Создание двора Людовика XIV как политический проект

УДК 94(4)

М. А. Сидоренко

соискатель кафедры всеобщей истории, историографии и источниковедения ФГБОУ ВПО «Новосибирский государственный

педагогический университет»

СОЗДАНИЕ ДВОРА ЛЮДОВИКА XIV КАК ПОЛИТИЧЕСКИЙ ПРОЕКТ

В статье рассматриваются причины и предпосылки, которые привели к созданию придворного общества эпохи Людовика XIV как политического инструмента монархической власти при Старом порядке. Автором статьи высказывается мнение о том, что празднества и система строго регламентированного королем этикета - основные приемы, благодаря которым Королю-Солнце удалось решить одну из определяющих задач своего правления - «одомашнивание дворянства».

В отечественной историографии придворное общество Старого порядка часто ассоциируется с общностью бездельников, десятилетиями не посещавших родовые поместья, предпочитая хозяйственным хлопотам прозябание в Версале в атмосфере нескончаемых интриг и праздных удовольствий. И как итог - окончательный разрыв благородного сословия с простолюдинами, ставший одной из причин взрыва 1789 года. «Двору Людовика XIV были присущи все пороки французской и европейской аристократии» [2, с. 50], - утверждает Ю. Борисов. О «развращенных нравах двора» [12, с. 14] и о «постепенном моральном упадке и деградации высшего общества» [12, с. 10] говорит Н. Сигал. «Теневую» сторону жизни двора -«извращенный разврат» [10, с. 37] - описывает автор «Века Людовика XIV» А. Савин (книга, написанная в 30-е годы XX в., не утратила актуальности и сегодня). С такой точкой зрения соглашаются и некоторые западные историки: Ф. Эрланже называет двор Людовика XIV «блестящим, распутным миром» [14, с. 197].

Но столь печальное положение вещей - сведение пребывания при дворе исключительно к праздности и безделью - скорее отвечает реалиям двух

последних предреволюционных царствований. Что до придворного общества Великого века, то насколько ему соответствует такое описание? Не являются ли эти слова чересчур обобщающими и карикатурными? Может, за всеми этими обличающими реалиями, которые имели место в определенные периоды правления Короля-Солнце, кроется то, что заслуживает более пристального внимания исследователя? Ведь к созданию своего двора Людовик XIV подошел не менее кропотливо и старательно, чем к строительству Версаля; придворную архитектуру эпохи барокко можно сравнить с такими произведениями искусства, как боскеты Ле Нотра, полотна Лебрена или строения Мансара. Ведь никакому другому монарху Европы не удалось создать столь совершенного и затейливого здания придворного общества, которое выполняло, прежде всего, политические функции. Даже Ф. Эрланже при своем критическом отношении к Людовику XIV говорит о политической значимости его двора. Серьезный шаг в этом направлении сделан немецким историком Н. Элиасом, который пишет об «уникальности» двора Людовика XIV [13, с 31]. Но и этот объемный труд, бесспорно заслуживающий самого пристального внимания, не является краеугольным камнем в изучении двора Людовика XIV: автор дает достаточно спорную оценку самого короля, во многом следуя сомнительным суждениям Сен-Симона. К тому же его внимание приковано лишь к версальскому периоду (1682 - 1715), когда уже окончательно сформировался этикет. Элиас почти ничего не говорит о нравах и об особенностях двора молодого Людовика. Равновесие устанавливают ведущие биографы Людовика XIV - Ф. Блюш, Ж. К. Птифис и О. Шален: в своих исследованиях они уделяют равное внимание как молодому двору с его большими празднествами и королевским балетом, так и позднему - времени Больших апартаментов и «Эсфири» Расина. Достаточно последовательно и кропотливо история придворного общества Великого века изучена и Ж. Ф. Сольноном, одним из самых авторитетных специалистов по придворному обществу Старого порядка. Но даже это не позволяет поставить точку в изучении этого вопроса и сказать, что дискуссия окончена.

В годы своего личного правления (1661-1715) Людовик Великий всегда уделял большое внимание «дворянскому вопросу» своей политической деятельности, естественно, наряду с другими. И одна из главных ошибок многих историков Старого порядка кроется в недооценке значимости этого направления во внутренней политике Людовика XIV и того, насколько

эффективно он был решен. Трудно не согласиться с тем, что при Людовике XIV создание строго регламентированной и регулируемой лишь им - монархом -системы двора было продиктовано политической необходимостью и являлось одним из главных пунктов программы правления этого монарха. Еще кардинал Ришелье писал Людовику XIII: «При условии, что каждый (дворянин - М. С.) будет находиться на своем месте, дела при Вашем дворе пойдут так, как Ваше Величество пожелает, и от одного этого зависит наведение порядка и во всем остальном» [9, с. 174].

Людовика XIV по праву считают одним из самых трудолюбивых монархов в европейской истории. «Я себе вменил в обязанность, как за должное, садиться за работу с регулярностью два раза в день, на два или три часа каждый раз с разными министрами или государственными секретарями, не считая часов, которые я провожу за работой один, ни времени, которое посвящаю срочным делам, если таковые неожиданно появляются» [16, р. 61], - пишет 23-летний Людовик. Он упоминает и о многочисленных встречах с иностранными послами. Король работает, словно исправный механизм, на протяжении всего своего правления. Если он болен, то принимает министров и государственных секретарей, лежа в постели; если выезжает на фронт - в своем шатре. А со смертью маркиза Лувуа (1691) протяженность рабочего времени короля увеличится еще на три часа. Итак, по одиннадцать часов в сутки монарх, чей возраст перевалил за полувековой рубеж, работает до последних дней жизни, все чаще пренебрегая светскими развлечениями.

Но можно ли говорить, что этим монаршее ремесло ограничивается? Нет, и тем более, если речь идет о Людовике XIV: этот монарх отдавал ВСЮ свою жизнь без остатка и практически ВСЕ свое время государству, чей культ был для него превыше всего. «Король умирает, а государство будет жить всегда» [1, с. 712], - скажет Людовик XIV на смертном одре. Как эти слова диссонируют со знаменитыми «Государство - это я!», вложенными в его уста изобретательными потомками.

А как же тогда любовные похождения, Версаль, феерические празднества, балетные постановки, страсть к театру, балы, карточные игры, охота, военные парады, приемы пищи и многое другое, что тоже наполняло жизнь Людовика XIV? А ведь именно на этом историки чаще делают акцент, говоря о правлении Короля-Солнце. И они были бы правы, если бы придавали данному аспекту верное толкование. Вот он, один из ребусов

личности Людовика XIV, короля эпохи барокко, который нелегко разгадать человеку XXI в. Сегодня принято недооценивать экспансию французской культуры XVII в. в страны Европы, отдавая пальму первенства веку Просвещения. При этом забывается, что французская мода, танец, язык, литературы, архитектура, и особенно придворный образ жизни, становятся эталонными для остальных европейских стран именно при Людовике XIV. Получается, что признание французской придворной культуры осталось либо незамеченным, либо оценено как некое локальное явление, недостойное столь широкого внимания и сравнивания с культурным рывком Просвещения. Между тем это доказывает лишь то, насколько далеки от современного сознания реалии придворного общества и их значение в контексте XVII столетия.

Король, которому сегодня отдают должное в умении прожигать жизнь, на самом деле, даже сидя в театре и смеясь над остротами господина Мольера, филигранно сочетал в тот момент развлечение с политикой. А ведь за двадцать лет до захвата власти Людовиком XIV (1661) Ришелье писал: «Чем талантливее человек, тем больше он ощущает возложенное на него бремя государственного управления» [9, с. 216]. В этой фразе хорошо отражен смысл многих деяний Людовика XIV, которые мы привыкли относить к чему угодно, только не к монаршему ремеслу. Между тем, находясь за пределами рабочего кабинета, король не менее исправно следовал своему предназначению. И двор служил ему не только сценой для эффектного явления миру собственной персоны, но и полем деятельности. «Одомашнить» дворянство - вот что нужно было Людовику XIV и вот чего он добился в результате многолетнего кропотливого труда.

Почему Людовику XIV был так необходим строгий контроль над дворянством? К чему надо было держать аристократов подле себя? Зачем тратить баснословные суммы на нужды двора и придворные праздники, возрождая традиции эпохи Возрождения и изобретая новые?

За ответами обратимся к событиям детства Людовика XIV: ведь появлению блистательного Короля-Солнце предшествовали испытания и страхи короля-мальчика, вызванные гражданской войной - Фрондой (1648 -1653), одним из самых тяжелейших кризисов французской монархии. В рамках данной статьи нет необходимости пересказывать все перипетии

Фронды, подробно изложенные в трудах Губера, Дюлон и Малова.

Поговорим лишь о том, как они отразились на личности Людовика XIV, чему они его научили и чего заставили бояться. Прежде считаем важным обратить внимание на то, что юный Людовик не был безвольным свидетелем этой борьбы.

Арест кардинала де Реца 19 декабря 1652 г., например, был проведен при непосредственном участии короля. Людовик действовал практически в одиночку (Мазарини в изгнании), хотя он уже получил несколько наставлений от своего крестного. Этому итальянцу, проклинаемому всеми, король Франции обязан своим воспитанием (вопреки расхожему мнению о невежестве Людовика XIV, укоренившемуся в исторической литературе благодаря де Сен-Симону1, этот принц получил одно из самых блестящих светских образований). «Ваше Величество не должны иметь ни малейшие угрызения совести, мирясь с людьми, причиняющими Вам зло... Вашим поведением не могут руководить ни ненависть, ни любовь, Вы должны помнить лишь о выгоде государства» [3, с. 311], - писал Мазарини своему крестнику в мае 1651 г. (Людовику нет и четырнадцати). «Кардинал де Рец должен был прибыть в Лувр, чтобы поприветствовать Короля и Королеву, - пишет м-м де Моттвиль. - Они уже отдали приказ арестовать кардинала, когда тот склонится в реверансе, приветствуя их. Два месяца Король и Королева ждали подходящего момента. Знаменитый мятежник сначала посетил маршала де Вильруа; затем он хотел пойти к Королю. Государь встретил кардинала в приемной у Королевы, своей матери. Он был приветлив с кардиналом и спросил его, видел ли тот Королеву? Кардинал де Рец сказал, что нет, на что Король любезно пригласил его следовать за ним и в то же время дал поручение Вилькье, капитану своей личной гвардии, арестовать кардинала, когда тот выйдет от Королевы: что и было исполнено в точности, как и задумывалось» [17, р. 795]. Так Людовик XIV мастерски обезвредил одного из самых опасных мятежников.

С охвостьем Фронды король и кардинал боролись до 1661 г. Парламенты провинций и некоторые дворяне продолжали бунтовать. В марте 1655 г. воле

короля воспротивились парламентарии Парижа, дав Людовику XIV возможность преподать им урок. Кстати, это был не первый случай, когда юный Людовик показал свой характер: 31 марта 1652 г. ко двору прибыла делегация Парламента, чтобы представить королю ремонстрации против возвращения Мазарини. Возмущенный Людовик вырвал (!) из рук президента Немона бумагу и сказал, что дело будет обсуждено в Совете [5, с. 448]. В 1656 г. взбунтовался Анжер, до 1660 г. продолжаются волнения в Провансе, закончившиеся репрессиями по отношению к Марселю. Людовик XIV сам вершит правосудие, проявляя к мятежникам-южанам строгость и беспощадность. Желая усилить наказание, он приказал разрушить Королевские Врата, символ свободы Марселя.

А участие короля в военных кампаниях против войск мятежников! Без юного монарха, который умел влюблять в себя подданных, его армия, даже под командованием виконта де Тюренна и графа д&Аркура, наверняка не была бы столь успешной. Впервые Людовик XIV участвовал в сражении в апреле 1650 г. при осаде крепости Бельгард-Серр в Бургундии, кстати, мятежники сдались. «Король... явился в армию и устроил ей смотр. Эскадрон за эскадроном, батальон за батальоном проходили перед ним, - читаем о буднях юного Людовика в «Мемуарах мессира д&Артаньяна», - это длилось довольно долгое время; итак он оставался в седле в этот день с четырех часов утра до восьми часов вечера, лишь перекусив, не спешиваясь. Каждый восхищался его выносливостью» [6, с. 428]. Разве такое поведение не является доказательством того, что еще до 1661 г. Людовик XIV исправно выполнял свои обязанности (в силу возраста, конечно)?

Многие города открывают ворота перед полками Его Величества без боя или оказав незначительное сопротивление. «Нормандия приняла Короля с полной покорностью, и крепости герцога Лонгвиля капитулировали без всякого сопротивления; дижонский замок и Сен-Жан-де-Лон последовали примеру крепостей герцога Лонгвиля» [4, с. 340], - пишет Ларошфуко. И таких примеров немало: Мазарини «везет Короля под стены города Стене, дабы его присутствие равно придало храбрости как офицерам, так и солдатам. И на самом деле, это произвело чудесное действие» [6, с. 337].

«Дальнейший ход событий показал истинную картину непостоянства французов, - пишет Ришелье о месяцах, последовавших за смертью Генриха IV (14 мая 1610), - а также оборотную сторону так называемой верности знати, которая, как правило, ненарушима ими лишь при

соблюдении собственных интересов и которая словно флюгер поворачивается туда, откуда им светит выгода» [8, с. 94]. Во времена Фронды мотивы, которые двигали сынами и дочерьми (!) знатных родов, были те же. А самые высокопоставленные смутьяны, такие как Гастон Орлеанский или Конде, метили куда выше. Заветной целью первого был титул регента. Что до второго, то его роль в событиях Фронды расценивается как одна из самых неоднозначных страниц в истории Франции XVII века. Выступая против двора, Конде не выдвигал конкретных претензий на власть. Ненависть к Мазарини и чувство оскорбленного достоинства - вот главные аргументы его мятежа. Спросим себя: известен ли нам хоть один подобный пример в годы правления Людовика XIV или в последующие два царствования, чтобы какой-нибудь зарвавшийся принц своими действиями мог привести королевство к краю гибели? Нет. Не значит ли это, что Людовику XIV удалось-таки обуздать аристократию, оградив государство от внутренних смут на полтора столетия.

«Ужасные беспорядки царили во всем королевстве, мы вели внешнюю войну, в которой из-за этих раздоров Франция теряла тысячи и тысячи своих преимуществ; принц одной крови со мной и с таким великим именем встал во главе армии неприятеля; множество крамолы поселилось в государстве; еще и парламенты, вошедшие во вкус узурпированной власти; при моем дворе, где только создавалась видимость покорности, было больше смутьянов, представлявших угрозу для меня» [16, р. 51], - напишет впоследствии Людовик XIV. За годы Фронды он чуть ли не ежедневно был свидетелем того, как игнорируются и не исполняются приказы его матери, так на его плечи легли тяготы и испытания, не приличествующие ни королевскому сану, ни столь нежному возрасту.

Всем известно знаменитое бегство Людовика XIV, Анны Австрийской и Мазарини из Пале-Рояля ночью с 5 на 6 января 1649 г. Короля, который не поспал и трех часов, разбудили, в спешке одели и вывели во двор по темной лестнице. Король Франции покидал свою столицу, как ночной воришка, -тайком, боясь быть замеченным. Даже непопулярный среди своих подданных Генрих III выехал из мятежного Парижа в 1588 г. более достойным образом. В Сен-Жермене «Король, Королева и все придворные оказались без кроватей, без прислуги, без мебели, без белья и без всего того, что необходимо персонам королевской крови и всем остальным. По прибытию Королева должна была лечь в небольшую кровать, которую кардинал Мазарини привез

из Парижа» [17, р. 230]. Небольшие кровати были заготовлены для Людовика и его брата. Личные вещи короля привезли только через четыре дня. За ближайшие четыре года подобные неудобства станут привычными для юного монарха.

После подписания мира с Парламентом 18 августа 1649 г. Людовик XIV вернулся в столицу. «Все городские власти вышли навстречу королю к воротам Сен-Дени. В толпе смешались представители различных сословий, -вспоминает Великая мадмуазель. - Крики «Да здравствует король!» звучали беспрерывно и толпы народа не унимались, настолько они были рады своему королю». [15, р. 126]. Но, как верно замечает де Рец, поверить этим «восторженным крикам» мог лишь «тот, кто любит обольщаться» [7, с. 226]. Не так давно король видел совсем иное: годом раньше Людовик XIV явился в Парламент верхом, с большой торжественностью, но «его появление не было встречено ни рукоплесканиями, ни даже обычными приветствиями» [7, с. 66]. Живой и проницательный ум короля-отрока (чтобы там ни писал де Сен-Симон!) впитывает эти уроки, как губка.

Более серьезное испытание и унижение Людовику XIV предстояло пережить двумя годами позже. В ночь с 9 на 10 февраля 1651 г. парижане «схватились за оружие; у городских ворот была поставлена стража; не прошло и шести часов, как король и королева лишились возможности выехать из Парижа» [4, с. 381]. Анна Австрийская, желавшая вывезти короля, оказалась в плену. Парижане, прознавшие о планах двора (не без помощи Гастона Орлеанского и коадъютора), окружают Пале-Рояль, и тут королева, видя всю серьезность ситуации, приказывает открыть двери дворца и впустить горожан во внутренние покои (!). Пусть они увидят, что их король спит и не собирается уезжать. В эпоху барокко жизнь часто подчинялась театральным законам: эффектные жесты, словно подгляданные в трагедиях Корнеля или Расина, не раз изменяли ход истории. Например, поклон Марии-Антуанетты перед многотысячной толпой, заполонившей Мраморный двор Версальского замка.

Прямой угрозы Людовику XIV не было. Парижане всегда подчеркивали, что воюют не с королем, а с министром. Но не так давно от рук «верноподданных французов» пали Генрих III и Генрих IV. Получается, что не так уж и неприкосновенна персона Наихристианнейшего короля и находятся люди, способные для себя обосновать столь страшный грех. Окружив королевскую резиденцию, парижане УЖЕ позволили себе больше

дозволенного. «Королева. приказала провести их в спальню Короля, -пишет де Моттвиль. - Они окружили постель Короля, у которой были открыты занавеси. И тут любовь возобладала над разумом, в адрес Короля прозвучало тысяча благословлений. Парижане долгое время смотрели на то, как он спит, и все не могли им налюбоваться» [17, р. 627]. Моттвиль считает это свидетельством проявления «верноподданнических чувств» [17, р. 628]. Но окружить постель «спящего» монарха их заставило совершено иное чувство - самосохранение. Каково же в этот момент Людовику XIV: лежать неподвижно с закрытыми глазами, когда на тебя смотрят десятки незнакомых людей?

А мятеж Конде и его дерзкое поведение по отношению к главному министру Людовика XIV, его матери (дважды Принц отказался приветствовать королеву) и к нему самому! 7 сентября 1651 г., в день объявления совершеннолетия Людовика XIV, когда король прибыл во Дворец правосудия объявить об окончании регентства, Конде на церемонию не является. Он послал письмо с извинениями, но глубоко оскорбленный король не стал его читать. На юридическом языке того времени дерзкое поведение Принца граничило с «оскорблением Его Величества». Конде бежит на юг, вступает в переговоры с Мадридом и цареубийцей Кромвелем, но апогеем его вероломства стал переход на сторону Испании до конца войны (1659). Мятеж Конде - пример того, насколько у грандов развязаны руки, насколько сильно до сих пор в них чувство независимости от короля. Ближайшие родственники монарха не были исключением.

Фронда показала, что за последние три века, когда Франция шла к абсолютной монархии, аристократы так и не научились подчиняться власти короля. И Людовик XIV захотел им преподать урок. И итог его политики -тысячи дворян, оставив в прошлом заговоры и бунты, заняты на полях сражений за своего короля и борьбой меж собой за честь держать свечу при его отходе ко сну. После таких результатов, эффективность которых сложно

не признать, вряд ли уместно говорить о «менее чем посредственном уме» [11, т. 2, с. 104] Людовика XIV.

Список литературы