Деятельность органов ГПУ-ОГПУ Омска в отношении бывших военнослужащих белой армии

УДК 947(571.1)

В. П. ВАСИЛЕВСКИЙ

Омский государственный технический университет

ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ОРГАНОВ ГПУ-ОГПУ ОМСКА В ОТНОШЕНИИ БЫВШИХ ВОЕННОСЛУЖАЩИХ БЕЛОЙ АРМИИ

Статья посвящена исследованию форм и методов деятельности органов ГПУ-ОГПУ Омска в отношении бывших военнослужащих белой армии. На материалах разработок омских чекистов, выделены этапы репрессивной политики в отношении бывших белогвардейцев. Раскрывается значение Омска как центра репрессивной политики Советского государства.

В Омске остались десятки тысяч военнослужащих колчаковской армии, сибирские казаки, принимавшие активное участие в вооруженной борьбе против большевиков. Известный партийный деятель

А. Н. Дианов в своих воспоминаниях отразил обстановку в Омске 1920 г.: «Омск был переполнен бежавшими с запада и с востока буржуями, офицерством, населением окрестных казачьих станиц, настроенным монархически, враждебно к Советской власти» [2, л. 1]. Большевики всегда помнили значительную роль офицерских подпольных организаций в свержении Советской власти в Сибири в 1918 г. По их оценкам и после окончания Гражданской войны бывшие офицеры продолжали оставаться антисоветски настроенной силой, способной организовать и возглавить антикоммунистическую борьбу. В то же время офицеры в большинстве являлись квалифицированными специалистами, которые были крайне необходимы государственной власти для укрепления Красной армии и других государственных институтов. В 20-е годы эти противоречивые обстоятельства влияли на деятельность советских органов безопасности в отношении бывших белогвардейцев.

С первых дней восстановления Советской власти в Сибири бывшие военнослужащие колчаковской армии выявлялись, проверялись органами ВЧК — ГПУ-ОГПУ, и по ним индивидуально принималось решение. Особенно внимательным было отношение к сотрудникам белогвардейских спецслужб и офицерам. Отдельные, наиболее одиозные белогвардейцы, за антибольшевистскую деятельность расстреливались. Но большинство военнослужащих

белой армии отбывало небольшие сроки и ставилось на специальный учет. Доводя задачу по учету противников Советской власти до сотрудников на местах Омский губотдел ГПУ в 1922 г. разослал всем уездным уполномоченным распоряжение, в котором подчеркнул, что «одной из очередных задач по работе КРО является выявление и постановка негласного учета, поэтому необходимо наблюдение и учет наладить таким образом, чтобы каждое лицо, так или иначе совершившее преступление против Советской власти, принадлежащее к определенной категории, которая по существу своему никогда не примирится с существующим положением, все время находилось в нашем поле зрения. Каждое его передвижение должно быть известно нашим органам» [3, с. 293]. Учет бывших белогвардейцев и наблюдение за ними проводились различными методами: попавшие в плен белогвардейцы допрашивались на предмет установки личностей сослуживцев, они выявлялись путем изучения белых архивов, попавших в руки к чекистам, использовались показания антиколчаковски настроенных жителей Сибири. Чекистами вербовалась агентура из числа бывших белогвардейцев и лиц, общавшихся с ними. Это позволяло контролировать их образ мыслей и деятельность.

Исходя из масштаба и характера в деятельности в отношении бывших белогвардейцев органами ГПУ-ОГПУ в Омске четко просматриваются два этапа: репрессивная деятельность органов в годы Новой экономической политики (НЭП) и репрессии в годы коллективизации и индустриализации.

На первом этапе (в период НЭП) преобладают дела по обвинению граждан, бывших белогвардейцев, в контрреволюционной борьбе против Советской власти, которая выражалась в их участии в Гражданской войне на стороне белых и в совершении ими конкретных преступлений. В Сибири органы ГПУ-ОГПУ постоянно занимались выявлением и учетом бывших офицеров, розыском колчаковских контрразведчиков, старались собрать сведения о репрессиях белогвардейцев в отношении противников режима А. В. Колчака и мирного населения. Причем в этот период, как правило, следователи старались собрать убедительные доказательства преступлений (обычно это были показания свидетелей),

ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 4 (121) 2013 ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ

ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 4 (121) 2013

часто обвинения снимались за недоказанностью, несмотря на то что у чекистов имелись косвенные данные о совершенных преступлениях. Органами безопасности учитывалась профессиональная компетентность бывшего белогвардейца, его готовность сотрудничать с государством и возможная польза от такого сотрудничества.

Особенно интенсивно в 20-е гг. чекисты отрабатывали бывших сотрудников колчаковской контрразведки. В этой связи сотрудниками ОГПУ Томска в Омск был отправлен И. Н. Лихачёв, который весной 1923 г. явился к томским чекистам и сознался в том, что являлся бывшим агентом охранки и сотрудником колчаковской контрразведки. И. Н. Лихачёв в ходе следствия дал подробнейшие показания о структурах, методах и формах работы охранного отделения и контрразведки. Несмотря на то что у сотрудников ГПУ имелись письменные показания свидетелей, утверждавших, что И. Н. Лихачёв «принимал деятельное участие в порках и расстрелах рабочих», он был завербован органами ГПУ, освобожден и устроился на работу в областной военкомат. Сотрудники ГПУ выпустили своего агента, вынеся по делу следующее решение: «1923 2 июля нач. КРО ОМГоПу, Тариков, рассмотрев дело 143 Лихачёв Иван Николаевич служил в охранке в качестве осведомителя по принуждению и в контрразведке служил делопроизводителем и ничего особенного, кроме чисто технической работы, Лихачёвым не проявлено, и для придания Лихачёва суду не имеется достаточных материалов. ПОСТАНОВИЛ: Следствие по данному делу прекратить. Арестованного Лихачёва Ивана Николаевича из под стражи освободить за прекращением дела. Лихачёва как политически неблагонадежного взять под негласное наблюдение» [4, л. 54].

Несмотря на сотрудничество И. Н. Лихачёва с органами ОГПУ, в связи с его службой в контрразведке были получены указания из Новосибирска об его повторном аресте, и 31 мая 1926 г. он был арестован. Омские чекисты пытались спасти своего агента. В деле имеется характеристика о его сотрудничестве с органами ОГПУ, в ней говорится: «Лихачёв Иван Николаевич (кличка Рутенберг) был завербован в 1923 г. при его полном согласии и работал в качестве осведомителя с целью заслужить снисхождение Советской власти за его прежние поступки. К работе относился вполне добросовестно и аккуратно, был дисциплинирован, конспиративен и инициативен. Работал почти всю жизнь в охранных отделениях, знает великолепно структуру последних. Это все истрепало его до такой степени, что в данное время является полным инвалидом (смотря по заключению врачей), страдает неврастенией в резко выраженной форме и органическим поражением центральной нервной системы. Находился продолжительное время в психиатрической лечебнице и нуждается в стационарном лечении. Продолжал свою работу осведомителя вплоть до 1925 г., когда был отстранен по циркулярному распоряжению СО ОГПУ № 6331 от 30 октября 1925 г.» [4, л. 91 — 92]. По решению коллегии ОГПУ от 25 октября 1926 г., он 10 ноября 1926 г. был расстрелян. В 1993 г. И. Н. Лихачёв был реабилитирован.

Пример И. Н. Лихачёва показателен в отношении готовности органов безопасности использовать опыт противников большевиков в интересах обеспечения безопасности Советского государства. Он также свидетельствует об относительной мягкости правоохранительной системы первой половины 20-х гг. в условиях которой бывший колча-

ковский контрразведчик долгое время оставался на свободе.

Для работы ОГПУ в отношении бывших белогвардейцев в период НЭП, весьма характерно следственное дело бывшего штабс-капитана С. С. Солдатова. Он был арестован на основании материала, полученного сотрудником особого отдела 35-й дивизии от информатора, который ранее служил в белой армии и сообщал, что служивший вместе с ним штабс-капитан С. С. Солдатов расстреливал рабочих. В деле имеется письменное заявление бывшего добровольца белой армии Начинкина Михаила, который, по-видимому, и являлся информатором, давшим показания против С. С. Солдатова. Он утверждал, что в конце июня 1918 г. у станции Кемчук по приказу С. С. Солдатова был расстрелян 21 рабочий. По его словам: «Бойня была произведена по личному усмотрению капитана Солдатова и вызвала в полку возмущение своей жестокостью и беззаконностью» [5, л. 10]. Для установки личности С. С. Солдатова понадобились данные учета. В деле сохранилась справка о том, что «бывший белый офицер Солдатов Савва Савич на учете состоит и проживает в городе Омске» [5, л. 2].

С. С. Солдатов в 1918 г. командовал офицерским батальоном, участвовавшим в боях против Красной гвардии в Восточной Сибири, а затем занимавшийся подготовкой кадров для колчаковской армии в городе Томске. Несмотря на активное участие в белом движении, до ареста С. С. Солдатов, будучи ценным военным специалистом, преподавал военные дисциплины в военно-специальных учебных заведениях Омска: на артиллерийских курсах, в школе командного состава ЧОН (частей особого назначения), в Сибирской школе по подготовке сотрудников ТО ОГПУ (транспортных отделов ОГПУ).

На допросах в ОГПУ С. С. Солдатов признал свое участие в вооруженной борьбе против большевиков: «Я не отказываюсь, что действительно был в боях, но был не добровольно, а как мобилизованный. Агитацией я не занимался, но сознаюсь в том, что я не соглашался с идеологией большевиков и возможно, что я в частной беседе высказывал свои убеждения. Иначе я не мог, ибо служил в белой армии. Обвинение упирает на «стойкость моих убеждений». Я прежде всего был отличным офицером, т.е. тем офицером, который отлично знал военное искусство и был дисциплинированным и, следовательно, настойчивым. Если бы я был по убеждению стойким, то не сдался бы в плен Красной армии со своей женой и, наверное, в дальнейшем не служил бы в ней» [5, л. 79].

В деле С. С. Солдатова представляют интерес постановление помощника прокурора Омской губернии и судебный приговор. Обвиняя арестованного С. С. Солдатова, помощник прокурора указывал: «Солдатов, будучи на командной должности в армии Колчака, не раз высказывал свою стойкость и убежденность в свержении Советской власти, ставя себя примером другим, ведя антисоветскую агитацию среди своих подчиненных за активную борьбу с Советской властью. В деле имеются достаточные улики в совершении содеянного преступления. В отношении же предписанного обвинения Солдатову о расстреле 21 человека рабочих и крестьян, за отсутствием достаточных улик и невыяснения постоянного местожительства главного свидетеля Начинкина выделить и приостановить до выяснения местонахождения главного свидетеля» [5, л. 63]. Постановление помощника прокурора свидетельствует о том,

что в годы НЭП власть, проводила репрессивную политику в отношении бывших белогвардейцев (поэтому С. С. Солдатову были предъявлены обвинения в антисоветской деятельности», но при этом власть стремилась действовать в рамках действующего законодательства (поэтому обвинения в расстреле рабочих как не доказанные были сняты).

Судебное решение по делу С. С. Солдатова, принимавшего активное участие в Гражданской войне на стороне белых, было типично для периода НЭП. Суд решил: «Подвергнуть лишению свободы со строгой изоляцией сроком на 5 лет, понизив в правах. Принимая во внимание прочность Советской власти в настоящее время, что совершить в дальнейшем подобные преступления подсудимому не представляется возможным, что подсудимый совершил подобные преступления, являясь лишь слепым орудием в руках буржуазии, что, вследствие своей политической неразвитости, он, сам того не зная, был использован для преступных целей, суд находит справедливым Солдатова наказанию в части лишения свободы не подвергать» [5, л. 107]. В 1991 г. С. С. Солдатов был реабилитирован.

Второй этап прослеживается с начала свертывания НЭП, коллективизации и индустриализации. В обществе стали расти антикоммунистические настроения, что привело к изменению характера дел в отношении белогвардейцев. Наряду с делами в отношении отдельных бывших белых военнослужащих, чекисты стали «разоблачать массовые белогвардейские антисоветские организации», которые «организовывались» ими самими при помощи оперативных комбинаций (создание легендированных организаций, использование осведомителей, склонявших граждан признать свою вину и т.п.). Зачастую для того, чтобы придать масштаб делу, чекисты связывали между собой организации, существовавшие в разных сибирских городах. По таким делам проходили сотни, а иногда и тысячи обвиняемых. Обвинения, основывались на признании подследственных, к которым применялись меры психологического и физического воздействия для получения признательных показаний, которые в результате, как правило, успешно добывались.

После свертывания НЭП сотрудники ОГПУ продолжали проводить оперативные мероприятия и следственные действия в отношении граждан служивших в белой армии в случаях, если об их антисоветских высказываниях имелась оперативная информация. Так, в 1929— 1930 гг. Омским ОГПУ расследовалось дело в отношении бывшего белого офицера В. Ф. Быковского, который в числе других офицеров в 1922 г. был в административном порядке выслан с территории Дальне-Восточной Республики (ДВР) в Омск, где около года отбыл заключение в концентрационном лагере, выпущен на свободу и был взят органами ОГПУ на учет как бывший белый офицер.

Имеющийся в уголовном деле меморандум КРО Омского окротдела ОГПУ раскрывает методы и формы работы органов ГПУ—ОГПУ в отношении бывших белогвардейцев, он позволяет понять значение учета для последующих репрессий. В документе говорится: «Проживая в городе Омске, Быковский поддерживал связь с бывшими белыми офицерами Богатуровым, Соболевым и др. бывшими белыми офицерами, высланными в 1922 году из ДВР. Быковский свою связь с Богатуровым при допросе скрыл, тогда как по агентурным данным Богатуров и Быковский часто у друг друга бывали, занимались

выпивкой, вели разговоры, что их Советская власть притесняет, не дает служить и т.д. Быковский несомненно является врагом Советской власти и является социально опасным элементом» [6, л. 17].

В деле В. Ф. Быковского имеются показания свидетелей о его антисоветских разговорах. Так, П. Г. Шеляев показал: «Открыто, в резкой форме высказывался против коммунистов, заявлял «скоро придет время, когда мы с оружием в руках будем бороться с коммунистами. Подобные заявления он делал в присутствии некоторых лиц. После захвата КВЖД Быковский выражал крайнее удовлетворение этим событием, торжествовал и Советскую власть называл не иначе как мерзостью, ожидая ее падение. Однажды в разговоре со мной Быковский заявил, что он при Колчаке работал в уголовном розыске. Мне известно, что на квартире у Быковского регулярно собирались неизвестные лица под прикрытием игры в карты... Изредка приходил к нему Богатуров. Разговор происходил шепотом» [6, л. 4 — 4 об.]. Особая тройка при ПП ОГПУ по СК во внесудебном порядке вынесла решение, что

В. Ф. Быковский «наговорил» на пять лет заключения в концентрационный лагерь. В 1992 г. он был реабилитирован.

С началом свертывания НЭП появились крупные дела в отношении офицерских и казачьих антисоветских организаций, члены которых «занимались шпионажем, готовили восстания против Советской власти, осуществляли вредительство и вели контрреволюционную агитацию». Появление таких дел объясняется ростом антикоммунистических настроений в обществе, вызванным свертыванием НЭП и коллективизацией. В таких условиях органы ОГПУ, проводя государственную политику, стремились ликвидировать в обществе социальный слой, способный организовать недовольных на вооруженную борьбу и возглавить их. Этим объясняется фабрикация подобных дел. По ним с конца 20-х годов началось массовое уничтожение бывших белогвардейцев, достигшее своего апогея к 1937 году. В делах на участников крупных контрреволюционных организаций нет былой тщательности в сборе доказательств. Большинство решений выносилось на основе самооговора подследственных и их показаний друг на друга, получаемых в результате незаконного психологического и физического воздействия сотрудников ОГПУ.

Так, весной 1933 г. в Омске и казачьих станицах была ликвидирована контрреволюционная повстанческая казачья организация во главе с группой бывших казачьих офицеров штаба Сибирского казачьего войска. Из чекистких справок следовало, что сотрудникам ОГПУ удалось вскрыть 15 повстанческих ячеек этой организации, состоявших в большинстве своем из активных белогвардейцев, реэмигрантов, возглавлявшихся бывшими атаманами, казачьими офицерами. Возникновение организации якобы относилось к 1930 году. Создана она была полковником Шайтановым по заданию резидента японской разведки, бывшего штабс-капитана колчаковской армии Ридзеля, завербовавшего для контрреволюционной работы Шайтанова. По версии сотрудников ОГПУ Ридзель насадил повстанческие и шпионские кадры по иртышским станицам, по линии железной дороги Омск—Петропавловск — Челябинск, по Турксибу. Сотрудники ОГПУ «установили», что организация являлась филиалом крупной белогвардейской контрреволюционной организации на территории Западно-Сибирского края, воз-

ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 4 (121) 2013 ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ

ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 4 (121) 2013

главляемой генералом Болдыревым, действовавшим по заданию японской разведки [7, л. 19].

В 1956— 1957 гг. по данному делу была проведена проверка. Ее результаты раскрывают методы работы сотрудников ОГПУ, фабриковавших это и подобные массовые дела. По результатам проверки было установлено, что «обвинение осужденных по данному делу лиц в антисоветской деятельности обосновано в основном на признательных показаниях самих осужденных, причем не конкретных, противоречивых и не подкреплены никакими другими объективными доказательствами» [8, л. 480].

В ходе проверки было установлено, что следователи обманывали осужденных и применяли к ним угрозы. «Так, осужденный Шевко при допросе от 27 декабря 1956 г. показал, что он дал в 1933 году несоответствующие действительности показания в результате обмана его следователем Панасенко и угроз со стороны следователя Попова» [8, л. 481].

Кроме того, сотрудники ОГПУ подключали к добыванию признательных показаний своих агентов. Они подсаживали их в камеры, и те склоняли граждан давать признательные показания. Агенты ОГПУ по указанию своих кураторов давали следователям ложные показания о виновности обвиняемых. В ходе проверки по данному делу было установлено, что «сотрудник ОГПУ Постаногов, узнав о том, что среди арестованных в Тевризском районе лиц, оказались четыре секретных работника ОГПУ Шалаев, Ольшанский, Антипин и Рыбьяков, предложил последним уговорить арестованных подписать сфабрикованные работниками ОГПУ фиктивные протоколы допросов. После выполнения Шалаевым и др. секретными работниками ОГПУ указаний По-станогова все они были освобождены из под стражи, предварительно дав ложные показания об антисоветской деятельности ряда лиц» [8, л. 481].

В результате проверки только по этому делу из 287 осужденных было реабилитировано 285. С этим делом был тесно связан еще целый ряд дел, по которым результаты реабилитации были аналогичны. Не были реабилитированы: осужденный И. Н. Растре-пин, который в 1919 г. публично казнил председателя Черлакского ревкома А. Е. Мельникова, и П. И. Гри-бановский, который во время Гражданской войны служил в отряде атамана Анненкова и принимал участие в арестах и конвоировании на расстрел сочувствующих Советской власти граждан [8, л. 482].

Таким образом, Омск в годы Гражданской войны, будучи столицей белой России, административным центром Сибирского казачьего войска, стал одним из основных центров репрессивной политики Советского государства в отношении бывших белогвардейцев. Если в период НЭП органы ГПУ—ОГПУ

собирали материал и на его основе проводили репрессивную политику индивидуально, то с началом индустриализации и коллективизации начались массовые политические репрессии, в ходе которых доказательства не имели значения. Чекисты фабриковали дела, выполняя политический заказ. В советском обществе в 1920—1930 гг. продолжалось острое идейное противостояние красных и белых. Белые потерпели поражение в Гражданской войне, но бывшие белогвардейцы, по меркам того времени, самим фактом своего существования в обществе продолжали сохранять потенциальную опасность для коммунистического режима. Удаляя их из общества, органы государственной безопасности выполняли задачу законно существовавшей власти, в то время легитимной в глазах большинства населения. В этой связи думается, что историк должен не судить чекистов или их обвиняемых на основе моральных ценностей и современных юридических норм, а, руководствуясь принципом историзма, понять состояние общественного сознания и политические условия, сделавшее возможным массовые политические репрессии и, соответственно, последующие массовые кампании по политической реабилитации.

Библиографический список

ВАСИЛЕВСКИЙ Виталий Петрович, соискатель по кафедре отечественной истории.

Адрес для переписки: vasilevskiy-vitaliy@mail.ru

Статья поступила в редакцию 16.01.2013 г.

© В. П. Василевский