Спросить
Войти
2004.02.019. ЛИВИНГСТОУН Д.Н. НАУКА, РЕЛИГИЯ И ГЕОГРАФИЯ ЧТЕНИЯ: СЭР УИЛЬЯМ УИТЛА И ИЗДАТЕЛЬСКОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ РАБОТ ИСААКА НЬЮТОНА О БИБЛЕЙСКИХ ПРОРОЧЕСТВАХ.
LIVINGSTONE D.N. Science, religión and the geography of reading: Sir William Whitla and the editorial staging of Isaac Newton&s writings on biblical prophecy // Brit. j. for the history of science. - Cambridge, 2003. - Vol. 36, N 1. - P. 27-42.
На примере И.Ньютона в статье показывается, как работы и репутация выдающихся ученых мобилизуются в качестве ресурса в различных идеологических конфликтах, в целях религиозной, политической и культурной апологетики.
Убеждение Исаака Ньютона, что природа следует математическим законам, было использовано клерикалами XVII в. для отражения атак атеизма и возбуждения религиозного энтузиазма. В то же время ньютоновская система использовалась современниками в дебатах о роли монархии, природе государства и устройстве общества.
Ученые говорят и пишут о религии. Их тексты могут быть использованы для достижения определенных целей, в то же время их авторы с их собственными идеологическими интересами могут быть отодвинуты в сторону. Идеи и теории мигрируют от ситуации к ситуации, от одного периода истории в другой и при этом никогда не остаются теми же самыми. Значение текстов от места к месту в различной степени сдвигается. Это то, что понимается под термином «география чтения». Для иллюстрации данного тезиса Ливингстон ссылается на работы Николаса Рупке (Nicolaas Rupke) и Джеймса Секорда (James Secord), показавших, что научные теории воспринимаются по-разному в различных регионах. Это ясно видно и на примере дарвиновской теории эволюции, которую по-разному воспринимали в различных городах, не говоря уже о странах: если на юге Америки она встречала сопротивление, то в Новой Зеландии радикальные политики использовали ее для оправдания этнической вражды и легитимизации истребления маори.
Ньютон работал над комментариями к библейским книгам Даниила и Апокалипсису. Эта его работа «Размышления о Данииле и Апокалипсисе Святого Иоанна» была опубликована в двух частях в Лондоне только спустя 6 лет после его смерти в 1733 г. Ньютон писал, что после второго пришествия Христа настанет Его тысячелетнее царство на Земле. Но до этого погибнут злые народы, прекратятся плач и беды и произой-
дет обращение евреев. Эти изыскания Ньютона соответствовали всеобщим увлечениям библейской экзегезой в Англии его дней. Книга Даниила рассматривалась как ключ к всеобщему значению Писания, и Ньютон полагал, что именно он раскрыл ее подлинный смысл: как ранее научный метод раскрыл тайну Вселенной, так и научная экзегеза сбросила теперь покрывало, за которым скрывался смысл пророчества. Ньютон верил, что сил разума достаточно для декодирования апокалиптической литературы, что все библейские пророки писали одним и тем же мистическим языком, что следует лишь разгадать этот лексический шифр. Он думал, что «фигуративная» природа «профетического языка» заимствована из аналогии между империей и природным миром, рассматриваемым как политический мир. Как ньютоновский пафос разгадывания библейского кода, так и его методы экзегезы, а также специфические интерпретации Даниила и Апокалипсиса имели большое влияние.
В 1922 г. (почти через два столетия) ньютоновский текст с обширным введением и переводом латинских цитат был переиздан сэром Уильямом Уитла (1851-1933), почетным профессором медицины в Королевском университете Белфаста. Это переиздание, как показывает Ливингстон, хорошо иллюстрирует, каким образом религиозные верования выдающихся ученых используются в культурных кампаниях различного рода. В 1922 г. сам Уитла, уже 71-летний, находился на закате своей карьеры. Пик ее приходился на 1890-й год, когда он был доминирующей фигурой в университете, а также в медицинской и гражданской жизни. В качестве преподавателя сэр Уитла активно участвовал в политически деликатных и религиозно заряженных дебатах об университетском образовании в Ирландии. Его академическая репутация в значительной мере основывалась на хорошо продававшемся классическом фармацевтическом опусе «Элементы фармакологии, медицины и терапии», который появился в 1882 г., в год назначения его доктором в Белфастском королевском госпитале. В 1922 г. вышло уже одиннадцатое издание, а предыдущие разошлись тиражом почти 50 тыс. экземпляров. Все его работы ценились как за содержание, так и за литературный стиль. Кроме того, что характерно для поздних викторианских медицинских пособий, они способствовали укреплению моральных стандартов там, где речь шла о лечении нервных и психосексуальных расстройств.
Богатый человек, занимавший видное место, Уитла оказывал огромное влияние на жизнь университета своими благодеяниями. Так, из своего путешествия в Италию он привез скульптуру Галилео Галилея
работы флорентийского скульптора Пио Феди, которая была передана Ольстерскому медицинскому обществу. В 1902 г. он стал рыцарем, в 1909 - президентом Британской медицинской ассоциации, в 1919 - почетным доктором короля в Ирландии. Кроме того, Уитла был еще активным членом методистской церкви, выступая светским проповедником.
Вначале Уитла намеревался использовать ньютоновский трактат в своих собственных лекциях о пророчестве Даниила в методистской церкви. Он длительное время интересовался еврейской литературой, оставив после себя добрую память в Белфастском сионистском совете. Его лекции стали введением к репринту ньютоновского текста, который Уитла озаглавил следующим образом: «Сэра Исаака Ньютона Даниил и Апокалипсис с вступительным исследованием природы, причины неверия, чудеса и пророчества», посвятив их Уильяму Бремуэлу Буту (William Bramwell Booth), генералу Армии спасения. Уже на первых страницах своего введения Уитла ясно показывает, как он намерен использовать ньютоновский текст во времена, когда библейская критика подорвала веру в авторитет сакральных текстов. Его цель - использовать интерпретированные ученым тексты в культурных дебатах современности. 1922-й год стал годом кризиса западного мира, пишет Уитла, ссылаясь на Уилла Катера (Willa Cather), временем пересмотра христианских ценностей. В Северной Ирландии в 1920 г. по обвинению в ереси в судебном порядке преследовался Дж. Эрнест Дэйви (J. Ernest Davey). Таким образом, обращение Уитлы к Ньютону ставило его в один ряд с теми, кто защищал религию и социальную стабильность. Он сам видел в происходящем несомненные знаки «последних дней», которые должны были завершить совершающийся на его глазах распад. Об этом свидетельствовали поражение Турецкой империи в Первой мировой войне, вступление союзников в Иерусалим и начало возвращения евреев в Иерусалим - как подтверждение начала исполнения пророчеств Даниила. Главным же признаком кризиса было, в его глазах, проникновение «моральной лепры» в сердце самой Церкви. Защищая тезис о совместимости науки и религии на примере Ф. Бэкона, лорда Кельвина и, разумеется, Ньютона, Уитла в то же время решительно атаковал «отравленную» теорию континентальных критиков Пятикнижия, которые видели в нем компиляцию мифов и документов, происходящих из различных источников и времен. Особое негодование возбуждало у него происхождение подобных доктрин в Германии, которая, по его мнению, с XVIII в. возглавила список наций, где «неверие достигло своего высочайшего развития», так что эта
страна «дегуманизировалась». С точки зрения Уитла, «вера в Бога и откровение являются шестым чувством», которое было вдуто в человека на том уровне развития, когда появился нарратив Бытия (с. 38). Все, что стремится обратить этот процесс вспять, является атавистическим возвращением к бестиальному. На уровне нации утрата этого «шестого чувства» ведет к распространению «моральной близорукости» и страсти к образованию мировой империи.
За примерами далеко ходить было не надо - Уитла прямо указывал на поражение Германии в Первой мировой войне и предсказывал, что эта страна не выйдет из руин, пока не вернется к истинному Богу и не станет повиноваться Его законам. Рост европейского секуляризма он также приписывал немецкому влиянию, утверждая, что Германия сделала себе «нового Бога из рационализма». Географическая фрагментация послевоенной Европы, по его мнению, тоже стала прямым результатом духовного банкротства германского пространства.
Для искоренения этих «дьявольских» сил «немецкого предательства и высокомерного рационализма» Уитла и прибег к Ньютону. Его тексты должны быть прочитаны современными мужчинами и женщинами, чтобы они смогли увидеть в символических интерпретациях ученого союзника против германского влияния. Тщательный анализ Ньютоном библейского пророчества и его исполнение в истории должны были стать наилучшим антидотом этим гиперкритикам.
Уитла не предавал гласности тот факт, что Ньютон сомневался в точности общепринятого текста Нового Завета и собрал «две дюжины» рукописных версий Апокалипсиса, чтобы выработать удовлетворявший его текст. Никогда не упоминал он и отрицание Ньютоном Троицы, его признание арианства. Для Ньютона тринитаризм был позднейшей инновацией, имплантированной в библейские тексты.
Во время зимы 1921/22 г., когда Уитла читал свои лекции о пророчествах, Северо-Ирландское государство имело лишь год от роду, будучи создано парламентским актом 1920 г., с собственным правительством, образованным в мае 1921 г. Уитла в это время активно занимался политикой. Он был убежденным унианистом, его избрали в Вестминстерский парламент, он активно протестовал против самоуправления Ирландии, всецело поддерживая Британское владычество. Его первая лекция, о которой сообщил методистский журнал, состоялась 21 ноября 1921 г. В это же время в Белфасте произошли террористические акты, в которых погибли 20 человек и 76 были ранены. За неделю до этого газеты публико-
вали выступления некоего профессора С.Г.Кеннеди (S.G.Kennedy), который выступил с резкой критикой католицизма, назвав папскую автократию «сатанинской». Таким образом, лекции Уитла, имевшие место между ноябрем 1921 и январем 1922 г., в которых звучал и ньютоновский антикатолицизм, вряд ли были маловажными. Тем более что Ньютон прямо осуждал папские политические амбиции и страсть к мировому господству. Хотя Уитла, пишет Ливингстон, оставлял читателям возможность самим идентифицировать антихриста Нового Завета с папским Римом, он, тем не менее, ясно давал понять, что единственной светлой искрой в мраке политической ситуации его страны была протестантская церковь Ирландии, которая сопротивлялась модернистскому гиперкритицизму и хранила древнюю веру.
Таким образом, спасая тексты Ньютона от забвения, Уитла стремился повысить ценность духовного пространства протестантизма и, без сомнения, использовал их в борьбе против папского престола. Нетрудно представить, как его читатели, ольстерские протестанты, реагировали на критику Ньютоном непогрешимости Римской церкви, ее заклинаний мертвых и почитания их образов, ее обычая целовать папскую туфлю и постоянное наращивание политической власти, которая сделала ее «в достоинстве выше царей земных» (с. 42). Тем не менее, это предприятие оказалось двусмысленным. Хотя аудитория с энтузиазмом воспринимала лекции Уитла, комментаторы находили все предприятие, по меньшей мере, диковинным. Например, журнал «Свободомыслящий» писал, что уже давно не было видано столь многих нелепостей, спрессованных в столь малом пространстве. Другой журналист, комментируя воскрешение ньютоновского трактата сэром Уитла, писал, что эта книга показывает, какие ошибки совершают даже величайшие умы, покидая привычные им сферы.
Таким образом, заключает Ливингстон, культурное и политическое прочтение Ньютона Уитла является ясным примером «географии прочтения». Особенности времени и пространства жизни Уитла (Белфаст после Первой мировой войны и накануне создания государства Северной Ирландии) определили его встречу с трактатом Ньютона и оформили герменевтику, внутри которой он представил этот текст для других.
Г.В.Хлебников
