Спросить
Войти
УДК 94(470.44) 11905/19061
«...И НЕМЕДЛЕННЫЕ РЕПРЕССИИ»: УСМИРЕНИЕ САРАТОВСКОЙ ГУБЕРНИИ В ПЕРВУЮ РОССИЙСКУЮ РЕВОЛЮЦИЮ
А.В. Воронежцев
СГТУ имени Ю.А. Гагарина e-mail: voronezhtsev2007@mail.ru
В статье на примере Саратовской губернии и преимущественно на основе архивных источников исследуется «белый» террор - его проявления, систематичность, масштаб и влияние на радикализацию настроения и поведение низов.
"... AND IMMEDIATE REPRESSION": PACIFICATION OF THE SARATOV GOVERNORATE IN THE RUSSIAN REVOLUTION OF 1905
A.V. Voronezhcev
(Saratov)
e-mail: voronezhtsev2007@mail.ru
In the article, based on the example of the Saratov Governorate and mainly on the basis of archival sources, "white" terror is being investigated. Attention is centered on its manifestations, systematicity, scale and influence on the radicalization of mood and behavior of the lower classes.
В последнее время наблюдается постепенное внедрение в массовое сознание представления о некой преступности действий, в первую очередь, революционеров, а заодно и участников массовых выступлений против царского режима. Под речи о необходимости сохранения непрерывности истории нашего государства из нее, т. е. истории, постепенно вымарывается советский период, как тоталитарный, а предшествующий начинает отображаться в радужных тонах, вплоть до неприкрытого сожаления 117
«Какую Россию мы потеряли!?!». При этом затушевывается политическое бесправие и материальная нужда различных слоев населения, ускоряющееся разложение политической лояльности и усиление радикальности взглядов различных слоев населения из-за нежелания верховной власти пойти на осуществление глубинных реформ. Насаждается довольно примитивное представление, что не будь неизвестно откуда появившихся революционеров, в первую очередь большевиков (позже коммунистов), Россия была бы сейчас процветающим государством. Упомянутые революционеры в сегодняшней капиталистической России в лучшем случае не приветствуются, в худшем приравниваются к преступникам. Не случайно и официальное игнорирование юбилейных дат в истории российских революций (или одной революции, по новой концепции). По сути, отображение сложных исторических процессов низводится до упрощенного уровня.
Между тем следует заметить, что царский режим декларировал необходимость реформ лишь под влиянием антиправительственных выступлений, и содержание реформ зависело от масштабов антиправительственного движения. При росте выступлений верховная власть вынужденно соглашалась на более широкие уступки, при спаде движения пыталась отобрать дарованное. Косвенно признавая справедливость требований активной части населения, царская администрация применяла против него широкий спектр карательных действий, развязав «белый» террор. Это можно проследить на примере борьбы с антиправительственными выступлениями в Саратовской губернии.
Как известно, первая российская революция началась 9 января 1905 г. «кровавым воскресеньем», а завершилась 3 июня 1907 г. «третьеиюньским государственным переворотом», каковой не отрицался и сторонниками монархии Романовых. Губернатором Саратовской губернии до апреля 1906 г. был П.А. Столыпин. Он выработал свою схему борьбы с противниками власти: «... всякое насилие останавливать в зародыше и немедленные репрессии». Она предусматривала арест зачинщиков, а при оказании любого сопротивления применение войск. При отсутствии судебных репрессий применялся административный арест за нарушение обязательных постановлений губернатора1. Например, во время городской всеобщей стачки в январе 1905 г. инициаторы забастовок арестовывались (свыше 70 арестов), а рабочим Столыпин пригрозил их возможным увольнением после неявки на работу свыше трех дней2. В январе 1906 г. Столыпин в переписке с Департаментом полиции предложил «настоятельно» уволить со службы инженера Добровольского, который, по утверждению начальника Саратовского охранного отделения, возглавил забастовку желез-нодорожников3.
В августе 1905 г. в пяти уездах и в Саратове были размещены 6 казачьих сотен и два драгунских эскадрона4, в ноябре 1905 г. - 44 стрелковые и 2 пулеметные роты, 2 эскадрона, 12 сотен, кадровая батарея5. В ответ на телеграммы о помощи Столыпин предписывал «действовать решительно, в случае сопротивления открывать огонь», «действовать оружием»6. Дома «мятежников» расстреливались из артиллерийских орудий7.
В Балашовском уезде с 24 по 31 октября 1905 г. карателями 3 человека были убиты, 3 умерли от ран, 20 ранены, 1 избит до полусмерти прикладами и плетьми. В Сердобском уезде с 29 октября по 5 ноября 16 человек были убиты и 26 ранены. 6 декабря оренбургские казаки убили там же 1 крестьянина и трех засекли насмерть нагайками8. В октябре - ноябре 1905 г. были убиты, преимущественно казаками, 27 крестьян (5 запороты насмерть нагайками), ранены 41 и избиты нагайками 179.
Потери правительственной стороны были скромнее. С февраля 1905 г. по конец июля 1906 г. в губернии были убиты урядник и стражник, ранены становой пристав с помощником, уряд1 ГАСО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 7038. Л. 108а-108а об.
ник, 6 стражников и помещик. Последний перед ранением стал стрелять в крестьян из ружья10. Все помещики заранее предупреждались крестьянами о нападениях на имения во избежание кровопролития.
Арсенал применяемых репрессивных мер был внушителен -аресты, порки, применение холодного и огнестрельного оружия, высылка, увольнение с работы и т. д. Так, 24 декабря 1905 г. генерал-губернатор Клавер сообщил Столыпину об аресте саратовского присяжного поверенного Кальмановича в Тамбове, запросив данные о «преступной деятельности» арестованного и о том, «где удобнее содержать его». Столыпин ответил об отсутствии данных и о необходимости «оставить в Тамбове» Кальмановича, так как в саратовской тюрьме «содержать его не безопасно, вызовет опасные осложнения в городе»11.
Аресты носили массовый характер. Например, 29 октября 1905 г. саратовский уездный исправник отправил со станции Бу-расы в Саратов 94 арестованных крестьянина из Ириновки, Теп-ловки и Голицына12. В феврале 1906 г. в Сердобской уездной тюрьме, рассчитанной на 30 человек, содержалось 100 арестованных13. В тюрьмах применялся свой арсенал успокоения14. Аресты дополнялись высылкой. С июня 1906 г. по 1908 г. из Саратовской губернии были высланы 165 человек, в том числе в 1906 г. - 38, в 1907 г. - 12715. В мае 1908 г. помощник балашовского уездного исправника Мачинский писал хвастливо губернатору о крестьянах слободы Романовки Балашовского уезда: «... я лично за свою двухлетнюю службу приставом из слоб. Романовки отправил в тюрьму шесть вагонов крестьян (имеется в виду во время революции - А.В.)»16.
Для подавления крестьянских волнений власти активно использовали казачьи сотни, которые при неразвитости транспортной инфраструктуры могли достаточно быстро прибыть в нужные места и исполнить без проволочек карательные акции. В конце июля 1905 г. Столыпин признавался: «Спокойствие пока поддерживается лишь угрозой казацкой нагайки»17.
Так, крестьяне Медведевки Аткарского уезда в 1905 г. похищали копны ржи из имения графини Воронцовой-Дашковой. Столыпин провел повальные обыски и к наиболее виновным поставил на постой казаков. Была составлена таблица посевной площади и всех владельцев излишков арестовали, из них 45 человек на 2 недели, 30 - на 1-2 месяца. В другом селе крестьяне отказались вернуть хлеб, считая его своим. Таких крестьян поочередно выдергивали из толпы и арестовывали. Затем сход окружили казаки и по команде Столыпина повели по улице. У каждого дома казаки заставляли хозяев запрягать лошадей и везти хлеб18.
Разновременно в губернии действовали казаки 6-го Уральского, 2-го Астраханского, 7, 13 и 18-го оренбургских полков. Существенным минусом казачьих сотен было пристрастие казаков к алкоголю и склонность к агрессии в нетрезвом состоянии, привычка к воровству. Жалобы на казаков во многом походили друг на друга.
Например, судебный следователь вел следствие о беспорядках в имении Чаплиц, расположившись в с. Большие Копены Ат-карского района. Для доставки крестьян на допрос он использовал 8 казаков из казачьей команды в имении. 23 июля 1905 г. трое казаков перепились, обходили дворы и торговцев, требовали деньги на водку, а затем женщин. Мужа одной из крестьянок, волостного судью, заступившего за жену, ударили плеткой. На помощь сбежались крестьяне. Испугавшиеся казаки убежали на свою квартиру, где завязалась драка. Сначала казаки били крестьян плетками, а затем сели на лошадей и с обнаженными саблями напали на толпу. С большим трудом полиция и трезвые сослу17 ГАСО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 6822. Л. 22 об.
живцы обезоружили пьяных19. По донесению жандарма, волостные и сельские власти, крестьяне с. Черного обвинили казаков астраханской сотни в пьянстве, избиении крестьян, приставании к женщинам20.
В феврале 1906 г. к губернатору обратилась крестьянка д. Со-сновки Петровского уезда, муж которой в ноябре 1905 г. попытался уйти со схода после приезда туда пьяных казаков с угрозами пустить в ход нагайки, но был застрелен казаком. Она просила расследовать убийство и взыскать деньги с виновника, так как у нее четверо малолетних детей. Исправник вначале пояснил, что
крестьянин был убит «при усмирении крестьян», но потом был вынужден уточнить, что казаки 7-го Уральского полка «избили многих из крестьян», покушавшихся на имение Кропотовых, а затем застрелили крестьянина, «услышав какой-то выстрел»22.
В декабре 1905 г. три казака с урядником из имения Ознобишина, напившись водки в ближнем селе Барятине Петровского уезда, ворвались к одному из крестьян и потребовали денег, пытались унести ружье. Во время схватки один из пьяных казаков был ранен выстрелом в ногу. Казаки обвинили во всем крестьянина23.
В апреле 1906 года царицынский исправник доносил губернатору, что землевладельцы выступают за присутствие казаков в уезде, но категорически против их расквартирования у себя из-за возможного ущерба24. В июле 1907 г. он же доносил, что в день перевода оренбургских казаков из Ольховки в Пензу они перепились, перебили стекла в доме землевладельца Перфирова, в котором жили. Убытки от проживания казаков составили 1500 рублей25.
В Сердобском уезде в 1906 г. в подавлении волнений участвовали казаки 6-го Уральского, 7 и 18-го оренбургских полков. Сер-добский исправник 13 марта рапортовал губернатору, что казаки 7-го Оренбургского полка «начали без всякого стеснения пьянствовать, предъявлять к управляющим экономиями, где им приходилось стоять, разные требования, как, например, покупки шапок, лучшего сорта табака, вместо кренделей калача, несмотря на то, что они пользовались в этих экономиях полным содержанием на счет экономии, обращение их с управляющими было иногда возмутительно». В одном имении пьяные казаки стреляли в сторону села, в другом имении в присутствии исправника и трех офицеров, в том числе полковника, потребовали от приказчика водки, а когда ее не оказалось, чуть было не задушили его. Затем потребовали денег от офицеров. После требований казаков в двух других имениях управляющие потребовали их убрать. Казаков перевели в Сердобск, где они вывели из себя горожан, не брезгуя кражами и даже вооруженным грабежом. Прибывшему есаулу
казаки заявили: «Мы все равно больше помещиков толстопузых караулить не пойдем».
По данным исправника, подъесаул 2-ой сотни «страдает запоем, почему авторитета у подчиненных не имеет»; подъесаул 3-ей сотни «любит пить, не стесняясь подчиненных, почему порядка в полусотне не стало»; хорунжий той же сотни «морфинист и слабый офицер, а потому казаки относятся к нему без уважения»26.
Балашовский исправник в январе 1906 г. признал справедливость газетной заметки о грубости казаков, избивших извозчиков: «.не могу умолчать, что действительно казаки бывают не сдержанны, в особенности в нетрезвом состоянии, и несколько раз произвели буянство в домах терпимости и ссоры на улице». Любопытен сделанный исправником вывод. Оказывается, виноваты в конфликте не казаки, а интеллигенция: «А наша «интеллигенция» старается всюду чернить казачество, каждое их действие осуждается в преувеличенном виде, что и озлобляет казаков». Пожаловавшийся на них студент Беляев - «любитель сборищ», «по слухам, тайный агитатор к беспорядкам». По мнению исправника, «либеральная партия» устраивает бойкот казакам, но «все же было бы желательно, если бы казаки были более сдержаны в своих действиях в мирное время к обывателям»27.
Владелец усадьбы в Беково Сердобского уезда Мономахов телеграммой извещал губернатора в июне 1906 г., что казаки в имении матери в с. Никольском «до такой степени распущены и дезорганизованы, что служат не охраной, а опасностью для целости
имения. Мирное и спокойное население их поведением с каждым днем все более возбуждается». Он просил убрать казаков30.
По сообщению одной из газет, 17 июня 1906 г. казачий отряд численностью до 40 человек поддерживал порядок на ярмарке в Аткарске. Подвыпившие казаки устроили джигитовку, разгоняли толпу плетями31. На запрос губернатора исправник ответил, что во всем виноваты пьяные посетители ярмарки, которые приставали к казакам. «Корреспонденция эта была пущена с целью повлиять на восстановление населения против полиции и казаков32. 22 июня 1906 г. казаки нагайками разогнали демонстрацию рабочих в Камышине33.
Командир 2-го Астраханского полка сообщал наказному атаману о драке его казаков с крестьянами в одном из сел. Казаки использовали нагайки. Только при помощи выстрелов в воздух драку удалось прекратить34.
Начальник СГЖУ передал в Петербург уже свою версию. В Царицыне состоялась забастовка. Казаки получили приказ разогнать толпу, а помощник полицмейстера остановил избиение. Было избито 3 ополченца, у одного поврежден глаз. Избиение вызвало массовое возмущение горожан. До 4 тысяч собравшихся потребовали убрать из города казаков. Полицмейстер потребовал
разойтись и приказал казакам всех разогнать. Казаки сделали в толпу 69 выстрелов. Ранены тяжело 8 человек, в том числе гимназистка, легко ранено до 20 человек. В город прибыли вице-губернатор, прокурор окружного суда. В похоронах двоих умерших от ран участвовало до 10 тысяч человек. Венки были от социал-демократов, эсеров и кадетов. Полицмейстер признал всего один удар нагайкой. Вице-губернатор Дубасов вел речь о «печальном недоразумении»36.
В июне 1906 г. помощник начальника СГЖУ в Царицынском уезде сообщил, что оренбургские казаки из 13-го полка в сл. Оль-ховке Царицынского уезда возмутили население тем, что «ведут себя крайне нетрезво».
С казаками в жестокости состязались как полицейские стражники, так и стражники из частной охраны. 3 ноября 1905 г. было принято решение о создании вооруженной стражи для охраны имений и борьбы с волнениями. Ее штаты включали 281 конного урядника, 70 пеших, 843 стражника за счет казны и 84 стражника за счет владельцев. Через несколько дней штаты были увеличены
на 245 конных стражников. Их годовое жалованье составляло 240 рублей, дополнительно выдавалось 100 рублей на фураж38.
В отдельных случаях казаки оказывались даже предпочтительнее стражи. 28 мая 1906 г. произошло столкновение крестьян со стражниками в с. Лесной Нееловке Саратовского уезда. По версии стражников, во время объезда села одного из двух стражников кто-то из крестьян ударил колом. Взяв подкрепление, старший стражник вернулся назад. У пожарного сарая на них напали крестьяне. Была ранена лошадь стражника и один из крестьян, остальные разбежались. Стражники вернулись в казарму. Через некоторое время, услышав набат, урядник с двумя стражниками вновь направился к пожарному сараю, где последовало вновь нападение крестьян, и один из них был застрелен. Остальные опять разбежались, урядник с подчиненным спрятался, а второй стражник ускакал в казарму. По требованию схода исправник убрал стражников, разместив вместо них казаков41.
есть, а им есть за что пить». Стражники враждебно относятся и к жандармам, а пристав даже обругал автора рапорта42. По донесению помощника начальника СГЖУ в Саратовском и Аткарском уездах, 8 января 1907 г. приехавшие в Николаевский городок урядник с двумя стражниками потребовали в мануфактурном магазине крестьянина М. Сазонова «пива в виде угощения», угрожая при отказе обыском. Так как он пивом не торговал, они обыскали магазин и квартиру, «чем привели в панику других торговцев»43.
В Большой Дмитриевке Аткарского уезда, как явствует из рапорта жандармского унтер-офицера, в середине января 1907 г. прибывшие во время предвыборного собрания с приставом урядники и стражники «начали беспощадно бить всех крестьян, кто бы не попался», а вечером в пьяном виде били в домах окна, ломали ставни, «даже позволяли себе рубить топором калитки и ворота», хотели разграбить лавку одного из крестьян44.
Крестьян нагайками согнали на сход. «Били так сильно, что пробивали насквозь верхнюю одежду, т.е. полушубки и пиджаки. Били не одних только мужиков, но били и старых стариков и малых ребят, также позволяли бить и женщин». Исправник «на расправу пристава и стражников не обращал внимания». Когда один из крестьян в ответ на избиение замахнулся на стражника палкой, тот застрелил его. Полиция арестовала 6 человек, избив их после ареста. Казаки в избиении не участвовали46. Через несколько дней выяснилось, что исправник растратил до 2 тыс. руб.47.
Департамент полиции (далее ДП) направил запрос об обстоятельствах. Исправник ответил, что нагайки применялись при сопротивлении. После применения нагаек крестьяне признали свою вину. Насилий не было. Земский начальник сообщил, что были лишь отдельные столкновения, что, по слухам, крестьяне сами приводили к стражникам «озорников», чтобы тех проучили, что статья в газете носит «провокаторский» характер. В итоге губернатор отписал в ДП, что были единичные случаи побоев, не носившие характера избиений, а потому статья является ложной48.
В одной из газет появилась заметка о диком избиении арестованного в присутствии его брата в казарме стражников. 7 апреля 1907 г. жандармский унтер-офицер в ответ на запрос своего начальства сообщил, что крестьянин Баланды В. Светличкин при аресте якобы оскорбил урядника, то же повторилось и в помещении стражников при квартире пристава, за что арестованный
урядником и некоторыми стражниками был «наказан плетями», но пол казармы не был залит кровью, как утверждается в газете. Пристав решил, что об избиении проговорился стражник Морозов, и уволил его со службы. Примечателен комментарий жандарма: «При всем этом, действительно, стражник Морозов слаб на язык, который каких бы то ни было секретов, касающихся для полиции, он хранить не может, за что более и уволен как бесполезный член полиции». Таким образом, он не заметил какой-либо исключительности в избиении, видя в этом не более чем «секрет» полиции. В предшествующем донесении жандарм сообщил только об аресте, умолчав об избиении49.
Губернатор запросил исправника. Пристав рапортовал исправнику, что «по приказанию Яковлева осетины пороли не только окрестных крестьян без всякого с их стороны повода, и при всяком случае, но и всех служащих имения, за что Яковлев питает к ним большое уважение и симпатие. Кроме того, такие субъекты, как Яковлев, получив разрешение на стражу и казенное оружие, воображают себя отдельными феодальными властителями, образовав как бы государство в государстве, и не желая признавать властей». Небольшие имения стражей только обостряют отношения с крестьянами, «тем более что стражу они содержат в сущности на средства крестьян путем поднятия арендной платы» за землю. В имении Сологуб осетины неоднократно стреляли в сторону соседней деревни, чуть не убив одного из крестьян, в экономии ранили ключника в бок. Последний отказался от жалобы из-за угрозы управляющего уволить его, как и избитый нагайками садовник. В селе «творят безобразия и насилия, возбуждая и
озлобляя население». Балашовский исправник донес губернатору, что Яковлев происходит из крестьян Аркадака, «тип кулака-крестьянина», пытался замять дело при помощи графа Уварова и Союза землевладельцев-монархистов-конституционалистов. Губернатор в ответ предписал пользоваться оружием в пределах охраняемого района51.
Серьезные проблемы были и с составом полиции. Аткарский уездный исправник в феврале 1907 г. был уличен в растрате до 2 тыс. руб.52 Летом 1906 г. губернатору было доложено о пьянстве одного из приставов в Камышинском уезде. Камышинский уездный исправник 22 июня 1906 г. доложил, что пристав приобрел «среди жителей полное к себе доверие... иногда позволяя себе выпивать и в таком виде появляться в общественном месте, но это бывало очень редко»53. При этом небезынтересно отметить, что полиция учитывала употребление крестьянами спиртного как отягчающее обстоятельство. Например, тот же исправник 5 ноября 1906 г. донес, что во время спектакля стражники вывели из народного дома пьяного, «легко ударив. нагайками». Бывший там земский начальник из Царевского уезда Астраханской губернии обозвал стражников «зверями», «собаками», «мерзавцами», «желая возбудить толпу». Хотя стражников арестовали на сутки, губернатор распорядился обратить внимание своего астраханского коллеги на поведение земского начальника54.
Случаи произвола замалчивались. Например, в августе 1905 г. Столыпин получил анонимное письмо с жалобой на станового пристава К.А. Сиповича, который в с. Малые Копены Аткарского уезда избил кулаками и нагайкой крестьянина Попова, обвиненного в расхищении хлеба со станции Лопуховка, до такой степени, что у того лопнула барабанная перепонка. Уездный исправник Бутлер был в анонимном письме обвинен в запугивании крестьян с целью сокрытия преступления. Столыпин поручил уездному врачу провести обследование пострадавшего. В конце авгу51 ГАСО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 6998. Л. 184, 187-189 об.
ста 1905 г. пришел запрос и из ДП МВД. Столыпин поручил вице-губернатору проверить жалобу на месте.
Вице-губернатор приказал тому же Бутлеру провести опрос свидетелей в с. Малые Копены. В составленный Бутлером 14 сентября 1905 г. протокол вошли показания 9 «показателей», среди которых оказались бывшие волостной старшина и 2 сельских старосты, сельский торговец. Свидетели все как один опровергли обвинение. Трое в один голос заявили: «Я первый раз от Вас об этом слышу». Сиповича назвали «просто ангелом», который обращался со всеми «обходительно и вежливо», «вежливо и хорошо». Свидетели утверждали, что приставом «и казаками все в селе довольны», что обвинение «вздор», «это ложь и вымышлено с целью отомстить приставу за аресты», что свидетели пострадавшего «все они воры и составляют одну шайку», что пристав «хорошо и чинно обращался и все мы, старики, им очень довольны, но беда в том, что в Копенах образовалась шайка и не дает нам ходу; угрожает убийством, поджогом и не допускает нас свидетельствовать и говорить правду (при этих словах показатель горько заплакал)».
Правда всплыла только в конце года. 30 декабря Столыпин получил рапорт помощника аткарского уездного исправника Шапиевского. Последний писал, что 25 ноября исправник Бутлер ознакомил его с письмом управляющего канцелярией губернатора Сартори, в котором Шапиевскому было предложено в месячный срок подать прошение об отставке без объяснения причин. По мнению автора рапорта, причиной к увольнению стало негативное отношение к нему Бутлера после того, как Шапиевский стал невольным свидетелем происшедшего в Малых Копенах.
В рапорте утверждалось, что 11 августа к Шапиевскому обратилась теща избитого приставом Сиповичем Попова, которая утверждала, что пристав избивал арестованного кулаками, плетью и ногами, нанеся рану шпорой. «Не допуская мысли, чтобы полицейский чиновник позволил себе так жестоко истязать допрашиваемого», помощник исправника отправился в арестантскую, где было до 70 задержанных, для осмотра Попова. Там «оказалось, что вся спина и задняя часть правой руки в сине-багровых полосах, а на пояснице небольшая ранка с запекшейся кровью». При осмотре «случайно присутствовали» столоначальник, сторож и городской врач. Врач оказывал помощь заболевшим арестантам. Попов заявил, что после нескольких ударов кулаком «по уху» он упал, а затем почувствовал, что оглох на одно ухо. Потом пристав избивал его ногами и плетью, до потери сознания.
Арестованные в камере не только все слышали, но и утверждали, что их тоже бил Сипович кулаками по лицу, и «у некоторых скулы оказались припухшими». Вечером Шапиевский доложил исправнику об осмотре. На следующий день исправник заподозрил своего помощника в вызове врача для освидетельствования Попова, угрожая доложить об этом Столыпину, хотя, как выяснилось, врача пригласил полицейский надзиратель (позже уволенный). После этого исправник «стал относиться. враждебно, давать. поручения, которые мог исполнить рассыльный». Шапиевский просил губернатора оставить его на службе до весны, из-за материальных затруднений. Однако по распоряжению губернатора его вынудили подать прошение об отставке.
В январе 1906 г. командированный губернской земской управой в Петровский уезд для борьбы с брюшным тифом студент-медик пожаловался на арест за обнаруженные у него 2 экземпляра Выборгского воззвания. Петровский уездный исправник вначале ответил губернатору, что под арестом студент подразумевает «наблюдение самым секретным и невидимым для других способом», но затем признал факт ареста56.
Губернская администрация пыталась оказывать скрытое давление на прокуратуру. 27 марта 1906 г. управляющий канцелярией губернатора Н. Сартори направил прокурору Саратовской судебной палаты письмо на бланке саратовского губернатора. Письмо было основано на слухах и содержало явные противоре55 ГАСО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 6720. Л. 100-102 об., 124, 160-164 об., 167-170, 174, 192-195.
чия. В нем утверждалось, что аресты осенью прошлого года «главных виновников аграрных беспорядков и погромов землевладельческих имений, которых охотно выдавало само население», привели к успокоению, то есть умиротворение деревни было достигнуто «только благодаря репрессивным мерам администрации». Однако, освобождение «многих из арестованных» обеспокоило «благонамеренную часть» крестьян. Тем самым Сар-тори признал, что не все арестованные являлись на самом деле «главными виновниками», что выдавало их властям не все общество, а лишь часть односельчан.
Далее Сартори пишет, что «убежден в том отличном впечатлении, которое произвела бы на виновных и на сельское население вообще судебная репрессия до весенних работ, хотя бы только в главных центрах пропаганды - уездах Балашовского, смежной с ним части Сердобского и Аткарского и в Петровском, вследствие чего считаю необходимым высказать это убеждение Вашему превосходительству». На копии письма стоит помета «По приказу губернатора57.
В противодействии своим оппонентам власти были готовы на провокации. Департамент полиции, получив сведения о том, что вольчане - старообрядец В.Е. Макаров, земский врач К. Ионов и лесничий В.Е. Виноградов - якобы станут депутатами II Думы, предписал саратовским жандармам «направить все усилия к изысканию данных для возбуждения судебного преследования» указанных лиц. Начальник СГЖУ направил в Вольск чиновника Саратовского охранного отделения Попова с устной инструкцией для своего помощника подполковника Козлова. Прибыв в Вольск, Попов потребовал проведения обысков у Макарова, Ионова и Виноградова. При этом он вручил Козлову запечатанный конверт, предложив его присоединить к найденному во время обыска у Виноградова. Обыски не дали желаемых результатов, а привезенное Поповым письмо щепетильный Козлов «не счел возможным считать за найденное у Виноградова»58. Все трое позже прошли в выборщики от Вольска. По требованию Столыпина был
уволен Платонов, секретарь городской управы в Хвалынске, прошедший в выборщики от левых. Причину увольнения ему отказались сообщить59. В Балашове были уволены по требованию губернатора из городского общественного управления 3 выборщика за
