Спросить
Войти
практическая конференция, состоявшаяся в апреле 2004 г. в Нижнекамске(6, 8).
Публикация материалов конференции «Реальность этноса - 2003» завершается разделом «Художественно-педагогические проблемы модернизации образования (этнокультурный аспект)». По этой проблематике также существуют специализированные издания, в частности, учебное пособие по нравственно-эстетическому воспитанию в этнопедагогике Северо-Западного Кавказа (3, 2).
Этнопедагогике еще одного российского региона - Поволжья -посвящена вышедшая уже третьим изданием «Чувашская этнопедагогика» Г.Н.Волкова. В работе, основанной на архивных и фольклорных материалах, автобиографических данных, сведениях, собранных автором практически во всех районах Чувашии, соседних республиках, реконструируется и анализируется система народной педагогики. В качестве основных узловых проблем автор выделяет воспитание и развитие традиционного трудолюбия; развитие физических сил и волевых качеств; духовное обогащение личности, формирование нравственности; народные традиции эстетического воспитания. Детская среда рассматривается как относительно автономное и действенное этнопедагогическое пространство.
Сохранение народного педагогического опыта в условиях полиэтничного общества актуально для развития современной школы. «Школа, игнорирующая существующее этническое своеобразие, едва ли может быть современной», - подчеркивает автор (3, с. 37).
Т. Б. Уварова
ПО СТРАНИЦАМ ИСТОРИЧЕСКИХ ЖУРНАЛОВ
PAUL M.C. The military revolution in Russia, 1550-1682. - P. 9-16.
FITZHARRIS J. C. Field officers courts and U.S. Civil war military justice. -P. 47-72.
JACKMAN S.D. Shoulder to shoulder: Close control and "old Prussian drill" in German offensive infantry tactics. 1871 - 1914. - P. 73-104
BEAVER R. The U.S. War department in the gaslight era: Stephen Vincent Benet at the Ordnance department. 1870-91. - P. 105- 132.
STEFFEN D., PRIBBENOW M. L. "Fighting is an art": the army of the Republic of Vietnam&s defence of Xuan Loc. 9-21 April 1975. - P. 163-195.
Проблемные статьи, опубликованные в январском номере авторитетного американского военно-исторического журнала, объединяет тема влияния на боеспособность армий, их организации и воинской дисциплины.
В статье американского историка М.Пола (1) рассматриваются особенности вступления России в эпоху революции военного дела, охватившую европейские страны в XV-XVII вв. Этот процесс включал в себя ряд изменений в стратегии и тактике, вызванных заменой копья и пики огнестрельным оружием. Россия не осталась в стороне от этих изменений, которые заложили фундамент для преобразований в военном деле, осуществленных Петром (1, с. 10).
Автор указывает на ряд факторов, оказавших, по его мнению, решающее влияние на ход революции в военном деле в России. Прежде всего, это нищета, в абсолютном смысле. Бедные почвы и неблагоприятные для сельского хозяйства климатические условия не предоставляли возможность для обеспечения продовольствием и
фуражом крупных пеших армий. Отсутствие залежей металлов и других минеральных ресурсов, необходимых для производства оружия, требуемого революцией в военном деле. Природные катаклизмы и политические неурядицы, которые переживала Россия в этот период (особенно с 1560 по 1613 г.). Неудовлетворительная система налогообложения и взимания налогов, препятствовавшая модернизации российской армии. «Эти факторы, - пишет М.Пол, - задержали революцию в военном деле России и, когда она началась, придали ей уникальный характер» (1, с. 11).
По мнению автора, русская армия в начале XV в. была сходной с армиями Киевской и удельной Руси, но «еще больше напоминала монголо-татарские армии, бывшие для нее главными противниками на протяжении XIII, XIV и начала XV в.» (1, с. 13). Лишь в середине XIV -начале XV в. происходят существенные изменения в организации, составе армии и ее вооружении. В правление великого князя Ивана III (1462-1505) начался процесс усиления политической и военной централизации. Было упразднено «право на отход», когда боярин мог оставить службу одному князю и поступить на службу к другому. Отныне это стало рассматриваться как измена. Появился «средний слой» служилых людей, заменивший вассалов удельных князей, составлявших до этого основу русского войска. Эти служилые люди наделялись великим князем землей (поместьем) на условии их участия в войске. Иван III сумел подчинить своей власти также и войска удельных князей, которые отныне должны были использоваться там, где это было угодно Великому князю Московского государства (1, с. 15).
За столетие с 1550 по 1650 г. «средний слой» служилых людей вырос до 25 тыс. всадников. Они составляли главную военную силу объединенного Московского государства до самого завершения «пороховой революции» к концу XVII столетия (1, с. 16). Процесс централизации армии был значительно ускорен с изданием Иваном IV в 1552 г. Служебного уложения, в соответствии с которым владельцы родовых вотчин должны были под угрозой конфискации нести обязательную воинскую повинность наравне с владельцами поместий. Каждый из них, независимо от формы владения, обязан был поставить в войско по одному всаднику на каждую четверть обрабатываемой земли (что при троепольной системе составляло три четверти, или 400 акров) (1, с. 17).
По свидетельству Джерома Герсея, вначале агента «Русской компании» английских купцов, а затем посланника Англии при дворе царя Федора, вооруженные силы России при Иване Грозном состояли из двух войск. Одно включало в себя татарскую конницу и использовалось, в основном против Литвы и шведов в ливонских войнах, а другое, также конное, состояло из русских и немногочисленных иностранных наемников и использовалось ежегодно против крымских татар - главной военной угрозы - на протяжении 3 месяцев: мая, июня и июля (1, с. 18).
Как подчеркивается в статье, несмотря на то, что введение воинской повинности на поместной основе явилось серьезным новшеством, «средний слой» служилых людей не являлся постоянной армией и не означал создания пешего войска - основы преобразований в ходе европейской революции военного дела. Более того, их вооружением являлись луки, сабли и пики, а не огнестрельное оружие. Этот разряд воинов был создан в то время, когда в Европе уже отказывались от феодальных принципов комплектования армий и переходили к вооруженным силам, ядро которых составляла пехота (1, с. 19).
Первыми пехотными частями России, получившими огнестрельное оружие, стали возникшие в начале 1500-х годов пищальники. Однако в силу того, что пищали представляли собой скорее малокалиберные пушки, подразделения пищальников во все время своего существования использовались в основном при обороне крепостей и распускались, как только в них миновала нужда. Первыми солдатами пехотного войска стали стрельцы, впервые участвовавшие в боевых действиях при осаде Казани в 1552 г. 3 тыс. стрельцов были набраны из пищальников, и на этой основе было сформировано шесть стрелецких полков.
В то же время, подчеркивает автор, стрельцы являлись не столько военной силой, сколько военной кастой. Две сотни конных (стремянных) стрельцов служили личной гвардией царя, превратившись, по замечанию автора, к концу XVII в. в своего рода преторианцев (1, с. 21). При использовании на войне, стрельцов редко посылали в бой. Обычно их задачей была защита крепостных стен, а также, при осаде крепостей, ведение огня из укрытия подвижных осадных сооружений (гуляй-городов). Главной функцией стрельцов было нанесение массированного огневого удара (1, с. 22).
Попытка Патриарха Филарета, отца царя Михаила Романова, привлечь на службу в пехоту «детей боярских» потерпела неудачу, поскольку из 2 тыс., призванных в 1630 г., на деле в Москву явились
только 60 человек. Тогда было принято решение комплектовать пехотные части из татар, казаков и других «вольных людей». Однако, как показал опыт 30-х, 40-х и 50-х годов XVII в., опора на стрельцов, татар, казаков и иностранных наемников была явно недостаточной для отражения военной угрозы со стороны польско-литовских и шведских войск. Вследствие этого правительство ввело в 1658 г. воинскую повинность, которая затронула главным образом крестьян, составлявших абсолютное большинство населения. Ежегодно на военную службу в пехоте должен был призываться один человек из каждых 25 дворов (1, с. 23).
Россия проявила отставание от Европы и в деле вооружения армии артиллерией. Несмотря на то, что пушки появились в русском войске в конце XIV в., они долго не играли заметной роли в исходе сражений, и русские, по замечанию автора, часто терпели поражение вследствие превосходства противника в артиллерии. Хотя первые бронзовые пушки были отлиты в России при содействии Аристотеля Фиоравенти в 1485 г., бронза была слишком дорогой, и пушки отливались главным образом из чугуна невысокого качества.
Отставание в качестве пушек русская армия пыталась компенсировать их количеством. Так, уже Иван IV учредил полковую артиллерию. Каждому полку было придано по 2-4 легких (6-8 фунтовых) орудия. При осаде Казани русская армия использовала 150 средних и тяжелых пушек и значительное количество легкой артиллерии. По свидетельству австрийского посла Ганса фон Проссега, к 1576 г. Иван IV имел более 2 тыс. пушек. К 1600 г. в русском войске было уже 3,5 тыс., а к концу XVII в. - от 4 тыс. до 5 тыс. В то же время, русская армия располагала только 600 пушкарями, аркебузниками и мастерами пушечного дела, что было явно недостаточно для обслуживания имевшегося артиллерийского парка (1, с. 29-30).
Значительное отставание наблюдалось и в деле строительства крепостей. В то время как в Европе наблюдался переход к геометрическому принципу их устройства, в России геометрическое строение крепостных стен использовалось лишь отчасти. Главным же образом, крепости строились по принципу «укрепленного замка», характерному для Германии, но утратившему популярность в большинстве других европейских стран. В большинстве же случаев крепости в России представляли собой деревянный палисад, воздвигнутый на земляном валу. В середине XVII в. в России было не более 20 каменных крепостей (1, с. 31).
В тактическом отношении русская армия периода Московского государства строилась по принципу пяти полков: передового полка, полков левого и правого крыла, главного и тылового полка, или арьергарда. Время от времени к этим пяти придавался разведывательный полк, а также, в случае участия в кампании царя, царский полк. Царский полк включал около 30 тыс. воинов, в то время как остальные полки - от 7 до 20 тыс. Принципы западноевропейской тактики были освоены в русской армии только во время и после царствования Петра I (1, с. 34).
Отмечая, что Россия, несомненно, вступила в эпоху революции в военном деле позже, чем западноевропейские страны, автор указывает, что даже при этом преобразования в военном деле отличались здесь большим своеобразием. Автор категорически не согласен с тем, что отставание России в деле революционного преобразования своих вооруженных сил вызывалось отсталостью мышления русских либо их неспособностью понять преимущества модернизации армии.
По его мнению, одной из главных причин запоздалого вступления России в эпоху революции в военном деле являлось отсутствие острой потребности в модернизации в силу того, что основной угрозой государству почти до конца XVII в. являлись татары. Только на протяжении этого столетия, по мере того как главные противники России на западе - польско-литовские, германо-ливонские и шведские войска -значительно усилили свои пехотные формирования и обзавелись большим количеством огнестрельного оружия и обширными артиллерийскими парками, Россия ощутила необходимость модернизировать свои вооруженные силы (1, с. 32).
Другими факторами явились недостаток минеральных ресурсов для модернизации вооружения, а также низкая по сравнению с европейскими странами плотность населения. В то время как в России на квадратный километр приходилось шесть человек, в Польше это число составляло восемь человек, во Франции и Рейнлянде - 39 человек, в Бельгии и Вестфалии - 52, а в Ломбардии - 55 человек (1, с. 38). К этому надо добавить, что в период вступления Московского государства в эпоху революции в военном деле страну опустошали крупные эпидемии, имели место катастрофические неурожаи, а также непрекращавшиеся смуты. Население страдало и от периодических набегов татар, разорявших южные окраины и доходивших порой то Москвы (1, с. 3943).
Автор заключает статью утверждением, что, даже несмотря на все эти препятствия, Россия не только сумела преобразовать свои вооруженные силы, приняв, таким образом, участие в общеевропейской революции в военном деле, но и добилась в этом немалых успехов, свидетельством чему является то, что она сумела отразить все вторжения иноземных войск и в итоге не уступила завоевателям сколь-либо существенной части своей территории (1, с. 45).
Статья профессора истории Университета св. Фомы и св. Павла Миннесоты Джозефа Фитцхэрриса (2) посвящена анализу роли системы армейского правосудия в поддержании воинской дисциплины в частях армии северян в период Гражданской войны. Автор подробно рассматривает влияние введения офицерского полевого суда на повышение дисциплины и, соответственно, боеспособности 3-го добровольческого полка Миннесоты. По его мнению, хотя полк и не являлся образцовым, тем не менее, быстрота судопроизводства, сочетавшаяся с отсутствием поспешности в принятии решений, сочувствие, проявляемое к солдатам, совершившим проступки, несомненно, отличали его в лучшую сторону от «нормы», существовавшей в практике полковых и гарнизонных военно-полевых судов большинства частей армии северян.
Высокий уровень дисциплины в 3-м полку Миннесоты во многом был достигнут также за счет того, что рядовые относились с доверием и уважением к офицерскому полевому суду, будучи убеждены, что справедливость принимаемых им решений отражает такое же доверие и сочувствие к ним со стороны офицеров полка (2, с. 70).
В статье профессора Крейгтонского университета Омахи в Небраске Стивена Джекмана (3) анализируется отрицательное влияние консервативной традиции «старой прусской муштровки» на наступательную тактику прусской, а впоследствии объединенной германской армии в XIX - начале XX в.
В оценке германской наступательной тактики и строевой подготовки, указывает С.Джексон, превалируют два подхода: «исторический» и «функциональный». Сторонники «исторического» подхода считают, что тактика и обучение германской армии определялись соображениями не столько военного, сколько политического характера. Сомкнутый строй и муштровка частей на плацу являлись отражением потребности аристократического офицерского корпуса держать под строгим контролем солдатскую массу, состоящую
из готовой взбунтоваться черни. Кроме того, сомкнутый строй был удобен для подавления уличных волнений, а муштровка приучала солдат к железной дисциплине (3, с. 74).
В то же время, сторонники «функционального» подхода видят в германской армии XIX - начала ХХ в. современный институт, сформировавший свою наступательную тактику с учетом возможностей нового вооружения и революционных преобразований в способе ведения войны. По их мнению, замена сомкнутого фронта стрелковой цепью, так же как и современная строевая подготовка, сменившая традиционные методы муштровки, способствовали воспитанию немецкого солдата в духе дисциплины и взаимной поддержки, что превратило германские вооруженные силы к концу XIX столетия в одну из самых боеспособных армий мира (3, с. 75).
Автор склонен, в целом, придерживаться «функционального» подхода с той оговоркой, что консервативная идеология германских офицеров ограничивала масштаб нововведений, привносимых в тактику армии. Вследствие этого, считает он, были сделаны неверные выводы из главного урока франко-прусской войны - необходимости рассредоточения армейских порядков. Германская армия продолжала полагаться на тактику и методы строевой подготовки, основа которых была заложена еще в XVII в. Фридрихом Великим (3, с. 76). В статье подробно рассматривается аргументация в пользу реформирования традиционной наступательной тактики, приведения ее в соответствие с изменившимся характером вооружения и способом ведения военных действий, анализируются попытки реформаторов привнести изменения в наступательную тактику германской армии, опираясь на опыт англобурской и русско-японской войн. В целом же, делает вывод автор, до начала Первой мировой войны германские вооруженные силы в полной мере сохранили традиционный характер «смотровой армии» (3, с. 102).
Развернувшиеся сражения Первой мировой войны постепенно разрушали веру германских офицеров во всемогущество строгого контроля и «старой прусской муштровки». Наконец, в 1918 г. был принят новый устав строевой подготовки, который подчеркивал важность перехода к гибкой наступательной тактике, а также прямо указывал на необходимость проведения обучения подразделений в полевых условиях. И тем не менее «даже после принятия нового устава большинство частей германской армии продолжали использовать доказавшие свою неэффективность методы прежней наступательной тактики, что привело
к большим потерям при наступлении в 1918 г. и стало одной из причин военного поражения Германии» (3, с. 104).
Сложности и проблемы организационной и технической модернизации армии США в 70-80-е годы XIX столетия рассматриваются в статье профессора истории Университета Цинциннати Дэниела Бивера (4). Автор прослеживает деятельность бригадного генерала Стивена Винсента Бенета, занимавшего в этот период должность начальника Департамента США по вооружениям.
Высказывая свое критическое отношение к историкам, склонным упрощать анализ процесса модернизации американских вооруженных сил в конце XIX - начале XX в., сводя его к противоборству «модернизаторов» и «ретроградов», Д.Бивер указывает на С.Бенета как на пример «бюрократа-новатора XIX в., который в контексте своего времени выступил в качестве проводника организационной и технической модернизации» (4, с. 107).
Ко времени, когда Бенет занял пост начальника Департамента по вооружениям, Военное министерство представляло собой сложную многоцелевую конфедерацию отдельных агентств. При том что теоретически они действовали в рамках единого организационного расписания, отмечается в статье, вопросы командования, управления и организации во времена мира обычно решались неформально, путем личных контактов, либо в рамках создаваемых комитетов и комиссий (4, с. 108). Специалисты по снабжению и вооружениям в Военном министерстве представляли собой отдельную «группу интересов». Они работали в тесном, хотя и не всегда дружественном контакте с армией, а также со сравнительно узким кругом фирм-поставщиков - гражданскими торговыми домами. Бизнесмены и военные прекрасно понимали, что во времена мира решения о поставках в армию зависели от утверждаемых бюджетов и совместно лоббировали в конгрессе и сенате соответствующие предложения.
Отмечая, что Бенет возглавлял Департамент по вооружениям именно во времена мира, когда в отсутствие острых внешнеполитических кризисов правительство США не видело необходимости в существенном укреплении и ускоренной модернизации вооруженных сил страны, автор подчеркивает, что и в этих условиях начальнику Департамента удалось не только успешно реорганизовать свое учреждение, но и наладить надежное управление арсеналами, расположенными в разных концах страны. Бенет был противником приватизации государственных
арсеналов. Ему удалось отстоять необходимость существования государственных предприятий оборонной промышленности. Одним из крупных достижений в организационной области явилось создание в 1888 г. при активном содействии Бенета Объединенного совета по вооружениям и фортификациям. Не нарушая сложившейся в Военном министерстве традиции взаимоотношений между Департаментом вооружений и армией, Бенет сумел соединить усилия «технократов» и «военных» в творческом сотрудничестве по модернизации и укреплению обороны страны (4, с. 126-128).
Статья американского историка Анны К. Нелсон (5) посвящена выдающейся карьере Анны М. Розенберг, первой американки, занявший высокий пост замминистра в правительстве Трумена. Когда в сентябре 1950 г. Маршалл стал министром обороны, отмечается в статье, он сразу же столкнулся с острейшей проблемой нехватки личного состава, необходимого для ведения войны в Корее, выполнения обязательств США в Европе и Японии, а также пополнения частей резервистов, необходимых для поддержания внутренней безопасности. Для решения этих задач министр намеревался провести через Конгресс закон о всеобщем военном обучении (ВВО), для чего в министерстве был создан пост замминистра, ответственного за пополнение вооруженных сил (5, с. 134). На эту должность Маршалл предложил «республиканскому» конгрессу утвердить женщину, принадлежавшую к первому поколению иммигрантов-евреев из Европы, к тому же ярую сторонницу Нового курса «демократа» Рузвельта, близкую к левым кругам и профсоюзам. Беспрецедентное назначение женщины на должность замминистра обороны было воспринято как своего рода присвоение ей звания «почетного мужчины» (5, с. 134-135).
Споры вокруг ВВО, отмечается в статье, отразили общую послевоенную дискуссию о будущем характере американского государства. Сторонники ВВО утверждали, что введение всеобщего военного обучения отвечало американским традициям народной армии и, к тому же, позволяло избежать содержания дорогостоящего постоянного войска. В то же время, противники ВВО доказывали, что всеобщее военное обучение противоречит американской традиции, поскольку таит в себе опасность создания «гарнизонного государства». К окончанию парламентских слушаний по этому вопросу 1948 г., замечает автор, идея ВВО постепенно сошла с повестки дня (5, с. 141-142).
Начало Корейской войны позволило Трумену вновь поднять вопрос о ВВО. И здесь энергия, опыт и незаурядный талант Анны Розенберг оказались весьма кстати. Ей удалось в кратчайшие сроки решить первостепенную организационную задачу приведения под единое руководство 115 агентств, занимавшихся в то время пополнением армии. Однако решение более фундаментальных проблем пополнения оказалось гораздо сложнее. Помимо возобновившихся дебатов вокруг введения ВВО предстояло найти пути преодоления таких препятствий, как расовая сегрегация и традиционное предубеждение против приема на службу в армию женщин.
По настоянию министерства обороны сенатор Рассел внес в Конгресс законопроект о замене закона о выборочном призыве на военную службу законом о всеобщем военном обучении. Однако оппозиция, в которой объединились консерваторы и целый ряд влиятельных левых организаций и групп давления, оказалась слишком сильной. В результате, новый закон, подписанный Труменом в июне 1951 г., на деле представлял собой не более чем поправку к старому закону о выборочном призыве (5, с. 152-153).
Учитывая, что Корейская война формально считалась полицейской акцией ООН, правительство США не могло прибегнуть к массовому призыву резервистов, а число ветеранов, пожелавших вновь покинуть семьи и мирную жизнь всего лишь через пять лет после демобилизации, оказалось явно недостаточным. В то же время, расовая сегрегация являлась мощным тормозом на пути пополнения армии за счет изъявивших желание служить афроамериканцев. По существовавшей системе, формальное равноправие рас при приеме на военную службу, утвержденное президентским указом от 1948 г., на деле не соблюдалось, поскольку каждый из родов войск устанавливал собственные стандарты квалификационных испытаний.
Стандарты, установленные ВВС и ВМФ, намного превышали средний образовательный уровень, доступный афроамериканцам. Соответственно, последние вынуждены были поступать на службу в сухопутные войска. Избыток притока в них чернокожих волонтеров заставил ввести квоту, что, в свою очередь, ограничило возможности для пополнения армии. Одной из выдающихся заслуг Анны Розенберг, оказавших заметное влияние на дальнейшее развитие американских вооруженных сил, отмечается в статье, явилась успешно проведенная ей реорганизация системы пополнения путем установления единого
квалификационного стандарта при приеме волонтеров во все рода войск (95, с. 156-157).
Меньших успехов удалось достичь Анне Розенберг в использовании другого потенциального источника пополнения вооруженных сил - женщин. Несмотря на то, что она прилагала огромные усилия для преодоления сегрегации армии по половому принципу, отмечается в статье, она так и не решилась на серьезые шаги в этом направлении, учитывая, что вопрос о призыве женщин на военную службу вряд ли вообще мог быть предложен на рассмотрение американского общественного мнения (5, с. 159).
Роль организации и дисциплины в боеспособности армии раскрывается в статье американских исследователей Джорджа Дж. Вейта и Мерля Л. Приббенау (6). На примере обороны весной 1975 г. южновьетнамского города Сунь Лока 18-й дивизией Армии Республики Вьетнам (АРВ). Ее командующий был одним из лучших офицеров южновьетнамской армии. Он считал, что боеспособность зависит, прежде всего, от того, насколько личный состав доверяет своим командирам, и требовал от подчиненных личной разъяснительной работы с офицерами и солдатами «не менее двух званий ниже их собственных». «Под его командованием, - указывается в статье, - 18-я дивизия быстро стала наиболее боеспособным соединением АРВ» (6, с. 167). Ее пример показывает, что вопреки утвердившемуся мнению о низком моральном духе и коррумпированности южновьетнамских войск, и прежде всего их командования, подобная характеристика не может относиться ко всей АРВ. «Когда взявшие в плен Ле Миньдао коммунисты спросили, почему он не сбежал в США подобно другим генералам, тот ответил, что он не мог оставить своих подчиненных, которые отважно сражались рядом с ним. «Я их генерал, - заявил он, - и пока последний из солдат моей 18-й дивизии не выйдет из плена, я буду оставаться в плену вместе с ними» (6, с. 213).
Б.А.Лапшов
