрела. Между тем линия Тульчинского на поиск компромисса в споре между «Лензото» и рабочими являлась реальной альтернативой кровавой бойне, произошедшей 4(17) апреля 1912 г.

The article considers the events of the spring of 1912 at the Lena goldfields and the role of the district engineer of the Vitim mining district K.N. Tulchinsky in them. The question of his role set forward by the Soviet historical science as early as in the first half of the 1920s has never been in the focus of attention of Russian historians researching the theme of the Lena shooting. However, Tulchinsky’s line in search for a compromise in the dispute between “Lenzoto” and workers was a real alternative to the bloody massacre that took place on 4(17) April of 1912.

Значение Ленского расстрела в развитии рабочего движения в России отмечали советские, российские и зарубежные историки [1]. Столетний юбилей печально известных событий, разыгравшихся на приисках «Ленского золотопромышленного товарищества» («Лензото») в 1912 г., дает повод вновь коснуться этой темы. И хотя для отечественной историографии она не нова, остались нерешенные вопросы. К числу таковых относится вопрос о роли в Ленских событиях окружного инженера Витимского горного округа К.Н. Тульчинского.

В своей работе, вышедшей в Бодайбо в 1924 г., Ф.С. Григорьев и

Я.С. Шапирштейн-Лерс, называя Тульчинского либо «Ленским Гапоном», либо «носителем более сложной идеологии гапоновского порядка», признают, что в 1924 г. он оставался Начальником Горного надзора в Бодайбо [2]. В том же году появилась и работа

А.М. Никитина, который в составе думской комиссии во главе с А.Ф. Керенским побывал на приисках в 1912 г. [3]. В книге, написанной по горячим следам и запрещенной к изданию царским правительством, говорилось, что «Тульчинский верил в свою примирительную миссию, его уважали рабочие, к нему они относились с доверием, из-за них у него были натянутые отношения с Ленским Т-вом, кое-чего он до забастовки успел добиться от рабочих... Но, к сожалению, у него не было настойчивости в преследовании нарушений со стороны Л.З.Т. и не было способности заставить его считаться с собой» [4].

Четверть века спустя И. П. Шарапов, напомнив вывод Григорьева и Шапирштейн-Лерса, поведал, что в 1930-е гг. «за участие в Ленских событиях 1912 г. на стороне полиции Тульчинский был осужден советским судом условно» [5]. Весьма мягкий по меркам 1930-х гг. приговор и сам факт работы на прежней должности в советское время заставляют усомниться в правильности оценки роли Тульчинского, данной Григорьевым и Шапирштейн-Лерсом. Спорен и вывод Ф.А. Кудрявцева, утверждавшего, что Тульчинский «пытался сорвать стачку лживыми обещаниями» [6].

Прииски «Лензото» располагались по притокам Лены - Витиму и Олекме, в 2 тыс. км от ближней железной станции Иркутск. Компания выросла из основанного 4 ноября 1855 г. паевого предприятия «Ленское золотопромышленное товарищество почетных граждан Павла Баснина и Петра Катышевцева», где иркутские купцы П.Н. Баснин и П.И. Катышевцев имели по 45 паев. 13 января 1878 г. Санкт-Петербургским Окружным судом Баснин был объявлен несостоятельным. Финансовые проблемы возникли и у Катышевцева, чем воспользовались конкуренты. К концу 1882 г. 68 паев оказалась у барона Г. Гинцбурга, 8 паев - у Е. Каншина и 14 паев - у торгового дома «Э.М. Мейер и К°». В 1895 г. товарищество преобразовали в акционерное общество, выпустив 9 тысяч акций по 750 рублей [7].

В 1901 г., когда дела компании шли плохо, Государственный банк, введя в состав ее правления своего директора Н.И. Бояновского, открыл «Лензото» кредит. По требованию Бояновского главноуправляющим Ленских приисков был назначен И.Н. Белозеров. Заботу о «Лензото» проявляло и Министерство торговли и промышленности, разрешившее товариществу беспошлинный ввоз необходимых материалов. Покладистость Министерства будет понятнее, если принять во внимание, что акционером компании был министр торговли и промышленности С.И. Тимашев. Со временем пакетами акций обзавелись вдовствующая императрица Мария Федоровна, бывший председатель Комитета министров С.Ю. Витте, бывший министр торговли и промышленности В.И. Тимирязев [8].

В 1907 г. руководство «Лензото» начало поиск новых источников кредитования. Летом 1908 г. банкирскими домами «Э.М. Мейер и К°», «И.Е. Гинцбург и К°» и Русской горнопромышленной корпорацией было учреждено акционерное финансовое общество «Lena Goldfields». Его правление возглавил Тимирязев [9]. Контрольный пакет акций в смешанном русско-английском обществе принадлежал российским акционерам. Доля «Lena Goldfields» в капитале «Лензото» в 1909 г. составляла 74%. По подсчетам

О.Н. Разумова, иностранцам в «Lena Goldfields» принадлежало около 30% акций, а доля иностранного участия в «Лензото» составляла 22,2%. В 1910 г. большую часть акций «Lena Goldfields» скупили петербургские банки - Международный и Русско-Азиатский [10], а акционерам «Лензото» были выплачены огромные дивиденды в размере 56% [11].

Вопрос о взаимоотношениях «Lena Goldfields» с правлением «Лензото» не является предметом рассмотрения данной статьи. Сравнивая их персональный состав, немецкий историк М. Хаген констатировал, что в состав правления «Лензото» «входили несколько персон с еврейскими фамилиями, и не было ни одного директора с собственно русским

именем». «Директором-распорядителем» был барон А.Г. Гинцбург, директорами правления - М.Е. Мейер и Г.С. Шамнаньер, кандидатами в члены правления -

В.М. Липин, Б.Ф. Юнкер, А.В. Гувелякен, членами ревизионной комиссии - В.В. Век, Г.Б. Слиозберг, Л.Ф. Грауман, В.3. Фридляндский и Р.И. Эбенау [12].

Чтобы добраться до приисков, требовалось преодолеть 400 км от Иркутска до Жигалово, откуда спуститься на тысячу с лишним км по Лене до Витима, а затем подняться по Витиму на 300 км до Бодайбо - центра «Лензото» [13]. Если летом этот путь можно было преодолеть по воде, а зимой на санях по льду, то в весеннюю и осеннюю распутицу сообщение с внешним миром становилось почти нереальным. Как только «Лензото» купило Ленско-Витимское пароходство и Бодайбинскую железную дорогу, связывавшую прииски с пристанями на Лене и Витиме, оно превратилось в государство в государстве. Если в 1897 г. на приисках «Лензото» было занято 53% рабочих горного округа, то в 1912 г. - 85% [14]. В 1911 г. 97,6% добытого в районе золота падало на «Лензото» [15]. Его добыча велась хищническими методами.

Поскольку по закону золотопромышленные общества были обязаны делать отчисления на содержание местной администрации, почти все государственные учреждения в районе кормились за счет «Лензото». Иркутский генерал-губернатор Л.М. Князев констатировал «неприглядную зависимость правительственных органов от усмотрения и своевластия частных предпринимателей» [16]. При обсуждении Ленских событий в Совете министров будет признано, что «самою темною стороною дела на Ленских промыслах был господствовавший на них дух притеснений и холодного безразличия, которым прониклись распорядители и служащие товарищества, начиная от стоявшего более 10 лет во главе управления промыслами Белозерова. Этим объясняется включение в договоры товарищества с рабочими исключительно тяжелых для последних условий, широкое, где только возможно, применение к рабочим дисциплинарных взысканий и беспощадное изгнание с промыслов всякого, кто осмеливался обратиться с жалобою на приисковое начальство» [17].

Только 28,6% зарплаты рабочие получали наличными. 43,9% зарплаты выдавали продуктами и вещами из лавок «Лензото», цены в которых были завышены. Товары часто оказывались плохого качества.

Поводом для всеобщей забастовки стал отпуск в лавке «Лензото» жене рабочего Завалина Степаниде замороженного мяса, в котором оказался конский половой орган [18]. Это стало последней каплей, переполнившей чашу народного терпения. 29 февраля рабочие Андреевского прииска прекратили работу. Вскоре стачка охватила все прииски

товарищества. А когда рабочие явились к исполнявшему обязанности главноуправляющего приисками А. Теппану, тот предложил для переговоров с администрацией избрать выборных. М. Хаген пишет: «Сначала по требованию ведущих официальных лиц были выбраны 50 «старост», 18 из них образовали центральный комитет, далее 5 вошли в состав «центрального бюро»» [19].

Рабочие добивались 8-часового рабочего дня, установление запретов на увольнение в зимнее время и принуждение женщин к труду, повышения зарплаты (на 10-30%) и ее полной ежемесячной выплаты, отмены штрафов, незамедлительного оказания медицинской помощи, 100-процентной оплаты дней, пропущенных из-за болезни по вине «Лензото», увольнения 27 ненавистных служащих. Остальные пункты сводились к требованию соблюдать фабричные законы и заключенные договоры [20]. Деловая газета «Биржевые ведомости» констатировала, «что политической подкладки в этой трагической забастовке не было, а была лишь защита самых элементарных нужд и прав» [21].

Но имевшее высоких покровителей в правительстве руководство «Лензото» не желало идти на серьезные уступки (прежде всего, повышать зарплату).

Золотопромышленники потребовали от местных властей убрать с приисков

«зачинщиков». А так как другого жилья на приисках не было, идти рассчитанным рабочим с семьями пришлось бы зимой в тайгу.

Такой подход к решению проблемы не устраивал местные власти. В донесении в Департамент полиции иркутский губернатор Ф.А. Бантыш, побывавший на приисках летом 1911 года, настаивал: «Я категорически утверждаю, что в забастовке прежде всего и более всего виновато само Лензото, поэтому скорейшее прекращение забастовки зависит исключительно от их доброй воли». Он запретил выселять бастующих из казарм и потребовал продолжить выдачу им продуктов.

С этим не согласился акционер «Лензото», министр торговли и промышленности Тимашев, начертавший на документе с предложением Бантыша: «Я не совсем одобряю эту меру, - она только усилит упорство и притязательность рабочих. По прежним моим отношениям к Лензото я знаю, что там рабочие не только не бедствуют, но необычайно избалованы. Наблюдается прямо роскошь, их деморализующая» [22].

В конце марта в Иркутск прибыл кандидат в члены правления «Лензото»

П.М. Саладилов. По сообщению прессы, он удостоился «ряда совещаний у местного

губернатора» [23]. Какие аргументы столичный эмиссар высказал Бантышу - неизвестно, но 29 марта, рапортуя министру внутренних дел А.А. Макарову, губернатор рассыпался в комплиментах «Лензото», а также сообщил, что дал инструкцию жандармскому ротмистру Н.В. Трещенкову в случае нарушения мирного хода забастовки использовать все меры «до воинской силы включительно» [24].

Все эти события происходили на приисках в отсутствии Тульчинского, находившегося в командировке в столице. 15 марта он телеграфировал замещавшему его окружному инженеру Олекминского горного округа П.Н. Александрову, что вернется 23 марта [25]. Тульчинский прибыл днем ранее, преодолев путь от Иркутска до Бодайбо за 8 с половиной суток. Рабочие ждали Тульчинского в надежде, что он заставит «Лензото» поднять им зарплату [26]. Смутило то, что с горным инженером приехал Трещенков. М.И. Лебедев вспоминал: «Долго рабочие не могли понять, как это «наш» Тульчинский приехал с жандармом» [27].

Тульчинский сразу же вывесил объявления с предложением выборным от рабочих прибыть 24 марта к 16 часам в его канцелярию на Успенском прииске [28]. В назначенное время к Тульчинскому пришли около 60 рабочих, в том числе 5 женщин. Разговор затянулся на 7 часов. Рабочие Андреевского прииска вручили Тульчинскому заявление, в котором жаловались на состояние больницы. С жалобой на администрацию обратились и жены рабочих. Женщин, в том числе больных и беременных, насильно выгоняли на работы, включая тяжелые: «Работать приходится более 12 часов, а также и ночные работы. Помимо нашего труда, от нас еще требуют и наше тело»[29].

На волновавший трудящихся вопрос «Кто нарушил договор?», Тульчинский ответил, что договор нарушило «Лензото», которое без суда должно уплатить рабочим за 2 месяца [30].

Камнем преткновения стал вопрос о зарплате. Рабочие добивались ее повышения, на что не шло «Лензото». Тульчинский вспоминал: «Приходилось весьма долго убеждать рабочих... в том, что при неуклонном наблюдении со стороны Окружного Инженера за непременным исполнением Ленским Товариществом подлежащих узаконений и Обязательных Постановлений создадутся более благоприятные, более выгодные условия работы даже без прямого увеличения заработной платы» [31].

По словам выборных, Тульчинский говорил, что «Лензото» «не может прибавить заработную плату, так как ему не выгодно, лучше совсем на неопределенное время приостановить работы, что почти все прииски работают в убыток, и только Феодосиевский прииск их оправдывает. Предлагал идти на работу по новой наемке,...

советовал работать и судиться». Тульчинский уверял, что, если рабочие выйдут на работу не позже 1 апреля, они смогут через суд предъявлять иски на нарушение договора «Лензото» и обещал «исхлопотать» сокращение рабочего времени в мокрых забоях, запретить выдачу заработка талонами и пр. [32].

Выборные взяли время на обдумывание создавшегося положения, а Тульчинский стал объезжать прииски, уговаривая рабочих возобновить работы. Бастующие просили его изложить письменно условия возобновления работ и выдать им для предъявления исков к «Лензото» удостоверений окружного инженера о том, что договор нарушен по вине товарищества. Тульчинский сначала пообещал, но, как писал в отчете о результатах расследования Ленских событий сенатор С.С. Манухин, переговорив с мировым судьей Хитуном и прибывшим на прииски товарищем прокурора Иркутского окружного суда Преображенским, «пришел к заключению, что не уполномочен на выдачу таких удостоверений», а потому стал «ходатайства рабочих по сему поводу отклонять, что крайне неблагоприятно отразилось на последующих переговорах с рабочими» [33].

Решение рабочих не выходить на работу, по признанию Тульчинского, подорвало у него уверенность в себе [35]. По свидетельству Бодайбинского мирового судьи М.Ф. Рейна, он произнес: «Настроение таково, что, мне кажется, если бы Лензото прибавило хоть 5%, рабочие крикнули ура и стали бы на работу»» [36].

Повышать зарплаты руководители «Лензото» категорически отказались, а «миротворческая деятельность» Тульчинского вызвала их гнев. Допрошенный после событий 4 апреля А. Гинцбург, не отрицая, что деятельность Тульчинского не противоречила закону, назвал ее «крайне вредною и мешавшею установлению правильных отношений приисковой администрации с рабочими, вследствие чего создалась благоприятная для возникновения забастовки атмосфера» [3 7].

поступает. Знакомый поэтому с положением дел лишь окольным путем, министр на основании имеющихся сведений считает данные Вам летом указания совершенно неусвоенными. В частности министр обращает внимание, что требование уплаты дней забастовки, как неоснованное на законе, не может быть поддерживаемо горным надзором. Имеются сторонние сведения о предположении Вашем выдавать удостоверения о нарушении договора. Департамент полагает, что такая выдача не входит в круг Ваших обязанностей» [38].

А.М. Никитин отметил, что телеграмма Иванова парализовала работу Тульчинского и выявила расхождение в позициях сибирских и столичных чиновников: «Горный департамент полагал, что рабочие не имеют права на получение платы за дни забастовки, - между тем как иркутское горное присутствие полагало в определении 17 марта, что рабочие должны получить плату не только за дни забастовки, но вообще по 10 сентября, в виду нарушения Л. Т-вом договора. Выдача удостоверений о нарушении договора не входит в обязанности горного надзора, по мнению департамента, а между тем в обязанности горного надзора входит обязанность даже привлекать владельцев приисков к ответственности за нарушение договора! Таким образом, в самый решительный момент высшее начальство выбило из рук местного горного надзора все средства к примирительному вмешательству!» [39].

Тульчинский, не сумевший решить поставленной задачи и испытывавший гнев начальства, занервничал. 2 апреля он телеграфировал иркутскому губернатору, что «замечается постепенный внутренний разлад среди бастующих; арестование некоторых, оказывающих вредное влияние, представляется желательным.» [40]. Его замечание о желательности ареста «оказывающих вредное влияние» представляется важным.

Днем ранее свою телеграмму в Иркутск - в консультацию присяжных поверенных

- отправили бастующие: «Просим юридической помощи. Договор найма нарушен Ленской компанией. Предлагаем экстренно выехать познакомится с делом. Иск положен в 900 тысяч рублей»» [41].

Ситуация накалилась до предела. Чтобы ускорить развязку, укротители бастующих пошли на провокацию. В ночь на 4 апреля были арестованы 10 членов центрального стачечного комитета - Е.Я. Мимоглядов, А.А. Соболев, Э.Ю. Думпе, И.С. Розенберг, Т.М. Соломин, А.Е. Герасименко, И.А. Будевиц, Р.И. Марчинковский, Д.В. Журанов-Иванов, В.В. Вязавов [40].

Арест выборных, которых рабочие считали «лицами неприкосновенными» [41], так как они были выбраны по требованию самой администрации, спровоцировал шествие 3

тысяч бастующих к Надеждинскому прииску, где располагалась администрация. Рабочий

В.Н. Сенников свидетельствовал: «Решили же мы идти всем вместе, а не посылать выборных, потому, что знали, что выборных могут арестовать» [42].

Рабочие шли с семьями, оружия не имели. Так как вызволять предстояло «подстрекателей», они несли общее заявление Тульчинскому и индивидуальные однотипные заявления товарищу прокурора Преображенскому. Из них следовало, что каждый бастовал по собственной воле по причине нарушения «Лензото» договора, а «насильственных мер и подстрекательств во время забастовки со стороны рабочих не было». Кроме того, рабочие хотели потребовать увеличения выдачи продуктов семейным рабочим (после начала забастовки им выдавали как холостякам).

Бастующих встретили Трещенков и солдаты, которыми командовали штабс-капитаны Лепин и Санжаренко. Когда прогремели первый залп, кто-то бросился бежать, кто-то лег на землю. Несмотря на то, что никаких агрессивных действий рабочие не предпринимали, стрельба не прекратилась. То, что 117 человек получили пулю лежа, а 69

- в спину, свидетельствует о том, что никакой угрозы солдатам рабочие не представляли.

«Солдаты, расстреляв первые обоймы и заложив вторые, продолжали стрелять, не обращая внимания на махавшего фуражкой и платком Тульчинского, становящегося на колени и называвшего по имени и отчеству ротмистра и кричавшего: «Что вы делаете? Прекратите стрельбу!». Тульчинскому каким-то чудом удалось выбраться из трупов убитых вне сферы огня; только тогда солдаты прекратили стрельбу», - написали в заявлении выжившие рабочие [43]. Они направили телеграмму членам Государственной Думы: «Считая арест незаконным, мы 4-го направились на Надеждинский прииск к окружному инженеру Тульчинскому и ротмистру с просьбой освободить арестованных. Во время переговоров Тульчинского с толпой, раздалась команда «пли» - 270 убитых и 250 раненых» [44].

На трагедию живо откликнулись газеты. «Убитые спасли телами Тульчинского», -писало «Русское слово» [45]. «Русские ведомости» справедливо отмечали: «Местный горный надзор прилагал все усилия к мирному уложению забастовки. С его стороны были обращения и к заправилам товарищества, и к гражданской администрации с увещаниями не обострять дела, сравнительно легко поддававшегося умиротворению. Горный надзор доказывал, что, по всем данным, арестованных нельзя назвать зачинщиками» [46]. «Петербургский Листок» поместил портрет Тульчинского [47].

В отчете императору сенатор Манухин, ездивший на прииски для расследования причин забастовки, нарисовал картину расстрела: «Тульчинский обратился к собравшимся

около него рабочим, настойчиво упрашивал их вернуться в свои казармы или идти другой дорогою. Один из рабочих в это время подал ему прошение от имени рабочих Александровского прииска с ходатайством о прекращении арестов. Бегло просмотрев прошение, Тульчинский снова обратился к толпе, взволнованным голосом умоляя ее вернуться. Находившиеся около него рабочие, часть которых стояла спиной к воинской команде, стала уже выражать готовность исполнить его просьбу, но раздался залп, и вся головная часть толпы, окружавшая Тульчинского, а равно и находившаяся на дороге, легла» [48].

Подведем итоги. Анализ привлеченных документов позволяет в целом восстановить линию поведения Тульчинского. Горный инженер, который пользовался доверием большинства рабочих, вернулся на прииски на четвертой неделе забастовки. К тому моменту конфликтующие стороны укрепились в желании до конца отстаивать свои интересы. Рабочие добивались повышения зарплаты и улучшения условий труда и быта. «Лензото», согласившись пойти на ряд уступок, на главный вопрос о повышении зарплаты отвечало категорическим отказом. Тульчинский, стремясь к достижению компромисса, рассчитывал убедить рабочих и администрацию сделать шаги навстречу друг другу. В беседах с рабочими он подчеркивал, что «Лензото» уже пошло на уступки, призывая рабочих выйти на работу, а спорные вопросы решать в суде. В то же время надеялся, что администрация хоть немного повысит зарплаты. Но «Лензото», имевшее поддержку столичных властных структур, выбрало силовой сценарий. Поддерживавшее «Лензото» начальство стало давить на Тульчинского, а он, не сумев решить поставленной задачи, занервничал. Его поведение в первые дни апреля не поддается однозначной оценке (этот вопрос требует дальнейшей разработки). В момент расстрела горный инженер оказался среди рабочих и едва не погиб.

Линия Тульчинского на поиск компромисса в споре между «Лензото» и рабочими являлась реальной альтернативой кровавой бойне, произошедшей 4(17) апреля.

Литература

вузов. М.: Аспект Пресс, 2008. С.94; Шацилло К.Ф. Ленский расстрел и царское правительство (по материалам Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства) // Большевистская печать и рабочий класс России в годы революционного подъема (1910-1914 гг.). М., 1965. С.364 и др. В недавнем интервью Ю.Н. Жуков отметил: «Ленский расстрел мирной демонстрации рабочих многим открыл глаза. Впервые после поражения революции 1905 года в обществе появилось понимание того, что царский режим мало изменился после Манифеста 17 октября, «даровавшего» политические свободы» // Литературная газета. 2012. 8 февраля.

утверждается, что убито было 202 человека (История России, ХХ век: курс лекций. 2-е изд. / отв. ред. В.В. Минаев / РГГУ. М.: Каллиграф, 2010. С. 92).

УДК 930.2

ИСТОРИОГРАФИЧЕСКИЕ ПОДХОДЫ

К НАУЧНОЙ ИНТЕРПРЕТАЦИИ И ГЛОБАЛЬНОЙ СОВРЕМЕННОЙ МИФОЛОГИЗАЦИИ РОССИЙСКОЙ ИСТОРИИ Уткин Анатолий Иванович, доктор исторических наук, профессор, академик РАЕН, зав. кафедрой истории, ippkhistory@mail.ru,

Институт переподготовки и повышения квалификации преподавателей гуманитарных и социальных наук Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова,

г. Москва

В статье анализируется природа и сущность мифа, раскрываются основные проблемы глобальной мифологизации истории ХХ века. Особое внимание уделено рассмотрению основных, узловых вопросов отечественной истории, показана насущная необходимость и важность аргументированной научной борьбы с фальсификацией отечественной истории.