Становление системы подготовки офицерских кадров для регулярной армии и пограничной охраны России в xviii столетии

Электронное научное издание Альманах Пространство и Время. Т. 3. Вып. 1 • 2013 Специальный выпуск ПРОСТРАНСТВО И ВРЕМЯ ГРАНИЦ

История History / Geschichte

УДК 355.237(09):351.746.1

Харламов В.И.

Становление системы подготовки офицерских кадров для регулярной армии и пограничной охраны России в XVIII столетии

Харламов Владимир Ильич, доктор исторический наук, профессор, действительный член Академии военных наук и Международной академии информатизации

E-mail: vi-kharlamov@mail.ru

Создание в России в начале XVIII в. регулярной армии потребовало подготовки значительного числа собственных командных кадров. В статье рассмотрен процесс формирования в петровскую и послепетровскую эпоху каналов комплектования специалистами армии и пограничной охраны Российской империи.

XVIII век для России по праву можно считать веком великих начинаний и преобразований. Не явилась исключением в этом отношении и область военного строительства. Усилиями нескольких поколений в государстве была создана мощная армия, расширены и укреплены границы, надежно охранявшиеся специально организованными для этого войсками. Наконец, был заложен фундамент и возведено здание военно-образовательной системы, которая на первых порах питала своими кадрами не только регулярную армию и пограничные войска, но и промышленность, множество гражданских служб и структур управления государством, сферу народного образования и даже искусство. Однако важность исследования проблемы в рамках XVIII столетия состоит не только в уникальности, созданной в то время системы подготовки офицеров, но и в возможности проследить ее развитие с истоков. Именно в XVIII в. были заложены традиции военного образования офицерского корпуса, наложившие глубокий отпечаток на все последующее его развитие.

Начало XVIII в. ознаменовалось завершением строительства в России регулярной армии. С этого времени начался неуклонный процесс роста ее численности. С 1712 по 1798 гг. последняя увеличилась с 180298 до 386696 человек, то есть более чем в два раза. Наибольшей же численности армия достигла в 1796 г., когда в ней насчитывалось 474000 военнослужащих [Военно-статистический сборник 1871, с. 40]. В то же время увеличение армии и вооружение ее вполне современным для того времени оружием сами по себе не гарантировали успеха в многочисленных войнах, которые Россия вела в XVIII в. [Бескровный 1958, с. 74—127]. Боеспособность войск во многом зависела от качества офицеров, которых нужно было готовить для армии все больше и больше.

Если учесть, что в рассматриваемый период среднее число военнослужащих сухопутных войск, приходившихся на одного офицера, достигало 33 человек, можно с достаточной долей достоверности определить, что потребность войск в офицерском составе могла находиться в пределах 5,4—14 тыс. человек [РГВИА, ф. ВУА, д. 68. л. 22—23, 41—42; .Бескровный 1958, с. 39—42, 44—49, 54—62, 303—361].

Для России, не имевшей, в отличие от некоторых западноевропейских государств, в предыдущий век военнообразовательных заведений, подготовка указанного числа военных специалистов являлась весьма сложной задачей.

Наиболее многочисленным родом войск в русской армии с начала ее создания стала полевая регулярная и гарнизонная пехота. В 1712 г. ее удельный вес составлял 70,7% общей численности армии. В течение почти всего столетия доля пехоты в войсках росла. Процесс этот был связан с повышением роли огня на полях сражений, причем в основном за счет пехоты, поскольку ни артиллерия (особенно начала XVIII в.), ни кавалерия не могли на первых порах соперничать с пехотой в огневых поединках, которые в то время предрешали исход любого сражения. К 1786 г. доля пехоты в общей численности армии достигла максимума — 81,4%, после чего уменьшилась к концу века до 75,7%. Последний факт был связан с некоторым снижением роли пехотного огня, поскольку в недрах линейной тактики зарождалась тактика колонн и рассыпного строя. По мере развития тактики и совершенствования артиллерийских систем повышалась значимость ар-

Харламов В.И. Становление системы подготовки офицерских кадров для регулярной армии и пограничной охраны России в XVIII столетии

тиллерии. К концу века удельный вес ее личного состава в общей численности офицерского корпуса увеличится в 4, а доля военнослужащих кавалерии снизилась в 1,8 раза. Если предположить, что соотношение численности трех родов войск достаточно адекватно отражало соотношение численности офицерского корпуса, то нетрудно установить и крайние границы потребностей в соответствующих специалистах. Для пехоты они составляли 70,7—81,4%, кавалерии — 15,2—26,8%, артиллерии — 2,4—9,6% от общей численности офицерского корпуса. Инженерные войска, хотя и немногочисленные, существовали в русской армии уже в первой четверти XVIII в., когда был сформирован инженерный корпус, включавший в себя, кроме штаба, пионерные, понтонные, минерные и мастеровые формирования [Военностатистический сборник 1871, с. 40—45; Бескровный 1958, c. 44, 59—60, 326]. Таким образом, с самого начала строительства сухопутных войск России и до конца XVIII в. последние требовали подготовки для них офицеров всех родов оружия, численность которых должна была расти преимущественно за счет пехотных и отчасти артиллерийских офицеров.

Процесс увеличения русской армии следует считать вполне закономерным, поскольку не менее половины XVIII в. Россия находилась в состоянии войны с другими государствами, отвоевывая свое право на существование как в Европе, так и в Азии и одновременно расширяя свои владения [Столетие военного министерства 1902, т. 2, ч. 1, с. 53—117; Военно-статистическое обозрение Российской Империи 1894, т. 1, с. 1—2; Записки военной статистики 1894, т. 1, с. 92—95, 99, 102—104, 111, 118—121].

Петр Ь(1672—1725), основатель российской военной школы. С портрета П. Делароша (1838).

Н ■г & L: -

* я Ш "V «■ -■ -"«У& ь ИЖ-Дщ J!k &, ДОЧЛ д .

Бу $Г&- -м

■к/ ГЛ 1

щ/&М Уя .^7-1 ДА wL

Анна Иоанновна (1693—1740), императрица (1730—1740). С портрета Л. Каравака (1730)

Екатерина II Алексеевна (1729—1796), императрица (с 1762). С портрета Ф. Рокотова (1763)

Справа: Россия в середине XVII — XVIII вв. C сайта http://www.hist-geo.net/media/blogs/blog/ Ist_Ross i ^0 7_Ross ia.jpg

Харламов В.И. Становление системы подготовки офицерских кадров для регулярной армии и пограничной охраны России в XVIII столетии

Российские границы в рассматриваемый период были подвижными, их протяженность постоянно увеличивалась. Так, при вступлении в 1682 г. Петра I на престол общая площадь Российской империи составляла 12828148 квадратных верст, а к концу его царствования, увеличившись более чем на полмиллиона, достигла 13338220 квадратных верст. К концу века суммарное приращение площади России составило 1967711 квадратных верст [Военно-статистический сборник 1871, с. 21—22].

Увеличение протяженности, нестабильность границы России, необходимость отражения постоянных набегов кочевых племен на востоке и юге, угроза вторжения с запада вынуждали правительство создавать соответствующую систему охраны границы, выделяя для этой цели немалые и в то же время разнородные силы и средства.

Следует отметить, что процесс становления и развития пограничных войск в XVIII в. еще не изучен достаточно глубоко. Противоречивость мнений по данной проблеме заставила автора осуществить самостоятельное исследование и привести в монографии лишь его краткие выводы, поскольку они крайне необходимы для определения сферы деятельности офицеров пограничных войск.

Трудно согласиться с мнением о том, что началом возникновения пограничной охраны следует считать 1723 г., когда в России была создана таможенная служба, ибо последняя выполняла в то время лишь функцию защиты экономических интересов России, хотя и явилась, как справедливо отмечено, прародительницей Отдельного корпуса пограничной стражи, сформированного в конце XIX в. Вообще в XVIII столетии таможенная служба только отлаживалась, а органы, осуществлявшие ее, по их организации, оснащению и уровню подготовки едва ли можно было отнести к пограничным войскам [Чернушевич 1906, с. 15]. В 1725 г. органы таможенной службы, существовавшие только на западной границе, были и вовсе убраны вглубь страны, где находились до 1741 г. Процесс переноса таможен к границе затянулся, по крайней мере, до 60-х гг. XVIII столетия, о чем свидетельствуют указы российского правительства того времени [Полное собрание законов Российской Империи... 1830, т. 16, с. 459, 563]. Пограничная охрана существовала в России задолго до возникновения таможенных учреждений, а с их появлением развивалась параллельно с расширением и совершенствованием сети таможенной службы. Таким образом, сфера деятельности офицеров-пограничников не ограничивалась обязанностями досмотрщиков, а была, как увидим, значительно шире [Беляев 1846, с. 4].

До 1702 г. службу по охране границ России осуществляли так называемые солдатские полки, которые после 1702 г. стали называться гарнизонами, а с 1711 г. — гарнизонными полками. К концу века полки, находившиеся на границе, были реорганизованы в пограничные, а остальные — во внутренние батальоны. Пограничный батальон насчитывал 700—800 человек, из которых 20 являлись штаб- и обер-офицерами [Хроника Российской Императорской армии, составленная по Высочайшему повелению. 1852, ч. 6, с. 158; ч. 7, с. 37—41, 84, 122].

Одновременно с 1712 г. шло формирование ландмилиционных войск [РГВИА, ф. 37, оп. 16940, д .92, л. 686—687, 695— 696]. Их задача достаточно четко определена в одном из указов Анны Иоанновны от 1731 г., где предписывалось сформировать 16 конных и четыре ландмилиционных полка. Полки селились на Украинской пограничной линии, а офицерам и солдатам нарезались вблизи границы земельные наделы, «дабы оные [военнослужащие — В.Х.] поблизости лучшим образом и способнее себя и границу охранять и защищать могли» [РГВИА, ф.П14, оп. 2/236, д. 33, л. 48 об., 49]. С 1731 по 1752 гг. на российских границах были построены Закамская, Оренбургская, Самарская, Сибирская, Иртышская, Тобол-Ишимская, Уйская и другие укрепленные линии, охранявшиеся пешими и конными ландмилиционными полками. Плотность ландмилиционных войск была различной в зависимости от важности охраняемых участков. Так, на Сибирской пограничной линии протяженностью 2100 верст несли службу всего четыре конных полка, в то время как 268километровая Украинская линия прикрывалась 20 полками. Организационная структура пограничных полков была, в принципе, схожа с армейской, но одновременно имела особенности, предопределенные спецификой пограничной службы. В Украинском ландмилиционном корпусе в первой четверти XVIII в. находилось 11 поселенных и девять непоселенных полков общей численностью 21312 человек. Поселенный полк, насчитывавший 1165 солдат и офицеров, включал в себя одну гренадерскую, семь мушкетерских и три конных роты. В непоселенный полк входили одна гренадерская и 10 мушкетерских рот с 43 штаб и обер-офицерами, 88 унтер-офицерами и капралами, 911 рядовыми и 123 прочими строевыми и нестроевыми чинами [Полное собрание законов Российской Империи т. 8, с. 360—364, 577—578, 659; т. 9, с. 105].

Построение ландмилиционных частей по армейскому образцу не было случайным, так как функция защиты границ в

XVIII в. нередко превалировала над чисто охранными задачами. Пограничные войска на южных рубежах вели постоянную борьбу, вплоть до конца XVIII в., с крымскими татарами. На востоке и юго-востоке им приходилось отражать нападения племен, образовавшихся в результате распада Золотой Орды. Однако боевая деятельность ландмилиционных войск этим не ограничивалась. Из содержания переписки, находящейся в фонде ландмилицкого повытья, удалось выяснить, что ландмилиционные войска готовились к походам и участвовали в боевых действиях в составе армии. В 1738 г., например, велась переписка генерал-майора Девица А.П. с командирами ландмилиционных полков о подготовке к походу на Азов. В 1746 г. генерал-майор Кантемир докладывал военной коллегии об укреплении пограничной линии в связи с убытием части ландмилиционных полков в Остзейский поход. Об участии пограничных войск в различных кампаниях вместе с армией свидетельствуют и копии указов правительствующего Сената, посылавшихся в Украинский ландмилиционный корпус в 1742—1759 гг. [РГВИА, ф. ВУА, д. 68, л. 8, 22, 41—42; ф. 14, оп. 3/41, д. 1690, л. 215; д. 1691, л. 274; д. 1693, л. 14; Полное собрание законов Российской Империи т. 9, с. 924—925].

Харламов В.И. Становление системы подготовки офицерских кадров для регулярной армии и пограничной охраны России в XVIII столетии

’.т-у ^ . J

-? # і / fm

ЩШ ■■

[ Л ■ ^ -шт.ж 1 1 шШ ШшяЯ Щ ^ a I W? Щ %Ьж

•V & • тК*# • т & * & * у -*■ & NT - -- — ■&ЩЛЬтШ

Офицеры ландмилиции (1736—1742)

Нижние чины ландмилиции (1736—1742)

Гренадер ландмилиционной Офицеры ландмилиционной пехоты пехоты (1764—1770) (1764—1770)

Харламов В.И. Становление системы подготовки офицерских кадров для регулярной армии и пограничной охраны России в XVIII столетии

Изучение послужных списков офицерского состава различных полков за 1763 год дает возможность сделать вывод о том, что офицеры ландмилиционных войск обладали богатым боевым опытом. Более половины из них (51,7%) принимали участие в разных военных кампаниях. Из числа участвовавших 26,3% офицеров имели опыт одного, 27,6% — двух, 19,7% — трех, 26,4% — 4—12 походов.

О географии боевой деятельности офицеров ландмилиционных войск свидетельствует послужной список капитана Еремея Плещеева, который участвовал в 12 кампаниях: в 1736 г. — при взятии города Азова, в 1737 г. — в боях под Караван-Базаром, в 1738 г. — под Перекопом, в 1740 г. — под Выборгом, в 1741 г. — при взятии города Вильмонстрин-да (где был ранен в ногу), в 1742 г. — в битве при Фридрихсгаме, в 1743 г. — в походе на галерном флоте под Ревелем, в 1744 г. под Ригой, в 1745 и 1749 гг. воевал в Курляндии, в 1747 г. — в составе вспомогательного корпуса в Цесарии и в 1750 г. — в Лифляндии под городом Перновым [РГВИА, ф. 14, оп. 1/41, д. 1692, л. 286—336, 332 об., 333].

Выполнение ландмилиционными войсками многочисленных боевых задач послужило причиной для принятия императрицей Екатериной II указа № 12185 от 16 июня 1764 г., в котором предписывалось оставить в полках только тех штаби обер-офицеров, которые способны «к приведению и содержанию оных полков в равной во всем исправности с полевыми полками». Кроме того, указ требовал «все ландмилицкие полки непременно содержать во всей исправности, как и настоящие армейские полки содержатся, и поступать во всем по военным полевой армии Регулам и Полковничьей Инструкции...». Допускались лишь отличия, определенные «в штатах и табелях».

Вместе с тем пограничные войска в обычных условиях решали и свои специфические задачи по охране границы, что определило их некоторые штатные различия с армейскими формированиями. Конные роты в составе пехотных пограничных полков (которых не было в аналогичных армейских частях) облегчали охрану обширных участков разъездами. Пограничные батальоны, сформированные во второй половине XVIII в., кроме 4—5 строевых, включали в себя инвалидную и мастеровую роты, предназначавшиеся для обеспечения жизнедеятельности и службы войск, в том числе для строительства и содержания укреплений.

Каждая пограничная часть получала для охраны дистанцию, на которой оборудовались форпосты и редуты. Число последних было различным в зависимости от протяженности и важности дистанции. Так, на участке Ямбургского полка располагалось 86, Черниговского — 55, Вятского — 21, Киевского — 17 форпостов. На каждый форпост приходилось 2— 3 редута [Хроника Российской Императорской армии...ч. 6, с. 153—154, 158; ч. 7, с. 83, 89, 122].

Как видно из документов, служба на участках велась наблюдением, выставлением караулов и пикетов, разъездами. Кроме надзора за пропуском через границу, отражения вооруженных нападений, войска, располагавшиеся на пограничных линиях, должны были осуществлять санитарный контроль, карантинные мероприятия, а также оказывать помощь таможенной службе.

Помимо пехотных и драгунских ландмилиционных полков, к службе по охране и защите границы привлекались так называемые иррегулярные пограничные войска, в состав которых входили гусарские, пикинерные и пандурские полки. Для управления ими в начале 30-х гг. XVIII в. было создано гусарское повытье. В составе полков служили в основном переселенцы из Сербии, пожелавшие принять российское подданство. В соответствии с законом № 9919 от 14 декабря 1751 г. каждый гусарский полк 20-ти ротного состава располагался на линии границы поротно. Расстояние между ротами должно было составлять восемь, а на равнинной местности — до 30 верст. Пандурские (пехотные) роты селились с удалением друг от друга в шесть, а на равнинной местности — в 25 верст. В составе пандурского полка также находилось 20 рот. Таким образом, гусарский полк мог получить участок в зависимости от характера местности протяженностью 160—600, а пандурский — 120—500 верст. В 1764 г. пандурские полки были реорганизованы в пикинерные, а общая численность иррегулярных пограничных войск была доведена до 25300 человек [Полное собрание законов Российской Империи т. 13, с. 553—557, 574; т. 16, с. 657].

И.Н. Тютчев в парадном мундире бригадира ландмилиции. Портрет кисти Ф.С. Рокотова, не позднее 1768

Знамя Курского полка Укра-инной ландмилиции. Рисунок из «Гербовника знамен Российской империи»

Знамя и герб Борисоглебского конного полка Украинской ландмилиции (пожалован 11 января 1765 г., «в золотом щите, на белом поле, рука, с голубым щитом, выходящая из облаков, а под нею, на зеленой земле, ряд

укреплений»).

Харламов В.И. Становление системы подготовки офицерских кадров для регулярной армии и пограничной охраны России в XVIII столетии

Рассредоточенность пограничной охраны осложняла задачи командного состава по организации службы, боевой учебы и обеспечению жизнедеятельности частей. Офицеры ландмилиционных и других типов пограничных полков в отличие от армейских командиров значительно чаще действовали в обстановке, требовавшей самостоятельных решений. Наиболее трудные ситуации создавались на границе при нападении извне, во время которых форпосты численностью

Большая роль в охране и защите российских границ принадлежала казачьим войскам, которые несли службу как на пограничных укрепленных линиях, так и в промежутках между ними, в том числе в крепостях. Донское войско, охранявшее южные рубежи России от проникновения татар, выделило часть своих формирований для охраны кавказской границы, где в первой четверти XVIII в. уже несли службу Гребенские и Терские казаки. Астраханское войско, окончательно сформировавшееся к 1731 г., расположилось на Царицынской линии, строившейся с 1694 по 1720 гг. К службе по охране границ привлекались также Волгское, Оренбургское, Семиреченское и Сибирское казачьи войска. Казачий полк насчитывал обычно 500— 700 человек и состоял из нескольких сотен. Казачьи войска имели свою артиллерию, находившуюся в конноартиллерийских ротах. Изучение послужных, формулярных и кондуитных списков офицеров казачьих войск показывает, что они получали богатый боевой опыт как в стычках на границе, так и в походах в составе регулярной армии. Систематизация полученных данных позволяет заключить, что казачьи войска не только охраняли и защищали границу, но и участвовали практически во всех крупных военных кампаниях русской армии XVIII в,: войнах с Турцией (1711, 1736—1739, 1769—1774, 1787—1789), Северной войне (1700—1721), походах Миниха к Данцигу (1734) и Вспомогательного корпуса русских войск в Австрию (1748), Семилетней войне (1756—1762), войнах со Швецией (1741—1743, 1788—1790), Персией (1722—1723, 1796—1797), Францией (1799) и других [РГВИА, ф. 13454, оп. 1, д. 73, л. 1—76; д. 222, л. 3—78; д. 308, л. 1—34; д. 385, л. 1—24; д. 405, л. 1—269; д. 413, л. 24—45; Столетие военного министерства 1902, т. 2, ч. 1, с. 80—81, 99—100, 779—816; ч. 2, с. 227—241].

Общий учет численности войск, охранявших границу, не велся, поскольку они принадлежали по частям разным ведомствам. Поэтому, основываясь на собственных расчетах, автор может привести лишь приближенные данные. Численность пограничных формирований в «Военно-статистическом сборнике» 1871 г. включена в число так называемых особых и гарнизонных войск. При этом в общем числе гарнизонных полков и батальонов пограничные части составляли примерно половину. В составе же особых войск кроме ландмилиции, гусарских и пандурских частей учтены и другие: за 1724 г. — Низовой корпус, сформированный для войны с Персией, за 1740 г. — Макленбургский и за 1756 г. — Обсервационный корпуса .

На основе указанных данных удалось подсчитать, что общее число войск, привлекавшихся для охраны границы, могло достигать в разное время 35,1—82,2 тыс. военнослужащих, а численность офицеров этих войск находилась приблизительно в пределах 1—2,5 тыс. человек. Таким образом, потребности войск в офицерском составе достигали 12—20% от общих по армии. С учетом же числа офицеров, требовавшихся для укомплектования казачьих полков (1,8—4,4 тыс.), общая численность офицерского корпуса погранохраны могла достигать 2,8—4,3 тыс. человек или 23,5—30% от совокупного числа офицеров регулярных и иррегулярных (казачьих) войск.

Необходимо отметить, что указанных выше сил ввиду сложности обстановки не всегда хватало. Поэтому в XVIII в. к охране границы нередко привлекались и обычные армейские, чаще всего пехотные и драгунские полки. По свидетельству Ф.Ф. Ласковского, после кампании 1736 г. половина армии, участвовавшей в походе, была выведена для охраны границы от татар. Более 30 тыс. человек растянулись вдоль берега Днепра от Киева до Украинской пограничной линии на участке 400 верст, чтобы ломать лед на реке и тем самым препятствовать проникновению татар [Ласковский 1865, ч.3, с. 52].

Исследование дел фонда ландмилицкого повытья дало возможность сделать вывод о том, что офицеры погранохраны, прослужив в ней определенный срок, перемещались в армейские полки, и наоборот, из последних часть офицеров переводилась в пограничные войска. Так, в 1747 г. по челобитным прапорщиков Алексея Шишкина, князя Якова Чиркова, капитана Ивана Норова и других офицеров они переводились из ландмилиции в полевые пехотные и драгунские полки. В этом же году в ландмилицию были переведены: из Ингерманландского пехотного полка капитаны Алексий и Никола Николаевы с производством в секунд-майоры, а премьер-майор Логинов — с производством в подполковники, из Кирасирского полка — вахмистры Трусов, Субботин и князь Мещерский. Анализ послужных списков офицеров погранохраны позволил заключить, что подобного рода перемещения осуществлялись систематически, а не от случая к случаю [РГВИА, ф. 14, оп. 1/41, д. 130, л. 1—5; д. 139, л. 2—11; д. 134, л. 1—9; д. 120, л. 2—11].

Подводя итог проведенному исследованию, правомерно сделать вывод, что в XVIII столетии функции армии и погранохраны переплетались. Вместе с тем последняя представляла собой, с одной стороны, разнородные, а с другой — особым образом организованные и размещенные вдоль границ части, имевшие и свои специфические задачи. При этом функция защиты политических и военных интересов нередко превалировала над другими задачами, что и предопределяло состав и характер действий пограничных войск. Беспрерывные войны, в которых они участвовали, и боевые столкновения на границе, требования правительства о повышении их боевой готовности до уровня готовности армейских полков вызвали необходимость соответствующей подготовки командного состава. По существу, последняя не должна была отличаться от подготовки армейских офицеров.

Харламов В.И. Становление системы подготовки офицерских кадров для регулярной армии и пограничной охраны России в XVIII столетии

Скорее всего по этой причине в XVIII в. была заложена традиция осуществлять обучение будущих пограничных и армейских офицеров на общих основаниях, в одних и тех же военно-учебных заведениях (ВУЗах). Подобный подход был требованием времени и реализовывался в течение всего дореволюционного периода развития вооруженных сил России.

Вплоть до начала XVIII столетия вопрос о профессиональной подготовке офицеров русской армии даже не ставился. Изучение работ, посвященных данному периоду развития вооруженных сил России, дает основание заключить, что главной причиной такого положения явилось отсутствие в государстве регулярной армии с единой организацией и системой комплектования войск, а также соответствующих стимулов к получению и совершенствованию служилыми людьми военных знаний. Значительная часть офицерских должностей замещалась офицерами-иностранцами: шведами, датчанами, шотландцами, англичанами и остзейскими немцами. В дворянской коннице, в том числе войсках, осуществлявших охрану границы, а также в стрелецких полках замещение командных должностей шло по родовому признаку. Образование родовитых стольников и дворян проходило при царском дворе, куда они назначались с 10-летнего возраста. В лучшем случае их могли обучить здесь чтению часослова, псалтыря и церковному пению [Бескровный 1953, с. 285; Левшин 1902, т. 1, с. 6—11].

В 15 лет недоросль, независимо от полученных знаний, становился служилым новиком и вовлекался в практическую деятельность, в том числе военную: направлялся командовать провинциальными дворянами в армейских полках. В 30 лет ему жаловался чин окольничего или прямо боярина, смотря по степени родовитости. Принцип родовитости соблюдался практически при замещении всех офицерских должностей снизу доверху. Как видим, продвижение по службе не зависело от образования и лишь в малой степени могло определяться личными качествами и боевыми заслугами. В XVII в. военное дело среди родовитых дворян считалось уже непрестижным, поскольку перестало быть прибыльным промыслом.

Таким образом, отсутствие стимула к получению военной подготовки являлось достаточно мощным фактором, тормозившим создание в России учреждений для профессиональной подготовки военных кадров. На западе подобные учреждения были открыты значительно раньше. Так, создание рыцарских академий в Германии началось еще в XVI в., а кадетских корпусов во Франции — в XVII в. Первая рыцарская Академия (И^^ Kollegium) была открыта в Касселе в 1599 г. С середины и до конца XVII века в Германии начали функционировать еще пять академий: в Кальберге, Люнебурге, Галле, Вольфен-бюттеле и Эрлангене. Еще пять академий были открыты в первой четверти XVIII в.: в Бранденбурге (1704), Берлине (1705), Лигнице (1708), Эттале (1711) и Гильдбурггаузене (1714). Часть рыцарских академий в 1730 г. была слита в единый Берлинский кадетский корпус, а другая преобразована в университеты [Паульсен 1908, с. 124—125; Греков 1910, с. 7].

Рыцарские академии являлись сословными военными школами, в которых немецкое дворянство, вплоть до принцев крови, получало не только военное, но и широкое общее, по существу, университетское образование. Кроме военных предметов (артиллерии, фортификации и экзерциции, включавшей строевое обучение, верховую езду, фехтование,

)■ V/ V/ V V и и

, молодые дворяне изучали французкий, испанский, итальянский, английский и родной языки, общую историю и историю права, государствоведение, географию, элементы публичного, частного и естественного права, морали и логики. Большое значение придавалось математике и естествознанию, в том числе и их приклад-

ным разделам для успешного овладения военными науками, архитектурой и механикой.

Несмотря на первенство западноевропейских стран в создании сети военных учебных заведений и стремление перенять все лучшее, что было сделано в этой области, Петр I, приступивший к строительству военно-образовательной системы в России, не пошел по пути слепого копирования западных образцов, а старался учесть особенности, нужды и запросы армии и государства в целом. Поэтому не случайно первые военные школы, образованные Петром, значительно отличались от западных.

Хорошо понимая, что одним созданием военных учебных заведений проблему подготовки образованных офицеров для растущей по численности армии не решить, царь предпринимал попытки сделать военные знания и выучку более престижными. Анализ комплекса мер, принимавшихся с этой целью, позволил выделить четыре основных направления деятельности Петра I: упорядочение присвоения офицерских и генеральских званий; значительное для того времени ослабление сословных привилегий на получение офицерского чина и повышение статуса офицеров - выходцев не из дворян; ограничение и, наконец, полное исключение возможности для производства в офицеры людей знатных (как, впрочем, и иных) сословий, не обладавших практическим опытом службы и военными знаниями; создание стимулов для получения представителями различных сословий общего и военного образования.

Рассмотрим теперь, с помощью каких мер решались подобного рода задачи. Поскольку до начала второго десятилетия XVIII в/ не существовало правил производства в офицеры, Петр I издал указ от 14 апреля 1714 г., в соответствии с которым офицерские звания до капитана включительно могли присваивать полные генералы. Производство в майоры и подполковники осуществляли фельдмаршалы. Право на присвоение полковничьих и генеральских чинов Петр I оставил за собой [РГВИА, ф. 37, оп. 26940, св. 92, л. 14—15]. Вошло в практику производство в офицеры людей не из дворян, имевших способности, опыт и заслуги перед государством. Вслед за присвоением соответствующего чина им выдавался патент на дворянство. С 1714 г. дворяне, достигшие 13-летнего возраста, стали призываться на военную службу, которую они начинали в гвардии солдатами. Не прошедшие гвардейскую школу, теряли право на получение офицерского чина. 1 января 1719 г. была введена система баллотирования на замещение вакантных офицерских должностей, в соответствие с которой тайным голосованием штаб- и обер-офицеров полка из 2—3-х кандидатов выбирался один. В 1721 г.

Харламов В.И. Становление системы подготовки офицерских кадров для регулярной армии и пограничной охраны России в XVIII столетии

система баллотирования была усовершенствована: его следовало проводить всякий раз при переходе в обер-офицерский, штаб-офицерский и генеральский разряды [РГВИА, ф. 37, оп. 26940, св. 92, л. 13; Полное собрание законов Российской Империи т. 5, с. 607; Бобровский 1866, ч. 2, вып. 2, с. 469, т. 6, с. 486—493].

О коллегиальности решения вопросов присвоения очередных офицерских званий свидетельствуют архивные документы погранохраны. В них сохранились соответствующие аттестаты, которые подписывались членами специально назначенных аттестационных комиссий, включавших, как правило, генералов и штаб-офицеров. Причем содержание аттестатов свидетельствует о том, что в 40-х гг. XVIII в. офицеры аттестовывались каждый раз при получении очередного звания. Приведем содержание одного из аттестатов:» - Мы, нижеподписавшийся генералитет и штаб-офицеры..., аттестуем ландмилицкого Украинского корпуса секунд-майора Якова Иванова... в премьер-майоры». Далее офицеру дана краткая, в 2—3 строки характеристика и сделан вывод». Повышения быть достоин». Повышения в чинах в погранохране осуществлялись довольно часто, свидетельством чему являются многочисленные списки повышенных в делах фонда 14. Среди представленных к очередному чину в 1740-е гг. находим и князя Гаврилу Барятынского (д. 166).

В целях ослабления сословных ограничений при производстве в первый и последующие офицерские и генеральские чины, Петр I ввел в 1722 г. Табель о рангах. В соответствии с Табелем для продвижения офицеров по служебной лестнице устанавливалось 14 рангов: от прапорщика (корнета) до генералиссимуса. Каждая ступенька занималась не в зависимости от родовитости, как было раньше, а исключительно по заслугам. По этому поводу в законе N 3890 от 1722 г. указывалось: «Мы... никому никакого ранга не позволяем, пока они нам и отечеству никаких услуг не покажут, и за оные характера не получат». Офицеры в званиях майора и выше получали право на потомственное дворянство. Таким образом, при Петре I образовалась определенная прослойка офицеров недворянского происхождения, которую составляли мелкие служилые люди гражданского ведомства, церковные и монастырские служители и их дети, посадские купцы, мастеровые, однодворцы, крестьяне, помещики, дворовые люди и другие. Подобные меры, с помощью которых у дворян отбиралось исключительное право на быстрое продвижение по служебной лестнице в армии, явились определенным стимулом для того, чтобы заинтересовать это сословие в получении военных знаний и опыта любыми путями. Еще большим стимулом оказались названные меры для лиц недворянского происхождения, поскольку появлялся шанс не только встать на соответствующую знаниям и заслугам ступеньку служебной лестницы, но и уровняться в правах с дворянским сословием. В целом же деятельность Петра I послужила прочной основой для поддержания высокого статуса образованного офицера в течение всего дореволюционного периода.

Параллельно с повышением престижности офицерской службы Петр I закладывал фундамент военной образовательной системы. В этом деле также просматривается его стремление к уравниванию прав различных сословий на получение военного образования.

Вплоть до начала царствования Анны Иоанновны в российских военных учебных заведениях обучались не только отпрыски потомственных дворян, но и дети дворовых людей, дьяков, подьячих и других чинов. А в Школе математических и навигационных наук, которая готовила кадры и для сухопутных войск, учились преимущественно дети низших сословий (таблица 1), хотя одновременно здесь же получали образование такие родовитые семейства, как Волконские, Долгоруковы, Прозоровские, Шереметьевы [Столетие военного министерства 1902, т. 10, ч. 1, с. 9, 53; Веселаго 1875, т. 1, с. 59].

Таблица і

Социальный состав Школы математических и навигационных наук

Г оды Сословие 1705 1711 1715 Всего

Кол-во % Кол-во % Кол-во % Кол-во %

Дворяне 30 15 126 24,9 116 25,9 272 23,6

Подьячие и конюшенные 46 22,8 41 8,2 20 4,5 107 9,3

Боярские дети 17 8,6 33 6,5 32 7,2 82 7,1

Посадские дети 28 13,9 51 10,1 35 7,8 114 9,9

Дети священнослужителей 32 15,9 32 6,3 24 5,4 88 7,6

Дети солдат и унтер-офицеров 12 5,9 203 40,2 194 43,4 409 35,5

Другие 36 17,9 19 3,8 26 5,8 81 7,0

Всего 201 100 505 100 447 100 1153 100

Впрочем, идея всесословного образования распространялась и на обычные школы. В российских законах, принятых в 1714—1721 гг., неоднократно указывалось на необходимость обучения детей различных сословий в возрасте от 10 до 15 лет, кроме однодворцев, в училищах, организуемых при архиерейских домах и монастырях [Полное собрание законов Российской Империи т. 5, с. 78, 86, 189; РГВИА, ф. 37, оп. 26940, св. 92, л. 49]. Демократические начинания Петра I в деле общего и военного образования сочетались с принудительными мерами. Так, молодым людям дворянского сословия, которые не обучались в цифирных школах арифметике и первоначальной геометрии, запрещалось жениться. В военные

Харламов В.И. Становление системы подготовки офицерских кадров для регулярной армии и пограничной охраны России в XVIII столетии

школы брали «добровольно хотящих, а так же паче и со принуждением». Как свидетельствуют факты, принудительные меры в деле общеобразовательной подготовки не дали практически никаких результатов. В цифирных школах с 1714 по

Таким образом, едва ли можно надеяться на то, что в военные школы будут прибывать ученики, хоть мало-мальски обученные математическим наукам, которые всегда были тесно связаны с военными. Исследование уровня грамотности мужского населения показывает, что ни при Петре I, ни в последующий период система народного образования России с данной задачей в полной мере не справлялась. Из офицеров ландмилиционных полков Украинской пограничной линии, начавших службу в 30—40-х гг. XVIII в. и не обучавшихся в военно-учебных заведениях, подавляющее большинство (94,6%) умели читать и писать, но лишь 5,4% были обучены арифметике и геометрии, 3,4% знали 1—2 иностранных языка. Нижние чины более чем на 90% были безграмотны [РГВИА, ф. 14, оп. 1/41, д. 1692, л. 286—357;