Обсуждение легального рабочего движения в российской периодике в 1902-1903 гг

ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 8. ИСТОРИЯ. 2010. № 5

С.В. Медведев

(аспирант кафедры истории России XIX — начала XX века исторического

факультета МГУ имени М.В Ломоносова)*

ОБСУЖДЕНИЕ ЛЕГАЛЬНОГО РАБОЧЕГО ДВИЖЕНИЯ

В РОССИЙСКОЙ ПЕРИОДИКЕ В 1902-1903 гг.

Статья посвящена рассмотрению оценок в российской прессе такого сложного и неоднозначного явления, как легализация рабочего движения. Автор стремился проследить эволюцию взглядов журналистов подцензурных газет, с одной стороны, и реакцию большевистской газеты «Искра» — с другой, на принимавшиеся правительством меры по решению рабочего вопроса. Выбранный период включает кульминационный момент принципиально новой правительственной политики в рабочем вопросе, связанной с инициативами начальника Московского охранного отделения С.В. Зубатова, а также постепенный отход от нее и возвращение к прежним методам борьбы с революционным движением.

The article regards the assessment of the complex phenomenon of legalization of labour movement in the Russian mass media. The author traces the development of views on government measures on labour issues voiced by journalists of government newspapers and of Bolshevik newspaper Iskra. The period under discussion includes the climax of new government labour policy connected with the activities of the head of Moscow Security Bureau S.V Zubatov, and also the departure from this policy and return to previous methods of fighting revolutionary movement.

Одним из самых важных аспектов общественной жизни России накануне революции 1905—1907 гг. по праву считается рабочий вопрос. Наиболее значимые и острые темы, касающиеся рабочего вопроса, находили отражение в легальной периодической печати и нелегальных газетах. Журналисты старались не только проанализировать условия жизни и труда рабочих, но и разобраться в последствиях принятия того или иного циркуляра или инструкции. Исследование газет предреволюционного времени помогает составить более полное представление о том, в каких условиях происходила борьба рабочих за свои права.

Специальных исследований, посвященных публикациям прессы о рабочем вопросе в рассматриваемый период, пока не выходило. До 1917 г. необходимости заниматься анализом периодики не было,

* Медведев Сергей Владимирович, тел: 8-915-152-73-20; e-mail: kotletkin@yandex.ru

ученые советского периода изучали рабочий вопрос по имеющимся архивным материалам; исследование дореволюционной «буржуазной» прессы не входило в число задач, поставленных перед ними. Такие историки, как В. Игнатьев, А.В. Вовчик, В.Я Лаверычев и Ю.И Кирьянов, занимались различными аспектами рабочего вопроса накануне Первой русской революции, однако, периодику использовали довольно фрагментарно1. Также можно отметить несколько работ по периоду 1905—1917 гг., когда усилились ожидание революции, а интерес к публикациям по рабочему вопросу существенно возрос2. Ученые 1990-х и 2000-х сосредоточились на изучении экономического положения рабочих, структуры Департамента полиции и общей истории сыска в России3. Изучение и анализ газетных статей указанного периода важны для уточнения правительственного курса в рабочем вопросе и выявления реакции оппозиционных сил.

Важное значение для развития легального рабочего движения имело программное заявление в «Московских ведомостях» (1902 г.) Л.Н. Тихомирова о действующих и полным ходом развивающихся обществах взаимопомощи рабочих в различных отраслях производства. Именно с ними «Московские ведомости» связывали успешное преодоление кризисных факторов в экономике. Немало хвалебных слов в статье посвящалось такому явлению, как капитализм. «Капитализм необходим и полезен. Он совершает великую миссию в области материального прогресса»4. По мнению автора статьи, капиталистические отношения в экономике породили общества взаимопомощи, в которых назрела ощутимая необходимость. В качестве примера Л.Н. Тихомиров приводил старейшую кассу взаимопомощи рабочих-наборщиков, организованную в 1869 г. по инициативе П.М. Леонтьева. «Через 30 лет касса за всеми произведенными расходами имеет чистый капитал в 65 800 рублей. А между тем, сами члены за это время внесли не более 78 800 рублей, расходов же было произведено на 80 000 рублей». Понять, выгодно ли было рабочим состоять в данном обществе, можно было бы

только зная об основном и оборотных капиталах. В статье перечислялись виды помощи нуждающимся рабочим: пособие по болезни, похороны, пенсии вдовам. Такой важный для рабочего начала ХХ в. пункт, как пособие по безработице, отсутствовал. Тем не менее, основываясь на вышеприведенном примере общества печатников, Тихомиров делал безапелляционный вывод: «В Москве состоит до 30 000 рабочих по механическому производству, следовательно их взаимопомощь может быть несравненно более широкой, может сконцентрировать более обширный капитал». Абстрактность этого заключения и его отдаленность от реального положения дел подтверждается тем фактом, что рабочие были довольно консервативным сословием, с большой настороженностью воспринимавшим нововведения. Считать, что большая часть рабочих, задействованных в механическом производстве, могла сочувственно отнестись к эксперименту по устройству кассы взаимопомощи, было большим преувеличением. Свою статью Л.Н. Тихомиров закончил совсем уж фантастичной фразой: «Если бы механики 30 лет назад последовали примеру типографов, то теперь даже и при не очень блестящем ведении дела, они, стало быть, имели многие сотни тысяч запасного капитала»5.

К маю 1902 г. проправительственная пресса регулярно освещала деятельность легальных рабочих организаций. В таких газетах, как «Русское слово», «Московские ведомости», «Русские ведомости», «Торгово-промышленная газета», публиковались отчеты о мероприятиях обществ взаимопомощи: собраниях, лекциях, концертах, танцевальных вечерах.

Число рабочих, посещающих лекции, постепенно росло. Как сообщали «Русские ведомости», на третьем собрании рабочих общества взаимопомощи, которое прошло 10 июня, присутствовали 140 человек. «По открытии собрания представители рабочих прочли и поднесли составленные в прочувственных выражениях и покрытые подписями адреса своим товарищам: М.А. Афанасьеву (председателю собрания), Ф.А. Слепову (секретарю) и Н.Т. Красовицкому, как наиболее деятельным и энергичным участникам по выработке устава общества взаимопомощи рабочих в механическом произ-водстве»6. «Русские ведомости» были первой газетой, которая упомянула о деятельности агентов Департамента полиции в рабочей среде. Возможно, это было сделано с расчетом отвести подозрение от них в том, что они являлись сотрудниками Московского охранного отделения.

С третьего собрания общества взаимопомощи рабочих в механическом производстве началось определение курса его деятель-

ности. «Собрание согласилось с указанием на неприменимость коллективных обращений к фабричной инспекции, как запрещенных законом, и признало возможность сношений с инспекцией лишь со стороны отдельных представителей рабочих»7. Этот принцип будет соблюдаться всеми обществами взаимопомощи: никаких коллективных писем и воззваний рабочие легальных организаций не писали. К этому их принуждало не только требование закона, но и нежелание походить на оппозиционные рабочие кружки, деятельность которых состояла в распространении прокламаций.

Уже с осени 1901 г. подробные отчеты о собраниях общества взаимопомощи заменили лаконичные сообщения о том, что такого-то числа состоялась лекция на следующую тему, которую читал такой-то профессор. В качестве примера можно привести сообщение «Московских ведомостей»: «4 мая в аудитории исторического музея рабочим были предложены два чтения по богословию о Св. литургии священника М.Г. Городенского и естественно-научное "Об уме и воле животных" ректора и профессора императорского московского университета А.А. Тихомирова»8.

Нелегальные газеты в свою очередь писали о разочаровании профессоров новой формой организации рабочих. 1 февраля 1902 г. газета «Искра» опубликовала следующее сообщение: «Университетские сотоварищи Дэна просят напечатать следующую заметку. Приват-доцент Дэн участвовал в беседах с механическими рабочими только до начала октября... Он отказался участвовать в этом деле ввиду того оборота, которое оно к этому времени уже приняло»9. «Сообщение» группы профессоров побудило газету изменить свое отношение к Дэну с критического на сдержанно одобрительное. Факт отказа ряда преподавателей Московского университета читать московским рабочим механического производства общеизвестен, однако, информация «Искры» о том, что профессора обращались во все редакции с целью «обелить» репутацию Дэна, представляется крайне сомнительной. В той же статье выражалась озабоченность тем, что начальник Московского охранного отделения С.В. Зубатов читал рабочим общества взаимопомощи газету «Искра» с критическим анализом ее статей. Такое поведение было вполне в духе Зубатова, однако сообщение «Искры» не находит подтверждения в других источниках.

Официальная власть, а вслед за ней и газеты не могли молчать и делать вид, что никакой деятельности общества взаимопомощи не ведут. Начиная с 1902 г. в печати появляются подробные отчеты

о праздничных мероприятиях с участием легальных рабочих организаций. 6 февраля в редакции «Московских ведомостей», «Русских ведомостей», «Московского листка», «Полицейских ведомостей», «Русского слова», «Курьера» и «Новостей дня» пришло распоряжении от Канцелярии Его Императорского Высочества московского генерал-губернатора, который «покорнейше просил редакции напечатать в завтрашнем номере газеты прилагаемое сообщение»10. Рассылкой сообщения занималась инспекция по делам печати, из чего можно сделать вывод, что и остальные сообщения об обществах взаимопомощи пересылало по редакциям это учреждение. Сообщение, которое желал опубликовать великий князь Сергей Александрович, содержало многие и многие благодарности московской администрации от рабочих-механиков за «поддержку в проведении устава московского общества взаимопомощи рабочих в механическом производстве и просьбу о разрешении в день 19 февраля нынешнего года вместо панихид, совершавшихся в различных церквах, отслужить общую торжественную панихиду у памятника Императора Александра II, положившего начало гражданской правоспособности крестьянского сословия, с возложением венка к подножию памятника»11. Вполне естественно рабочие получили согласие и 20 февраля 1902 г. во всех вышеперечисленных газетах появилось подробное описание церемонии возложения венков к памятнику Александру II.

Интерпретация событий 19 февраля 1902 г. в «Искре» была прямо противоположной сообщениям официальной периодики. Печатный орган марксистов утверждал, что на венок рабочие механического производства были вынуждены внести от 20 копеек до рубля. Автор статьи явно иронизировал над манифестацией рабочих: «К народу вышел московский богдыхан Сергий и сказал подходящую к случаю речь, после чего народ упал на колени и кричал или ревел подходящие случаю звуки». «По слухам, на эту затею Охранное отделение израсходовало 100 000 рублей»12. Выражение «по слухам» довольно часто встречается в статьях газеты «Искра», что заставляет задуматься о степени серьезности источников, предоставляющих изданию информацию.

I апреля 1902 г. в «Искре» вышла очередная статья, посвященная легальному рабочему движению. Газета предрекала скорый кризис общества взаимопомощи и представляла анализ причин намечающегося краха. Наибольшей критике, как всегда, подвергался Зуба-тов, фамилия которого на протяжении 1901—1902 гг. стала нарицательной в риторике оппозиционных газет. «Первые успехи

II Там же.

хитрой махинации, затеянной Зубатовым, видно, совсем вскружили ему голову...»13. Наряду с ним изощренной обструкции подвергался и секретарь общества взаимопомощи в механическом производстве Ф.А. Слепов. Автор статьи вкладывал в его уста речи о том, что совсем скоро правительство введет восьмичасовой рабочий день, а рабочие сами станут хозяевами своего труда. На основании этих данных «Искра» делала вывод о скором и неизбежном конфликте фабрикантов с членами обществ взаимопомощи. «Не может быть сомнения, что как только зубатовцы перейдут от слов к делу, они должны будут оттолкнуть от самодержавия одну из его верных опор — фабрикантов и подвинуть их на более или менее активную оппозицию»14. По своей сути вывод газеты был верен, но аргументация расходилась с действительным положением дел. Разговоры о свержении фабричного управления велись в некоторых кругах рабочих масс, но Слепов, являясь секретарем общества взаимопомощи, не мог публично поддерживать данное воззрение. Легальные рабочие общества не имели никакого отношения к самодержавию — это был отдельный эксперимент отдельного начальника Московского охранного отделения, который пытался его реализовать в условиях временного попустительства правительства. Именно поэтому оппозиция легальному рабочему движению не означала их отхода от самодержавия. Удивительно, как ложная по своим посылам теория редакторов «Искры» приводила их к верным по сути выводам. Газета не ошибалась и в том, что «рабочие начинают терять терпение и перестают удовлетворяться обещаниями Зубатова и его присных»15. Проницательность автора данного утверждения вполне объяснима: с февраля 1902 г. по московским заводам и фабрикам прокатилась волна забастовок, в числе участников которых были представители легальных рабочих обществ.

Серия очерков о страховании рабочих, регулярно печатавшихся в «Московских ведомостях» на протяжении первой половины 1903 г., ознаменовала начало изменений в государственном контроле за промышленностью. 30 мая 1903 г. вышло Высочайшее повеление о порядке и пределе подчинения чинов фабричной инспекции начальникам губерний. Это распоряжение вносило определенность в запутанный вопрос о том, к какому ведомству должна принадлежать фабричная инспекция. С одной стороны, ее представители подчинялись Департаменту торговли и промышленности Министерства финансов, а, с другой — их деятельность пересекалась с интересами политической полиции. Газета «Московские ведомости» характеризовала такое положение как «весьма неблагоприят-

ное разделение власти, которое задерживало правильное решение рабочего вопроса в России»16. По Высочайшему повелению фабричная инспекция становилась исполнительным органом местного губернского начальства с обязанностью доводить до сведения Министерства финансов о наиболее заметных сторонах ее деятельности.

«Московские ведомости» с большим энтузиазмом приветствовали эти изменения, подчеркивая, что до Высочайшего повеления фабричная инспекция обладала громадными правами, не будучи наделена в то же время никакими обязанностями. Такое положение дел порождало разнообразные противоречия, вызванные большой самостоятельностью инспекции: «Фабричная инспекция не считала нужным сообразовывать свои действия с деятельностью других органов местного управления, признавая себя самостоятельным институтом, подчиненным лишь высшему руководительству Министерства финансов»17. В то же время Высочайшее повеление, как и все решения упоминавшихся межведомственных совещаний, отличалось известной двойственностью: отчитываясь за свою деятельность перед главой местного управления — губернатором, фабричные инспекторы должны были информировать Министерство финансов обо всех заметных случаях на производстве. Сохранение контактов между фабричной инспекцией и отделами Министерства финансов приводило к негласному контролю за их деятельностью со стороны последних. Таким образом, на бумаге положение дел вокруг фабричной инспекции кардинально менялось, в действительности же все оставалось по-прежнему.

Понимание данного постулата в правительстве произошло довольно быстро: уже к середине 1903 г. газеты заговорили об очередном нововведении на промышленных предприятиях — фабричных старостах как противовесе фабричным инспекторам. Программная статья о фабричных старостах появилась в номере «Московских ведомостей» от 1 мая 1903 г. Вводная часть статьи состояла из неумеренных дифирамбов, посвященных гармонии фабрично-заводских отношений: «За последние 20 лет у нас развилось стройное фабричное законодательство <...> нигде в мире мы не видели столь быстрого прогресса по регулированию труда, как именно в России <...> условия найма в каждом промышленном предприятии свидетельствуются фабричным инспектором <...> большинство фабричных беспорядков возникает по самым ничтожным поводам»18. Идиллическая картина, нарисованная автором, заставляет подозревать его либо в льстивом воспевании порядков, царящих в государстве,

либо в тонкой иронии, скрывающей недовольство состоянием рабочего вопроса. «Стройное законодательство», по мнению специалистов, было крайне противоречивым, «быстрый прогресс регулирования труда» оборачивался широкими волнениями рабочих по всей стране, а ничтожные поводы беспорядков менее чем через полтора года привели к революции. Автор статьи предпочитал не замечать явные кризисные явления, которые к 1903 г. захлестнули промышленность. От бурных восторгов он перешел к изложению вопроса, ради которого и была написана статья. Замечая, что на фабриках и заводах давно сформировалась потребность в представительстве рабочих для контактов с администрацией, он обосновывает следующее предложение: «...пусть рабочим будет предоставлено право избирать представителей, утверждаемых хозяевами для сношений с фабричной администрацией по вопросам фабрично-заводского быта данного предприятия, и значительная часть недоразумений, нарушающих отношения между хозяевами и рабочими, сразу устранится». Согласно новому проекту, фабричные старосты должны были принимать участие в разборе всех сложных вопросов на производстве, касающихся как договорно-контрактных отношений, так и санитарно-бытовых.

Таким образом, введение на промышленных предприятиях должности фабричных старост мыслилось не только как противовес фабричной инспекции, но и как выполнение тех задач, которые ставили перед собой легальные общества взаимопомощи рабочих. К 1903 г. стало уже практически ясно, что организации не прижились в общественной жизни страны начала ХХ в., и власти ощутили настоятельную потребность заменить их чем-нибудь другим. Ведение переговоров не группой лиц, поддерживаемых к тому же административным ресурсом, а одним рабочим, не обремененным широким кругом заступников, предполагалось более эффективным и действенным средством усмирения обеих сторон договорного процесса. «Московские ведомости» аргументировали эту мысль следующим образом: «Во всяком случае, учреждение выборных рабочих старост вреда причинить никому не может, а польза от этого института будет уже та, что гораздо удобнее вести переговоры с несколькими уполномоченными, нежели с буйной толпою, весьма быстро изменяющей свои пожелания под влиянием случайных агитаторов»19.

Как оказалось, может. Уже через неделю те же «Московские ведомости» перепечатали гневную статью от «фабричного инспектора», появившуюся в «Русском листке». Статья содержала в себе изложение доводов против введения новой должности на заводах и фабриках. Фабричная инспекция, в лице ее представителей, быстро поняла, что старосты создаются для контроля и замены некоторых

функций, выполняемых ими. Согласно этому представлению, автор статьи, анонимный фабричный инспектор, и выстраивал линию аргументации. Не забыв упомянуть о «славной» истории учреждения с 1884 г. и той громадной роли, которое оно играет, он утверждал: «...не состоя ни в какой зависимости ни от работодателей, ни от рабочих, фабричные инспекторы могут быть более беспристрастными и во всяком случае более компетентными в толковании узаконений, чем представители рабочих, утверждаемых хозяева-ми»20. Тезис инспектора носит двойственный характер: с одной стороны, он может быть понят, как относящийся к настоящему времени, т.е. фабричная инспекция не состояла в зависимости от кого бы то ни было в данный момент, с другой же — оборот «могут быть более беспристрастными» отсылала читателя в будущее время, т.е. независимость инспекции была желательна и могла быть достигнута в будущем. Разномыслица при прочтении говорит о том, что ясности мышления по этому вопросу не было и в головах инспекторов. Скорее всего, инспекторы не могли не понимать того, что категории «независимость» и «беспристрастность» в своей основе носили идеальный характер и могли быть достигнуты только в области теории.

Редакторский комментарий статьи фабричного инспектора читать не менее интересно. Ответ газеты отличался иронией и снисходительностью к заблуждающемуся служащему: «...недомыслие господина "Инспектора" заключается в том, что, по его мнению, область отношений между предпринимателями и рабочими исчерпывается действующим промышленным законодательством, правилами о найме рабочих на фабрики и заводы. Но... закон не может предвидеть всех комбинаций фабрично-заводского быта»21. Как и любое законодательство, Устав о промышленности не был совершенным документом и вполне естественно имел недоработки, пользуясь которыми заинтересованные стороны могли находить лазейки для обхода неудобных статей. Должность фабричного старосты вводилась в том числе и для более удобной борьбы за права рабочих, защита которых не была предусмотрена соответствующими пунктами Устава о промышленности. Речь шла о многочисленных частностях производственного процесса, предусмотреть которые было невозможно. Подводя итог всему вышесказанному, газета приходила к однозначным выводам о том, что фабричные старосты могли содействовать установлению соглашения между фабрикантами и рабочими и явились бы существенной поддержкой для деятельности фабричной инспекции. Однако противодействие последней вызывало сомнения в справедливости данного безапелляционного утверждения.

Введение ответственности предпринимателей и должности фабричных старост мыслилось как меры, способствующие успокоению недовольных рабочих масс. В то же время и тот и другой проекты отличались изрядной долей непроработанности: предприниматели делали все, чтобы избавиться от необходимости платить за несчастные случаи, а тонкая грань между несовершенством производственного оборудования и халатностью рабочих была им в этом хорошим подспорьем. Фабричные старосты довольно скоро превратились в обычных заводских служащих, целиком и полностью зависящих от фабричного управления. В таких условиях оба проекта были обречены на провал и скорое забвение.

Первое время газеты довольно пространно рассказывали о том, какие вопросы затрагивались профессорами на лекциях для рабочих. Постепенно статьи становились все лаконичнее, а к 1904 г. прекратились вовсе. По реакции газет можно проследить отношение власти к легальным рабочим организациям: от сдержанно заинтересованного до подчеркнуто равнодушного. Если в 1901 г. газеты с энтузиазмом восприняли начало деятельности обществ взаимопомощи, то постепенно оптимизм сменился на настороженность, а настороженность в свою очередь на игнорирование. Дискуссии рабочих, публикуемые в центральных газетах, явно не способствовали успокоению накалившегося положения на фабриках. Поддержанные первое время влиятельными газетами, рабочие ощутили моральное право говорить о проблемах и требовать их решения. Такая позиция не могла встретить понимания у представителей властных институтов, из за чего кампания прессы в поддержку рабочих была свернута.

Список литературы

Поступила в редакцию 17 февраля 2010 г.