Спросить
Войти
Андрей КУЛИКОВ
БРИТАНСКИЕ ПАРТИИ И АМЕРИКАНСКОЕ ВЛИЯНИЕ
В 1990-е - 2000-е ГОДЫ
Иностранное идейно-политическое влияние обычно рассматривают как вредное и опасное, подрывающее государственный суверенитет и уничтожающее национальное своеобразие. С одной стороны, пример США и Великобритании вполне укладывается в подобное стереотипное восприятие. "Подчинённое государство", "51-й штат" или "пудель Вашингтона" стали популярными метафорами, характеризующими политику Великобритании. Это взгляд с точки зрения современности. Но с другой стороны, отношения этих двух стран позволяют утверждать, что феномен их взаимовлияния гораздо богаче.
Через призму современности
На первый взгляд, разнообразие примеров в истории и современности представляет положение вещей очевидным и бесспорным. Как и в отношениях между людьми, одна страна кажется ведущей, а другая - ведомой.
Термин "особые отношения", введённый в 1946 году Уинстоном Черчиллем первоначально для США и Британских Содружества и империи и считающийся эмблемой сотрудничества, с исторической точки зрения имел дополнительное содержание. Его появление было вызвано, прежде всего, растущим беспокойством английского политического истеблишмента за свою международную роль. Авторитет, целостность и мощь Британской империи были подорваны двумя мировыми войнами, и именно нужда была "единственной наиболее значимой причиной", почему Корона стала искать внешнюю поддержку1.
Однако сам по себе термин "особые отношения" не стал руководством к действию. Хотя Уинстон Черчилль и Теодор Рузвельт заложили традицию лич1 Burke K. Foreword // Twentieth-Century Anglo-American Relations / Ed. by J. Hollowell. Basingstoke, 2001. P. IX.
© Куликов Андрей Александрович - аспирант Института Европы РАН.
ной переписки между лидерами двух стран, они не решили проблему "новых людей" во главе государств - взаимопонимания при новых лидерах. Довольно часто США принимали решения или вели политику без консультаций или должного внимания к мнению своего главного союзника. После смерти Сталина в 1953 году Уинстон Черчилль призывал к диалогу с СССР без всяких предварительных условий, а охваченная маккартизмом Америка продолжала настаивать на конкретных уступках со стороны нового советского руководства. Затем были Суэцкий кризис, когда Британия без поддержки США утратила не только свои позиции на Ближнем Востоке, но международное реноме, и война во Вьетнаме, которую США начали и вели при пассивной поддержке Великобритании. Как следствие - личные контакты руководителей двух стран были временами довольно прохладными (как в случае с Энтони Иденом и Дуайтом Эйзенхауэром или Эдвардом Хитом и Ричардом Никсоном). Робин Харрис, один из авторов манифеста Консервативной партии 1987 года и бывший советник Маргарет Тэтчер, замечает, что "непросто назвать случаи, когда "особые отношения" были на высоте вопреки давлению национальных интересов и внешних обстоятельств и только в силу личного и политического единодушия лидеров [двух стран]"1. Да и сам термин больше предпочитали использовать в Великобритании, чем в США.
Впрочем, до 1990-х годов отношения двух стран не вызывали широкого общественного резонанса. В опросах общественного мнения население страны больше заботило европейское направление, которое постоянно было важнейшим пунктом предвыборной борьбы британских партий. Согласно исследованиям социологических служб "МОРИ" и "Гэллап" за период с 1969 по 1993 год, число сторонников дополнительного сближения с США снизилось с 34 до 15%2. А уже через десять лет респондентам задавали вопрос, который прежде показался бы немыслимым: согласны ли они с утверждением, что "Британия делает только то, что ей говорят делать США", и по 14% соглашались или не соглашались, 29% склонны были согласиться, а 31% - не согласиться.
В значительной степени такой расклад общественных настроений был следствием британской внешней политики в 1990-х - начале 2000-х годов. "Буря в пустыне", операции в Боснии, операция НАТО в Косово, войны в Ираке и Афганистане, выдача британских граждан американскому правосудию и, особенно, "йо"-саммит3 заставили говорить о кризисе самобытности и самостоятельности
британской внешней политики. Но это была не единственная причина. Важную роль сыграл внутриполитический фактор.
Ещё на рубеже XX века английский журналист Уильям Т. Стед опубликовал книгу с удивительно пророческим названием "Американизация мира. Тенденция двадцатого века". Через 60 лет процесс "американизации", по мнению почетного профессора Гарвардского университета Сэмюеля Биера, достиг идейно-политических берегов Великобритании. А в 1980-х годах Маргарет Тэтчер сказала, что хотела бы видеть британскую партийную систему похожей на заокеанскую (где консерваторы были бы как республиканцы, а лейбористы - как демократы). Она же привнесла в британскую политику едва ли не главный симптом "американизации", новую тенденцию в политическом стиле руководства - стремление к президентской форме правления.
В 1997 году "новые лейбористы" Тони Блэра безоговорочно победили на всеобщих выборах, а многие учёные и журналисты сошлись во мнении, что между ними и американскими "новыми демократами" существует крепкая идейно-политическая связь. Более того, баланс был не в пользу британских левых. Выглядит впечатляющей и предполагаемая широта заимствований - от партийного строительства до методов предвыборной кампании. Один из самых именитых теоретиков британской современной социал-демократии Дэвид Маркуанд писал: "риторика ["новых лейбористов"] американская, интеллектуальные основания, которые сформировали их проект, - американские, их политический стиль тоже американский"1. А другой исследователь отмечал, что Тони Блэр "клинтонизировал" британскую политику2.
В 1993 году президент США Билл Клинтон в своём обращении к Конгрессу рассказывал о "новом направлении" в политике3. Обращая внимание на текущее состояние, он говорил: "Слишком долго мы дрейфовали, не имея чёткого осознания цели, ответственности и единства, и наша политическая система слишком долго была парализована узкогрупповыми интересами, партийными склоками, полной запутанностью наших проблем". Предваряя часть выступления о конкретных решениях, направленных на изменение хода дел, Клинтон сформулировал принципы своей политики: "Я верю, мы вдохнем новую жизнь в те основополагающие ценности, которые уже хорошо послужили нам: равные возможности, личная ответственность, единство, работа, семья и вера".
Именно "возможности", "ответственность" и "единство" впоследствии были использованы учёными и политиками для придания формы и содержания "новому лейборизму". Тем более что, как и тридцать лет назад, американские советники по-прежнему играли большую роль в том, как действовала и о чём ду1 Marquand D. The Blair Paradox. Prospect. May 1998. P. 20.
мала Лейбористская партия. Среди них - экономист Ирвин Стельцер (глава американского Института Хадсона), специалист по предвыборным кампаниям Роберт Шрум (работал с Элом Гором в 2000 г.) и др. Кроме того, до смены главы Белого дома в 2000 году Блэр и Клинтон встречались в рамках саммитов глав государств "третьего пути", демонстрируя миру популярность нового течения и придавая ему большую основательность уже самим его упоминанием.
Другие параллели между "новыми лейбористами" и "новыми демократами" обнаруживаются в части методов ведения предвыборной кампании. Так, для Клинтона в 1992 году были придуманы слоганы "Изменять или только увеличивать?", "Все дело в экономике, болван" и "Не забыть о здравоохранении". Похожие приёмы были использованы и лейбористами в 1997 году, а фраза "Всё дело в экономике, болван" стала устойчивым выражением в британской политике благодаря деятельности министра финансов, а с лета 2007 года премьер-министра Гордона Брауна (в силу как харизмы политика, так и решительности его планов). Политико-лингвистические заимствования были подмечены газетой "Таймс" по результатам партийной конференции лейбористов в сентябре 2007 года1. В своей программной речи новый премьер повторял целые фразы и смысловые блоки из выступлений американских политиков. По предположению газеты, в этом был виноват Роберт Шрум, советник Брауна, который по иронии судьбы, годом ранее обвинял Дэвида Камерона, лидера тори, в плагиате речей Джорджа Буша-младшего.
У Клинтона "новые лейбористы" нашли также идею "триангуляции". Как считают политические обозреватели Поли Тойнби и Дэвид Уолкер, "это формула поиска такой политической позиции, которая позволяет одновременно критиковать некоторых членов собственной партии как радикально настроенных утопистов и большинство оппозиционной партии как опасных радикалов"2. Другими словами, это позволяло лейбористам атаковать тори по пунктам их собственной программы.
Консерваторы также пытались найти в США поддержку и идейную основу для своего возрождения. После разгрома в 1997 году новый лидер партии Уильям Хейг продолжил брать пример с республиканцев, попытавшись разработать более широкую социальную повестку дня, несмотря на то что идейное взаимодействие между Мейджором и Джорджем Бушем-старшим в начале 1990-х годов не принесло успеха ни тому, ни другому. В 1999 году лидер консерваторов приехал к Бушу-младшему, тогда ещё губернатору Техаса, чтобы побольше узнать о "сострадательном" консерватизме, идею которого выдвинул американский учёный-консерватор Марвин Оланский. Впоследствии Хейг в своих выступлениях на родине стал чаще употреблять слова "сострадательный" и "заботливый" и начал допускать увеличение финансирования на нужды образова1 The Times, 2007, 27 Sept. P. 1.
ния и здравоохранения без увеличения налогов. Однако его поворот влево оказался недолгим. В 1999 году на партийной конференции он уже говорил о новой консервативной революции, "революции здравого смысла", подготовленной вместе с советниками Буша-младшего1.
Через призму традиции
Легче всего уступить "духу времени" и согласиться, что британская политика заняла подчинённое положение в контактах своих представителей с американскими коллегами. Однако в действительности это даже не верхушка здания, которое две страны строят в течение нескольких столетий, а только внешний элемент. Он производит впечатление, но не раскрывает сути.
В течение почти полутора столетий британские политические идеи служили американским политикам путеводной нитью. Первые тринадцать колоний провозгласили независимость в 1776 году, будучи вдохновлёнными идеями двух выдающихся деятелей метрополии Эдмунда Берка и Уильяма Блэкстоуна. Но до недавнего времени британская монархия считала себя оскорблённой таким поведением и отказывалась приглашать американских президентов. Только в 2003 году, спустя более чем двести лет, с первым государственным визитом в Великобританию приехал президент США Джордж Буш-младший.
В конце XVIII - начале XIX века страны дважды воевали и затем как минимум ещё один раз находились на грани вооружённого конфликта. Они сходились в торговых, территориальных, политических спорах, но не теряли интереса друг к другу. Так, Вудро Вильсон в конце XIX века в "Правлении Конгресса" развивал некоторые идеи "Английской конституции" Вальтера Бэджота. А Марк Твен, представляя в Нью-Йорке в 1900 году тогда военного корреспондента Уинстона Черчилля и указывая на войны Британии в Южной Африке и США на Филиппинах, говорил: "Мистер Черчилль по отцу англичанин, а по матери - американец, - бесспорно, сочетание, составляющее идеального человека. Англия и Америка, да, мы родственны. И теперь мы родственны во грехе, так что невозможно желать большего. Полная гармония, идеальное сочетание"2.
На протяжении XX столетия две страны были вместе в большинстве конфликтов, они стали друг для друга главными экономическими партнёрами. Но не только это объединяло их: помимо языка, ни одна другая колония не стала бывшей метрополии настолько близкой по духу, по политической традиции, по положению в мире, как Соединённые Штаты. Случавшиеся время от времени провалы в отношениях стоит объяснять так же, как и успехи, в том числе и личными качествами государственных деятелей. При этом, однако, не происходило
отказа от фундаментальных объединяющих элементов, и две страны оставались по-прежнему союзниками и партнёрами.
Так, после окончания Второй мировой войны США и Великобритания рассматривались как социал-демократические в том смысле, что в них произошло смещение к более регулируемой экономике за счёт усиления государственного вмешательства и личной монополии. А ведущие британские лейбористы, как Тони Кросланд, Рой Дженкинс, Дэнис Хили, сравнительно часто посещали США и были сторонниками атлантического альянса.
Обращение к американской политике за примером и советом стало в каком-то смысле идеологически и политически модным во время четырех премьерств Гарольда Вильсона, хотя его отношения с тогдашним американским президентом не сложились. Зато он не только использовал для себя некоторые темы и приёмы предвыборной кампании Джона Кеннеди 1960 года, но и проложил дорогу для изменений в британской государственной службе и общественно-политической жизни. В частности, он обещал принести в страну последние достижения научно-технической революции и после победы на выборах в 1964 году способствовал широкому притоку учёных, которые во многом старательно культивировали в Великобритании решения, уже опробованные в США \ Следствием такой научной экспансии стало, например, заимствование у Америки нового понимания идеи интеллектуальных центров, которое воплотилось при Эдварде Хите, когда был создан Центральный аппарат политического анализа (и тоже на фоне охлаждения личных контактов на высшем уровне).
Несмотря на то что в стране ещё с 1884 года существовало Фабианское общество, а левые и правые интеллектуалы периодически создавали различные клубы, общества, "мозговые тресты", положение центров было нестабильным и неясным. Американский пример привлёк британских ученых и экспертов к процессу принятия решений в сфере актуальной политики. Особенно явным это стало в среде консерваторов, которые изначально сделали интеллектуальные центры частью структуры по выработке стратегии для лидера партии и правительства.
Вместе с тем они выступили проводниками и апологетами новых политэко-номических учений, которые бросили вызов господствовавшему в умах политиков и экономистов кейнсианству. В 1976 году братья Имонн и Стюарт Батле-ры и Мэдсен Пири основали Институт Адама Смита, который стал своеобразным связующим звеном между американскими и британскими интеллектуалами, а также способствовал популяризации монетаристских идей Фридриха фон Хайека и Милтона Фридмана. Под влиянием этих идей осуществляли свои реформы правительства Маргарет Тэтчер.
С. Биер замечает, что Тони Блэр, во многом продолживший и усиливший тенденции, остался главой партии, но значение самой партии (её партийной
конференции и исполнительного комитета) снизилось1. В свою очередь Ричард Хеффернан из Открытого Университета в Лондоне говорит: "Британская модель экономики ближе к модели США, нежели европейская социальная. Отсюда сходства: гибкий рынок труда, например. Британия по-прежнему более этатистское и коллективистское государство. За исключением внешней политики, влияние США по большому счёту просматривается в стиле и вариантах ведения избирательных кампаний"2.
Хотя лейбористский манифест 2001 года примыкал к платформе американских демократов 1996 года в части интернационализма, защиты окружающей среды и демократических ценностей, влияние США изменилось после 2000 года, когда президентом был избран Джордж Буш-младший. С одной стороны, интеллектуальные центры продолжили обращаться к американскому опыту, но уже в части малоизвестных решений администрации Клинтона. Продолжили свою работу многочисленные американские советники, значение которых оставалось по-прежнему высоким. По замечанию одного из создателей "новых лейбористов" Аластера Кэмпбелла, отношения между Бушем-младшим и Блэром
стали определять не идеи, а прагматизм и индивидуальные черты характера .
Непросто складывались отношения и у консерваторов. Попытки перенять американские идеи заканчивались для них с неочевидной выгодой. "Сострадательный" консерватизм - как в отдельном виде, так и в рамках "и"-теории4 - не принес никакого успеха.
Сменивший Данкана Смита в 2003 году Майкл Ховард и вовсе рассорился с республиканцами, так и не успев даже встретиться с Джорджем Бушем-младшим. Впрочем, в этом не было ничего удивительного. К тому времени параллелей между тори и американскими правыми почти не осталось. Как отмечал "Экономист" в конце 2002 года, американские республиканцы и британские консерваторы как будто поменялись местами: первые стали идеологической общенациональной партией, а вторые, казалось, во всех этих смыслах потерпели поражение5.
Нынешний лидер Консервативной партии Дэвид Камерон, избранный в 2005 году, смог восстановить контакты с главой Белого дома и в то же время продолжить обновление партии с левым уклоном. В конце 2007 года появилась информация, что руководство тори готовит новую социальную реформу, примером для которой служит штат Висконсин образца 1987 года во главе с губерна1 Частное интервью.
тором-республиканцем Томми Томпсоном. Однако, как это не раз уже бывало с британскими консерваторами в оппозиции, обсуждаемые идеи и образцы для подражания могут быть отброшены ещё до того, как начнётся работа над очередным манифестом.
В Великобритании, традиционно связанной с США, нашли своё воплощение американские политические идеи и методы. Британские партии показывают, что само желание обновляться, идти в ногу со временем учит их быть восприимчивыми к идеям, независимо ни от страны их происхождения - культивированы ли они национальными умами или навеяны примерами дальних стран и даже бывших колоний, - ни от конъюнктурных и личных соображений. Правящая партия и оппозиция как будто соревнуются в том, чтобы найти любую свежую мысль, которая позволила бы им если не выиграть выборы, то достойно сформулировать пункты программы.
Специфика американского влияния на британской почве позволяет говорить не только об очевидных различиях, но и об общности политической культуры Соединённых Штатов и Великобритании. Одно из оснований этой культуры -жёсткое и последовательное отстаивание своих принципов и вера в наличие оригинальных американских и британских ценностей, связанных с пониманием достоинства и свободы человека, роли государства в экономике и обществе. Общий фундамент делает возможным легкое усвоение идей, поведения и поступков. Однако если для окружающих - политиков других стран, для представителей средств массовой информации - это может выглядеть как заискивание и слепое подражание, то для самих британских политиков следование в той или иной степени в фарватере американской политики является прагматичным решением. Они заимствуют, проверяют и либо сохраняют, либо без сожаления отбрасывают идеи и начинают искать новые.
С одной стороны, получается, что подобный подход - это возможность быть причастным к мировому влиянию, устоять в политической борьбе, завоевать избирателей и в конце концов модернизировать британскую политическую систему уже проверенными способами, которые сохранят эту систему в Соединённом Королевстве ещё на столетия вперед. А с другой - это символ непрерывного диалога между разными государствами. Это взаимное внимание, которое не делает кого-то из них "подчинённым", а позволяет быть уверенным в том, что любой кризис, в том числе и идейно-политический, будет преодолён сообща, без угрозы национальной безопасности и авторитету.
