Цифровая контркультура

ЦИФРОВАЯ КОНТРКУЛЬТУРА Чарли Г ир*

Перевод Д. Галкина

Постиндустриальное общество Маршалл МакЛюэн однажды заметил, что «искусство всегда было системой раннего оповещения, которая может предупредить культуру о том, что с ней должно произойти» [1]. Произведения Николаса Кейджа и других художников послевоенного авангарда, кажется, могут послужить подтверждением теории МакЛюэна, поскольку им удалось предвосхитить восшествие интерактивных и мультимедийных технологий, доминирующих в наши дни. Кейдж и близкие ему авангардисты предложили новое видение, которое помогло преодолеть технологическую паранойю «холодной войны» и перевести ее плоды в доступные для понимания, пусть и утопические идеалы всеобщей взаимосвязи мира и личной самореализации.

Использование компьютеров в мире искусства также отражало возросшую важность новых технологий как части так называемого «постиндустриального общества». Широкую известность эта концепция получила благодаря работе американского социолога Даниэла Бэлла «Грядущее постиндустриальное общество» (1973) [2]. Однако предвосхищением этой теории можно смело назвать как ранние работы самого Бэлла, так и исследования Ральфа Дарендорфа, Фритца Машлупа, Маршалла МакЛюэна, Жака Эллула и других Общим центром этих теорий является тезис о том, что США и другие развитые страны находятся на новой стадии развития и формирования новых форм социальной организации, которые сменят индустриальную модель. Опираясь на статистические данные динамики занятости, исследователи утверждали, что если автоматизация производства приводит к снижению потребности в рабочей силе, больше рабочих мест создается в сфере услуг. В результате формируется новый тип общества, в котором информация и знание являю т-

* Gere Charlie, Digital Culture (London: Reaktion Books, 2002) - фрагмент главы 4 “ Digital Counter-culture”, с. 112-121, 124-142.

© Charlie Gere. Оригинальный текст.

© Дмитрий Галкин. Перевод.

ся доминирующим ресурсом производства, и развитие которого Бэлл представлял как эволюционный процесс. Бэлл также предсказывал, что произойдет увеличение числа специалистов, работающих с «теоретическим знанием», в противоположность оперированию эмпирическими данными, которое более типично для индустриальных обществ.

Однако идеи Бэлла не выдержали критики перед лицом реалий современных информационных обществ, да и сам он впоследствии старался отмежеваться от своих прежних выводов. И главным пунктом критики стал, пусть и смягченный, технологический детерминизм, из которого исходила теория Бэлла. Тем не менее концепция постиндустриального общества и сегодня служит своего рода метаобъяснением нынешних реалий общественной и культурной жизни. Такая популярность, как отмечает Франк Вебстер, несет на себе печать «раскрученно-сти» имени Бэлла и его статуса гарвардского профессора [3]. Однако массовая диффузия идей постиндустриализма и концепции постиндустриального общества во многом обязана апокалиптическим и популистским работам Алвина Тоффлера. Он сделал себе имя уже в 1970 г. книгой «Шок будущего» [4], в которой пытался доказать необходимость понимать будущее так же, как мы пытаемся понять прошлое и предсказывал, что культура будущего будет определяться развитием технологий. Десятью годами позже вышла книга Тоффлера «Третья волна» [5]. В ней он провозглашает наступление эпохи знания, которая строится на компьютерных и коммуникационных технологиях Чтобы избежать «шока будущего» и с должной готовностью встретить надвигающиеся радикальные социокультурные перемены, Тоффлер предложил ряд стратегических решений, включая «антиципаторную демократию» и «гибкое планирование».

В 60-70-х годах XX в. были созданы технологические средства для осуществления проекта постиндустриального информационного общества: сначала почти одновременно появились мини -компьютер и компьютерные сети, а затем увидел свет первый персональный компьютер. Последний стал технологическим решением, которое одновременно подтолкнуло создание парадигмы компьютерных технологий, близких по духу новому поколению пользователей с новыми потребностями и культурными ожиданиями, но также оказалось в русле динамики и реалий реструктурированного капитализма. Однако следует учитывать, что это не был просто процесс технологического развития, в котором мы остро нуждались, и эта нужда была удовлетворена. Развитие технологий стало результатом встречи как технологических, так и культурных тенденций и факторов, включая осознание возможностей цифровых технологий в сфере военных разработок (обработка графических данных,

компьютерные сети, интерактивность в реальном времени), а также возникшее из решения военных задач требование миниатюризации, результатом которого стало создание менее дорогих и более компактных компьютеров. Проблема в том, что эти достижения были изначально помещены в технократический контекст противостояния в «холодной войне», которое, в свете использования кибернетики и компьютеров во вьетнамской войне, послужило причиной того, что компьютер оказался заклеймлен печатью позора оппозиционными милитаризму силами. Необходимость смены парадигмы восприятия компьютеров требовала культурных трансформаций в не меньшей степени, чем развития самих технологий.

Это изменение произошло благодаря ряду довольно разных, но взаимосвязанных факторов. В частности, после войны во Вьетнаме претерпел изменения сам дискурс об информации, в результате чего он переориентировался в направлении, более отвечающем новому образу мышления. Новый дискурс стал продуктом «кибернетики второго порядка», а также развития в 60-х годах новых дисциплин, таких как теория сложных систем и искусственной жизни. В то же самое время были сформулированы новые позитивные концепции технологического развития: среди многих других отметим техноавангардизм в искусстве, работы медиа-теоретика Маршалла МакЛюэна и архитектора Букминстера Фю-ллера. И в довершении сложились обстоятельства, которые собрали эти различные факторы вместе. В частности, совпадение соседства одного из центров микроэлектроники - Силиконовой Долины в Северной Калифорнии и города Сан-Франциско (чуть севернее), который сам по себе стал в 60-х центром контркультурного движения.

Силиконовая Долина

В 50-х годах инженер компании «Ве11» Уильям Шокли вернулся домой в родной город Пало Альто и решил воспользоваться изобретением транзисторов, чтобы создать свою собственную фирму. Изобретенные после Второй мировой войны транзисторы сделали работу электронной техники более эффективной при меньших размерах и большей экономичности. Они были немедленно приняты на вооружение производителями бытовой электроники - телевизоров и радиоприемников, а в конце 50-х транзисторы стали основной деталью компьютеров. Шокли решил создать свою фирму на Западном побережье США не просто из сентиментальности. Уже тогда, в 50-х, частично благодаря соседству Стэн-фордского университета, район к югу от Сан -Франциско начал превращаться в центр микроэлектроники. К несчастью для Шокли, его управленческие способности уступали его инженерному гению. В результате

за три года восемь лучших специалистов его компании, включая самого одаренного из них - Роберта Нойса, уволились, чтобы создать свою собственную фирму (Fairchild Semiconductors). Производство транзисторов приносило хорошие доходы, но, кроме того, инженеры компании вкладывали значительные силы в исследования для решения проблем, связанных с несовершенством технологии производства. Несмотря на то, что транзисторы явно выигрывали по сравнению с лампами, они все еще создавали немало проблем, особенно при использовании в военных технологиях Некоторые системы навигации для военных самолетов на -считывали более двадцати тысяч транзисторов, связь между операциями которых при использовании оборудования нередко просто исчезала. Более того, чем сложнее становилась техника, чем более сложные электронные соединения в ней создавались, тем медленнее она выпо лняла свои функции. Решение подобного рода проблем стало приоритетом для компьютерных разработок в военно-промышленном комплексе.

Решение созрело практически одновременно в двух разных компаниях уже упомянутой Fairchild и Texas Instrumental. Их инженеры поняли, что решение проблемы лежит на пути включения всего цикла транзисторных связей в один блок, выполненный из полупроводниковых материалов - кремния или германия, а лучше - из того и другого сразу. Эта идея, а также представление о том, что такой блок должен быть плоским, привели к изобретению в 1959 г. интегрированной цепи (IC). (В действительности Дж. Даммер - эксперт по радарам специального ведомства Британского правительства - предложил аналогичное решение еще в 1952 г. Он предположил, что решение кроется именно в создании электронных цепей в едином блоке на основе одного материала. Однако его опытная модель не сработала и этот проект не получил достаточной поддержки в Великобритании. Тем не менее его разработки вполне могли получить самостоятельное развитие в Соединенных Штатах).

К сожалению, интегрированные цепи были дороги в производстве и, как следствие, экономически невыгодны для компьютерной индустрии. Хотя именно IC оказались впоследствии идеальной технологией для реализации Американской космической программы и ее кульминации -высадки человека на Луну, а также для создания систем наведения нового поколения в ракетах “Минитмен 2”. В обоих случаях требовалось производство значительно меньших по размеру и более надежных ко м-пьютерных систем, чем это было возможно с использованием транзисторов. Таким образом, с помощью НАСА и средств бюджета военного ведомства стало возможным дальнейшее развитие IC-технологий. Это не замедлило сказаться на цене первых “чипов”, которая благодаря усо-

вершенствованию технологий производства сократилась с тысячи долларов за штуку в 1959-м до менее чем десяти долларов в 1965-м. Успех IC, использование которых стало вскоре повсеместным и перешло в потребительскую электронику (например, микроволновые печи), означал, что район, в котором расположились уже известные нам производители полупроводников - Fairchild Semiconductors и Shokley Semiconductors, - стал привлекать все новых, более мелких производителей и вскоре их стало так много, что местность окрестили Силиконовой Долиной.

В 1965 г. Роберт Нойс и его коллега по Fairchild Гордон Мур создали свою фирму - Интел (Intel). В 1969 один из инженеров Intel, Тэд Хофф, получил задание разработать систему из 12 «чипов» для японского калькулятора. И Тэд предложил свое решение: почему бы вместо разработки 12 разных микросхем для выполнения разных функций не создать одну систему чипов, которую можно программировать для выполнения любых задач (примерно так, как это делает компьютер). Идея устройства, которое получило название «микропроцессор», сделала технически возможным осуществление идеи компьютера, который был бы доступен любому потребителю, однако она не стала непосредственной и неотвратимой причиной его создания.

Контркультура

Примерно в то же самое время, когда инженеры Силиконовой Долины создавали технологии для решения задач миниатюризации, которая обещала революцию в компьютерной технике, город Сан-Франциско, расположенный всего в 80 километрах севернее Долины, постепенно превращался в центр так называемой контркультуры. Это движение было реакцией на стремительные изменения в экономике и общественной жизни, эффект которых приобрел глобальные масштабы и затронул прежде всего промышленно развитые страны Запада - США, Францию, Италию и Великобританию. Сочетание высокого уровня занятости, которого удалось достигнуть на волне послевоенного роста благосостояния, и наступление поколения “бэйби бумеров”, рожденных в 40-х и 50-х годах, предопределило ситуацию, когда молодежь получила беспрецедентную экономическую и, как следствие, культурную власть. Развитие “молодежной культуры” в конце 50-х и начале 60-х в немалой степени подогревалось бизнесом, который стремился снять сливки и заработать на стимулировании активного потребления поп-музыки, модной одежды и других предметов молодежного потребления. Однако ближе к концу 60-х молодежная культура прониклась чувством своей значимости, более масштабной власти и влияния, за которые молодое

поколение должно было взять на себя ответственность. И это совпало с растущей очевидностью тех проблем и противоречий, которые, благодаря компромиссной природе послевоенных обществ, замалчивались, хотя на самом деле их уже нельзя было просто игнорировать или зако н-сервировать. Речь идет об опасности ядерного оружия, военной авантюре США во Вьетнаме, продолжающейся расовой дискриминации в развитых странах и растущем осознании катастрофических последствий роста промышленного производства и развития новых технологий для экологии планеты. В восприятии этих проблем молодыми преобладало желание обвинить во всех ошибках предшествующие поколения.

Таким образом, конец 60-х годов ознаменовался развитием новых движений, которые встали в решительную оппозицию тому, как мыслили и действовали поколения их предшественников. Оппозиция принимала различные формы. Во Францию, например, весна 1968 г. принесла волну политических беспорядков, которые спровоцировали студенты (и не только), восставшие против правительства генерала де Голля. В том же году Италия оказалась на грани социального коллапса, когда так называемой “горячей осенью” рабочие и студенты вступили на путь открытой политической конфронтации, которой суждено было продолжиться и в 70-х. В США тактику ненасилия «Движения за гражданские права» сменил воинствующий активизм групп типа «Черные пантеры». В США подобные группы, обычно состоявшие из студентов (хотя и не всегда), возникали как активная оппозиция сложившемуся “статус кво”. Большое количество самых различных групп конкурировало за то, чтобы получить подобный оппозиционный статус. Например, проблемы асимметрии власти в отношениях полов были подняты на флаг феминизма. Наряду с воинствующими и оппозиционными движениями процветали и более умеренные.

Весьма примечательно, что идея контркультуры как альтернативного общественного уклада, основанного на иных ценностях, нежели доминирующие ценности обществ того времени, нашла свое выражение в различных формах и различных местах Вообще говоря, о контркуль-туре можно сказать, что она была по большому счету феноменом белой Америки. Среди ее основных черт следует отметить особый интерес к самореализации личности, обычно с помощью таких средств, как наркотики, ЛСД и “кислота”, а также культ рок-музыки. Контркультура процветала во многих местах, но осела, нашла свою нишу именно в Северной Калифорнии и особенно в Сан-Франциско - городе, непреодолимо тянувшем к себе всех тех, кто был обуреваем страстью к экспериментам с альтернативными образами жизни, мышления и поведения. Возможными причинами этой привлекательности, вероятно, могли быть рас-

пространенные в Америке представления о Калифорнии как последнем, самом западном рубеже в истории США, и, конечно, особый шарм Сан-Франциско - небольшого портового городка, со свойственной ему терпимостью к различным отклонениям и неортодоксальным взглядам, который к тому же приютил группу писателей-“битников” - знаменитых предвестников хиппи. Небольшой район, где пересекаются две улицы - Хай Стрит и Эшбери Стрит, был излюбленным местом встреч всех тех, кто хотел броситься в объятия контркультуры. С одной стороны, соседство этого района с Силиконовой Долиной было просто совпадением. Машины и технологии, для которых была необходима микроэлектроника, по крайней мере тогда, в 60-х, принадлежали образу мышления и миру технократической рациональности, оппозицией которым и была контркультура, и во многом как раз потому, что они служили стратегии и тактике «холодной войны». Одной из сторон контр -культурного мышления была его антитехнологичность, проповедь возврата к естественности как образу жизни. Но, с другой стороны, контркультура и технологически ориентированный капитализм представляли разные аспекты общего духа, общего ощущения последнего рубежа, который, наверное, и приблизил Лиланд Стэнфорд к встрече с удачей и открытию Стэнфордского университета. Благодаря удачному соседству кислоты и силикона произошла встреча новых технологий и контркультурного мышления, что в конечном итоге и определило те обстоятельства, при которых появился персональный компьютер, а также многое другое из современной нам цифровой культуры.

Прекрасным примером ценностей и этики контркультуры Западного побережья может служить «Всепланетный проект» (Whole Earth Project), основанный Стюартом Брандом при спонсорской поддержке Института Портола - некоммерческой организации, ориентированной на развитие альтернативного образования (ее создал Боб Альбрехт, в прошлом специалист Control Data Corp). Целью проекта Бранда было предоставление широкого доступа к идеям и рецептам контркультуры и альтернативного образа жизни всем интересующимся через регулярное издание “каталогов”. Проект имел огромный успех Но уже в 1971 г., через три года после выхода первого издания, организаторы проекта решили издать последний каталог и закрыть предприятие. В том же году был опубликован “Последний всепланетный каталог” [6], который имел такой успех, которого никто не ожидал. Продажи шли настолько хорошо, что Бранду и его партнерам пришлось создать механизм равного и эффективного распределения прибыли. Проект продолжался все в том же духе, и в 1974 г. в свет вышел “Всепланетный эпилог” [7], а в 1982 - его обновленная версия под названием “Следующий всепланет-

ный каталог” [8]. Кроме того, стал издаваться ежеквартальный журнал “Всепланетный обзор”, вдохновивший усилия разных подражателей, типа британского журнала “Индекс возможностей” [9], популярного в середине 70-х.

“Последний всепланетный каталог” был больше чем просто каталог. Он представлял весьма ценный взгляд на обширный и разнородный массив альтернативных знаний и способов мышления, включая технологии сельского хозяйства, строительства, различных ремесел, а также описания музыкальных инструментов, советы типа “помоги себе сам” и как заботиться о животных. Кроме того, каталог содержал изложение разнообразных философских воззрений. В числе последних было много из того, что можно было с полным основанием ожидать в подобного рода коллекции: Юнг, восточные религии, религия и мифология американских индейцев и тому подобное. Среди этого разнообразия вполне комфортно расположилась и кибернетика. Рекомендовались, в числе прочего, работы Винера и Эшби, а также труды по проблемам искусственного интеллекта. Одной из причин, по которой кибернетика привлекала авторов «Всепланетного проекта» и была включена в материалы каталога, было использование “целостного системного мышления” как подхода к осмыслению экологических проблем. Каждый из выпусков “Всепланетного каталога” начинался с раздела под названием “Познание целостных систем”, в котором рассматривались эко -, био- и хозяйственные системы в терминах кибернетики. Обычно тексты для данного раздела готовил Ричард Букминстер Фюллер - самобытный гений, бродячий инженер, архитектор и теоретик. Фюллер, бывший когда-то разработчиком геодезических колпаков, был к тому же философом и поэтом, чьи неортодоксальные подходы к глобальным проблемам, в особенности его знаменитая идея “Земли как космического корабля” [10], привлекали поколение, пришедшее к осознанию экологического кризиса на планете. Фюллер подчеркивал роль информации как источника благосостояния через отрицательную энтропию, которая возрастает за счет исследований и развития технологий.

Компьютерные технологии и контркультура

“Всепланетный каталог” не только связал кибернетику и контр -культуру, но и помог создать контекст, в котором стало возможным реализовать идею персонального компьютера и сделать интерактивные мультимедиа доступным потребительским товаром. Именно контркультура открыла пространство, в котором могло начаться развитие персональной компьютерной техники. Идеи саморазвития и гуманного использования знаний и технологий, идеи, которые проповедовала и кото-

рыми вдохновляла субкультура, сделали производство и обладание компьютером вполне реальными. Главным достижением контркультуры следует считать создание контекста, в котором интерактивные технологии, разработанные военными благодаря финансированию исследований и проектов в период «жшодной войны», избавились от их милитаристской технократической ауры и преобразились через очищение кибернетическим идеализмом (частично заимствованным из послевоенного авангарда). В результате чего их смысл и цели стали более дружественны и понятны для нового поколения. И хэтя интерактивные мультимедиа технологии родились в лабораториях «холодной войны», способность воспринимать их как мирные и прогрессивные силы выношена в лоне контркультуры и авангардного мировоззрения с его идеями интермедиа, мультимедиа и перфоманса.

В 1972 г. в журнале “Роллинг Стоун” в статье о компьютерной игре “Звездные войны” - разработке группы хакеров Массачусетского технологического института один из авторов “Всепланетного каталога” Стюарт Бранд провозгласил: “Компьютеры идут к людям”. Бранд утверждал, что это “хорошие новости, может быть, самые лучшие со времен изобретения психэделиков” [11]. Бранд известен также как первый автор, использовавший термин “персональный компьютер” в его книге “Два кибернетических рубежа” (1974). И хэтя сам Бранд приписывал изобретение термина исследователю компьютеров Алану Кею, он как издатель “Co-Evolution Quaterly” регулярно использовал слово “персональный компьютер” еще до того, как само устройство было создано. Как говорят, Боб Альбрехт ушел из Control Data Corp. и создал Институт Портола, ставший главным спонсором Всепланетного предприятия, именно потому, что в корпорации недооценивали возможности создания персонального компьютера. Финансируя “Всепланетный каталог”, Альбрехт параллельно издавал газету “Компьютер для людей”, целью которой было распространение информации о компьютерных технологиях для жителей района залива Сан-Франциско. “Каталог” и газета Альбрехта вдохновили еще целый ряд проектов, среди которых стоит упомянуть проект “Память Сообщества Беркли” (1973) - проект Ли Фелзенштейна - один из самых первых экспериментов по использованию технологий для развития сообществ и стимулирования свободного обращения идей с помощью компьютерных сетей.

Примерно в то же время на передовой линии компьютерных исследований происходило то, что настойчиво сближало их с контркуль -турой. Так, осенью 1968 г. в Сан-Франциско в рамках Объединенной компьютерной конференции Дуглас Энгельбарт и его команда организовали семинар по приросту знания. К семинару в качестве волонтера

присоединился Стюарт Бранд, которой уже заработал в Силиконовой Долине репутацию легендарного персонажа. В объявлении о конференции в канун ее тридцатилетнего юбилея организаторы, едва справляясь со сбивчивым от возбуждения дыханием, охарактеризовали начало этого проекта как «нехилое рок-шоу». В этом была своя правда, поскольку на самом деле все оборудование, собранное для демонстраций и презентаций (включая 12 CRT дисплеев), создавало впечатление мультимедийного перфоманса, что впоследствии вдохновило деятелей авангардного и психоделического искусства, таких как рок-коллективы «Велвет Андеграунд» и «Пинк Флойд» или эксперименты со светом в «андегра-ундных» ночных клубах Когда однажды в интервью для одного онлайнового журнала Энгельбарта спросили, был ли он поражен тому факту, что активисты контркультуры так легко и вдруг оказались вовлечены в мир компьютеров, он ответил, что нисколько, потому что все, чем он занимался, «просто даже и не пересекалось с тем, чем живут люди в «привычном культурном окружении» [12]. При том, что он был типичным инженером и ученым, Энгельбарт возвещал о радикальном потенциале компьютерной техники для расширения возможностей человеческого интеллекта. И эта идейная связь только усиливалась присутствием на конференции Бранда. Замысел Энгельбарта звучал в унисон с установками на личностное развитие и гуманное использование технологий, положенных в основу контркультурной философии. Так что нечего и удивляться, что через «Всепланетный каталог», свой журнал “Co-Evolution Quaterly” и журналистскую деятельность в “Роллинг Стоунз” Бранд активно пропагандировал компьютерные технологии. Это не только привело к тому, что сложились условия для появления PC - персонального компьютера, но прежде всего создало контекст, в котором можно было вообразить будущее персонального компьютера как контркультурного и даже революционного средства.

В том же году, когда Энгельбарт со своими единомышленниками организовал знаменитый семинар, Николас Нигропонте основал группу машинной архитектуры (Architecture Machine Group - AMG) в Массачусетском технологическом институте (MIT). Сам Нигропонте начинал аспирантом MIT и занимался изучением возможностей компьютера как инструмента для дизайна. В 1966 г. он вошел в число преподавателей родного института. По своему замыслу AMG должна была стать гибридом лаборатории и центра мозговой атаки на проблемы проектирования интерфейса человек - машина. В 1976 г. группа представила одному из специализированных военных агентств (DARPA - Defense Advansed Research Project Agency. - Перев.) проект с названием “Расширение возможностей человеческих ресурсов для решения задач управления и кон-

троля средствами мультимедийного взаимодействия человек - машина”. В основе проекта лежала идея взаимодействия пользователя с трехмерным виртуальным пространством. В 1978 г. AMG разработала виртуальную карту городка Эспен (Aspen Movie Map). Она работала как симуляция на экране компьютера ведения автомобиля по городку Эспен, штат Колорадо. В системе использовались видеодиски, что позволяло пользователю изменять маршрут движения и даже выбирать время года для своего путешествия. Это была и, пожалуй, на сегодня остается одной из самых удивительных и изощренных систем из всех, что были созданы. Она являет собой образец междисциплинарного подхода, которым руководствовался Нигропонте и который он продемонстрировал еще и в качестве художника, организовав инсталляцию во время выставки Джэка Бёрнхэма под названием “Software”. Между 1979-м и 1980-м Нигропонте и бывший президент MIT Джером Вейзнер подали заявку на организацию в MIT медиа-лаборатории (The Media Lab), которая унаследовала многое из того, чем занималась AMG. Но при этом Media Lab задумывалась как попытка объединить усилия различных специалистов MIT: не только программистов, но и психологов, дизайнеров, музыкантов, режиссеров, антропологов и многих других, кто мог бы внести свой вклад в достижение главной цели новой исследовательской структуры -изучить возможности информационных и коммуникационных технологий. Медиа-лаборатория MIT стала одним из тех мест, где идеи мультимедиа, возникшие в контексте авангардного искусства и контркультуры, были впервые использованы в разработке компьютеров [13].

«Всепланетный каталог» вдохновил известного диссидента Теодора Хольма (Теда) Нельсона на пропаганду своего видения широчайших возможностей компьютеров в будущем, которое он сформулировал в своей книге «Компьютерная свобода/ Машинные мечты» (“Computer Lib/ Machine Dreams”) [14]. Нельсон работал над диссертацией по философии, и компьютеры попали в поле его интересов, когда он параллельно начал проводить исследования на магистерскую степень по социологии в Гарварде. Его проницательность и довольно эксцентричное для того времени восприятие возможностей компьютеров привели Нельсона к попытке создания системы текстового редактирования еще до того, как само понятие или термин успели возникнуть. Еще в 1965 г. Нельсон представил доклад на конференции Ассоциации компьютерной техники, в котором содержалось описание того, что он назвал “гипертекст”, имея в виду нелинейно связанные тексты. Тед даже попытался реализовать свои идеи в системе под названием “Ксанаду” (Xanadu). Это была программа, созданная явно под влиянием идей Ванневара Буша (его знаменитой статьи “Как мы можем мыслить”, которая вдохновила и

Энгельбарта). Программа была задумана как механизм доступа ко всей текстовой информации в мире, дающий возможность параллельно изучать текст, связывать его с другими текстами, а также создавать новые версии. Неизбежность появления “Ксанаду” была очевидной еще с середины 60-х, но большинство обещанных ею возможностей были реализованы только после создания Всемирной паутины - World Wide Web. Так что влияние Теда Нельсона можно назвать скорее концептуальным, чем практическим.

Среди тех, кто получил наибольшие дивиденды в этой суматох 60-х (основное “бурление” шло, конечно же, от накала контркультуры), оказался исследовательский центр компании “Ксерокс” - КсероксПАРК (XeroxPARC - Palo Alto Research Centre). Развязанная США война во Вьетнаме привела не только к катастрофическим последствиям, но и спровоцировала ряд довольно противоречивых обстоятельств, породивших, в частности, целое поколение протеста, с его часто нелепыми акциями гражданского неповиновения, конфронтациями и насилием. Эти же обстоятельства поставили под вопрос и расходы на военные исследования в университетах, поскольку деньги Пентагона могли нанести вред независимости академических структур. И вот в 1970 г., комитет сенатора Майка Мэнсфилда выдвинул поправку к одному из законов о военных поставках, которая гласила: “Ни один из выделенных фондов... не может быть использован для проведения исследовательских проектов, если только эти исследования не имеют непосредственного отношения к конкретной военной задаче или операции” [15]. Поправка Мэнсфилда в первую очередь затронула как раз тех, кто работал в сфере компьютерных исследований и разработок, которые финансировало Агентство передовых исследовательских проектов (ARPA - Advansed Research Project Agency. - Перев), дававшее при этом ученым большие полномочия и свободу. Национальный научный фонд, который мог взять решение проблемы на себя, не получил на это достаточных средств. В то же время Xerox загорелась идеей “безбумажного офиса”, сулившей революцию в бизнесе. И она действительно обретала контуры реальности - если появятся компьютеры. Чтобы принять этот вызов достойно, компания Xerox решила сама стать частью компьютерной революции. Для чего и была создана XeroxPARC на Западном побережье США. Выбор городка Пало Альто был сделан Джекобом Голдманом - руководителем корпоративных исследований Xerox, и весьма удачно. По соседству не только зарождалась Силиконовая Долина как центр микроэлектроники, но и бурлил очаг альтернативного контркультурного мышления. В общем и целом, сложилась идеальная ситуация

для привлечения молодых и нестандартно мыслящих ученых и компьютерных инженеров.

Первым главой XeroxPARC стал Боб Тайлор, бывший еще недавно начальником исследовательского крыла военного Агентства передовых исследовательских проектов (ARPA). Одним из первых его шагов на новом посту стало приобретение синих «бинбэгов» (мягкие сумки -подушки для сидения. - Перев.), которые помогли создать в коллективе особую атмосферу непринужденности, подходящую и очень дружественную для того типа специалистов, которых приглашали на работу. Разработки центра сразу заинтересовали вездесущего Стюарта Бранда, который заезжал “потусоваться” на кампусе центра, после чего написал пророческую статью в «Роллинг Стоун», предсказывая скорое пришествие персонального компьютера. Но и визит Бранда, в свою очередь, оказался полезен для XeroxPARC. В одной из статей о Бранде в журнале “Fortune” Алан Кэй специально отметил, что «Всепланетный каталог» -это первая книга, купленная PARC и служившая символом того, к чему они стремились на самом деле. Эти обстоятельства, наряду с поправкой Мэнсфилда и присутствием Тайлора в качестве шефа XeroxPARC, означали, что многие талантливые специалисты по компьютерной технике, работавшие на ARPA, нашли себе место в XeroxPARC. Среди них был и Алан Кэй, который работал с Айваном Сазерлендом (изобретателем первого графического интерфейса) в Университете штата Юта, а также был участником знаменитого семинара Дугласа Энгельбарта в 1968. Разработки Кэя и его коллег находились в некой общей логике проекта PARC и суммы внешних обстоятельств, таких как, например, эксперименты Сеймура Паперта с компьютерами и детьми, которые он проводил, опираясь на идеи структуралистской когнитивной психологии Жана Пиаже. Особой заслугой инженеров PARC можно считать разработку новых интуитивных методов взаимодействия с компьютером (на основе bit-map графики), где сочетались достижения Сазерленда в области графической визуализации и идеи Энгельбарта о придании компьютеру большей “дружественности” с точки зрения пользователя. Первым реальным результатом этих работ стал “Альто” - новый тип компьютера, который, благодаря использованию окон, мыши и графического интерфейса мог бы (по крайней мере теоретически) на интуитивном уровне использоваться любым человеком. По разным причинам, связанным с экономическими и рыночными факторами, компания “Ксерокс” позиционировала “Альто” и его более позднюю модель “Звезда” как машины для бизнеса, что, соответственно, определяло их высокую цену. И хотя заложенные в этих первенцах идеи были встречены с большим энтузиазмом, неумелый маркетинг не позволил добиться успеха [16].

В то же самое время компьютерный мир породил свой собственный тип контркультуры - “хакеров”. Хакерство появилось в компьютерных лабораториях MIT, а затем в Стэнфорде - то есть в местах, куда как пчел на мед притягивало студентов, увлеченных возможностями компьютерной техники. В этой среде и возникла культура «хакеров»: к ней обычно принадлежали молодые люди, главным делом которых было совершение элегантных «взломов», причем не ради криминальных целей (как стали считать позднее), а ради проверки возможностей компьютеров. Они пренебрегали привычным ритмом нормального труда и отдыха, вместо этого надолго погружаясь в проработку сложных программ. Первые хакеры из MIT и Стэнфорда являются прообразами одного из центральных и архетипических элементов компьютерной субкультуры, который существует и по сегодняшний день: это интеллектуально продвинутый, но социально и сексуально аутичный молодой мужчина, который готов посвятить большую часть своего времени изучению возможностей цифровых технологий в ущерб всему остальному. К этому добавим работу день и ночь с предельной самоотдачей, скудное и просто плохое питание, минимум ухода за собой и внимания личной гигиене. (Общее представление о манерах хакеров и особенностях их режима гигиены см. в [17]; социологический взгляд дан в [18].) Строго говоря, «хакерство» ни в каком смысле нельзя назвать контркультурой, хотя близкая по форме активность - «фрикинг», т. е. нелегальное использование или «взлом» телефонных систем - эксплуатировалась некоторыми в политических целях. (Международная партия молодежи, или Йиппи, - революционное движение во главе с Эбби Хофманом -организовало специальный журнал «Программа технологической поддержки Международной партии молодежи» (YIPL/TAP), через который распространялась информация о способах взлома телефонных систем. Подобная информация была доступна и через журнал «Ramparts». Слава о нем прогремела в 1972 г. после публикации сжмы устройства под названием “блю бокс” для бесплатного доступа к телефонным линиям.) Однако некоторые из адептов контркультурного мышления пр иходили к сознанию того, что компьютер, несмотря на присутствие в его идее аспектов милитаризма и капитализма, обязательно должен содержать нераскрытый революционный потенциал. Другие же, особенно те, кто принадлежал к старой американской традиции электронных хобби, восходящей к энтузиастам самодельных радиоприемников еще довоенной поры, и конечно хакеры были просто одержимы самой возможностью и технической сложностью задачи - создать (собрать) компьютер самому.

Эти течения слились в один поток на так называемых собраниях “самопальщиков” (“Homebrew” meetings), проходивших регулярно с

1975 г. Это были по бо