Спросить
Войти
Вестник Челябинского государственного университета. 2010. № 30 (211).
История. Вып. 42. С. 18-23.
Н. Г. Тараканова
СРЕДНЕЕ ПОВОЛЖЬЕ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX ВЕКА: МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ОПРЕДЕЛЕНИЯ ГРАНИЦ РЕГИОНА
В РАМКАХ ИССЛЕДОВАНИЙ ПО СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ
В статье подчеркивается значение регионального подхода к изучению социальнополитической истории России второй половины XIX в. Автором обозначаются смысловые контуры понятия ‘регион’, рассматриваются подходы к определению территориальных рамок Среднего Поволжья применительно к изучаемому периоду.
тор, территориальные рамки.
Историческое районирование традиционно выступает неотъемлемым компонентом ретроспективного изучения экономических процессов. Особенно большой опыт в этом отношении накоплен историками-аграрниками, основывающими свои исследования на разнообразии физико-географических признаков, определяющих характер сельскохозяйственного освоения территорий. Вместе с тем, динамика социально-политического развития не в меньшей степени, чем экономического, испытывает на себе влияние региональных факторов: естественно-исторических, этно-демографических, социокультурных и др., отличающихся в пределах России большим разнообразием. Под воздействием этих факторов формируются специфические культурные уклады, формы социального взаимодействия и управления. Еще А. П. Щапов отмечал, что русская история в самой основе своей есть история областей, «разнообразных ассоциаций провинциальных масс народа». При этом «провинциализм» и «областность» - не простой придаток к началу общегосударственному, а самостоятельный фактор в развитии России1. И хотя автор говорил об областном начале, рассматривая особенности развития страны до XVII в., можно с уверенностью констатировать, что и на последующих этапах отечественной истории «областное начало демонстрировало свою жизненную силу, свое присутствие в историческом бытии»2.
Вектор политических реформ, генерируемых государственным центром, неизбежно проходил свое преломление в регионе как локальной самоорганизующейся системе, строящейся на совокупности исторически сложившихся внутренних взаимосвязей, что
обуславливало противоречивость, незавершенность и неизбежные коррективы многих проводимых «сверху» преобразований.
Особое значение региональный подход приобретает при изучении отечественной истории XIX в., когда ускоренный модернизацией процесс формирования регионального сознания и региональных интересов усилил разрыв между центром и периферией, а отсутствие федералистских традиций препятствовало складыванию равновесия между различными районами страны.
Следует заметить, что в гуманитарной науке до сих пор не сложилось однозначного понимания термина ‘регион’. В социологической литературе регион, как правило, рассматривается как «социально-территориальная общность, проживающая в своеобразных природных условиях, обладающая сложившейся специализацией производства, определенным уровнем развития производительных сил, производственной инфраструктурой»3. В политологических исследованиях, говоря о регионе, подразумевают «определенную социальнополитическую целостность, упорядоченный политическими средствами общественный организм»4. Для экономистов характерно понимание региона как определенного хозяйственного комплекса, территории с более или менее однородными условиями и характерной направленностью развития производительных сил. В историко-культурном аспекте под регионом понимается «территориально единая совокупность административных единиц, обладающих сходством в природных условиях, историческом и экономическом развитии»5.
Смысловые контуры понятия ‘регион’ исследователи часто определяют и
через его отличие от административнотерриториальной единицы. Как отмечает Ю. И. Светов, «регион - территория, отличающаяся характерным направлением развития экономико-географических, социальнодемографических, национально-культурных и политических структур, совпадающая или несовпадающая с административным делением государства»6 Так, административнотерриториальное устройство России XIX в. было обусловлено не столько экономическими, историческими или этнографическими особенностями, сколько демографическим принципом: население каждой губернии
должно было составлять от 300000 до 400000 человек, а уездов - от 20000 до 30000. Регион же складывается как результат самоорганизации формирующего его социума в специфических естественно-исторических условиях.
Полисемия понятия ‘регион’ позволяет авторам, исходя из утилитарных интересов, определяемых предметом исследования, использовать при районировании различное сочетание критериев. Поэтому существующие научные подходы исторического районирования не отличаются единодушием в определении пространственных границ регионов. Это объясняется еще и тем, что, несмотря на внутреннее единство, отдельные территории, входящие в регион, имеют свои локальные различия естественных, исторических, социально-экономических и культурных условий. Кроме того, трудности в решении проблемы районирования создает и динамика исторического развития, приводящая к появлению диспропорций в ранее относительно однотипных районах. Поэтому вполне целесообразной представляется концепция определения границ региона с учетом временного фактора, «коррелирующего административнотерриториальное пространство»7.
Но даже заданность временных параметров не гарантирует единодушия среди регионоведов. Пример тому - дискуссион-ность определения территориальных рамок Среднего Поволжья применительно ко второй половине XIX в.
Поволжье, наряду с Уралом, Сибирью и Кавказом, является регионом, представление
о котором прочно укоренилось в народном сознании и сравнительно давно нашло отражение в научной литературе. Но, учитывая внутреннюю неоднородность и обширность территории, до сих пор сохраняется пробле-
ма дифференциации губерний в рамках самого региона, разноголосица в определении границ Верхнего, Среднего и Нижневолжского районов.
Н. П. Никитин указывает на два направления экономического районирования, выделившихся еще в XVIII в. Первое состояло в разделении России на «полосы» с учетом особенностей природных условий, «что представляло собой подход в элементарном виде к установлению крупных ландшафтных зон на территории страны»8. Данному направлению соответствует, в частности, природногеографическое деление России, произведенное В. П. Семеновым, который включал в состав Среднего и Нижнего Поволжья и Заволжья Казанскую, Симбирскую, Самарскую, Саратовскую и Астраханскую губернии, объединенные волжской артерией9. Границы Среднего Поволжья он очерчивал от устья р. Ветлуги (Козьмодемьянский уезд Казанской губернии) до р. Самары (впадающей в р. Волгу в районе г. Самары), а Нижнего Поволжья - от г. Самары до устья р. Волги.
Второе направление, представленное трудом К. И. Арсеньева «Статистические очерки России», устанавливало районирование с учетом особенностей хозяйственной специализации территорий10.
Д. И. Рихтер одним из первых предпринял комплексный подход, основанный на сочетании природно-географических, экономических и этно-демографических факторов, и произвел районирование на уровне уездов. В выделенный им Волжско-Сурский район были включены юго-западные уезды Казанской губернии, Пензенская губерния, Симбирская и черноземные уезды Саратовской губернии,
Как отмечает И. Д. Ковальченко, со второй половины XIX в., когда районированию стало уделяться специальное внимание при сводных статистических данных и изучении социально-экономического развития, за его исходную единицу была принята губерния, и на территории страны, прежде всего в ее европейской части, выделился ряд регионов, в состав которых входило по несколько губер-ний12. С тех пор районирование на уровне губерний и областей является основой статистической практики и научных исследований.
Так, придерживаясь областного деления, Ф. Гельвальд, автор многотомника «Земля и
ее народы», в томе, посвященном России, выделяет Средне-Волжскую область и ограничивает ее рамками Симбирской, Саратовской, Пензенской, Казанской и Нижегородской губерний. При этом оговаривается, что последняя включается в этот район только по физическим свойствам, но «ввиду сильного развития в ней промышленности, резко выделяющего ее из среды прочих губерний Средне-Волжской области, мы относим ее к Московской промышленной области»13.
В другом комплексном издании -«Живописная Россия. Отечество наше в его земельном, историческом, племенном, экономическом и бытовом значении», Среднее Поволжье рассматривается в границах Казанской, Симбирской, Саратовской, Пензенской и Симбирской губерний. Однако авторы делают замечание, что в экономическом отношении данный регион отличается большим разнообразием14.
В статистических изданиях второй половины XIX - начала XX в. мы также находим разное сочетание губерний Среднего Поволжья. Так, Центральный статистический Комитет в Средневолжский район включает Симбирскую, Казанскую, Пензенскую и Нижегородскую губернии15. А в «Историкостатистическом обозрении промышленности России» 1883 г. в Средневолжский район вошли Казанская, Пензенская и Симбирская
губернии16.
Соглашаясь с выводами русских статистиков о внутренней неоднородности Поволжья, современный исследователь П. И. Савельев считает, что они не выполнили задачу учета экономических факторов при районировании. «Приведенные в их работах данные о землевладении, различных отраслях хозяйства (земледелие, скотоводство) имели скорее второстепенное значение», за что были критически оценены новым поколением русских экономистов-аграрников: Н. М. Макаровым,
А. Н. Челинцевым, А. В. Чаяновым и др.1& Челинцев, рассматривая районы с точки зрения организации сельскохозяйственного производства, включал в Поволжье два района, один из которых - Средневолжский экстенсивно-паровой состоял из Казанской, Симбирской, Саратовской, Пензенской и Нижегородской губерний18.
В трудах советских исследователей 197080-х гг. вопрос о территориальных рамках Среднего Поволжья во второй половине
XIX в. также не отличается единообразием. Как справедливо замечает Ю. И. Смыков, в этом отношении Среднему Поволжью «не повезло» как никакому из других районов России. «В различных работах в Среднее Поволжье включают самые разнообразные губернии, начиная с Нижегородской на севере и кончая Саратовской на юге, от Пензенской -на западе до Самарской - на востоке»19. Сам автор ограничивает регион тремя губерниями - Казанской, Симбирской и Саратовской, обосновывая это схожестью исторического прошлого указанных территорий, долгое время являвшихся в экономическом смысле внутренними колониями России, однотипностью экономического развития как сельскохозяйственных областей, многонациональным составом населения, географическим положением в центре Волго-Камского бассейна, схожестью природно-климатических условий на основной территории района19.
В свою очередь Н. А. Клейн считает целесообразным включение в территориальные рамки региона в данный период Самарской, Саратовской и Симбирской гу-берний20. А И. И. Демидова при изучении этно-демографической ситуации останавливает свой выбор на Самарской, Казанской и Симбирской губерниях21. В. В. Дробижев, И. Д. Ковальченко и А. В. Муравьев придерживаются мнения, что в экономикогеографическом районировании России второй половины XIX в. Среднее Поволжье может быть представлено Казанской, Пензенской, Симбирской и Саратовской губерниями22.
Современный самарский историк П. И. Савельев, опираясь на накопленный методологический опыт предшественников и принимая во внимание естественные условия, плотность и динамику населения, национально-хозяйственные уклады, расширяет рамки Среднего Поволжья второй половины XIX в. и включает в его состав Казанскую, Симбирскую, Пензенскую, Самарскую, Саратовскую губернии. Подобная точка зрения содержится и в работе Н. Ф. Тагировой «Рынок Поволжья»23.
Пензенский исследователь О. А. Сухова, рассматривая вопросы развития провинциального предпринимательства в Среднем Поволжье во второй половине XIX - начале
XX в., ограничивает рамки данного региона Пензенской, Симбирской и Самарской губерниями. Свой выбор автор обосновывает об-
щностью социокультурного развития указанных губерний, их хозяйственным тяготением к Волжской транспортной магистрали и центрам оптовой торговли (Нижегородской ярмарке, Сборной ярмарке в г. Симбирске), «похожестью» процессов трансформации предпринимательской деятельности, единством традиционного уклада, равноудаленностью от центральных районов империи24. Тех же территориальных границ придерживаются в своих работах О. В. Турганова и Г. Ю. Бурдина при анализе деятельности средневолжского земства и городского самоуправления в пореформенный период25.
Но, несмотря на многообразие подходов и комплекса научных задач, не вызывает сомнения, что при выделении границ региона следует, прежде всего, обращать внимание на факторы, обеспечивающие внутреннюю устойчивость и функциональное единство социально освоенной территории в данных историко-географических границах.
Обобщая приведенные позиции, можно выделить ряд системообразующих факторов, позволяющих рассматривать определенную территорию как относительно самостоятельно развивающийся культурно-хозяйственный и социально-политический комплекс, играющий специфическую роль в общегосударственном развитии и по-своему адаптирующий процессы модернизации. К таковым относятся:
- близость природно-географических и геополитических условий и путей исторического освоения;
- длительное экономическое, культурное и политическое взаимодействия территорий;
- общность этноструктуры, определяемая не только относительной пропорциональностью национального состава населения, но и сложившимися межэтническими отношениями;
- однородность социально-классового состава населения, однотипность межсоциаль-ных связей;
- равномерность экономической и социокультурной динамики, процессов урбанизации;
- сходство системы территориального управления, хозяйственного и культурного статуса административных центров - главных проводников модернизационных импульсов.
Анализ данных параметров позволил прийти к заключению, что общая региональная
картина развития Среднего Поволжья во второй половине XIX в. с большей долей объективности может быть представлена в территориальных рамках Пензенской, Симбирской и Самарской губерний. Перечисленные губернии объединяет не только расположение на одном участке Волжской речной системы (включая как лево-, так и правобережье), предопределившее тесные взаимные контакты, но и характер хозяйственного и политического освоения территорий, общность исторических судеб проживающих здесь народов, единство системы территориального управления, ярко выраженный аграрный характер развития, значительное преобладание в социальной структуре крестьянства (около 90 %). Их отличала также заметная патриархальность не только сельской, но и городской жизни, не исключая и губернские центры. В то время как столицы соседних волжских губерний - Казанской и Саратовской - вышли к концу XIX в. в число крупнейших городов Российской империи с численностью населения более 100 тыс. человек. Наряду с переработкой сельскохозяйственной продукции здесь получило развитие машиностроительное и механическое производство, успешно развивалась банковская система. В Казанской губернии были сосредоточены все высшие и около половины средних учебных заведений Поволжья, Саратовская стояла на втором месте. Это обеспечивало наличие в данных губерниях значительного слоя учащейся молодежи и интеллигенции, отличающихся большей социальной и политической активностью. Доля городского населения в Саратовской губернии соответствовала среднему уровню по Центральной России и составляла 13,2 %, тогда как ни в одной из трех вышеперечисленных губерниях даже к началу XX в. этот показатель не превысил 9 %26.
Этническая картина Пензенской, Симбирской и Самарской губерний также имела общие черты: здесь доминировало русское население, составлявшее от 70 до 80 % в каждой из губерний, а второй по численности народностью являлась мордва (по 10-11 %), которая по своему укладу стояла ближе других поволжских этносов к русскому крестьянству, что способствовало большей однородности хозяйственно-бытовой и культурной среды. И хотя Самарская губерния отличалась от двух других большей национальной пестротой, но хозяйственная и культурная жизнь здесь так-
же была значительно унифицирована, так как в силу более поздней колонизации территории, большая часть население губернии была пришлой и не имела здесь глубоких традиционных корней.
Иначе выглядела национальная палитра Казанской губернии, в которой на долю русских приходилось лишь около 40 % населения, а почти 30 % составляли татары, не столь значительно, как финно-угры, подвергшиеся ассимиляции и сохранившие специфику хозяйственной и культурной жизни, религии, мировоззрения. Учитывая, что национальную деревню правительство предпочитало не передавать в частные руки, большинство крестьян этой губернии (81 %) относились к государственному разряду, что оставляло больше свободы для развития общинных традиций и самоуправления.
Таким образом, в административных границах Пензенской, Самарской и Симбирской губерний сложились во второй половине XIX в. относительно однородные устойчивые условия, способные оказать адекватное влияние на региональное восприятие модернизационных процессов и адаптацию новых социальнополитических институтов пореформенного периода в провинциальной среде.
Примечания
XX вв. : опыт многомерного количественного анализа / И. Д. Ковальченко, И. Д. Бородкин // История СССР. 1979. № 1. С. 59.
- первой трети XX в. как регион : методологические подходы и историографический анализ проблемы в контексте историко-
экономических исследований / В. М. Арсентьев, О. И. Марискин // Общество в контексте экономической и социальной истории : сб. науч. ст., посв. 90-летию со дня рождения проф. А. В. Клеянкина. Саранск, 2001. С. 335-354.
B. П. Семенова и общ. рук. П. П. Семенова и акад. В. И. Ламанского. Т. 6. Среднее и Нижнее Поволжье и Заволжье. СПб., 1901. С. 1.
C. 77-78.
деятельности и культурная среда второй половины XIX - начала XX в. : автореф. дис. ... канд. ист. наук. Пенза, 1998. С. 7.
