Спросить
Войти
Вестник ДВО РАН. 2007. № 1
А.С.ВАЩУК, Е.Ю.СЕЛЕЗНЕВА
Фискальная политика на Дальнем Востоке России (середина 1940-х-1950-е годы)
На основе неопубликованных источников исследуется советская модель мобилизации денежных ресурсов населения после Великой Отечественной войны на Дальнем Востоке. Раскрывается роль дальневосточников в восстановлении экономики страны и укреплении финансовой системы через участие в займах и вкладах.
Realization of the Fiscal Policy in the Russian Far East in the middle of the 40-50s of the XX century. A.S.VA-
SCHUK, E.Yu.SELEZNEVA (Institute of History, Archaeology and Ethnography of the Peoples of the Far East, FEB RAS, Vladivostok).
On the basis of unpublished data the paper analyses the practice of mobilization of monetary resources of population in the Russian Far East during the postwar period. This kind of research allows us to determine the role of the Eastern regions population in the total reconstruction process, as well as to describe the ways and methods of involving population in the national loan and deposit programs. The paper also pays attention to population attitude to this practice in everyday life.
Сегодня, когда жители России испытывают на себе все последствия фискальной политики рыночного типа, большой интерес представляют поиски ответа на вопрос: а как это было в другие периоды отечественной истории? Ибо фискальная политика, под которой понимается совокупность мероприятий в области регулирования государственного бюджета различными способами в зависимости от социально-экономических задач исторического периода, - своеобразный барометр отношений государства и общества. Ее отличительной чертой был мобилизационный характер, проявлявшийся в принудительных мерах привлечения денежных средств населения, что обеспечивалось советской идеологией. Но в отечественной исторической литературе относительно советского периода отсутствует даже само понятие такой политики. И только в ходе реформ 1990-х годов исследователи обратили свое внимание на эвристические возможности этой социально-экономической категории для понимания российской истории. Наиболее интересными в этом плане нам представляются вторая половина 1940-х - начало 1950-х годов, ставшие фактически продолжением «мобилизационного социализма» 1930-х и военных лет. По напряженности в социально-экономической сфере и интенсивности труда этот период можно сравнить с Великой Отечественной войной, которая усилила «морально-политическое единство» советского общества, гипертрофированным символом которого продолжал оставаться культ личности И.В. Сталина. Нужно отметить, что работа и быт советского человека по-прежнему были тесно связаны, их единство формировало повседневную жизнь. В мероприятия по реализации фискальной политики партийная бюрократия вовлекала огромное число людей, занятых в различных отраслях России и, в частности, Дальнего Востока - региона, где уровень средней заработной платы был выше, чем по стране [2, с. 43-45].
ВАЩУК Ангелина Сергеевна - доктор исторических наук, СЕЛЕЗНЕВА Елена Юрьевна - аспирант (Институт истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН, Владивосток).
Статья подготовлена при поддержке гранта Президиума ДВО РАН - РФФИ, проект 06-06-96007 «Мир после войны: дальневосточное общество в 1945-1950-е годы».
После войны физические и психологические перегрузки в обществе хоть в какой-то степени должны быть компенсированы социальными мерами, это понимало сталинское руководство страны.
Большой позитивный психологический эффект имели отмена продовольственных карточек в 1947 г. и многократное снижение цен в послевоенные годы - результат укрепления финансовой системы государства. Для сохранения этой системы правительство СССР приняло решение с 1 марта 1950 г. выйти из долларовой зоны и перевести определение курса рубля на золотую основу. В СССР были созданы золотые запасы, что позволяло поддерживать очень низкие внутренние цены и не допускать инфляции. С конца 1940-х годов руководство страны взяло курс на поиск внутренних резервов для решения задач социально-экономической политики. При недостаточности накоплений в народном хозяйстве и растущих расходах на его восстановление правительство придавало большое значение внутреннему государственному кредиту - мобилизации денежных средств населения. Это было также вызвано замедлением роста доходной части госбюджета, связанным с изменениями в налоговой системе и многократным снижением цен.
Значительное место в доходной части государственного бюджета послевоенного периода восстановления и развития народного хозяйства занимали вклады в сберегательные кассы и поступления от госзаймов. Советское правительство реализовало 14 займов, размещаемых по подписке сроком на 20 лет. Стоимость этого кредита для государства 2-4% от заемной суммы. В 1950 г. поступления от внутренних государственных займов в целом по стране насчитывали 2,7 млрд руб., т.е. 7,3% итоговой суммы доходной части госбюджета, и превысили уровень 1940 г. на 1,8 млрд руб. В результате выпуска госзаймов государственный долг в 1957 г. составил 25,8 млрд руб. [5, с. 293], а стоимость кредита - всего 1,03 млрд руб.
Единственными кредитными учреждениями по привлечению средств населения в те годы были государственные сберегательные кассы, количество которых в послевоенный период планово увеличивалось. В марте 1946 г. на места была направлена директива наркома финансов СССР А.Г.Зверева:
«Быстрые темпы размещения займа должны в полной мере сочетаться с высоким уровнем массово-разъяснительной и организационной работы по займу». В 1947 г. Министерство финансов СССР поставило конкретные задачи по мобилизационной работе в регионах, разослав инструкции «О закреплении подписки, сборе средств и четкой организации расчетов по госзаймам», «О задачах сберкасс по привлечению вкладов населения» (Государственный архив Приморского края, далее - ГАПК. Ф. 401, оп. 5, 401, д. 10, л. 173).
Поквартальные планы размещения займа в регионе утверждались партийными органами по каждому району и городу. В организационно-массовой и идеологической работе партийная бюрократия использовала «комплекс страха»: люди боялись оказаться в числе не разделяющих политику партии. Особая роль отводилась налоговым агентам,
сельуполномоченным и специально организованным комиссиям содействия госкредиту и сберегательному делу - комсодам. Например, в 1947 г. в Хабаровском крае работало 5 497 комсодов (в них было занято 16 973 чел.), 3 887 сельуполномоченных, 526 налоговых агентов и 3 236 справочных столов (Государственный архив Хабаровского края, далее - ГАХК. Ф. р-1392, оп. 4, д. 7, л. 125, 126). Ежедневно по радио и в газетах до окончания кампании финансовые активисты размещали материалы о ходе подписки: отдельные работники, подписавшиеся на крупные суммы, становились героями дня.
В кампаниях по привлечению денежных средств населения воспроизводились мобилизационный стиль и формы управления народным хозяйством 1930-х годов. В них принимали участие рабочие и служащие, огромный пропагандистский актив. Например, в 1949 г. в Хабаровском крае свыше 16 тыс. чел. сразу же после митингов проводили индивидуальную разъяснительную работу и подписывали на займы целые смены, цеха, бригады и отделы (ГАХК. Ф. р-1392, оп. 4, д. 10, л. 59, 60). Таким образом, производственная жизнь каждого человека определяла многие стороны общественного поведения, и участие гражданина в таких займах и кампаниях было очень важным: широкомасштабная идеологическая работа должна была вызывать у людей чувство сопричастности к государственным делам. Но за идеологическим фасадом стоял принудительный принцип привлечения денежных средств для стабилизации финансовой системы.
Принудительный характер займов четко прослеживается в ряде инструкций, например в указаниях Министерства финансов СССР, Главного управления гострудсберкасс и госкредита от 17 августа 1948 г., в постановлении Секретариата ВЦСПС краевым, областным управлениям и центральным сберегательным кассам, где четко сформулирована установка: «обеспечить наивысшую сумму подписки, усилить контроль за расчетами с подписчиками со стороны бухгалтерий предприятий, учреждений и обслуживанию (так в оригинале. - Авт.) держателей облигаций госзаймов». Основной формой подобных указаний на Дальнем Востоке были телеграфные «циркуляры», предписывающие усилить возобновление подписки, особенно среди вновь прибывших рабочих и служащих или переменивших место работы (ГАХК. Ф. р-1392, д. 7, л. 125, 126; оп. 4, д. 10, л. 61).
Оперативную деятельность по размещению займов и привлечению вкладов вели низовые сберкассы: в 1947 г. только в Хабаровском крае состоялось 75 879 групповых и индивидуальных бесед, организовано 1406 выездных касс. Широко использовались печать, радио, листовки и плакаты. При этом в Колымском крае, например, художественно оформленные панно и плакаты резко выделялись на фоне убогих бараков и производственных помещений, их содержание противоречило жестким условиями жизни на Севере и принудительному труду. Такая широкомасштабная социальная реклама косвенно оплачивалась дальневосточниками через механизм перераспределения советского типа (ГАХК. Ф. р-1392, оп. 4, д. 7, л. 125).
Большинство трудящихся, вкладывая значительную часть зарплаты, и не догадывались, что уже тогда многие организаторы-активисты в период подписных кампаний получали
за свою общественную работу материальное вознаграждение. В 1949 г. уполномоченные, проверявшие колхозы Хабаровского края, получили комиссионные, объем которых составил 7,5% собранной суммы. Для послевоенного времени это высокая цифра.
Расчеты с населением по займам находились под строгим контролем партийных и советских органов. В ходе проверок особое внимание уделялось нарушениям оплаты выигрышей, которых, по данным межкраевой комиссии по проверке и уничтожению тиражных ценностей, в Хабаровском крае только за 1948 г. было выявлено 944 случая на сумму 17 434 руб. Неблагополучная обстановка по расчетам была и в Камчатском областном управлении (ГАХК. Ф. р-1392, оп. 4, д. 10, л. 63, 169). Во всех случаях нарушения правил оплаты выигравших облигаций виновные привлекались к строгой дисциплинарной ответственности.
Постоянно отслеживались отношение населения к займам и действия работников финансовых органов в национальных районах. Представители районов, отставших в сборе средств по подписке среди колхозников, получали взыскания на заседаниях исполкома Хабаровского краевого Совета депутатов трудящихся. Процедура движения денежных средств, принимаемых от населения, и расчеты с ним подвергались постоянным ревизиям. Это, с одной стороны, обеспечивало исполнительную дисциплину работников сберкасс, а с другой - создавало иллюзию, что государство защищает интересы людей.
Методы реализации фискальной политики в регионах были подчинены главной задаче - выполнению плана подписки и привлечения средств во вклады. Стремясь к завершению кампании в короткий срок, местные руководители вводили в практику принудительные методы: правилом становились вызовы работников «для беседы» в парткомы и завкомы, после чего оформлялась «добровольная» подписка на заем в размере месячной, а иногда и двухмесячной заработной платы. С теми, кто отказывался или подписывался на меньшую, чем предлагали, сумму, ответственные за кампанию партийные и советские активисты работали индивидуально и где уговорами, где угрозами добивались стопроцентной подписки (ГАПК. Ф. 401, оп. 4, д. 387, л. 99; д. 396, л. 2; оп. 6, д. 7, л. 96). Так, в Хабаровском крае план подписки по Государственному займу «Восстановления и развития народного хозяйства СССР» в 1949 г. был выполнен среди городского населения на 107,4%, среди сельского - на 110,2% (ГАХК. Ф. р-1392, оп. 4, д. 10, л. 59-63).
С точки зрения партийной печати размещение каждого последующего госзайма проходило на более высоком организационном уровне. Но на практике в 1950-е годы участились случаи отказов или (что случалось чаще) подписки на меньшую сумму. Обнищавшие в годы войны люди даже в условиях жесткого политического режима, репрессивных мер на свой страх и риск пытались перевести эту форму отношений с государством на добровольную основу. Среди мотивов отказа преобладали материальные: низкая заработная плата и наличие большой семьи. Но были и аргументы иного характера: высказывались сомнения в целесообразности займов у населения и предложения поискать другие источники получения дополнительных средств, например, у людей, которые получают «слишком много». Так, один рабочий рассуждал: «Стоило бы не дать сталинских премий двум лауреатам, и всему нашему цеху не надо было бы подписываться на заем» [4, с. 79]. Иногда отказ от подписки обосновывался (особенно со стороны переселенцев на Сахалине) ссылкой на окончание войны и отсутствие «нормальных» бытовых условий (Государственный архив Сахалинской области - далее ГАСО. Ф. 781, оп. 1, д. 173, л. 10). И все же отказы не были массовыми: как правило, люди с искренним пониманием относились к призыву отдать часть своих средств на восстановление народного хозяйства страны. Однако денежные доходы дальневосточников были ограничены, в 1949 г. план был выполнен всего на 72% в городах и на 91% в селах. Данные за несколько лет показывают, что центральные финансовые органы сильно завышали уровень денежных возможностей населения районов, которые не были подвергнуты оккупации. В 1950 г. планы займов в Приморском крае были реализованы среди рабочих всего на 45,8%, среди колхозников - на 21,8%, и в 1951 г. правительство вынуждено было снизить объемы сборов для населения Приморского края (ГАПК. Ф. 401, оп. 2, д. 396, л. 96; оп. 4, д. 387, л. 99; д. 396, л. 2). Значительные колебания в выполнении планов подписки
дают основание говорить о том, что рабочие, служащие, и особенно колхозники были просто не в состоянии каждый год подписываться на государственные займы.
В целом доля средств, перечисленных в госбюджет от реализации госзаймов в Приморье, была значительной, в 1950-х годах она составляла почти 5% краевых поступлений от государственных предприятий в союзный бюджет (ГАПК. Ф. 401, оп. 4, д. 396, л. 2; ф. 37. оп. 1, д. 261, л. 252). В 1946-1951 гг. население Хабаровского края подписалось на сумму, что составила почти 2% общего итога госзайма в целом по стране (ГАХК. Ф. р-1392, оп. 4, д. 19, л. 6).
Высокий показатель складывался за счет факторов, среди которых можно выделить отложенный спрос (из-за дефицита потребительских товаров) на Дальнем Востоке и принудительные методы привлечения денежных средств.
Кроме займов на восстановление народного хозяйства, советское руководство широко использовало размещение 3%-го внутреннего выигрышного государственного займа. В районах Дальнего Востока его реализация проходила в форме широких общественных кампаний и сопровождалась главным образом индивидуальной, разъяснительной работой среди «высокооплачиваемого» населения. Выигрышный заем популяризировался среди дальневосточников посредством социальной и политической рекламы с использованием киноустановок. На промышленных предприятиях и в организациях сферы обслуживания демонстрировались тематические магнитофильмы. В Приморском крае, например, многократно транслировался магнитофильм о Государственном 3%-м внутреннем выигрышном займе и короткометражный фильм «История одного выигрыша». «Высокооплачиваемым» трудящимся рассылались индивидуальные письма, в краевой печати помещали заметки от имени выигравших. Что касается сельских отдаленных районов, то работники сберкасс стремились как можно оперативнее доставить облигации подписчикам. Но в селах упорно распространялись слухи, что 3%-й заем «уже не выигрывает» (ГАСО. Ф. 781, оп. 1, д. 166, л. 7).
По мере того как в СССР повышались и расширялись выплаты денежных вознаграждений, правительство стремилось вернуть их в казну не через реализацию товаров, а через сберкассы. Так, специфической формой принудительного изъятия денег в начале 1950-х годов стало перечисление на вклады полученных единовременных вознаграждений за выслугу лет. Правление Госбанка СССР 25 октября 1951 г. дало указание управляющим его конторами и отделениями о безналичном перечислении этих средств и срочном проведении агитационной работы. В декабре учреждениям Госбанка было разрешено принимать от предприятий и организаций платежные поручения на перечисление средств, причитавшихся рабочим и служащим по единовременному вознаграждению за выслугу лет. Указания об усилении агитационной работы и перечислении единовременных вознаграждений за выслугу лет получили все основные министерства и ведомства (ГАПК. Ф. 401, оп. 4, д. 400, л. 31).
Организационно-массовая работа по привлечению вознаграждений за выслугу лет в 1951 г. превратилась в очередную политическую кампанию. Ее план прорабатывался общими усилиями заведующих райфо, управляющих Госбанка, руководителей трестов, шахтоуправлений, заводов, комбинатов с учетом сроков выдачи денег Госбанком этим предприятиям. В письме начальника Приморского краевого управления гострудсберкасс и госкредита Ковалева (от 22. 10. 1951 г.) руководителям угольной промышленности, начальникам главных управлений и всех структурных подразделений, отделов, шахт и заводов рекомендовалось опираться в этой работе на секретарей парторганизаций, председателей шахткомов, завкомов, месткомов, комсодов. Многие рабочие по заданию партийных органов становились активистами и агитаторами, поддерживая фискальную политику правительства. Формально они должны были следить за тем, чтобы перечисление единовременного вознаграждения производилось на предприятиях только в добровольном порядке, но на практике добровольность приравнивалась к принципу «политической устойчивости». Административный ресурс стал основной формой давления, так как в агитации участвовали начальники смен, цехов, бригадиры. В каждом подразделении специально готовили для выступления на собраниях рабочих, которые в прошлом году внесли свои вклады в сберегательную кассу. Средства массовой информации - газеты, радио,
стенная печать предприятий - обеспечивали идеологическую поддержку. Организовывались обязательные выездные сберкассы. Для каждого предприятия была установлена ежедневная отчетность по линии бухгалтерии: скольким начислили, сумму начисления, сколько подано заявлений о зачислении во вклады. Каждый день к 22 ч подавались общие сводные ведомости (ГАПК. Ф. 401, оп. 4, д. 400, л. 31).
Архивные документы говорят о том, что многие рабочие, например на комбинате «Приморскуголь», все-таки стремились получить деньги на руки, но в целом процент подачи заявлений о перечислении денег на вклады был достаточно высок - от 48 до 75%, сумма также была велика - более 60% от начисленного единовременного вознаграждения. Таким образом, с одной стороны, государство поощряло денежными выплатами дальневосточников, а с другой - сразу же принудительно возвращало деньги в оборот, предупреждая инфляцию (ГАПК. Ф.401, оп. 4, д. 404, л. 99).
Привлечение денежных средств в сберегательные кассы постоянно увеличивалось. В 1953 г в южной части Дальнего Востока средний размер вкладов рабочих и служащих в сберкассы увеличился на 248 руб. по сравнению с 1952 г. (2 461 руб. при средней заработной плате 921 руб.). Для крестьян увеличение составило 68 руб., средний размер вклада - 1752 руб. при средней оплате труда 503 руб. (ГАПК. Ф. 401, оп. 4, д. 400, л. 31; оп. 6, д. 3, л. 156).
Особое звено в реализации фискальной политики в СССР представляла система Дальстроя. На 15 октября 1947 г. заключенных и военнопленных (они вплоть до 1953 г. оставались его основной рабочей силой) насчитывалось 113 587, спецпоселенцев - 26 980, вольнонаемных - 82 159, всего - 222 726 чел. [1, с. 133]. В 1953-1956 гг. в связи с амнистией количество заключенных уменьшилось, на начало 1956 г. их было 35,4 тыс. Район деятельности Дальстроя вплоть до 1957 г. включал территорию Северо-Востока СССР площадью 2,8 млн км2, в том числе Магаданскую область (с Чукоткой) - 1,2 млн км2, северо-восточную часть Якутской АССР - 1,2 млн км2 и северную часть Хабаровского края - 0,4 млн км2 [3, с. 249].
Вся система организации производства, оплаты и содержания заключенных в Даль-строе активно способствовала реализации фискальной политики. Порядок «оплаты» труда дальстроевцев изначально обеспечивал принудительное изъятие денежных средств. С 1 июня 1945 г. здесь стало действовать положение о денежном поощрении труда заключенных, вводилась сдельно-премиальная оплата [3, с. 250]. Но при этом администрация производственных и лагерных подразделений имела право полностью или частично лишать «премвознаграждения» заключенных «за плохое отношение к порученной работе», что часто и происходило на практике: люди работали и в ночное, и в сверхурочное время, но никаких доплат не производилось.
В соответствии с Постановлением СМ СССР и приказом МВД СССР от 4 декабря 1948 г. с 1 января 1949 г. для заключенных исправительно-трудовых лагерей Дальстороя было введено новое положение об оплате труда с применением сдельно-прогрессивной формы. Из заработной платы заключенных удерживалась стоимость гарантированного питания, выданной одежды, обуви, постельных принадлежностей и взимался подоходный налог в размерах, установленных для вольнонаемных рабочих и служащих. Таким образом, увеличивая гарантированную денежную часть для заключенных, правительство одновременно расширяло категорию людей, плативших подоходный налог. Сумма к выдаче должна была составить не менее 10% фактического заработка, от которого ежемесячно отчислялось 15% на лицевой счет заключенного, оставшуюся часть можно было использовать на собственные нужды. Заключенные имели право ежемесячно снимать со своего счета до 200 руб. и один раз в два месяца отправлять семьям денежные переводы в размере 50% суммы наличных денег на своем лицевом счете.
Другой категорией в Дальстрое были вольнонаемные, большинству из них в 1945-м-начале 1950-х годов были увеличены так называемые северные льготы, что позволило расширить категорию людей с более высокой заработной платой. Это означало и увеличение социально-экономической базы налогообложения, а также числа вкладчиков сберкасс и
покупателей облигаций госзаймов. Параллельно с введением «материального стимулирования» заключенных и расширением «льгот» для вольнонаемных на территории Даль-строя развернулась масштабная кампания по организации сберкасс.
Еще в 1939 г. было создано управление гострудсберкасс и госкредита по Дальстрою НКВД СССР. С образованием Магаданской области в декабре 1953 г. появились управление гострудсберкасс и госкредита и ИТК Магаданской области с подчинением управлению гострудсберкасс и госкредита РСФСР (Государственный архив Магаданской области, далее - ГАМО. Ф. 377, оп. 7, д. 10, л. 47).
В послевоенных кампаниях по займам правительство цинично сочетало идеологические акции с рекламой материального стимула - так называемых выигрышей на вклад в сберегательную кассу, гарантировало выплату выигрышей (ГАМО. Ф. 377, оп. 7, д. 10, л. 202). В 1949 г. начальник управления гострудсберкасс и госкредита по Дальстрою Ку -бынин сообщал начальнику Хабаровского краевого управления гострудсберкасс и госкредита, что «в настоящее время нет ни одного предприятия или поселка, где не проводились бы мероприятия по максимальному привлечению выплачиваемого пособия на вклады сберкасс» Все центральные сберкассы брали на учет получивших крупные суммы вознаграждения. Многие предприятия и организации перечисляли эти выплаты в сберкассы по соответствующему указанию Министерства финансов. Число вкладов на территории Дальстроя в 1952 г. увеличилось по сравнению с 1950 г. в 4 раза, средний же размер вклада - на 146 руб. (ГАМО. Ф. 377, оп. 1, д. 53, л. 26; д. 102, л. 123).
К сожалению, отрывочные источники позволяют выявить долю дальстроевцев в общесоюзном объеме внутренних государственных займов среди населения (около 0,6%) только на 1950 г. (см. таблицу).
Выполнение плана реализации Государственного займа восстановления и развития и Государственного 3%-го займа рабочими, служащими и колхозниками Дальстроя
Год Государственный заем восстановления и развития Государственный 3%-й заем
Рабочие и служащие Колхозники Рабочие, служащие, колхозники
Составлена авторами на основе ГАМО. Ф. 377, оп. 1, д. 70, л. 31, 32; д. 132, л. 10.
Примечание. Верхняя строка - план реализации займа, тыс. руб.; нижняя строка - поступление по займу, тыс. руб., в скобках - процент выполнения плана.
Чтобы все прибывшие на Северо-Восток подписались на заем, бухгалтерии предприятий отдавали в сберкассы списки рабочих и служащих. В эти годы в Дальстрое не было сбоев в перевыполнении планов (кроме 1952 г. среди колхозников), в отличие от других территорий Дальнего Востока, где рост и снижение подписки чередовались. В 1952 г. поступления на вклады по Дальстрою увеличились в 4,3 раза по сравнению с 1949 г. (ГАМО. Ф. 377, оп. 1, д. 53, л. 26; д. 70, л. 27, 31, 32; д. 86, л. 35; д. 102, л. 78; д. 117, л. 3; д. 132, л. 10). В дни выдачи заработной платы выполнялся «ритуал»: дальстроевцам предоставлялась «возможность» без затруднений пополнить свой счет или произвести первоначальный взнос - большинство сберкасс находилось в одних помещениях с кассами предприятий, а в состав комиссий содействия входили, как правило, бухгалтеры предприятий и начальники участков.
Во многих сберкассах Дальстроя вкладчиками становились абсолютно все рабочие и служащие предприятий, дальстроевцы исполняли различные инициативы работников сберкасс, поддерживаемые партийными и профсоюзными комитетами. Например, сберегательная касса пос. Адыгалаха, объявившая месячник ударной работы через политотдельскую газету «Дорожник», обеспечила выполнение 20% «сверху спущенного» плана. Рабочим и сотрудникам каждого дорожного участка, инженерно-технического подразделения, жильцам каждого общежития и квартиры разъяснялись условия и выгоды хранения средств на вкладах. Сберегательные кассы пос. Нижний Сеймчан широко практиковали рассылку писем-обращений в передовые производственные бригады забойщиков и бурильщиков. Члены бригады рудника «Каньон» в ответ на такое обращение писали: «Если принадлежащие нам деньги пока нам не нужны, то пусть они находятся в распоряжении государства. Это выгодно и нам, и нашей Родине» (ГАМО. Ф. 377, оп. 1, д. 70, л. 70).
В 1951 г. в Дальстрое выполнение плана по вкладам составило 167,1%, это, в частности, объясняется тем, что в четвертом квартале 1950 г. была произведена огромная выплата единовременного пособия за выслугу лет.
С 1953 г. произошли некоторые послабления: в 1953 г. дальстроевцы были обязаны покупать облигации на сумму, составлявшую 46,2% размера месячного оклада, тогда как в предыдущие годы - свыше 50% . Эта норма была снижена лишь после того, как в июле 1951 г. для работников Дальстроя были введены дополнительные льготы и увеличились единовременные вознаграждения за выслугу лет [3, с. 240], т.е. расширилась облагаемая денежная база, что обусловило значительный рост начислений по соответствующим вкладам (ГАМО. Ф. р-23, оп. 7, д. 280, л. 320, 321; ф. 377, оп. 1, д. 132, л. 11).
В Дальстрое с его гулаговской атмосферой принудительные формы изъятия денег осуществлялись, выражаясь языком тех лет, «с высоким процентом перевыполнения планов». Кроме того, аскетический образ жизни дальстроевцев, их привычка выезжать на материк в отпуск способствовали тому, что люди «собирали» деньги, надеясь их отоварить в центральной или южной частях страны. Психология временщика и отложенное удовлетворение ряда потребностей также вносили «свою лепту» в выполнение планов по вкладам и займам.
Сопоставив факты, мы можем констатировать: каждый новый шаг, связанный с дополнительными денежными выплатами, сопровождался очередной мобилизационной кампанией по привлечению денежных средств в сберкассы через вклады или распространение облигационных займов.
Реализация фискальной политики в Дальневосточном регионе наглядно демонстрирует, что работоспособное население в 1940-1950-х годах, отдавая часть своей зарплаты в сберкассы и покупая облигации государственных займов, активно участвовало в стабилизации советской финансовой системы. Принудительное привлечение дальневосточников к займам и вкладам в 1946-1950-х годах, ставшее формой подчинения человека государству, способствовало тому, что даже далекий от политики человек вовлекался в социально-политический процесс. Для самих работников сберкасс организационные кампании являлись проверкой политической благонадежности. Государство через принудительные методы фискальной политики вторгалось в частную жизнь людей, а работники сберегательных касс, действующие согласно реалиям послевоенного времени, были посредниками между населением и государством и выполняли важнейшую функцию в распределительно-нормированной системе и формировании послевоенных бюджетов.
