Американские и немецкие архитекторы в борьбе за советскую индустриализацию

О Б Щ Е Н ИЕ

Американские и немецкие архитекторы в борьбе за советскую индустриализацию

Марк Меерович, Дмитрий Хмельницкий

Разработанная в 1920-е годы программа создания мощного современного военно-промышленного комплекса (ВПК) СССР, официально называвшаяся «программой индустриализации», предполагала возведение в течение первых пятилеток нескольких тысяч промышленных предприятий «военно-гражданского» профиля в районах добычи и переработки сырья. И при каждом из этих предприятий предусматривалось строительство поселения для рабочих.

Советское правительство должно было решить, сколько предприятий и какие следует построить, чтобы сформировать единую технологическую сеть, с появлением которой откроются возможности для оптимального освоения природных ресурсов и которая при этом будет предельно неуязвимой в случае боевых действий. Определить, каков производственно-экономический потенциал неосвоенных регионов, сколько рабочей силы потребуется для их освоения, каким образом административное деление территории СССР и способы управления ею следует привести в соответствие с задачами размещения объектов единой системы ВПК, предстояло Госплану. Это известно и понятно. Но какие организационно-управленческие принципы закладывались в структуру размещения новых промыш-

Марк Григорьевич Меерович, профессор Иркутского государственного технического университета, Иркутск.

Дмитрий Сергеевич Хмельницкий, редактор, «Европа-Экспресс», Берлин.

ленных предприятий? Кто непосредственно проектировал новые поселения при строящихся промышленных предприятиях — трудовые и концентрационные лагеря и возникающие на их месте (или вблизи них) гражданские поселения, так называемые «соцпоселки» и «соцгорода»? Кем, как и почему создавалась система ускоренного, поточно-конвейерного проектирования промышленных и гражданских сооружений, планировки новых городов? И как на становление этой системы повлияли создание ВПК, с одной стороны, участие в ее формировании иностранных архитекторов, с другой?

Ответить на эти вопросы мы и попытаемся в предлагаемой статье.

«Мы наш, мы новый мир построим ...»

Разрабатывая с 1927 года модель модернизации Красной Армии, ведущий ее стратег М. Тухачевский исходил из того, что грядущая война будет «войной моторов». Об этом он писал наркому К. Ворошилову в докладной записке от 20 декабря 1927 года. Доводы Тухачевского были услышаны, но не сразу. 15 июля 1929 года Политбюро ЦК ВКП (б) постановлением «О состоянии обороны в СССР» приняло новый пятилетний план строительства вооруженных сил, нацеленный на достижение военного превосходства над вероятным противником. Утвердило оно и лимиты вооруженных сил на конец первой пятилетки: численность армии мирного времени — 648 700 человек, а в случае мобилизации — 3 млн; военно-воздушный флот — 2000 боевых самолетов в строю, 500 в резерве, 1000 в запасе; танков — 1500 в строю, столько же в запасе и 1000—2000 в резерве; орудий средних и крупных калибров — 9348, мелких калибров — 33941. Тухачевскому такие масштабы прироста вооруженных сил СССР представлялись недостаточными. Уже 16 декабря 1929 года он выступил на заседании военной секции при Коммунистической академии с докладом «О характере современных войн в свете решений VI Конгресса Коминтерна». В докладе излагалась концепция оперативно-тактических методов так называемой «глубокой операции», восходящая к научно проработанной В. Триандафиловым «таранной стратегии» Тухачевского. В основе этой стратегии лежало убеждение, что грядущая война будет основана на «повышенном техническо-экономическом базисе», а это предполагало численное увеличение армии и ее вооружение новой техникой. 11 января 1930 года Тухачевский направил Ворошилову новую докладную, в которой

изложил развернутую программу модернизации Красной армии с учетом геостратегических целей и геополитического положения СССР. По его мнению, к концу пятилетки страна должна была иметь армию в 260 стрелковых и кавалерийских дивизий, 50 дивизий артиллерии большой мощности и минометов, с 40 тыс. самолетов и 50 тыс. танков2.

Задачи военной модернизации не ограничивались собственно армией. Необходимо было обеспечить «ассимиляцию производства» — частичное использование в мирное время военных производственных мощностей для выпуска гражданской продукции3, гражданских — для производства готовых изделий и комплектующих военного назначения4. Тем самым достигались бы, во-первых, взаимозаменяемость и взаимодополняемость гражданских и военных производств, во-вторых, возможность за счет относительно небольших дополнительных затрат многократно нарастить в случае необходимости выпуск военной продукции. Соответственно гражданские производства должны были размещаться и развиваться таким образом, чтобы в случае войны их можно было бы легко преобразовать в военные. Способность страны к быстрой мобилизации своих экономических ресурсов и к переводу гражданской промышленности на военные рельсы5 рассматривалась Тухачевским как один из основных показателей ее военной мощи6.

По существу, Тухачевский ставил вопрос о кардинальной перестройке самих основ советского ВПК, о новых принципах его структурирования. Он подчеркивал, что для массового выпуска танков в военное время не обязательно строить специализированные военные заводы. Возможен другой путь. Изделия военной промышленности требуют высокой точности и технологичности. Опыт Первой мировой войны показал, что освоение их производства на приспособляемых для этого с началом войны гражданских заводах занимает слишком много времени — от одного до трех лет. Поэтому гражданская промышленность еще до войны должна содержать военный компонент, основные виды военного производства должны быть в постоянной отработке. За исключением изготовляемых на гражданских заводах в законченном виде военных изделий так называемой третьей группы, — электротехнического и железнодорожного оборудования, понтонов, интендантского имущества, средств связи и маскировки, инженерного инструмента — гражданские заводы должны были производить не готовые военные изделия, а отдельные полуфабрикаты. Например — порох, гильзы, корпусы снарядов,

капсюли, взрыватели, дистанционные трубки, тротиловые заряды. Все это могло выпускаться гражданским производством, но не давало конечного «выстрела» — как и изготовленные им же орудийные тела, лафеты, передки, оптические приборы не образовывали еще «систему орудийного огня». Полуфабрикаты подлежали сборке на специализированных объектах ВПК, где и превращались в законченное «военное изделие».

Иными словами, целостная структура «военно-гражданского промышленного комплекса» должна был включать и гражданские предприятия, на которых изготовлялись бы военные полуфабрикаты, и автономную, постоянно развернутую сеть специальных военных производств, осуществляющих технологически состыкованную и календарно согласованную сборку готовой продукции. Последнее предполагало наличие постоянного кадрового состава и специфического материально-технологического комплекса. Равным образом требовался научный потенциал для разработки и освоения новых видов вооружений. При соблюдении этих условий задача масштабного перевооружения и численного увеличения вооруженных сил страны представлялась Тухачевскому вполне разрешимой в относительно короткие сроки. Тем более, что он был убежден: «Танки, идущие обычно во 2-м и 3-м эшелонах могут быть несколько меньшей быстроходности и большего габарита... А это значит, что такой танк может являться бронированным трактором»7. Исходя из этого, в докладной записке на имя Ворошилова от 2 ноября 1931 года он и отмечал, что «количество танков с каждым годом будет увеличиваться и... достигнет 40000»8. Примерно в том же духе он рассуждал и по поводу авиации.

В соответствии с доктриной Тухачевского заводы по производству гражданских тракторов становились, по сути дела, заводами по производству танков, из сугубо гражданских превращались в «военно-гражданские» промышленные предприятия. Создавать их следовало в неосвоенных регионах в глубине страны, в то время недоступных для самых дальних бомбардировщиков стран — вероятных противников СССР. То есть на таком расстоянии от аэродромов базирования вражеской авиации, когда заранее бы исключалась возможность возвращения самолетов на эти базы без дозаправки. Но строительство «военно-гражданских» объектов именно в таких местах автоматически влекло за собой необходимость проектирования и возведения поселков для рабочих и членов их семей.

«Овладеть богатейшим... опытом в области строительства, научить этому опыту молодые кадры»

Во второй половине 1920-х годов строительство новых городов и рабочих поселков при предприятиях официально переводится в разряд «промышленного», включается в производственно-финансовые планы отраслевых наркоматов, проектируется силами промстроев-ских организаций, проходит экспертизу ВСНХ и им же утверждается. Другими словами, власть ликвидирует самостоятельный статус гражданского жилья и объектов коммунального и бытового обслуживания, отказывает им в самоценности, отводит им подчиненную, обслуживающую роль.

Приоритет военно-промышленных задач при проектировании гражданских поселений закрепляется нормативными документами. Согласно постановлению ЦИК и СНК СССР от 23 ноября 1927 года9 военно-промышленные ведомства стали главными распорядителями гражданского жилищного строительства в рабочих поселках-новостройках, а позднее и в «соцгородах». В ведении промышленных наркоматов, строивших объекты ВПК, оказалось и сооружение объектов коммунального и бытового обслуживания. В принятой 28 мая 1928 года специальной инструкции НКВД10 идеология военно-промышленного развития страны была зафиксирована предельно четко11:

«Рассматривая каждое населенное место и в особенности город, как производственный и экономический центр, как административно-культурный центр и, собственно, как коллективное жилище, планировку надлежит разрабатывать и осуществлять... в целях содействия, подготовки и оборудования этого населенного места в военном отношении».

Конкретно это означало, что при разработке проекта будущего города/поселка следовало оценить выбираемое под него место с учетом: а) требований, предъявляемых к этому месту в военное и мирное время характером эксплуатации сооружаемых в нем военных объектов; б) перечня объектов, подлежащих обороне после завершения строительства (это могли быть как собственно промышленные объекты, обслуживающие нужды обороны и имеющие крупное общесоюзное значение, так и административные и коммунальные сооружения, важные для жизни города); в) условий, определяющих способы защиты населенного места от нападений. Необходимые для такой оценки данные составляли список «требований, предъявляемых... к планировке города»12. Выполненные же на основе по-

следних проекты планировки населенного пункта должны были, согласно инструкции НКВД, в военном отношении обеспечивать: «а) удобство боевых действий в районе данного населенного места и в пределах его; б) возможность размещения военных складов, казарм, аэродромов и проч.; в) успешность действий средств воздушно-химической обороны»13.

Директивные органы устанавливали предельно сжатые сроки выполнения работ по проектированию «военно-гражданских» промышленных предприятий и генеральных планов поселений при них. Из-за этого проектировщики хронически испытывали острейший дефицит времени. Как следствие, одной из первоочередных задач стало создание государственной системы ускоренного, поточно-конвейерного проектирования.

Для ее решения приходилось обращаться к зарубежному опыту, так как необходимый отечественный опыт попросту отсутствовал. Однако власть не могла напрямую перенести в СССР искомый системный образец проектной деятельности: на Западе его тоже не было, так как государство там не вело собственной градостроительной политики и вообще не было государственных проектных контор. Поэтому советское руководство было вынуждено посылать за границу делегации и отдельных специалистов для того, чтобы собирать и тщательно анализировать информацию о частных проектных фирмах. С помощью этой информации можно было найти фирмы, наиболее успешно работающие в сфере стандартизации и унификации проектных решений, а также собственно проектирования, в частности, в области разработки проектно-сметной документации. После чего эти фирмы привлекались к работе по прямым (через Ам-торг14) и косвенным (через советские проектные организации, например, Гипромез15) заказам советского правительства.

Тогда такая практика было обычным явлением повсюду. Так, в схеме организации строительных программ германскими фирмами обязательно присутствовала поездка до составления проекта специальной комиссии в США — страну с наиболее передовой технологией выполнения проектно-строительных работ. Цель поездки заключалась в выборе фирмы-проектировщика и заключении с ней контракта. Американская фирма составляла проект промышленного сооружения, а фирмы-изготовители распределяли между собой заказы на оборудование, конструкции и материалы. Затем по заранее утвержденному графику поставок фирма-подрядчик производила строительно-монтажные работы16.

Советское правительство стремилось к тому, чтобы отечественная промышленность могла воспользоваться техническими достижениями Западной Европы и США. В 1926—1927 годах были заключены 13 договоров в Германии, по три — в Англии, США и Швеции, два — во Франции, один — в Италии. Стоимость оказанной фирмами этих стран технической помощи составила около 4,5 млн руб. Она слагалась из платы с оборота трестов по производству, организованному на основании предоставленной помощи, расходов по командировкам иностранных инженеров на советские заводы и советских инженеров на предприятия иностранных фирм, платы за патенты и пр. Из общей суммы на долю металлопромышленности приходилось 37,8% (около 1,7 млн рублей), на долю электропромышленности — 15,6% (700 тыс.), на долю химической промышленности — 13,3% (600 тыс.) и на долю горной — 10,2% (460 тыс.)17. Важно, что при максимальном использовании иностранной технической помощи создавались отечественные «модельные»18, то есть служившие в дальнейшем образцами для подражания, промышленные и строительные предприятия и проектные организации. Первые должны были стать родоначальниками новых отраслей, стимулировать развитие смежных и вспомогательных производств, вторые — центрами подготовки строительных кадров высшей квалификации и базой дальнейшего сооружения передовых промышленных предприятий19, третьи — школами подготовки кадров проектировщиков для различных отраслей народного хозяйства20.

Освоение зарубежного опыта шло двумя путями.

Первым был путь непосредственного изучения этого опыта в ходе заграничных командировок, когда пристально анализировались, детально изучались и критически осмыслялись строительные технологии, подбор оборудования и организационные вопросы. Так, в 1925—1926 годах Центрожилсоюз21 направил в Германию комиссию для изучения технологии массового строительства. Комиссия обратила внимание на индустриальный метод строительства, освоенный бременской фирмой «Пауль Коссель и К°» (наливным способом в стандартизированной переставной щитовой опалубке). Перенос этой технологии монолитного домостроения позволил развить отечественное теплобетонное строительство 22.

В 1927 году перед Гипромезом была поставлена задача овладеть технологией и конструированием оборудования современного американского металлургического завода. За границу была послана комиссия для выяснения возможности проектирования в США и

Рис. 1. Модель рабочего поселка Бритц (Берлин)

Германии заводов цветной металлургии и привлечения иностранных специалистов. Однако комиссию не устроили длительные сроки проектирования, предложенные американскими фирмами, — до

Строительные технологии, механизмы и оборудование, а также организация строительного производства изучались и в ходе «экскурсии» в Германию25 инженеров-строителей и архитекторов, организованной ВСНХ СССР. Она длилась с 1 сентября по 4 октября 1927 года26. Делегация интересовалась технологиями торкрет-бетонирования, добычи и обработки природного камня, отбойными пневмомолотками и другими инструментами. Не были обойдены ее вниманием рамные железобетонные конструкции (примененные при соружении здания берлинского Союза Печатников, арх. М. Таут), пемзобетонные плиты (поселки Праунхейм и Максмориц, арх. Э. Май) и пустотелые шлакобетонные блоки (поселок Тёртен, арх. В. Гропиус). Участники «экскурсии» внимательно осматривали осуществленные жилищные проекты — рабочие поселки в Берлине (арх. Б. Таут и М. Вагнер), Франкфурте-на-Майне (арх. Э. Май), Дессау (арх. В. Гропиус) и др. (рис. 1).

Но более всего советских архитекторов и инженеров занимали способы «рационализации и индустриализации строительства». Что

имелось в виду? Во-первых, изготовление домов фабричным способом вместо ремесленного, то есть в стационарных мастерских из серийных элементов, поддающихся монтажу27. Во-вторых, оптимизация строительного производства на месте работы с организацией круглогодичного труда в несколько смен для максимального использования светового дня и по четкому календарному графику, исключавшему простои, благодаря чему стоительство уподоблялось промышленному конвейерному производству. В результате сама собой отпадала потребность в привычных для России «приобъектных складах» со всеми их кладовщиками, счетоводами, конторщикими и сторожами. А поскольку все стройматериалы подвозились небольшими партиями и только по мере надобности, становились ненужными и многие бумаги — требования, разрешения, расписки и т. п.

Судя по отчету о поездке, внимание советских специалистов привлек и порядок составления в Германии проектной документации. Она обязательно изготавливалась до начала постройки; при ее изготовлении использовались стандарты и типовые решения и специальные чертежи, аналогичные монтажным по сборке автомобилей. Большое впечатление на «экскурсантов» произвело то обстоятельство, что в основу разработки «рациональных» стандартов для отдельных частей здания (дверей, окон, лестниц и т. д.), методов строительной промышленности, типов планировки и строительных норм были положены специальные «жилищные исследования» 28. Импонировала им и «дальновидная» финансовая и организационная политика, когда только за счет ликвидации непроизводительных промежуточных инстанций и привлечения фирм, специализирующихся на отдельных видах работ и обладающих специальными машинами, приспособлениями и инструментами, высококвалифицированными кадрами, удавалось значительно снизить затраты на строительство. Особо они подчеркивали, что в Германии сложная система сдельных расценок, требующая частых обмеров исполненных работ, заменена простой и эффективной повременной (поденной) оплатой труда, основанной на «трудовой дисциплине и высокой квалификации германского строительного рабочего, отсутствии текучки кадров, а также хорошем контроле со стороны десятни-ков»29. Наконец, они делали вывод о том, что повторить немецкий опыт станет возможным лишь на базе крупной государственной строительной промышленности, организации опытных строительных (и научно-технических) производств, «при обширном сотрудничестве экономических, промышленных и художественных сил».

Собственно проектный опыт исследовался уполномоченными для этой работы представителями советской архитектурной элиты, направлявшимися в командировки за рубеж. В 1927—1928 годах в Германии побывали А. Розенберг, Н. Волков, Эль Лисицкий, Н. Богданов, А. Буров, Г. Вольфензон, В. Углов, Д. Аранович, В. Бабуров, И. Маца и др.30 В 1929 года в Австрию, Венгрию, Чехословакию, Италию и Германию для изучения планировки и архитектуры городов был командирован Б. Красин31.

Второй путь — это перенос в СССР западного опыта теми, кто им обладал. Приглашение зарубежных архитекторов для работы в СССР было официальной линией советского правительства, очерченной постановлением СНК СССР от 2 августа 1925 года «О мерах пополнения советской промышленности высококвалифицированными специалистами» и его же постановлением от 15 февраля 1927 года «О привлечении специалистов из заграницы»32. К февралю 1928 года в СССР действовали 61 иностранная концессия общесоюзного значения и 53 — республиканского33, и в каждой работали иностранные специалисты. По постановлению Политбюро ЦК ВКП(б) от 2 августа 1928 года в 1929—1930 годы планировалось привлечь еще от

«Все флаги в гости будут к нам»

Следует сразу подчеркнуть, что цели выезда в СССР зарубежных архитекторов и цели приглашавших их советских руководителей далеко расходились. Первые ехали создавать новую архитектуру, реализовывать проекты новых городов, короче, воплощать в обетованной Стране Советов свои мечты о будущем. Вторые же были настроены куда прозаичнее: им были нужны методы поточного производства стандартизированной проектной документации и такой организации проектных контор, которая обеспечивала бы быстрое, точное и эффективное выполнение команд директивных органов. Формировать государственную систему проектного дела постепенно, подбирая и пробуя те или иные организационные формы, затем учитывая ошибки и вновь пробуя, не было времени. Быстрее и проще было, проанализировав существующий международный опыт, выбрать из него подходящую форму, а затем разово и повсеместно ее внедрить.

В апреле 1929 года расположенная в Детройте фирма «Альберт Кан Инк.» получила от советского правительства заказ на проекти-

Рис. 2. Альберт Кан и С. Г. Брон, президент Амторга (сидят). Во втором ряду — Мориц Кан (стоит, с сигарой). Фото «Альберт Кан Инк»

рование Сталинградского тракторного завода (рис. 2). Точнее, она выполняла строительный проект основных цехов; помимо нее к проектированию была привлечена целая группа специализированных фирм, каждая из которых проектировала отдельные цехи: «Франк Чейз» — литейный, «Ниагара» и «Блисс» — первый и второй термические и цех холодной штамповки, «Смит» — кузницу, фирмы «Сэпер» (в строительной части) и «Вестингауз» (в электромеханической) — электростанцию. Технологическую часть механическо-сборочного цеха проектировали силами Тракторостроя с привлечением около 70 станкостроительных фирм35.

Размещение заказа в США было вызвано тем, что американские компании внедрили и успешно использовали принципиально новую, невиданно быструю и экономичную, организацию проектно-строительных работ. Ничего подобного тогда не знали ни Россия, ни Европа: стальные и железобетонные конструкции, а также строительные элементы не рассчитывались и не изготавливались каждый раз заново, применительно к каждому новому проекту, а выпускались промышленным способом по определенным стандартам. Их нужно было

лишь подбирать по каталогам и, складывая воедино, «конструировать» из них проект. Весь объем проектно-строительных работ фирма делала сама, объекты сдавала «под ключ», что давало большой выигрыш времени. Наличие стандарта готовых элементов отменяло потребность в подробных рабочих чертежах. Фасады выполнялись условно: на них изображался не внешний вид, который и не был важен, а способ «раскладки» по наружной стене ее типовых элементов — переплетов окон, перемычек, дверных полотен, ворот и т. п. «Компоновочные», сборочные, монтажные чертежи быстро выполнялись в карандаше и размножались на светокопировальных машинах. Готовились они и утверждались одновременно с рытьем котлована, тогда как строительные конструкции заказывались по телефону и доставлялись прямо к началу сборки. Американцы экономили не на стали и бетоне, как это делалось в СССР, а за счет снижения трудоемкости всех видов работ и ускорения сроков монтажа объекта.

Причина обращения именно к Кану заключалась в том, что, спроектировав все заводы Форда, он отработал высокопроизводительную технологию проектирования промышленных предприятий. В США его фирма штатом в 400 человек рабочие чертежи готовила за неделю, корпуса промышленных предприятий возводила за пять месяцев. Кан смог практически доказать, что способен сделать то же самое и в СССР: проект СТЗ был выполнен в рекордно короткие сроки; строительные конструкции для него были изготовлены в США, перевезены в СССР и смонтированы в течение шести месяцев. Как следствие, Кан получил следующий заказ — на проект гигантского Челябинского тракторного завода36 (рис. 3). А в феврале 1930 года Стройобъеди-нение ВСНХ СССР заключило новый договор, согласно которому фирма Кана стала главным проектировщиком и консультантом советского правительства по промышленному строительству. Американский образец организации промышленного проектирования был принят в СССР за образец. Кану был предложен целый пакет заказов на строительство промышленных предприятий.

Параллельно с выполнением этой работы было организовано обучение кадров для формировавшейся в СССР государственной системы проектного дела. Открытым текстом о нем ничего не говорилось, но фактически и само содержание договора, и последующие действия по его исполнению свидетельствовали именно об этом, поскольку разработка проектов в Детройте велась с обязательным участием советских инженеров37. Фирма «Альберт Кан Инк.» обязалась предоставить им возможность работать наравне с собственным

Рис. 3. Проект Челябинского тракторного завода, выполненный Альбертом Каном

персоналом. И после того, как в Москву прибыли 25 американских архитекторов и инженеров, совместная работа не прервалась — такая же по численности группа советских специалистов отправилась согласно договору на работу в бюро фирмы в Детройте38.

В институциональном плане замысел создания «образцовой» проектной конторы с функцией «учебно-производственного предприятия» получил воплощение в Госпроектстрое39. Учрежденная по договору между Стройобъединением ВСНХ СССР и фирмой «Альберт Кан Инк.», эта контора стала «учебно-производственным предприятием, которое, воспринимая американский опыт в процессе своей производственной деятельности, одновременно передает этот опыт возможно большему количеству стройорганизаций и молодых советских специалистов»40. Таким образом, Госпроектстрой превратился в специализированное предприятие по фабрично-заводской архитектуре, призванное заниматься только строительным проектированием производственных зданий на основе разработанных другими проектными организациями технологических процессов. Тем самым опыт Кана в сфере организации проектного процесса реализовывался на практике. В начале 1930 года41 в Москву для работы в Госпроектстрое прибыла группа американских архитекторов и инженеров во главе с братом Альберта Кана Морицем42.

Между 1929 и 1932 годами фирма Кана спроектировала 521 (по другим данным — 571) объект. В первую очередь это были тракторные заводы в Сталинграде, Челябинске, Харькове и Томске, самолетостроительные — в Краматорске и Томске, автомобильные — в Челябинске, Москве, Сталинграде, Нижнем Новгороде, Самаре. Но также — Ленинградский алюминиевый завод и Уральская асбестовая фабрика, теплоэлектростанция в Якутске, станкостроительные заводы в Калуге, Новосибирске и Верхней Сольде, литейные, кузнечные и механические цехи — в Челябинске, Харькове, Коломне, Магнитогорске, Сормове, Сталинграде и др. городах, сталелитейные и прокатные станы в Москве, Коломне, Кузнецке, Магнитогорске, Нижнем и Верхнем Тагиле, Сормове43.

По списку объектов видно, что Кан спроектировал и оснастил оборудованием едва ли не всю советскую военную промышленность. Ведь до 1930 года в СССР практически не было собственных тракторных и танковых заводов44. В 1931 году побывавший на строительстве ЧТЗ журналист Кникербокер писал в посвященной первому пятилетнему плану книге «Угроза красной торговли»45:

«Стоя посредине быстро растущих к небу стен самой большой тракторной фабрики мира, невольно вспоминаешь фразу из “Известий”, официального органа советского правительства о том, что “производства танков и тракторов имеют между собой очень много общего. Даже артиллерию, пулеметы и пушки можно успешно производить на гражданских промышленных предприятиях”... По твердому убеждению большевистских пессимистов, строящаяся сейчас тракторная фабрика в Челябинске может почти моментально быть переориентирована на военные цели для отражения ожидаемого нападения капиталистического мира. Планируемый выпуск 50 000 штук десятитонных 60-сильных гусеничных тракторов в год, очень сильно напоминающих танки, означает, что речь идет о производстве одного из типов танков».

И Кникерброкер был близок к истине: именно программа строительства тракторных заводов, спроектированных Каном, позволяла Тухачевскому рассчитывать на то, что к концу 1932 года количество стоящих на вооружении РККА танков будет доведено до тех самых

Кроме непосредственной гигантской проектной работы, Госпро-ектстрой осуществлял поистине массовую подготовку кадров. Спустя 15 месяцев после подписания договора, в мае 1931 года, М. Кан так охарактеризовал размеры московского бюро: «Госпроектстрой

существует всего только год. Раньше наше бюро в Детройте, насчитывающее в обычное время от 400 до 500 архитекторов, инженеров и чертежников, считалось самым большим в мире. Госпроектстрой сейчас насчитывает около 600 сотрудников в московском бюро, не считая студентов, еще 150 будут вскоре приняты. В бюро в Ленинграде — 300 сотрудников, в Харькове — 100». По своим размерам Госпроектстрой далеко опередил американский образец: всего в его системе работали около 2,5 тыс. советских сотрудников46, через нее прошли в общей сложности свыше 4 тыс. советских архитекторов, инженеров, техников и студентов47, овладевших методами поточноконвейерного способа проектирования и широко использовавших эти методы на практике.

В инженерном деле те же методы осваивались в различных областях технологического проектирования, опять-таки с помощью консультантов от иностранных фирм. Например, при проектировании Гипромезом технологических процессов на металлургических заводах — с привлечением специалистов американской фирмы «Фрейн»48. Аналогичным образом Стромстрой49 осуществлял проектирование технологии на цементных, кирпичных, фибролитовых, меловых, известковых, асфальтовых, асботрубных, шиферных и других заводах при участии американской фирмы «Макдональд инжиниринг Ко» и т. д.50

Сам Альберт Кан, скорее всего, не был посвящен в «педагогическую» сверхзадачу, возложенную на его фирму. Он был обескуражен постоянной «текучкой» кадров — заменой недолго поработавших, едва набравшихся опыта советских сотрудников на других — неквалифицированных. Делалось это специально, чтобы обучить как можно больше начинающих специалистов поточно-конвейерному способу проектирования. Недоумевая, он писал председателю Союз-строя Н. П. Комарову51:

«Из 300 работников очень немногие являются опытными, большинство... имеет небольшой стаж, а многие являются просто учениками... Если бы какая-либо деловая организация в Соединенных Штатах или в какой-либо другой стране имела такой состав работников, то не прошло бы и нескольких месяцев, как эта организация потерпела бы банкротство».

Аналогичной целью — заимствовать передовой опыт проектирования, только уже не промышленных предприятий, а поселений при них, определялось приглашение в СССР в 1930 году Эрнста Мая —

Рис. 4. Э. Май (рук.), М. Стам и др. Проект планировки и застройки Магнитогорска. Первоначальный вариант города на 120 тыс. жителей.

Ноябрь 1930 года. Генплан; типовые кварталы.

(Хан-Магомедов С.О. Архитектура советского авангарда: В 2 кн.: Кн. 2: Социальные проблемы. М., Стройиздат, 2001. С. 255)

городского советника по делам строительства Франкфурта-на-Май-не52. По условиям контракта он получил право сам отбирать себе сотрудников. В Германии в то время почти 90% архитекторов были безработными, Маю поступило около 1400 предложений от желающих поехать вместе с ним в Москву53, куда он и выехал в октябре 1930 года с подобранной им группой из архитекторов и инженеров54 разных специализаций (многие с семьями, всего более 40 человек). Почти сразу же группа в специальном вагоне отправилась в Сибирь, чтобы осмотреть площадки и начать проектирование55.

За короткое время группа Мая изготовила проекты застройки Магнитогорска (рис. 4), Нижнего Тагила, Щегловска (рис. 5), Кузнецка (Сталинска), Ленинска, Прокопьевска, Сталинграда и других городов 56. Часть спроектированных для Магнитогорска зданий — жилые дома, школы, детские сады — была построена. Строительная технология в СССР находилась на ином уровне, нежели тот, что был привычен для европейцев и американцев. «В то время, когда мы... воевали (имеется в виду Первая мировая война. — М. М.), — писал

III ПИП III

•» ;■ /I I кь

III 111111 III

( 1!^Ти> | [ | г | | [

я * ^ ъ

;!,! 1н

Ш .Д1,13 ШхШ

г? М*и

.11 -ш . ;■ г

• <> **<. Я*& ^ ЙГ 1_> ,1

г 1 .-•к?1 .. Лйг н

щшщпш р г

Т» 5 г 13 гг

’ £ „ 1 а

-*-4"* ; 1 г4 -тЬ

Рис. 5. Э. Май и др. Проект планировки Шегловска (пригород Кемерова).

А. К. Буров, специально изучавший во время своей поездки в Детройт американский опыт проектирования и строительства, — они строили, и очень много, имея много денег... У нас же к концу войны оказался старый негодный опыт домашинного периода, старые традиции»57. Металл, стекло, бетон были в СССР крайне дефицитными материалами. Архитекторы Мая были вынуждены проектировать жилье не так, как они привыкли в Европе, — из кирпича и бетонных панелей, а так, как это было принято в то время в СССР, — из дешевых местных материалов58.

Доля проектировщиков в общем составе работавших в СССР иностранных специалистов составляла в разное время от 7 до 10%. Например, в июле 1933 года из 1 989 иностранных специалистов, работавших в тяжелой промышленности СССР, в проектирующих организациях трудились, включая инженеров, 136 человек59. Впрочем, полной уверенности в том, что этим цифрам можно верить, нет. Так, в справке, подготовленной в 1934 году Иностранным отделом Нар-комтяжпрома (ИНО НКТП) для Бюро жалоб Комиссии советского контроля, приводилась совершенно иная численность иностранных

специалистов на предприятиях этого наркомата в 1933 году: «На 1/1—1933 года — высшего технического персонала — 1180, среднего — 1249; рабочих — 4121, всего — 6550»60.

Кроме групп А. Кана, Э. Мая и Х. Майера в СССР работали и другие западноевропейские архитекторы61. В основном они приезжали, спасаясь от безработицы, в надежде найти хорошо оплачиваемую работу.

Проектирование «под копирку»

Кан и Май были приглашены в СССР именно потому, что являлись идеологами и успешными практиками поточно-конвейерного способа проектирования: первый — в промышленности, второй — в градостроительстве.

Ускоренный метод градостроительного проектирования Мая во многом был сходен с методом работы Кана. Как из подбираемых по каталогам заранее изготовленных элементов конструировался про