Формирование и особенности промышленной системы Японии в 1870-1880-е гг

ВЕСТНИК САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА ЭКОНОМИКА

Т. 34. Вып. 3

ИСТОРИЯ ЭКОНОМИКИ И ЭКОНОМИЧЕСКОЙ МЫСЛИ

Формирование и особенности промышленной системы Японии в 1870-1880-е гг.

О. Н. Емельянова1, Д. Н. Платонов2

Для цитирования: Емельянова О. Н., Платонов Д. Н. Формирование и особенности промышленной системы Японии в 1870-1880-е гг. // Вестник Санкт-Петербургского университета.

Экономика. 2018. Т. 34. Вып. 3. С. 439-464. https://doi.org/10.21638/spbu05.2018.305

Япония оказалась первой азиатской страной, которая вслед за Западной Европой и США пошла по пути индустриального развития. В кратчайшие сроки страна осуществила формирование промышленной системы и достигла существенных результатов модернизации уже к началу 1890-х годов. По этой причине политика реформирования Японии в первой половине эпохи Мэйдзи (70-80-х гг. XIX в.) является одним из ярких исторических примеров решения задач технологической модернизации и перехода к новой экономической модели. В настоящей статье предпринята попытка выявить взаимосвязь факторов, которые позволили начать преодоление одного из наиболее сложных и кризисных этапов развития Японии. В качестве ключевого фактора перехода от аграрной структуры экономики к индустриальной системе необходимо выделить ведущую роль государства. В эти годы японское правительство Мэйдзи сформировало необходимые условия для дальнейшего ускоренного промышленного развития. По своей сути действия японского правительства в условиях модернизации носили прагматичный характер. На основе данного подхода правительство Японии осуществляло выбор конкретных моделей и их адаптацию с учетом собственных культурных и исторических условий. Статья начинается с анализа культурного и экономического наследия эпохи Токугава (1603-1867), которая сформировала особую этическую среду и социально-экономические условия модернизации страны в период Мэйдзи (1868-1912). Далее рассмотрены особенности становления японской индустриальной системы в 70-80-х годы XIX в. и проблема перехода от жесткого государственного регулирования к расширению частной инициативы.

© Санкт-Петербургский государственный университет, 2018

https://doi.org/10.21638/spbu05.2018.305

В заключительной части исследования поднимается вопрос о влиянии азиатского рынка на процесс индустриализации в Японии.

Введение

Представленный в статье материал был получен в результате научного анализа на основе применения методов, имеющих общие черты с принципами старой исторической школы Германии, в том числе университетской школы историков-экономистов проф. Ф. Я. Полянского. Вместе с тем выводы, к которым пришли авторы, оказались во многом созвучны концепции, разработанной американским экономистом А. Гершенкроном. На примере Японии нашли подтверждение многие положения о преимуществе отсталости, сформулированные в работе «Экономическая отсталость в исторической перспективе» [Гершенкрон, 2015]: революционность и эволюционность исторического процесса; высокая зависимость страны от импорта технологий; ведущая роль государственной политики в вопросе формирования условий экономического развития страны на этапе «догоняющего» развития.

В дальнейшем идеи А. Гершенкрона развивали его ученик Х. Розовски, а также японский исследователь Окава Кадзуси [Rosovsky, 1966; Ohkawa, Rosovsky, 1965]. В своих работах эти ученые тоже акцентировали внимание на высокой роли государства в процессе промышленного роста Японии. Исследования были проведены в значительной степени на основе количественного метода экономического анализа, в основе которого лежали результаты работы нобелевского лауреата по экономике С. Кузнеца.

Центральная задача настоящей статьи заключается в определении и анализе этапа подготовки предпосылок для дальнейшего промышленного роста Японии. Исследование авторов согласуется с теорией стадий экономического роста В. В. Ро-стоу [Ростоу, 1961] и с подходом, выбранным исследователями К. Окава и Х. Розовски [Ohkawa, Rosovsky, 1965, p. 52-53]. В то же время отметим, что существуют и другие точки зрения по вопросу о факторах, оказавших решающее стимулирующее воздействие на экономический рост Японии в изучаемый период. Например, К. Тайра в работе «Economic Development and the Labor Market in Japan» характеризует период Мэйдзи (1868-1912) как годы «революции рынков» при небольшом государственном участии [Taira, 1970].

В работе международная торговля Японии рассматривается в качестве одного из факторов промышленного развития страны, что является новым подходом в исследовании проблемы индустриального роста Японии эпохи Мэйдзи. При этом акцент сделан на торговые отношения страны с азиатскими соседями, которые обеспечили существенный рост спроса для промышленного сектора японской экономики.

Тема культурного и экономического наследия Японии эпохи Токугава (16031867) и ее позитивного влияния на модернизацию в эпоху Мэйдзи являлась в советский период центральной в контексте изучения проблем генезиса капитализма

в этой стране. Вместе с тем необходимо проанализировать эти же факторы с точки зрения их влияния на мировоззрение японцев и идеологическую составляющую изменений эпохи Мэйдзи.

Формирование этических и морально-нравственных норм японского общества в эпоху Токугава происходило в контексте сложного синтеза конфуцианских, буддийских и синтоистских религиозных доктрин. Например, трудовая этика японцев, оказывающая серьезное влияние на экономические аспекты развития страны по сей день, была выкристаллизована в процессе адаптации конфуцианского и буддийского учений к японским культурным реалиям. Следует также обратить внимание на синскретичность этики, экономики и политики в доиндустриальной Японии [Карелова, 2012, с. 138]. Эта религиозно-философская традиция в эпоху Токугава была основой для кодекса самурайской этики (бусидо), а также этики торгового сословия (сёниндо). Во главу процесса воспитания японцев ставилось глубокое усвоение основ традиционного японского мировоззрения, в том числе таких идей, как служение и отказ от интересов индивидуума в пользу групповых, доминирование государственных политических ценностей над личными интересами, первичность общественного начала по отношению к индивидуальному. В этой культурной среде формировались ценностные ориентиры ведущих представителей политической и торгово-промышленной элиты эпохи Мэйдзи, которые оказали непосредственное влияние на формирование новых подходов к управлению государством и развитию предпринимательской среды.

Еще одной позитивной чертой религиозно-философской традиции эпохи Токугава были прагматичность как черта японского национального характера и умение искусно копировать иностранный опыт. Именно эти качества во многом определили успех Японии в вопросе заимствования западного научного знания или, по словам исследователя Л. Б. Кареловой, обусловили «характерное для всей японской интеллектуальной традиции снижение уровня абстракции заимствуемых и адаптируемых идей и определенный прагматизм в подходе к усваиваемому извне культурному материалу»1[Карелова, 2007, с. 137].

Модель взаимоотношений человека и общества, основанная на идее включенности всех сословий в служение на благо нации, формулировалась многими японскими мыслителями. Как в свое время утверждал конфуцианский философ Огю Сорай (1666-1728), личная и общественная сферы деятельности — это два начала единого целого, в котором личный аспект занимал подчиненное положение по отношению к общественному. Сорай рассматривал индивидуальный аспект национального пути развития исключительно в контексте личного долга: «В деле управления государством есть такой момент, как исполнение личного долга. Если оно приходит в противоречие с общественным таким образом, что может нанести ущерб последнему, то это уже не будет являться исполнением личного долга» [Карелова, 2007, с. 104]. Идея служения человека интересам общества также ярко присутствует в сочинениях другого конфуцианского философа Исиды Байгана (16851744). Свой взгляд на соотношение личного и общественного он сконцентрировал в формуле: «Мы должны сделать наши сердца общественными (оякэ)» [Карелова, 2007, с. 115].

Идея общественного интереса как наивысшей ценности легла также в основу национальной идеологии кокутай, сформировавшейся к середине XIX в., которая

утверждала неразрывную связь между микадо и его подданными. Принципы служения пронизывали все отношения в обществе, в том числе поднимался вопрос об ответственности государства перед обществом. Эта ситуация сохранилась и в период, когда Япония вступила в эпоху модернизации. Этические нормы преданности и служения особенно глубоко отразились в этике самурайского сословия и стали частью мировоззрения новой элиты, управлявшей страной в эпоху Мэйдзи.

Немаловажным в становлении новой Японии эпохи Мэйдзи оказалось качество новой элиты, пришедшей к власти в 1868 г. Ее основными характеристиками были японские конфуцианские основы морально-этического воспитания, образованность, ориентация на национальные интересы Японии. Все эти качества были выкованы уходящей эпохой Токугава и стали залогом успеха развития Японии на новом витке технологического развития, нарождающегося в период Мэйдзи.

Позиции Японии усиливались также за счет мононациональности японского государства и коллективистского самосознания общества. Сакральность японского императора, а вместе с ним священный характер происхождения всего японского народа, историческая изолированность островов Японии четко определяли принадлежность всех подданных императора к единому сообществу и приводили к безусловному противопоставлению себя остальному миру. В противоположность японской тенденции можно привести в пример Индию, где, по мнению Валлерстайна, в период колониального завоевания государственности не было [^аИе^ет, 2000], лояльность на уровне регионов была значительно выше лояльности на уровне государства, а управленческая элита легко соглашалась на сотрудничество с властями метрополии.

Обратим особое внимание на то, что Япония накануне «открытия» страны имела относительно грамотное население1. Несмотря на разброс статистических данных, можно констатировать, что к середине XIX в. в Японии была достаточно развитая сеть школ, которые создавались и центральной властью, и региональными правительствами2. Однако разрыв между количеством учащихся и уровнем их образованности в конце эпохи Токугава и середине эпохи Мэйдзи был большим. Во второй половине XIX в. в развитии системы образования произошел качественный скачок, изменивший задачи, которые стояли перед образованием. Теперь они были связаны с обслуживанием потребностей новой экономической модели, нацеленной на промышленное развитие.

Одновременно с этим следует отметить, что сословная структура общества в эпоху Токугава си-но-ко-сё ограничивала возможности формирования рынка рабочей силы для нужд индустриализации. А межрегиональная таможенная система и многообразие региональных платежных средств являлись сдерживающим

фактором для развития единого свободного внутрияпонского рынка. Эти барьеры были сняты только в начале 70-х годов XIX в.

Неоднозначной была и система бакухан, которая обеспечивала подчинение всех княжеств центральному правительству бакуфу и строгий контроль над ними. Для устойчивости этой системы применялась практика санкин котай, которая требовала от даймё их личного присутствия и проживания их членов семей в столице. С одной стороны, такая система позволяла удерживать контроль центральной власти над периферийными территориями и усиливать лояльность дайме по отношению к центральному правительству. С другой стороны, эта же система предполагала насаждение соперничества между даймё, не способствуя при этом развитию чувства национального единения.

Важным достижением эпохи Токугава стал развитый и функциональный административный аппарат с квалифицированными чиновничьими кадрами. Японский исследователь Ёсида Мицукуни в работе «Нанятые иностранцы. Промышленность» пишет, что за триста лет эпохи Токугава государственная административная система бакуфу породила большое количество талантливых управленцев, а также создала свою философию государственного управления. Кроме того, на всех уровнях — и центральном, и региональном — управление осуществлялось с использованием писанных законов [Ёсида Мицукуни, 1968, с. 19]. Эти факторы способствовали правильному пониманию японцами западного государственного устройства.

Система сбора налога в натуральной форме хонбякусё, с одной стороны, сдерживала развитие денежного обращения, не включая в этот процесс представителей самой многочисленной сословной группы — крестьян, которые составляли, по разным оценкам, примерно 80% населения страны. С другой стороны, на уровне финансовых взаимосвязей местного и центрального правительства картина денежного обращения выглядела иначе.

Сегодня в большом количестве работ японских авторов, посвященных проблеме изоляции Японии (сакоку) в эпоху Токугава, отстаивается точка зрения о том, что она не была плотно закрыта от контактов с другими странами3. Несмотря на официальное ограничение открытых для международной торговли портов и партнеров для сотрудничества, процветала также и нелегальная неконтролируемая правительством торговля, а интерес японской стороны к мировым событиям и научным достижениям восполнялся деятельностью хотя и небольшой, но плодотворной группы переводчиков и ученых, которые получали информацию через литературу, активно закупаемую японским правительством в ходе международных контактов. Общепринятой остается только та часть трактовки политики сакоку, в которой утверждается непроницаемость границ Японии для распространения информации о ней для остального мира. В любом случае даже новая трактовка и свежие данные, предлагаемые в русле нового взгляда на политику сакоку, не приводят доказательств того, что международные контакты Японии до 1853 г. некоторым образом повлияли на процесс перехода страны от аграрной экономической к индустриальной модели.

Перечисленные выше культурно-экономические факторы долгое время определяли развитие Японии в эпоху Токугава. В этот период они не сыграли роль

катализатора перехода Японии к индустриальной экономической модели, хотя однозначно способствовали формированию морально-идеологической основы общества и властных структур, обновленных в 1868 г.

Условность проблемы выбора периода зарождения предпосылок индустриализации отмечалась многими исследователями. По этому вопросу существуют различные точки зрения, в случае Японии некоторые исследователи отсылают нас к самому началу эпохи Токугава (1603 г.). Так, например, по этому вопросу Г. Розовски писал, что «попытки установить время зарождения соответствующих предпосылок будут, по всей вероятности, продолжаться бесконечно» [Rosovsky, 1966, p. 96].

к индустриализации

Угроза колонизации страны была воспринята представителями высшей политической власти Японии как основной вызов эпохи. В частности, в XIX в. активная колониальная политика ведущих мировых держав усилилась, так как колонии предоставляли возможность расширить рынок сбыта промышленной продукции, а также могли стать источником сырья, необходимого для дальнейшей собственной индустриализации. Постепенно увеличивалось число стран, перешедших на новый технологический уклад, и между ними обострялась конкуренция, в том числе за азиатские территории.

Экономически более развитые страны, активизируя свою колониальную политику в Азии, постепенно приближались к границам Японии. Это вызывало серьезное беспокойство правительства страны. В результате в конце XVIII в. было принято решение о создании специального управления морской обороны. Участившиеся в первой половине XIX в. экспедиции иностранных государств к берегам Японии усиливали настороженность правительства. Последовавшие Опиумные войны в Китае (1840-1841) были восприняты японцами как наглядный пример возможного развития событий в Японии и повлияли на усиление опасений японской правящей элиты потерять независимость и власть4.

Именно внешнее давление привело японцев к пониманию необходимости усиления обороноспособности страны. Причем требовалось в кратчайшие сроки вывести страну на сопоставимый с западными лидерами уровень технологического развития. Невозможно было бы достичь этого без индустриализации. Кроме вопросов оборонной сферы, на повестку дня была поставлена еще одна задача: Япония и в культурно-правовом отношении должна быть воспринята Западом как развитая страна.

Одновременно с этим реальный уровень угрозы со стороны западных стран, возможно, и не был столь серьезным, а международная обстановка складывалась благоприятно для Японии. В первой половине XIX в. внимание основных соперников в Азии, Британии и России было сосредоточено на стратегически более важном для них тогда регионе — континентальной Азии. К моменту открытия Японии Россия вела Крымскую войну (1853-1856), в которой также участвовали Англия и Франция. Силы Англии, в свою очередь, были отвлечены на войну с Персией (1856-1857) и Китаем (1856-1860), на подавление тайпинского восстания в Китае (1850-1864) и сипайского в Индии (1857-1859). Напряженное положение в Европе до франко-прусской войны (1870-1871), во время и после нее также отвлекало внимание Англии и России от Дальнего Востока [Аварин, 1947, с. 22].

К 70-80-м годам XIX в., к моменту выхода Японии на историческую арену, конфликт между Россией и Британией сосредоточился на вопросе разделения сфер влияния в Средней Азии5, отвлекая двух основных соперников от вопроса реализации японских интересов в азиатском регионе [Нарочницкий, 1956, с. 338-350, 362-369]. При этом флот России «был не настолько силен, чтобы решиться на выступление в водах Японских островов при наличии острых противоречий с Англией» [Аварин, 1947, с. 22]. Франция тем временем была поглощена реализацией своих интересов в Индо-Китае.

США, получив доступ на рынок Китая к началу XIX в., не стремились развивать свою колониальную экспансию за океаном, сосредоточившись на освоении быстро расширяющегося внутреннего рынка. Так продолжалось всю первую половину XIX в., пока промышленная продукция не обеспечила внутренний спрос и вновь не появилась потребность обратиться к внешним рынкам, а именно к Восточной Азии с ее многочисленным населением.

Таким образом, со второй половины XIX в. американская внешняя торговля вышла на новый виток развития. Крымская война, связавшая английский флот, благоприятствовала судоходству США, и судостроение стало выгодной отраслью для вложения капиталов. Накануне Гражданской войны (1861-1865) тоннаж флота США равнялся тоннажу английского и составлял почти треть мирового. Американский торговый флот обслуживал все континенты, в том числе и Восточную Азию. За последние полтора десятка лет перед Гражданской войной американский товарооборот более чем утроился, в частности экспорт в Китай вырос втрое, а импорт из Китая в США — вдвое [Аварин, 1947, с. 16].

Наряду с увеличением активности внешнеторговой деятельности в Азии США стали заинтересованы в том, чтобы овладеть стратегическими опорными пунктами у берегов Восточной Азии. В связи с этими устремлениями США принудили Японию в 1853 г. открыть границы [Иноземцев, 1960, с. 48-49]. Мысль о том, что США рассматривали Японию в основном как промежуточную базу технического оснащения своих кораблей, напрашивается и на основании анализа текста догово5 Более подробно см.: Хопкирк П. Большая игра против России: азиатский синдром. М.: Рипол Классик, 2004, 135 с.; MacGregor. The defense of India: a strategical study, Simla: Government central branch press, 1884, 359 p; Soucek Svat. A history of Inner Asia. Cambridge University Press, 2000, 369 p.; Халфин Н. А. Присоединение Средней Азии к России. М.: Наука , 1960. 468 с.; Чичерин Г. В. Статьи и речи по вопросам международной политики. Россия и азиатские народы. М.: Москва, 1961. С. 8697; Постников А. В. Схватка на «Крыше Мира» (политики, разведчики и географы в борьбе за Памир в XIX в.): монография в документах. М.: Памятники исторической мысли, 2001. 416 с.

ра «О мире и дружбе», подписанного между США и Японией в 1854 г. В документе большой акцент был сделан на обеспечении безопасности экипажам китобойных судов США, потерпевших кораблекрушение в северной части Тихого океана, а также на предоставлении возможности кораблям США останавливаться в японском порту и получать провиант и топливо6.

Однако вскоре США пришлось разделить возможность сотрудничества Японии с другими странами, которые также пожелали получить доступ на японский рынок. К 1859 г. Япония подписала торговые договоры с Америкой, Голландией, Россией, Англией и Францией7, по которым открыла для торговли три порта: Кана-гава (нынешний порт Йокогама), Нагасаки и Хакодатэ. Подписанные соглашения включали в себя договоренности между странами о юридических правах официальных представительств, таможенных тарифах и правилах режима наибольшего благоприятствования8. В 1868 г. был открыт еще один крупный порт в Кобэ.

К началу 60-х годов XIX в. господствующее положение в японской внешней торговле благодаря торгово-промышленному и морскому превосходству заняла Великобритания [Нарочницкий, 1956, с. 104]. К середине 1860-х годов к выстраиванию политических отношений с Японией подключилась и Франция, которая в противовес Великобритании, налаживавшей контакты с правительственной оппозицией, решила поддержать военное правительство бакуфу.

В результате усиления активности других сильных мировых держав влияние американцев на Японию к началу 70-х годов XIX в. значительно снизилось. Эти изменения были также обусловлены последствиями Гражданской войны в США. После отмены рабства вновь началось расширение внутреннего рынка США, который стал поглощать почти всю промышленную продукцию. Заметно снизился американский экспорт, в том числе и в Китай. Американцы освобождали свои капиталы из судоходства, чтобы более выгодно применить их внутри страны. Крупнейшее американское предприятие в Китае — «Пароходная компания» была продана китайцам. Первая железная дорога в Китае (Шанхай—Усун), построенная американцами с участием английского капитала, была продана китайскому императору. Концессия, полученная американцами на сооружение телеграфа в Китае, была передана датчанам [Аварин, 1947, с. 18].

В результате смены власти в Японии в 1868 г. потеряла свое влияние на японское правительство и Франция, которая прежде делала ставку на бакуфу и не имела тесных контактов с новой элитой. А в последней четверти XIX в., когда Англия столкнулась с кризисными явлениями в собственной экономике и была вынуждена сосредоточиться на внутренних проблемах, Япония временно перестала быть и в центре английских интересов.

Описанные выше мировые события определили включение японской экономики в международную торговлю, одновременно с этим они наложили ограничения на возможности активного освоения японского рынка ведущими странами. В результате Япония получила относительную свободу для реализации собственных внутренних интересов. Советский исследователь А. Л. Нарочницкий считал, что международная обстановка в этот период времени благоприятствовала Японии, особенно выгодно для нее было обострение англо-русских противоречий на Ближнем Востоке и в Азии. Это положение дел А. Л. Нарочницкий сравнил с ситуацией в Европе, где «от напряженности отношений между Англией и Россией выигрывала Германия». Сравнительно небольшие размеры японского рынка способствовали тому, что внимание европейских государств и США было привлечено к Японии в меньшей степени, чем к Китаю [Нарочницкий, 1956, с. 256].

Одновременно с проведением внутренних реформ правительство Японии уделяло серьезное внимание международным отношениям, были организованы активные переговоры со всеми странами-лидерами. Правящие круги Японии удачно использовали англо-французские и англо-американские противоречия, а также экспансионистские планы США в отношении Кореи и Китая. Кроме того, тщательно выполнялись достигнутые с европейскими странами соглашения, открывались новые порты по запросу торговых партнеров. При этом, по возможности, японская сторона с выгодой для себя использовала ресурс времени и часто затягивала переговоры, ссылаясь на соблюдение японского этикета. Соглашаясь на разного рода экономические уступки в международных отношениях, японское правительство сохраняло жесткий контроль над политической и духовной жизнью внутри страны.

перед началом новой экономической политики

Прежде чем правительство Японии приступило к ускоренной модернизации, страна прошла непростой переходный период годов бакумацу (1853-1868 гг., конец системы военного правления династии Токугава), начало которого относится к моменту открытия японского рынка в результате военного давления со стороны США в 1853 г.

В эпоху Токугава Япония не была полностью изолирована от внешнего мира и продолжала поддерживать торговые связи с некоторыми странами (Голландией, Китаем, Кореей, островами Рюкю) [Кавакацу, 2000, с. 7-9], открытие новых портов в 1850-е годы для более широкого круга стран Запада (США, Англии, Франции, а также России) негативно повлияло на структуру внешней торговли и промышленное производство Японии. Этот опыт Японии можно сравнить с «шоковой терапией», которую пережили Россия и страны СНГ в 1990-е годы [Randall, Nakamura, 2005, с. 373-374].

На японский рынок большим потоком хлынули товары западного индустриального производства. Серьезную конкуренцию внутренним производителям составили товары хлопчатобумажной промышленности. Особенно пострадало внутреннее производство хлопчатобумажных ниток. Это привело к экономическому спаду в западных районах страны, которые традиционно развивали

хлопчатобумажную промышленность. Некоторые центры производства хлопчатобумажных тканей, такие как Мока, Симоцукэ (часть современной префектуры Тотиги) и отдельные районы Хоки (часть современной префектуры Тоттори), особенно процветавшие в 1830-1840-е годы, перестали существовать после открытия портов9. Импорт хлопчатобумажных изделий из Великобритании в период с 1860 по 1867 г. составлял примерно половину всего стоимостного объема импорта Японии. Другими крупными статьями японского импорта в тот же период были шерстяные изделия, цинк, олово, свинец и оружие [Нагаока, 1988, с. 146]. Вместе с тем высокий спрос со стороны Запада на такие товары, как чай, шелк и хлопок-сырец (составлявший более половины объема японского экспорта), резко сократил их предложение внутри страны, в результате чего произошло повышение цен на эти товары на внутреннем рынке Японии10 и увеличился объем производства.

Одновременно с этим в период бакумацу наблюдаются первые попытки внедрить западные технологии производства. Бесспорными лидерами в этом деле стали юго-западные княжества, которые больше остальных имели возможность контактировать с западными странами. Например, на территории княжества Сацума в г. Кагосима были построены текстильная фабрика, отражательная и доменная печи, организовано производство стекла, серной и азотной кислот, телеграфной аппаратуры, пороха, также началось первое строительство военно-морских судов. Кроме того, в Сацума были организованы мануфактуры по производству сахара, смолы, растительного масла, шафрана и киновари [Лещенко, 1991, с. 147-148]. Большое распространение в стране получило строительство доменных печей, что было связано с отменой запрета на производство крупных судов в 1853 г. После первой установки отражательной печи в княжестве Сага в 1852 г. аналогичные печи были построены в княжествах Сацума, Нираяма, Хидзэн, Мито, Тоттори, а в 1859 г. в княжестве Тёсю. Однако самым заметным событием стало строительство ряда металлургических и судостроительных предприятий, а именно: металлургического завода Нагасаки в 1861 г., военных верфей и металлургического завода в Кобэ в 1863 г., а также верфей в Йокосука. Все эти объекты финансировались правительством бакуфу. Для реализации данных проектов в Японию приглашались западные специалисты, которые помимо создания производств занимались обучением японцев для работы с новыми технологиями [Ёсида Мицукуни, 1968, с. 17-18].

Таким образом, первые существенные шаги, направленные на промышленное развитие Японии и на заимствование технологического опыта западных стран, были осуществлены правительством Японии в период бакуфу. Однако подход

правительства был недостаточно комплексным и не предполагал коренных изменений, которые позволили бы Японии догнать страны Запада в технологическом развитии. Это была лишь попытка заимствовать единичные образцы технологических достижений Запада и внедрить их в Японии в рамках традиционной аграрной экономической модели. Кроме того, многие изменения на внутреннем рынке происходили стихийно и не были подконтрольны централизованной государственной политике. Такие процессы приводили к резким изменениям конъюнктуры рынка и оказывали разнонаправленное влияние на уровень благосостояния всех слоев населения.

Наиболее существенным фактором нестабильности были изменения на финансовом рынке Японии. Курс золота к серебру в стране составлял 1 к 3, в то время как на Западе это соотношение было примерно 1 к 15. Заниженная по сравнению со странами Старого света стоимость золота привела к его масштабному оттоку из Японии [Нагаока Синкити, 1988, с. 146]п. Изменение обменного курса золота к серебру приводило также к серьезным проблемам крупных финансовых домов, которые обеспечивали оптовые торговые операции в Осака.

Экономический кризис усиливался политической слабостью военного правительства бакуфу, что было обусловлено финансовым банкротством этой власти, а также отсутствием политической воли, необходимой для проведения серьезных всесторонних реформ. Япония все глубже втягивалась в мировую капиталистическую систему в качестве экспортера традиционной сырьевой продукции и все меньше имела шанс стать полноценным субъектом мировой капиталистической системы. Одновременно с этим над страной нависала угроза колонизации, которая, даже если и не была объективной, но усиливала политическую напряженность, особенно в свете той информации, которую имели японцы о колонизации Индии и опиумной войне в Китае [Нарочницкий, 1956; Аварин, 1947].

Такая негативная динамика была переломлена только со сменой власти в Японии в 1868 г. В результате закончилась эпоха 250-летнего правления династии военных правителей Токугава, а власть получила новая элита, поддержанная группой состоятельных даймё12, находившихся длительное время в тени политической жизни Японии13. Новое правительство состояло в основном из национально ориентированных образованных молодых представителей самурайского сословия. Пересмотрев свои отношения с внешним миром, Япония официально взяла курс на самоусиление государства под лозунгом «богатая страна — сильная армия» (фу-коку кёхэй). Несмотря на то что действия нового правительства не всегда были последовательны, успехи индустриализации Японии стали заметны к 1890-м годам.

и ставка на государственный капитализм

Необходимость проведения политики военного самоусиления страны осознавало уже правительство бакуфу. Однако меры, предпринятые им, были недостаточны, чтобы принципиально изменить положение Японии. Только после смены правящей элиты в 1868 г. японское правительство перешло к решительному реформированию страны, отказавшись от старой социально-экономической аграр-но ориентированной системы и обратившись к западному опыту в поисках новой модели, которая могла дать адекватный ответ на угрозу колониальной опасности. В качестве основной цели была поставлена задача достичь